В целом мире их двое.

      В отделении «Щукино» всё, вроде бы, было так, как обычно происходит, если бы не одно большое НО: воздух был пропитан напряжением, и напряжение это было настолько коварным, что даже дежурный сидел на посту, бездвижно глядя в одну точку. А напряжение это росло вот почему: Макс, Толик и Коля попросили у Олега (дежурного) ключи от входной двери допросной, чтобы её, эту запертую дверь, открыть и, соответственно, начать получать информацию от Колосова, информацию, которая изоблачит дополнительные мотивы наглости дружков Артёма и их вседозволенности по отношению к похищенной ими Оксане Тарасовой. Знали ли они, что похитили дочь полицейского и какой шквал их теперь ожидает? То, что похитили дочь полицейского они, может, и знали, но не догадывались, что им теперь за это будет…              Вдобавок ко всему, в отдел пришла молодая девушка в чёрном пальто, зелёном платье и светлыми длинными волосами до плеч. На ней были надеты чёрная женская обувь высотой до колена. — Ох, ё! — только и смог выдавить из себя Олег, как только увидел её. — Здравия желаю, Елена Владимировна. Девушка подошла к стойке дежурного, мягко улыбнулась ему, показала удостоверение и так же мягко, какой была её улыбка, сказала: — Следователь ОВД «Одинцово» Калинина Алёна Викторовна. Я могу пройти в допросную и допросить задержанного… Колосова Артёма Валерьевича. Не успел дежурный толком ничего ответить (был в шоке от её сходства с Леной), как в этот самый момент позади Калининой появилась мужская фигура седоволосого мужчины в форме с погонами. Это был никто иной как сам Николай Николаевич Хрулёв. — Калинина Алёна Викторовна? Подполковник Хрулёв Николай Николаевич. Пройдёмте со мной. Похоже, Лена согласовала свою идею с начальником — предупредила его. А вышедший из одной комнаты Владимир Павлович, как только вышел из уборной и очутился в коридоре отделения, так и остался молча стоять в стороне. — Лена? — спросил он не совсем громко, но девушка его услышала. Она подошла к Владимиру Павловичу и по-доброму улыбнулась ему. — Владимр Павлович? Какая неожиданная встреча! Как Вы? Как Ваше здоровье? Генерал обменялся любезностями с девушкой и узнал немного и о ней самой. Он, услышав голос Алёны, вспомнил: когда-то и не так уж и давно он видел Лену, выходящую с Алёной из одного института, Лена даже познакомила их. — Всё хорошо, Алёнушка. А ты как? Как мама? — Мама приболела. Бронхит. — Так. Допросим Артёма, и ты съездишь ко мне, я дам тебе рецепт хороших лекарств, он у меня сохранился. Возможно, лекарства тоже. Ты не стесняйся. — Но… — Возражения не принимаются. — ответил по-отечески генерал. — Спасибо, Владимир Павлович. Я, в общем-то, Артёма Колосова пришла допросить. Лена говорила, что, кроме желания забрать Мухтара, служебную собаку другого человека, Максима Жарова, кажется, он, зная, что молодую девушку, похищенную его дружками, держат чёрти где, может преследовать и другие цели. В общем, Лена думает, что Оксану, девушку эту, держат и собираются мучить (кошмар какой-то!) ещё и для того, чтобы Лена ушла от Макса к Артёму. Санта Барбару раскрутил, а! Ну, ничего, сейчас мы всё выясним! — Алёна. Ты одна в допросную не ходи. Я с тобой пойду. Там и Максим, кстати, жених Лены. Ты сходи, умойся немножко. Я тебя тут подожду. Присядь вон там на кушетке, я сейчас. Алёна кивнула и подошла к кушетке, присела на неё. Кушетка эта стояла прямо возле кабинета Хрулёва Николая Николаевича и Дубровского Фёдора Михайловича. Из допросной вышел Коля, злой, понурый и готовый в лепёшку разбиться, лишь бы дочь вернуть целой и невредимой. — Молчит, как партизан. «Ничего не знаю. Хочу поговорить с Леной». Чёрт побери, надо Максу звонить! Николай быстрым движением руки вытащил телефон из кармана, но вдруг к нему, встав с кушетки и услышав его грозные слова, подошла Алёна. — Простите. Вы сказали, что Ваш задержанный «молчит, как партизан, ничего не знает и хочет поговорить с Леной»? Голос Алёны Тарасов услышал позади себя, то есть со спины, поэтому он обернулся к девушке и… обомлел — точная копия Лены! Ну… Почти точная. — Так точно. А Вы, простите, кто? Алёна представилась, показала Коле удостоверение и предложила ему свою помощь. «Вот те раз!» — подумал Коля, размышляя над предложением девушки. — «Макс будет в шоке, если ещё в обморок не грохнется. Но ведь это мысль!». — Алёна, я Вас не очень хорошо знаю… — Уже знаете. — Но Вы навели нас на великолепную мысль. Вы можете помочь следствию. Пойдёмте с нами в допросную. Макс, пошли! Коля увидел и Макса, который пришёл из магазина (брал воды попить), а Максим тем временем застыл на месте, как только переступил порог отдела и увидел девушку со спины. — Лена-а-а! Ё-моё! — прогудел он, чуть ли не на весь отдел. Алёна стала проходить в допросную вместе с Владимиром Павловичем и Колей. «А Владимир Павлович-то как на это согласился? Ох, Лена, до чего ж тебе нравится себя мучить, давать унижать тебя другим… придуркам! Лена — Лена…». Чувствуя что-то нехорошее, Макс уже начинал сомневаться: так и в дальнейшей жизни, их с Леной семейной жизни будет, что слово Макса — на вторых ролях и что Макс в принципе для Лены на вторых ролях, раз она сейчас упрямствует так? Макс понимал, что он любит и уважает Лену. А она? Она любит его, уважает его мнение? Эти вопросы он задавал сам себе… И когда Максим над этим задумывался, он тут же, через минуту, был готов треснуть себе в лоб с кулака: дурак! Она же делает это не из тупого упрямства, а чтобы человека спасти, и тебе, как полицейскому, готовому ради человеческой жизни и вообще в критической ситуации схитрить, проявить смекалку, это должно быть понятно! Идиот! Но… Ленка же женщина… И будущая мать… И за своего… За нашего ребёнка она бы не так изворачивалась — это Макс теперь точно знает.       Он вспомнил, как его любимая переживала, когда у их отдела оказалась коляска с ребёночком, когда они принесли этого малыша в кабинет и когда Хрулёву пришлось вызвать женщину из органов опеки.Он, Макс, вспомнил, как Лена тогда заплакала и ушла в свой кабинет. А потом, желая найти мать этого ребёнка и выяснить, что с ней, где она, Лена озадачила Макса поисками этой женщины… И они стали искать. И искали. Поиски вывели тогда ребят на фирму, сотрудники которой отправляли женщин в другие страны, фирму, которая очень осторожно вела клиентуру, составляя список с именами людей, своих клиентов, этих женщин, в тетрадочку. Максим помнил, как он тогда хотел, чтобы Лена, проводившая разведку и находившаяся среди этих девушек, не в безопасности, побыстрее уходила оттуда. И Лена ушла. Но не одна. Она вместе со своими коллегами спасла этих женщин.       Прокрутив воспоминание того дня, Максим отправился в допросную, где Алёна специально пока не начинала допрос. — Максим Андреевич, можем начинать? — вежливо спросила она. — Смотря что начинать… Если допрос, то да. А что Вы… ты собираешься у него узнавать? — Все мотивы его дружков держать девушку в заложниках. Все до единого. И хотела попросить: не могли бы Вы сначала через окно наблюдать за допросом и прослушивать, чтобы не спугнуть его? Макс согласился: устраивать драку с девушкой Артём не будет — не до такой степени всё плачевно. Но если что… Если понадобится помощь. — Я-то не против. А ты уверена, что справишься там одна? — Мы ни в чём не можем быть уверены, пока не попытаемся что-либо предпринять. И допрос таким способом — возможно, один из тех единственных шагов, которые спасут Оксану. Максим понимал: Алёна права. Увы, но она права. Это единственная возможность спасти Оксану, единственная возможность вОвремя вызволить её.       Девушка на каблуках вошла в допросную, а затем и к Артёму. Она посмотрела сначала на стены, затем перевела взгляд на стол, а уже потом прошла к стулу и села. — Артём Валерьевич. — начала она совершенно спокойно. — Вы знаете, за что Вас задержали? Тон её голоса слегка изменился только в тот момент, когда Алёне нужно было задать вопрос. Этот тон не был обвинительным, он был вопросительным и спокойным. — Знаю, но больше здесь оставаться не хочу. — А куда бы Вы хотели отправиться? Куда бы Вам хотелось сейчас уйти? — Не знаю. Хочу забрать свою жену, позаботиться о ней и быть рядом с ней во время родов, улететь с ней далеко-далеко, туда, где можно будет забыть об ОВД «Щукино», туда, где я смог бы сейчас выспаться, забыть о Лене. И жить своей жизнью. Это всё Артём говорил так спокойно, как будто он устал заниматься тем, чем долго занимался, говорил, как на исповеди. — Тогда мы сейчас позвоним Вашим друзьям, а Вы потребуете, чтобы они немедленно и без всякого выкупа в денежном эквиваленте отпустили девушку — Оксану. А ещё постарайтесь убедиться, что они ничего с ней не сделали. — Идёт. — ответил Артём. Алёна вытащила телефон из своего кармана и стала под диктовку Артёма набирать номер. Номер он продиктовал без выкрутасов, точный номер, так как понимал, что никуда ему больше не деться и что за всё, что происходило с Сашкой и за всё происходящее с Оксаной он теперь будет отвечать по полной. Алёна держала телефон в руке и одновременно прямо под ухом Артёма. — Ало, кто это? — спросил мужской голос на том конце. — Отпускайте девчонку. — В смысле? — Я сказал: отпускайте девчонку. - А деньги? Где наши деньги? И с какой стати мы должны её отпускать и быть увереными, что ты не сдашь нас 02 и сам не свалишь? Ты же сам эту идею предлагал! -Никаких денег вы не увидите. И свободы мы с вами ближайшее время тоже больше не увидим.