Страж | Усмиритель душ | Guardian | 镇魂

Что? Чжао Юньлань на мгновение завис. Мысли завязли в голове, как в клее. Отяжелевшие веки не поднимались. Даже после бурной пьянки он легко просыпался и мыслил чётко. Почему же сейчас его так развезло? — Ван Чжэн? — Чжао Юньлань с силой потёр переносицу, поморгал слипающимися глазами, с трудом выпрямился и в замешательстве проговорил: — Я задремал где-то час назад… Её нет? Чжу Хун глянула на него строго. Она знала его давно. Он славился разгульным нравом, но не идиотизмом. Он никогда бы не уснул в заброшенном доме с черепами за дверью. Если усталость взяла своё, он подремал бы недолго, да и только. Она наклонилась к нему и принюхалась. — Какого… — Погоди. — Чжу Хун стащила с него одеяло, пробежала пальцами вдоль шва, острыми и длинными ногтями соскребла с ткани бурый порошок, поднесла к носу — и мгновенно всё поняла. — Тебя накачали. Голова кружилась, в ушах шумело. Чжао Юньлань с трудом воспринимал чужую речь: он слышал её словно через слой ваты. Когда до него дошёл смысл слов, он коротко, но ёмко выругался: — Твою мать! Годами он бил гусей, а глаз ему выклевала своя же пичуга! Ярость и горечь обуяли его. Он не знал, из-за чего расстроился больше: из-за того, что Ван Чжэн отравила его, или — что пледом укрыл не Шэнь Вэй. — Дай мне минералки, — прошептал он Чжу Хун. — Холодной. — А другой и нет. — Она сходила за водой, и, перед тем как отдать, энергично встряхнула бутылку, чтобы сбить корочку льда. Чжао Юньлань, поморщившись, глотнул студёной минералки, а затем решительно вылил остатки на голову. — С ума сошёл! — Ты что творишь! Чжу Хун и Шэнь Вэй выкрикнули в один голос. Шэнь Вэй рванулся было остановить, но не успел — он был слишком далеко. Из-за ночной оплошности он старался держаться подальше. — Линь Цзинь, ты останешься здесь, присмотришь за детишками и профессором Шэнем, — проигнорировав вопли, сказал Чжао Юньлань. Он невозмутимо растёр ладонями лицо, поднялся, скинул куртку, встряхнул от влаги, оделся и вышел из дома. На пороге валялся череп — и Чжао Юньлань пнул его так, что тот отлетел на три метра. — Остальные за мной! — А как быть с ними? — поспешно спросил Линь Цзинь, кивнув на двор. — Выкопай и раздави. — Но… Разве можно… Прогневим же… — испугался Линь Цзинь. Чжао Юньлань остановился возле калитки и, обернувшись, и холодно проговорил: — Не трогай меня, и я никого не трону. А если тронешь — спуску не дам. Вчера мы были вежливы и учтивы, а что получили в ответ? Я бы и окурка не бросил, а так — что посеешь, то и пожнёшь. Раздави их. Вся ответственность на мне. Линь Цзинь отступил. Чжаю Юньлань был зол. Нрав его горячий взыграл — не остановишь. Чжу Хун, с трудом поспевая, шла за ним след в след. — У Ван Чжэн… вероятно, были причины, — собравшись с духом, тихо проговорила она. — Бред! — Чжао Юньлань даже головы не повернул. — Заткнись и не мели всякую чушь. Чжу Хун помолчала две секунды и, не удержавшись, сказала: — Нельзя ли повежливее? Девиц ты в той же манере цепляешь? Придурок. Чжао Юньлань наконец взглянул на неё и, вскинув брови, грубо заявил: — Когда это я хотел тебя трахнуть? Чжу Хун задохнулась от возмущения. Она очень хотела хлестнуть его по лицу, но не осмелилась. — Поэтому с тобой никто долго не задерживается. Так и сдохнешь один! — стиснув зубы, прорычала она. Чжао Юньлань быстро довёл их до места, где они бросили машины. Он открыл багажник и вытащил несколько маленьких дорожных сумок. — Дальше не проехать, поэтому пойдём пешком. В сумке продукты. Вытащите несколько упаковок с едой, бутылку воды и распихайте по карманам куртки. На тот случай, если отобьётесь по дороге или потеряете сумку. — А вот это, — Чжао Юньлань передал Чжу Хун баул с припасами, — отнесёшь в дом на гору. — Ты меня отсылаешь? — Чжу Хун испуганно вытаращилась на него. — Чему удивляешься? Ты ведь только внешне человек. — Чжао Юньлань резко закрыл багажник, щёлкнул сигнализацией и кивнул Чу Шучжи и Го Чанчэну. Махнув рукой в сторону горы, он сказал: — Иди уже, женщина. Да побыстрее. Ещё замёрзнешь и впадёшь в спячку… Ах да, лови-ка! Холодным не пей, подогрей сначала. Он кинул ей бутылочку в руки. Жёлтое рисовое вино. Люди им греются. Однако на северо-западе его не продают, значит, Чжао Юньлань купил его заранее и понятно для кого. Чжу Хун даже немного растрогалась… Хотя кое-кто, конечно, своеобразно заботился о других. Они шли молча, чтобы сберечь силы. Дул ледяной северный ветер. К счастью, небо было чистое, и под солнцем мороз не так ощутимо кусал. Они перевалили через несколько гор и довольно далеко ушли от деревни Цинси. Было уже за полдень, когда они, замёрзшие до костей, наконец остановились в укрытом от ветра ущелье. Чу Шучжи вскрыл и разделил на всех несколько упаковок с вяленой говядиной. Чжао Юньлань сел по-турецки на камень, достал карту, испещрённую всевозможными пометками, и уставился в неё. — Сам-то знаешь, куда мы идём? — спросил Чу Шучжи. Чжао Юньлань что-то отметил на карте и, не поднимая головы, ответил: — Ван Чжэн не из Цинси. Я и сам думал сначала, что это её деревня, но потом прочитал досье. Чу Шучжи изумился. Чжао Юньлань, оказывается, тайком работал, а не только общался с бесчисленными зятьями и охмурял профессора. — Так что с ней случилось? — не удержавшись, спросил Чу Шучжи. — Ван Чжэн — ханьганька. Раньше её звали Гэ Лань. Она взяла другое имя, когда присоединилась к Указу стража, — ответил Чжао Юньлань. — Ханьганьцы ненавидели инородцев, не отличались приветливостью и гостеприимством. Цинси находится на открытом месте и расположена слишком близко к дорогам — они не могли жить там. — Они упоминаются в исторических хрониках? — удивился Чу Шучжи. — Нет, не в хрониках, — Чжао Юньлань отметил три точки на карте. — В Руководстве по древнему демоническому искусству. Он расправил потрёпанную карту и постучал карандашом по бумаге. Бдительный Чу Шучжи мгновенно разглядел, что кончик указывает на заброшенный дом, где они остановились. — Я сразу подумал, что черепа во дворе как-то связаны с мифическим искусством «Запрет над пеленой», — продолжил Чжао Юньлань. — У ханьганьцев «пелена» — это души умерших, а «запрет» — это заточение, а не что-то запрещённое… Го Чанчэн, не стой так далеко, иди сюда! Ты же прошёл испытательный срок, тебя оформили в штат. Выкажи хоть какой-то интерес к работе! Го Чанчэн подбежал к нему быстро, мелкими шажками. — Понятно, это искусство для заточения душ умерших, — обобщил Чу Шучжи. — Ну, у ханьганьцев издревле существовал обычай по обезглавливанию людей и пленению их душ, — сказал Чжао Юньлань. — Думаю, это связано с социальным строем племени. Вплоть до исчезновения у них процветало рабство. В «Запрете над пеленой» упоминается, что ханьганьцы верили в собственную безграничную власть над рабами. И не важно, живы были те или нет. Сначала мёртвых рабов обезглавливали, а затем на алтаре заклинанием пленяли души — так они привязывали их к себе на вечную службу. — Погребение черепов на вершине горы несёт особый смысл? — спросил Чу Шучжи. — Да. Прежде здесь жило много племён, и ханьганьцы, пусть и не вступали в браки с инородцами, всё равно перенимали чужие верования и обычаи. В их святынях встречаются кровавые боги иных племён. Они много взяли от тибетцев, однако идеологический костяк, конечно, сохранили свой. Для них не всё сущее имело душу, но горы, например, были живые. Видимо, из-за смертельных лавин. Для ханьганьцев дух был так силён, что легко подавлял души умерших, поэтому и алтари они размещали в «устье горного духа» — на гребне горы, с теневой стороны. Они также подверглись влиянию буддийского учения о перерождении. В «Запрете над пеленой» правильный треугольник описывается как идеальная ловушка — ничто не покинет его пределы. — Если треугольник… — Чу Шучжи был умён, поэтому быстро сообразил, что к чему: — Значит, должно быть три алтаря! На одной высоте, не слишком далеко и на равном расстоянии друг от друга. Чжао Юньлань кивнул. Приятно иметь дело с тем, у кого есть мозги. По отмеченным трём точкам он нарисовал треугольник. — Запри душу в ловушку, и та будет служить тебе вечно, — отметив в центре кружок, сказал он. — Думаю, здесь и было поселение ханьганьцев. — Дай глянуть. — Чу Шучжи отлично читал карты — у него было превосходное пространственное мышление. Он внимательно пробежался взглядом по линиям и спросил: — Смотри, а не в этой ли долине вчера полыхало? — Одно к одному. — Отложив карту, Чжао Юньлань стремительно запихнул в рот сразу две полоски вяленой говядины. — Быстро доедаем — и вперёд. Чу Шучжи молчал и, казалось, раздумывал над чем-то. Он не спеша прожевал вяленую говядину, посмотрел на глуповато-растерянного Го Чанчэна и, помедлив, сказал: — Шеф, ты так быстро сориентироваться. Тебе знакомо демоническое искусство. Ты ведь изучал его прежде, а не только перед поездкой? — Какой ты наркополицейский, если не способен отличить экстази от героина? — беспечно ответил Чжао Юньлань. Чу Шучжи, немного подумав, вдруг улыбнулся. Лицо его всегда искажала страдальческая гримаса и редкая улыбка ничуть его не украсила — он по-прежнему выглядел как глубоко несчастный человек. — А почему тогда не проводится внутреннее обучение сотрудников? Чжао Юньлань перестал жевать и уставился на него. Чу Шучжи спокойно смотрел в ответ. Го Чанчэн, ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого и не решался спросить, в чём дело. Оба пугали его до жути, и он молчал, поджав хвост. — Лао Чу, — наконец заговорил Чжао Юньлань, — ты же не дурак. Редко кто может похвалиться столь ясным умом. Объяснять излишне. Всё ты прекрасно понимаешь. Чу Шучжи, слегка прищурившись, долго смотрел на упаковку вяленой говядины. Он словно пытался в ней что-то разглядеть. Невозможно было понять, что творится в его голове: он ничего больше не сказал и выглядел так, будто никакого разговора не было. Пятнадцать минут спустя они двинулись дальше. На этот раз процессию возглавил Чу Шучжи. Если утром было солнечно, то после обеда слегка заснежило. Около часа они шли на запад. Когда они по склону огибали гору, Го Чанчэн внезапно заметил нечто знакомое. Он быстро подскочил, толстыми перчатками разгрёб снег — и испуганно вздрогнул. Он нашёл пластиковую руку. Чжао Юньлань услышал, как Го Чанчэн сначала вскрикнул, потом отчаянно заголосил: — Шеф Чжао, шеф Чжао! Ван Чжэн! Рука Ван Чжэн! «Безусловно, отличный талисман. Удача так и тянется к нему», — подумал Чжао Юньлань, повернув назад. Он схватил пластиковую руку и стукнул ею Го Чанчэна по голове. — Тело Ван Чжэн давно сгнило. А рука отвалилась от дрянной дорогущей куклы, которую ты купил… Если рука здесь, то где она сама? Хотя кукла была лёгкой, следы всё равно должны были остаться — слабый снег не успел бы их присыпать. Чжао Юньлань огляделся, но ничего не увидел. Он вдруг вскинул голову. Если не шла этим путём, то, может, упала сверху? Чу Шучжи сначала проследил за его взглядом, затем посмотрел на карту и что-то мысленно прикинул. — Смотри. — Он хлопнул Чжао Юньланя по плечу и ткнул пальцем вверх. — Там. Метрах в трёх по прямой, в окружении снега и пожухлой травы чернел зев гигантской пещеры. Белый покров казался нетронутым, однако около самого входа виднелись едва заметные следы. Именно на них и указывал Чу Шучжи.