По телу шёл неприятный холод. Осязаемая свежесть кончающейся осени окутала мои босые ноги. Я вздрогнул. Быстро поджал к себе колени, вжавшись всем телом в колючий плед. Раньше его здесь не было.
Раскрыв глаза, начал метаться глазами по комнате: темнота вечера, такая же тёмная мебель и полная тишина. Заснул так крепко, что совсем ничего не слышал. Ни Аллана, ни свои биологические часы. Неохотно потянувшись на согретой кровати, сажусь, медленно потирая глаза от сухости. Клонило в сон, и я этому чувству поддавался. Наверное, уже далеко за девять вечера, за окном ничего нельзя было разглядеть, а северный ветер завывал с большим напором. Ломка распылилась по всему телу, мне было до безумия лениво вставать, но если я этого не сделаю, то завтра проснусь дай бог к обеду и с дикой головной болью.
Ещё раз громко зевнув, я натягиваю на себя тёплые носки и выхожу из комнаты, укутанный всё ещё в тёплый плед. Лестница оповещает тихие стены дома своим скрипом. Крадусь аккуратно, шуметь не хочется.
На кухне сидела бабушка и пила свою настойку для сна. У неё есть с этим некие проблемы. Увидев, или скорее услышав меня, Люси улыбается уголком губ и встаёт за чашкой. От чая я не откажусь.
— Я думала, ты планируешь спать до завтрашнего дня. — тихо просмеялась женщина, разглядывая моё измотанное лицо.
Как и ожидалось, Аллана нигде не было. Как давно он ушёл? Расстроился ли он от того, что я заснул? Было неловко и стыдно думать об этом, прогоняя в голове сегодняшние события, будто те были выдумкой. Дыхание спирало от этих мыслей.
— Во сколько ты вернулась? — сел за стол и взглянул на кухонные часы. Показывало 21:08.
— В 19:30, Аллан ушёл 15 минут назад, — Люси поставила перед собой пустую чашку и начала лазить по полкам в поисках нужного. — Мы действительно думали, что ты проспишь до завтрашнего утра.
Устало уронив голову на руки, я вдыхал запах его парфюма, отпечатавшегося на рукавах рубашки. Его было так приятно чувствовать, будто тот всё ещё находится рядом и смотрит на меня с нескрываемой нежностью.
— Я надеюсь, он не сильно на меня обиделся, — стиснув зубы бурчал я, сдерживая отголоски неприятных мыслей. — Это меньшее, чего я хочу.
— Всё в порядке, милый. Аллан не тот человек, который будет огорчаться на другого из-за того, что тот вымотался и уснул. — я приподнял голову. Она смотрела на меня глазами, полными спокойствия и внушающими доверие. И ей хотелось верить.
В кружку посыпались сушеные цветы с листьями мяты, которые вскоре залили кипятком. Сладкий запах оседал на кончике языка. Живот предательски заурчал на всю кухню, от чего я раскраснелся.
— Не желаешь перекусить? — уточнила Люси, ставя передо мной чай. От её ладоней пахло миндальным кремом.
— А у нас остались круассаны?
— Да, четыре. Аллан оставил их тебе, потому что утром ты их не пробовал.
Расплылся в улыбке, вспоминая, как он спрашивал о моём аппетите. Чуткость Бейкера покоряла моё сердце из раза в раз, заставляя чувствовать себя особенным. Он никогда не забывал про меня, всегда держал в голове всё сказанное мной и много думал. Он действительно много думает. Раньше я не замечал этого, приравнивал к тому, что он человек настроения и говорит сразу, как только мысль всплывает у него в сознании. Не стеснялся говорить вполне личные и смущающие вещи.
Но за этой откровенностью скрывается полное обдумывание сказанного. Он знает, что говорить, когда, и в какой интонации. Аллан очень умный, раз умеет так персонально подстраиваться под человека. Меня всякий раз удивляло это в нём.
— Спасибо за чай. — опомнившись, сразу принялся за него, жадно делая горячие глотки.
Передо мной появилась выпечка. Румяное слоёное тесто источало сладостный аромат ягод, впитавшихся в каждую складку. Поднеся один круассан к себе, желудок вновь дал голос, как только почувствовал вечерние калории. До безумия я любил всю еду бабули. Она вкладывает в готовку столько любви, что ты буквально питаешься ей, наполняешь себя чем-то светлым и добрым. Наполняешь себя ею.
— Аллан был прав, ты действительно волшебница. — дожевывая половину круассана.
— Рада, что вы оба любите то, что я делаю. — сказав это, Люси встала и направилась в зал.
На диване лежала её книга, которую она не может дочитать уже вторую неделю. Ощущение, что бабушка не может собраться, всё время переключается с мысли и откладывает прочтение на более благоприятное время.
Вместе с книжкой она берёт маленький крафтовый листок бумаги, исписанный чёрными чернилами. Направляется ко мне с непередаваемой радостью, которую удерживает за скромной улыбкой. Вновь напевает про себя мелодию и садится напротив меня, протягивая послание.
— Он просил, чтоб ты прочёл его и дал ответ.
Удивленно смотрел то на неё, то на бумажку. Бейкеру, бесспорно, нравилась эта манера общения через письма. Окутывало тёплой романтикой, когда столетие назад такое общение было интимным и секретным, где люди прятали чувства в чернилах. Наконец взял листок в руки и прочёл:
Я не стал тебя будить. Смотреть на тебя спящего было безумным удовольствием. Надеюсь, твоё пробуждение было не сразу после того, как я ушёл, иначе я буду ругать свою интуицию за то, что та так расправилась со мной.Если ты не против, то я был бы рад принять тебя завтра как гостя у себя дома. Пожалуйста, позвони мне, как проснёшься, и ответь.
Вот мой домашний номер: ххх-ххх-хх
И адрес: Бейкстоудж 17/3
С любовью, Аллан
Щеки окрасились в лёгкий румянец и я любопытно взглянул на бабушку. Читала ли она то, что здесь написано? Но если вспоминать, что Люси так и остаётся Люси, то сомнений быть не может, она точно не залезет в личные вещи, если только ты сам не захочешь ими поделиться. Скрыть свою улыбку я был не в силах.
***
Когда мы разошлись по комнатам, бабуля всё продолжала напевать про себя свои загадочные мелодии, оставляя меня наедине с самим собой. Спать, если честно, не хотелось. Я лежал на полу своей комнаты, застеленным ковром, и смотрел в потолок, поскуливающий от сильного ветра. Переполняли эмоции. Хотелось, чтоб
он сейчас был рядом со мной: лежал на кровати и гладил меня по руке, аккуратно рисуя пальцами линии, дышал мне в шею. Наше общение перешло в зависимость, и я точно не знаю, как давно стал так помешан на Аллане.
Перебирал в голове все 2 месяца, которые мы знакомы. Так мало, но так чертовски много. Много воспоминаний, много эмоций, мыслей... Невозможно остановиться на чём-то одном, и это так греет душу.
Я пролежал на полу, если меня не обманывают часы, практически 3 часа. Уже перевалило за полночь, а меня распирало от желания позвонить, спуститься вниз к домашнему телефону и набрать его. Но я держал себя в руках.
— Завтра, Роджи, нам некуда спешить. — тешил я себя, накручивая пряди волос на пальцы.
***
Яркое, непривычное для ноября солнце, слепило мне глаза. Сквозь сон чувствовал, как замерзло моё тело и как бешено болит спина. Я лежал на полу. Позвонки устало скрипели, но я находил в себе силы подняться хотя бы на локти. С первого этажа не доносились никакие признаки жизни. Либо сейчас слишком рано, либо наоборот, я проспал до обеда и Люси уже успела убежать по своим делам. Не желая гадать, я быстро встал и направился вниз в гостиную, захватив с кровати записку Аллана. Огибая лестничные перила, крепко держа в руках бумажку я надеялся, что никуда не опоздал и ничего не пропустил. Только не сейчас, когда мне так безумно не хватало его внимания.
С предельным сердцебиением залетаю в зал и судорожно хватаю трубку телефона, набирая записанный номер. Томные гудки тянулись вечность, навевая на меня неприятный мандраж. Звук от телефона, казалось, разносился по всем моим капиллярам, пробивая нервные окончания. Кусал губы и пытался сдерживать желания разодрать кончики пальцев. Ему бы это не понравилось.
После 6 гудка звонок снялся. Дыхание так резко спёрло, что я чуть не подавился. Но я был рад. Чертовски.
— Аллан? Я не поздно? Прости, что не позвонил вчера, хоть у меня и была такая возможность, просто мне казалось, что звонить в такой поздний час было неуместно, я...
— Роджи, — послышался сонный смех с другого конца трубки. — сейчас 6 утра, чего ты так разнервничался?
— Ох, правда?...— в суматохе словил настенные часы и действительно, было только 6:15. — Чёрт, прости, я что-то переволновался, что мог опять тебя подвести, — укоризненно замотал головой и схватился пальцами за переносицу, потому что уверен, что разбудил его так рано и вероятно, испортил тем самым утро. — Мне так стыдно, прости...
— Хэй, сахарок, ты чего это мне тут исповедоваться решил, — продолжая тихо смеяться. — Мы не в церкви. Да и перестань, всё ведь хорошо.
Волнение медленно отступало, когда я слышал его в приподнятом настроении.Сразу становилось так спокойно, что меня вновь повалило в сон. Сев на край дивана, я несуразно улыбался и радовался, что всё обошлось.
— Тебе приснился кошмар? — спросил Аллан, нарушив короткую паузу.
— Нет, вовсе нет, просто уснул на полу и потерялся во времени. — стыдливо потирая затылок и смущаясь от своего же ответа. Я вновь услышал его искренний смех.
— Значит...я могу предположить, что мне следует сегодня прибраться к твоему приходу?
В этой фразе не было ничего особенного, но я вновь почувствовал, как к моим щекам приливает кровь.
— Ко скольки ты управишься? — уточнил я, перешагивая через смущение.
— Думаю, к часу успею, — послышался уставший зевок. — Потому что до 10 я планирую поспать. Тебе, кстати, тоже рекомендую.
— Да, ты прав. Прости, что так рано разбудил.
— Всё хорошо, я рад, что первое, что я сегодня услышал, был твой голос.
— Тогда увидимся, Аллан.
— Целую, Роджи
И я сбросил звонок. Уставший, смущенный и радостный, я упал на диван и наконец смог расслабиться. Чувство облегчения не покидало меня до момента, пока я не заснул. Бабушка, несомненно, удивится, что я каким-то образом перебрался из комнаты в зал, но предполагаю, она догадается, как это произошло.
Осталось только выспаться.
