в ожидании тепла

Усталый вечер. Находился в приятной полудреме, разглядывая Аллана, пока тот выводил мой силуэт на голом холсте. Прошел, наверное, час, возможно немного больше, но я ничуть не устал сидеть в одной позе, смотря лишь на одного человека. Сердце так колко сжималось, когда его глаза встречались с моими. Такой чуткий и внимательный, с необычайной осторожностью разглядывал меня, выписывая контуры. Чтоб я не пропадал глубоко в мыслях, Бейкер притащил откуда-то малиновый проигрыватель с кремовой крышкой. Поставил рядом небольшую коробку с пластинками и включил что-то по типу изнеженного блюза. Винил гладко скользил под иглой, разнося по мастерской звуки приглушенного саксофона в созвучии с пианино. Так знакомо. — Не хотел бы построить карьеру музыканта? — опираясь на руку, аккуратно задал вопрос, чтобы не прикусить язык. — Думал над этим. — кратко вбросил тот, полностью концентрируясь на мне. — Но? Аллан робко выдыхает и пытается собрать мысли в кучу, не давая им разлетаться по всей черепной коробке. — Не знаю, Роджи, планов так много, а на реализацию уйдет уйма времени. Бейкер вяло облокотился на спинку стула, вытянутой рукой делая небольшие мазки где-то вверху картины. Вид его был таким сосредоточенным, что ничего спрашивать больше не хотелось. Или же наоборот... — Какие у тебя вообще планы на будущее? Этот год, всё-таки, выпускной. Он не отвечал. Думал. А я завис в приглушенной мелодии, периодически поглядывая то на его руки, то на сконцентрировавшийся взгляд. Такой чертовски привлекательный. — Неожиданностью для тебя это не будет, но да, я с детства мечтал о карьере музыканта. Хотелось собрать свою группу, знаешь, прям с нуля: найти басиста, барабанщика, еще пару людей для неплохого такого составчика и отправиться в турне по всей Европе, а потом уже и миру. — он прекратил рисовать как только начал описывать всё это, восторженно хватаясь глазами за углы комнаты. — Чтоб мы колесили в своём фургоне, бампер которого полностью обклеен всякими «трофеями» с мест выступлений, и вместе писали песни, от которых у людей сердце щемит. Что-нибудь такое, чтоб включить скорее не на свадьбе, а на похоронах, но и самому умудриться не упереть при этом в могилу. Такая мальчиковая группа с некими жизненными принципами. — говорил и улыбался, а я завороженно слушал, полностью осознавая, какой бы дикий у этой группы был бы успех. Но Аллан затихает, тая в отголоске той ухмылки, которую посвятил своей мечте. — Не судьба? — тихо спросил я. — Не судьба. — и Бейкер вновь садится поудобнее, принимаясь за работу. Конечно. Мечты обязаны оставаться нереализованными, чтобы человек продолжал гореть. В жизни мы несём слишком много ответственности, от чего не можем так свободно делать то, что очень сильно хочется. Я его понимаю, как никто другой, потому что сам оказался в этой вязкой луже, где обязан подходить к жизни с холодной головой, а не утопать в своих сладких дрёмах. — А ты? — спросил тот. — А я такой же, — с долей грусти в голосе, — Тоже был готов посвятить всю жизнь писательству, но к сожалению, нынешние реалии не позволят мне вступить в эту касту недопонятых гениев. Я слишком неустойчив в этой сфере, а моя муза давно ушла к другому, более перспективному человеку, который точно сделает что-то путное. Аллан лишь тихо посмеялся, точно находя что-то до боли знакомое в моих словах. Он был таким спокойным и вдумчивым, будто принял пару капель ромашки перед разговором. Я перестал смотреть в его сторону, лишь вздохнул и устремил взгляд в окно, наблюдая, какое же темное небо и как же на улице должно быть холодно. — Ты такой дурак, Роджи. — любя протягивает Аллан без доли упрёка. Удивившись, я лишь поворачиваю голову в его сторону и вопросительно схмуриваю брови. — Я поставил крест на своей мечте по весьма основательным причинам. Как бы мне не нравилась вся эта затея с путешествиями и мировым турне, я бы не вынес такой работы. По мне, скорее всего, давать небольшие вечерние выступления в кабаках и ресторанах, точно понимая, из каких людей состоит публика, и то это было бы лишь моим хобби. — Аллан перевел на меня уставший и довольный взгляд. Намек был более чем ясен, — Ведь от нас обоих родичи ждут более важных дел в обществе, чем нам самим бы того хотелось. Мои родители действительно ждут от меня непонятных, даже для самого себя, свершений. Отец всё еще надеется, что во мне проснется дух будущего математического гения, великого физика, каким я никогда не был и не буду. Мать уже приняла эту долю, что в семье только один врач, и то работающий не по специальности. Ждет от меня шагов в сторону образования, что возможно, я буду преподавать ту же литературу, углублюсь в это. Она хотя бы снисходительна в этом вопросе, прислушивается к моим увлечениям. Отца уже некуда расстраивать, я являюсь его главным разочарованием. Разочарованием, которым я никогда не был. Но я принял это как должное и вопрос больше не поднимал. — В день, когда я сидел у тебя, а ты решил вздремнуть, я искал плед, которым можно было бы тебя укрыть. Внимательностью я не отличаюсь, поэтому сразу полез в шкаф. У меня плед обычно лежит именно там, поэтому я уверенно начал осматривать полки. Пледа я не нашел, но вот стопку полностью исписанных тетрадей — да. Не знаю, что именно привело меня в такой испуг: то, что он прочел их, или то, какой там написан бред, но моё дыхание резко участилось, заставляя сердце сильнее биться о стенки грудной клетки. В ту же секунду стало так до невозможности неловко и стыдно, что я лишь молча закрыл глаза и всеми высшими силами надеялся, что тот меня не засмеет. Я не был зол, ни капли, только угнетал себя за то, какой бездарностью я являюсь, и что об этом теперь знаю не только я. Хотелось провалиться под землю, была бы возможность. — Ты мог успеть подумать, что я их все перечитал, но нет, я не стал этим заниматься. Всё же, личные дневники юных авторов ценятся как самое дорогое, что может существовать в литературе, — он вздохнул, — Но скрывать не буду, самый верхний я всё же взял на руки. Как я понял, он был самым свежим, последняя запись ознаменовалась 23 августом. Мне стало интересно, и этот интерес подкрепляло озорство, от чего я положил тетрадь на твой стол и принялся за быстрый поиск пледа. Не хотелось, чтобы ты замерз в своих же снах. И как только я его нашел на самом видном месте, укрыл тебя, сел на край кровати и принялся читать. — Бейкер замолчал. Его пауза казалась такой затянутой, от чего мне стало не по себе. Успел испытать целый спектр неприятных эмоций, — Хочется извиниться перед тобой. Уверен, ты бы разрешил мне прочесть любую из тех тетрадей, но я взял ту без спроса, поэтому приношу свои искренние сожаления. Приняв всё сказанное и полностью смирившись, я успокоил свой внутренний трепет. Осталось лишь послушать, что Аллан скажет о моей писанине, не давая своим собственным мыслям заполонить моё и так испуганное сердце. — Что скажешь? — безэмоционально спросил я, прикусывая от волнения нижнюю губу. Моего лица он не видел. — Честно? — и сразу стало так душно, воздух был будто вытеснен. — Я никогда не читал ничего подобного. Яркая вспышка, будто облили ледяной водой. Если бы можно было сравнить моё состояние с природным явлением, то это был резко начавшийся ливень в середине июля. Такой сильный и неожиданный, что от него некуда было деться. — Я был настолько потрясен, что после прочтения несколько минут просто сидел с тобой рядом и смотрел сквозь листы тетради. — встав с места, Бейкер отряхнул брюки и не спеша направился в мою сторону. По паркету разносились мягкие шаги. Всё тело покрылось бесчисленными мурашками, а фоновая приглушенная музыка, казалось, стала намного тише. Двигаться я не стал, держал изначальную позу. — Знаешь, когда я всё прочитал и начал размышлять на этот счет, — тихо говорил Аллан, садясь рядом со мной на мягкую софу, — То внутри будто все органы перемешались. — он смотрел на меня восхищенно и осторожно, одаривая безмерной гордостью, которую тот испытывал. Я чувствовал это, и подобные ощущения заставляли меня краснеть и улыбаться, пряча свои глаза от него. — Творческим людям свойственно иметь некие рамки и пороги с идеалами, где самокритика, порой, въедается в творца и не дает ему здраво оценивать свою работу только из-за того, что тот привык требовать от себя гораздо больше, чем может сделать. Это нормально для нас. — его чуть теплая ладонь касается моего плеча. Сумев сдержать сильный импульс, готовый был пройтись по всему моему телу, я вздыхаю и поворачиваю к нему голову, — Именно поэтому у каждого такого создателя должен быть верный слушатель, который будет четко оценивать всё проделанное тобою, иногда указывая нужное направление. И я понимал, о чем он. Рука Бейкера медленно поглаживала мою кожу, уже полностью остывшую от прохлады комнаты. Становилось так… легко на душе. Он понимал меня с полуслова, а иногда даже и говорить не нужно было, чтобы он подобрал нужные слова и сделал меня намного спокойнее. Всякий раз, когда это происходило, я влюблялся в него заново. Такой внимательный и чуткий, досконально понимал, о чем я думаю, что чувствую, о чем молчу… — Значит, у меня не всё потеряно? — с усмешкой для самого себя, я всё же начинаю говорить, до сих пор прячась за прядями упавших волос, отвернув от него голову. — Для тебя это только начало, Роджи, и я уверен, если ты сам начнешь в себя верить, то уже через три-четыре года мы увидим твои работы в частных изданиях, — его рука скользнула к моей щеке и аккуратно повернула, придерживая за кончик подбородка. — Потому что я уже в тебя верю. Всё было как во сне. Смотря на Аллана я видел, как быстро меняется его уверенное выражение лица на более взволнованное и радостное, когда по моей щеке скользнули слёзы. Я абсолютно ничего не слышал, весь мир будто потерял все свои децибелы. Бейкер смотрел на меня с такой лаской, а где-то глубоко внутри я даже сумел услышать, как тот назвал меня по имени. После Аллана я даже полюбил своё имя, потому что мне нравилось, как он его произносит. Всё, что он делал, мне нравилось. Абсолютно. Никогда мне не говорили банального «я в тебя верю», всегда было холодное «ты должен», «мы на тебя рассчитываем», не оставляя мне возможности какого-то выбора. Эти гребаные тесные рамки так четко въелись в тот мой образ ребёнка, что даже спустя такое количество лет я не могу нормально оценивать себя. Всегда хочется больше не из-за тяги к быстрому прогрессу, а ради скупой похвалы хрен пойми от кого, лишь бы мои собачьи старания оценили. Речи про самокритику и быть не может, на мне просто было поставлено клеймо. И, к сожалению, именно я его поставил. Именно поэтому я сейчас так счастлив слышать его похвалу. Именно по этой, блять, причине, я до безумия рад, что в меня верит близкий мне человек. А если верит он, то как я могу в себе сомневаться? Я просто не имею права опускать руки. — Я знаю, что твои слёзы вызваны не чем-то плохим, но прошу, можно мне тебя обнять? Мне так тяжело дается видеть тебя таким беззащитным. — его тон был мягким и тихим. Бейкер и вправду был так взволнован моим состоянием, что просто напросто не мог убрать с меня глаз, как и смотреть, впрочем-то, тоже не мог. — Не спрашивай такие мелочи. Его руки нежно обвивают моё остывшее тело, скрепляясь на спине в прочный замок. Всегда холодные ладони отдают мне всё своё накопленное тепло, которое хранилось в кончиках его пальцев. Трепетные поглаживания доводили меня до дрожи. Спокойствие сразу накрыло моё взволнованное сердце, как только я почувствовал его едва заметный пульс, просачивающийся сквозь рубашку. Его любовь проявлялась в каждой мелочи. В каждой такой мелочи я безнадежно тонул. Какие бы сильные беды не взбредали ко мне в голову, Аллану было достаточно только лишь дотронуться до меня, провести рукой по спине и боязливо поцеловать в щеку. Мои страхи в миг испарялись и наступало звенящее затишье. Нескончаемое чувство благодарности в переплете с искренностью, адресованные всем проявлениям любви Бейкера. Его руки игриво царапали мои рёбра, как только почувствовали, что теперь со мной всё в порядке. Щекотные подбадривания наводили на меня улыбку, которую я не был в силах скрыть, да и не хотелось вовсе. Было хорошо. Чертовски. И именно это опоясывающее чувство пробуждало во мне другое, более смелое и дерзкое, которое постепенно заполоняло все мои мысли. Каждое его касание меня начинало возбуждать. И возбуждать дико, от чего у меня постепенно сбивалось дыхание. Хотелось прочувствовать его намерения напрямую, ощутить, какой он, когда раскрепощен и так до боли сексуален. Я ведь, черт возьми, так давно этого желаю. И, уверен, тот может похвастаться тем же. Когда тот обнимает меня сильнее, пододвигаясь ближе, я так боюсь, что он сумеет почувствовать что-то лишнее, от чего я раскраснеюсь как дикая вишня и буду еще долго доказывать, что всё совсем не так. Но буду лгать. Да, потому что с каждым днем, с каждой проведенной рядом с ним неделей я тону в неизбежных мыслях, таких откровенных и страстных, на которые просто на просто не могу закрыть глаза. Захотелось сказать что-то милое и нелепое, загладив эту неприятную тишину, в которую я нас обоих втянул. — Я так благодарен твоей любви, — тихо прошептал я, теревшись носом о шею Аллана, запах которой доводил меня до седьмого неба. — Хах, это что-то по типу одолжения? — смеясь уточнил тот, точно понимая, что я выразился немного не так, как планировалось изначально. — Нет, — голова устало упала ему на грудь, — Я просто безмерно рад, что судьба свела меня именно с тобой в тот день. Его еле тёплые ладони продолжали аккуратно царапать мои рёбра, периодически растирая остывшую кожу. Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, что могло бы его задеть. Ведь сейчас мне с ним так хорошо, и эту атмосферу так не хочется портить формальностями. — Судьба... — еле слышно произнес Бейкер, — Не очень люблю это понятие. — Да? Тогда как бы ты это описал? — я продолжал дышать Алланом, утыкаясь губами в его грудь. — Я свожу это всё к случайности, — произносит тот, перебираясь одной рукой к моим бёдрам, — К такой опрометчивой и забавной, которая сумела перевернуть два чьих-то мира практически в одночасье. — Аллан вздыхает, — Можно сказать, что я сорвал в этой жизни свой самый громкий миллион. Он не видел сейчас моего лица, но я улыбался, еле сдерживая желания зацеловать его до смерти. Урвал того самого горе романтика, над которым смеялся в книжках. — С тобой нельзя не согласиться, — и последовал мой поцелуй тому в шею. Такой до невозможности простой и лёгкий, но передающий нескончаемое количество моей любви одному из самых дорогих для меня людей. Его громкое дыхание не переставало пробуждать во мне давно закопанных чертей. Рука на бедре то сжималась, то вновь ослабляла хватку, заставляя меня задержать воздух. Клянусь, подвинься тот ближе, у него точно возникли бы вопросы. — Ты такой тёплый, Аллан, — осторожно и невзначай подбираясь как можно ближе к его шее, у которой так, на удивление, тепло. — Ох, ты же ведь мерзнешь. — обеспокоенный голос Бейкера оглушающе перебил тишину мастерской. Ничего не успев осознать, тот рывком встаёт и направляется в сторону дальних шкафов, а я лишь успеваю зацепиться пальцами за его рукав в надежде остановить. Боже, я ведь не это имел в виду, почему ты ставишь меня в неловкое положение. — Постой, я совсем не об этом — в спешке выкрикиваю я, пытаясь усадить того обратно. И он останавливаться, почем зря. Аллан стоит в нескольких шагах передо мной, изумленно глядя на мои ноги. Я, полностью голый и в нелепой позе, не смею даже спрятать свой взгляд. Оцепенело смотрю лишь на его лицо, которое с каждой секундой всё больше краснело. По всей видимости у меня завалялась парочка фетишей, раз такая неловкая ситуация подгоняла приток энергии к моему паху. Стыдно было. Хотелось провалиться под землю, была бы возможность. Я не был в силах отвернуться. Наивно хлопал ресницами в надежде, что это время забудется, если он еще пару минут простоит на одном месте. Опустив поднятую руку, я прикрыл свои бёдра, точно задыхаясь, подбирая нужные слова. — Я... это... — мямлил черти что, пытаясь перерыть весь свой словарный запас в поиске нужных мне глаголов. Аллану хватило нескольких мгновений для того, чтобы всё понять. Пазл сложился. Резко и без торможений, Бейкер подлетает ко мне и впивается в губы. От тяжести его тела я пячусь назад, упираясь спиной в стенку софы. Всё тело просто кипело. Язык Аллана тесно переплетался с моим, заставляя выпускать пар в секунды вздохов, переросших в сдержанные постанывания. Руки сами полезли тому на шею, вцепляясь в каждый дюйм кожи. Желания потихоньку начали исполняться. Его капризная манера брать всё сразу не заставила себя долго ждать; жадно гулял руками по моей спине и рёбрам, часто сжимая плоть, доводя её до покраснений. Становилось невыносимо жарко. Пылкость поцелуев била в голову и всё вокруг начинало плыть. От его тела разило духами и ярым желанием. Тереться о рубашку было весьма неприятно, поэтому не разрывая поцелуй я принялся расстегивать её, пуговицу за пуговицей. Аллана это заводило. Что стоило просто слышать, как глубоки его вздохи и как пряно он затаивает дыхание. Сносило крышу, а ведь ничего серьезного пока и не произошло. Подхватив мою затею, Бейкер встаёт на колени и аккуратно спускает свою блузу по рукам, когда все пуговицы уже были расстегнуты. Ткань мягко обвивала его тело, волнами падая на пол. Вскоре он уже был передо мной только в одних брюках. Осторожно положив ладонь на его грудь, я останавливаю весь этот пыл одним лишь касанием. На секунды он замирает, дав мне как можно детальнее рассмотреть то, что раньше не было доступно. А я, сказать честно, не мог оторвать глаз. Замер, словно было обездвижено всё тело. Любовался. — Неужели я настолько хорош? — уточняет Аллан, не сдерживая самодовольную ухмылку. Посмотрев на него глазами, полными иронии, Бейкер, пытаясь удержать смех, прикрывает глаза и даёт мне еще немного времени. Мне нужно совсем немного. От ключиц идёт дорожка редких родинок, распыленных по телу как кондитерская пудра. Светло - кремовая кожа, практически оттенка сливок, покраснела от моих назойливых касаний даже через рубашку. Рукой чувствовал, как сильно бьется его сердце и как он покорно ждет, пока я вдоволь наслажусь. Терзать ожиданием его не хотелось. Схватив Аллана за шею, я аккуратно притягиваю того к себе. Губы вновь соприкоснулись, но на этот раз без резкости. Поцелуй был таким мягким и чувственным, что руки непроизвольно сжались до побеления костяшек. Уже полностью раззадоренный, Бейкер отдаётся целиком и полностью мне, одаривая нескончаемыми поцелуями. Мягкие губы лоснятся по моей коже, спускаясь вниз по шее. Мокрые причмокивания громко отскакивают эхом от стен мастерской. Воздух был так нагрет, что дышать, казалось, нечем. Сквозь вытекающую похоть слышал, с каким наслаждением Аллан довольствуется мной, всем тем, что не мог себе позволить даже будучи таким богатым. Постанывал так слащаво, каждый раз закатывая глаза от его игр языком. Такой падкий на прелюдии, что самому неловко. Сдерживал свои громкие вздохи, пытаясь унять свой девственный пыл. Метился на краю с раем. Не могу сказать, что именно чувствую в этот самый момент, все ощущения так перемешались. Пока Аллан любил меня, я лишь изредка хватался за его волосы, задерживая дыхание, чтобы хоть как-то его выровнять. Перед глазами всё плыло, а мы ведь даже порядком и не начали. Под его губами кожа кипела как жженый сахар. Чем ниже он спускался, тем сложнее мне было сдерживаться. Думал, что в конце от меня останется только блеклая лужа. Его нежные поцелуи покрыли весь мой живот, вырисовывая языком длинную линию, ведущую почти от самих губ. Никогда не думал, что такие ласки могут быть настолько чувственными. — Надеюсь, прошлый раз тебе понравился, чтоб я мог повторить это вновь. — слащаво промурчал Аллан, тихонько пробираясь поцелуями ниже. — Постой, — резко ответил я, поднимая его голову за подбородок, — Теперь я... я хочу это сделать. Бейкер хотел уже что-то ответить, но не успел. Уверенно, я толкнул того на спину и Аллан лёг на диван, с полными удивлением глазами. Наверное, он понимал, что этот вердикт не требует дополнений, поэтому послушно наблюдал за тем, как я еле встаю с лежачей позы и пытаюсь унять дрожь в ногах. Ему это нравилось. Безумно. Он точно был доволен собой. Осторожно перекидываю одну ногу через его бедра, сползая чуть ниже. Сажусь сверху и кладу тёплые руки на его шею. Он весь пылал. Обжигал меня одним лишь прикосновением, но как же, черт возьми, ему было хорошо. Уделив его глазам пару уставших секунд на передых, я прилипаю к шее Бейкера, игриво покусывая нежную кожу. Аллан мог тихо зашипеть, а после приоткрыть рот и выдохнуть, одарив меня бессильной улыбкой. Находил в этом свою радость. Даже через секундную боль все дальнейшие чувства начинают обостряться. Решил воспользоваться этим в самый подходящий момент. Неудержимо покрывал всё его пылкое тело поцелуями, не оставляя живого места. Его вздохи доходили до дрожи, когда Аллан еле унимал руки. Я тоже еле держался. Гнул свою, ведя губами всё ниже и ниже, уже чувствуя подбородком пояс брюк. Останавливаюсь. Утомленно кладу голову тому на ляжку, когда уже полностью лёг на нагретую софу. Руки инстинктивно вжались тому в бёдра, мышцы тут же напряглись, а в штанах у Аллана стало куда теснее. Улыбнувшись такой податливости, плавно начинаю сжимать его ноги, переходя к внутренней стороне бедра, к самой мягкой части. Терпения у того оставалось совсем мало, а я горел, мне нравилось так его заводить. Аллан не стеснялся всем своим видом показывать, как ему хорошо прямо сейчас. Всегда уверенный и сдержанный, сейчас он открывает себя в совершенно ином свете. Я просто не находил в себе слов для восхищения всем этим зрелищем. — Тебя так сильно возбуждают прелюдии. — шепчу я, начиная целовать Аллана сквозь брюки, слыша, как он изо всех сил сдерживает свои сладострастные стоны. — Да что ты, — с усмешкой выдаёт тот, подняв с подушки голову. — Да что я, — смеясь шепчу сквозь море поцелуев и желанных покусываний. Наконец я решаюсь. Пальцы пролезают сквозь застежку его ремня, аккуратно вытаскивая кожаный хвостик из металлической пряжки. Не спеша, вытесняю из защелки весь ремень и тяну его в противоположную сторону, точно чувствуя, как что-то твердеет у меня под руками. Ежесекундно. Глаза еле открывались из-за этого дурмана, но я не был уставшим. Схватившись за брюки, я начинаю их осторожно снимать. — Роджи, — внезапно окрикивает меня Бейкер, поймав зрительный контакт, — Ты точно этого хочешь? Так как Аллан не умел читать мысли, он лишь видел мою нахальную ухмылку, выдающую все слова на лицо. — Я желал этого практически всю осень, Аллан. Сомнений у него не осталось, как впрочем, и волнения. Пустив всё на самотёк, Бейкер доверяет мне все мои решения и отпускает руку, блокирующую снятие брюк. Аллан, уповая, ложится во все эти подушки, полностью расслабляясь и не сводя с меня глаз. Я это чувствовал, но робеть не стал. Хочется сделать ему приятно, хочется, чтоб и он почувствовал, как я могу понимать его тело и как я могу им контролировать в такой момент. Он приподнимает бёдра. Штаны послушно сползают к коленям вместе с бельем, а после и вовсе падают на пол, держась лишь на стопах. Как и ожидалось, он хорош везде, и это он подтверждает своим контролирующим взглядом, без которого не оставляет ни одно моё действие. Сердце начало так бешено стучать, так вырываться из груди, что к рукам подкралась ранее ушедшая дрожь, которую я уже давно не видел, находясь рядом с Алланом. Не оставив времени на раздумья, которые впоследствии привели бы меня к молчаливому тупику, я начинаю. Громкое мычание Аллана пробудило мурашки, которые пробежались по всему хребту. Влага обволокла каждый его сантиметр, на каждый из которого Бейкер втягивал живот и прогибал поясницу. Начало положено, дальше всё на чистом везении. Поцелуи вешались на каждый контур, оглушая комнату громкими причмокиваниями. Лицо Аллана горело, как, собственно, и моё тоже. Старался изо всех сил дать ему как можно больше ощущений, обводя языком сантиметры пылающей кожи. А ему нравилось. Чертовски, что на каждый заход он не стеснялся хватать меня за волосы и, вскидывая назад голову, сквозь стоны шептать моё имя. Так блаженно и сладко, что я вот вот мог закончить от одного его голоса, такого хриплого и молящего, что хотелось больше: больше стараться, больше брать, больше гладить ноги Аллана руками, иногда переключаясь на грудь и живот, доводя того чуть ли не до оргазма. Но я был той еще сволочью, дразнил его, сначала набирая темп, а после резко сбрасывая. Он посмеивался и сжимал мои волосы сильнее, назидательно толкая таким образом вперед, но не частил с этим, делал аккуратно. Вся комната наполнилась этой похотью. Воздух был пропитан запахом наших духов, феромонов и каплей пота. Голос Аллана сводил меня с ума. Его дрожащие губы каждый раз произнося моё имя выпускали чересчур сексуальные ахи и вздохи. Я был на грани. Руки немели, а язык уже изласкал каждую его складку, выучив нужные для меня точки его кайфа. — Роджи, можно... можно мы сделаем это? — сквозь прерывистое дыхание спросил тот. Я остановился и без предупреждений прыгнул на Аллана, вцепившись остатком сил в его губы. Согласие было дано, поэтому дальше я доверяюсь ему. Ненасытно, он впускает свои руки мне в волосы и принимается за неудержимые поцелуи. Губы горели и вспухли, но было даже сладко ощущать их такими. Не слаще, если только, как ощущать его. Аллан то целовал, то хищно бросался на мою шею, незаметно меняя нас местами. Не мог поверить, что это действительно происходит. Что сейчас я занимаюсь любовью с человеком своего пола, с человеком, который старше меня, с человеком, которого до невозможности сильно желал в своих самых глубоких фантазиях. Руки обвивали его шею, прижимая как можно сильнее к себе. Я хочу чувствовать его, чувствовать, как трутся наши тела и как щипит раскрасневшаяся кожа. Наконец и я перестал сдерживаться, свободно дав своему срывающемуся голосу то вырываться, то надломано затухать на середине вздохов. Наша близость была такой не щадящей и страстной, что в голове будто лопались миллионы лампочек. Слыша его рычание в голосе, можно было уже пустить на грудь, но черт возьми, я всё еще держался. — Ты точно готов? — волнительно спрашивает Аллан, продолжая целовать меня. — Как никогда. — Хорошо. Я читал, что для первого раза одной из наименее болезненных поз будет именно та, когда я повернусь к Аллану спиной. И я угадал, потому что его руки полезли мне под спину и начали аккуратно переворачивать меня на живот. Его губы перешли мне на плечи. Я не мог видеть его лица, не мог видеть его глаз, но мне шло это на руку, потому что краснеть от того, что он будет видеть меня таким распущенным... не могу представить, как бы горело моё лицо. Уперся руками в деревянный подлокотник софы и поджал плечи, полностью приготовившись. Но Бейкер не спешил, продолжал расслаблять меня поцелуями по спине, приятно водя руками по животу и талии. — Нам нужно, чтоб ты расслабился, — успокаивающий голос Аллана внезапно появился прямо возле ушей, — Не хочу, чтоб наш первый раз ты вспоминал с дикой болью, поэтому пока немного подожди, всё успеется. Я не до конца понял, о чем он, но ёрзать не стал. Вник в его слова и сделал глубокий вдох. Разведя ноги чуть пошире, я встал на колени и опять уперся руками в ручку софы. Напряжения не было, я верил каждому его слову и покорно подчинялся всем требованиям. Уверен, тот знает куда лучше. Уверен, ведь я далеко не первый. — Аллан... — Что такое? — любя произносит тот, кладя голову мне на плечо. — Я доверяю тебе, поэтому пожалуйста, люби меня сегодня как никого прежде, — и боязливо, словно готовясь к удару, я зажмуриваю глаза. Едва заметно, но Аллан посмеялся. Его тёплая ладонь скользнула по моему плечу, сопровождая лёгкий поцелуй. — А если прежде любить было некого, тогда можно мы сегодня оба испытаем это? — его спокойный шепот эхом прошелся в моей голове. Буквально неземное чувство, которое способно возродить давно иссохшее нечто, только что наполнило мои глаза водой. Аллан действительно мой, и никому раньше он не делал ничего подобного, что сейчас пробежится волнами эмоций по нашим телам. Глаза невольно начали слезиться, за что я каждый раз корю себя. Нельзя же так часто плакать от приятных слов. Но мне было приятно, чертовски. Слышать это, не видя его глаз, было так до боли нежно, что я даже начал улыбаться, — Сегодня я хочу довести тебя до звезд, — покусывания за мочку уха и приятные причмокивания, заставившие меня вздрогнуть. Как он и говорил, я полностью расслабился. Моя кожа в таком приглушенном освещении напоминала мёд. Музыка всё играла, не давая нам остаться в полной тишине. Слышал его томное дыхание за спиной, как от него раскидываются волосы. Все чувства обострились. Аллан впустил одну руку мне на живот, ведя её чуть выше. Те пороки фантазий начинают воплощаться. Аккуратно, без резких движений, Аллан начинает входить. Это происходило абсолютно медленно, в сопровождении многочисленных поцелуев и полной влажности сзади. Он мягко проскальзывал внутрь, совершенно не причиняя дискомфорта. Затаивать дыхание нельзя, дышал глубоко и спокойно. Бейкер не отпускал меня ни на секунду, придерживал рукой за живот и второй рукой помогал себе как можно безболезненней вставить. Наконец я начал чувствовать, как только его головка вошла внутрь. Уронив голову, я смотрел в пол и сдерживал свои тихие стоны, вызванные неяркой болью, проходящей по ногам. Аллан не молчал, всё время спрашивал; как я, остановиться ли, всё ли хорошо и не сильно ли больно. Его забота унимала весь этот дискомфорт до тех пор, пока я не осознал, что тот полностью во мне. Ощущения были смежными, но страху я не поддавался. — Скажи, когда мне начать двигаться, — шепчет тот, утыкаясь лбом мне в затылок. — Давай, — нам нечего ждать, всё хорошо. И черт бы того побрал, но пошла та самая пытка первых движений, от которых хотелось разодрать себе кожу. Задница как-будто трескалась на части и было ощущение, что он просто напросто не зайдет повторно целиком. Но после было очень мокро, безумно, как только он скользнул слегка назад, поэтому спустя пару мгновений боль полностью ушла. Я перестал её чувствовать. Как только Аллан это понял, он начал задавать темп. Деревянная ручка скрипела от каждого его лёгкого толчка. Дотронувшись один раз до одной точки внутри меня я, с громким стоном, вскидываю голову и прогибаюсь в спине. Не знаю что это, не знаю по какой причине, но это доставило мне столько удовольствия, которое я не был в силах сдержать. Бейкер любил меня, любил, и поэтому обвивал руками моё тело, прижимаясь как можно ближе. Его темп рос, а хлопки становились всё сильнее, разнося их по всей мастерской. Я почти ничего не видел, лишь еле стоял и громко дышал, закатывая глаза от этого баснословного удовольствия. Моё самочувствие разжигало в Аллане всю накопившуюся страсть, которую он так долго удерживал внутри. Его руки уверенно гуляли по моему животу. Одной он резко берёт мой член и начинает мне помогать, абсолютно не сбавляя напора. Было тяжело стоять. Он прижался почти вплотную и довёл второй рукой до шеи, придерживая мою голову. Жадные, громкие поцелуи лились по моей шее, сопровождаясь моими стонами. Его желание так пылало в плавности бёдер, что он буквально вгонял в меня всю эту похоть, которую мы раздразнили во время прелюдий. Казалось, что вся улица слышит нас. Слышит, как нам сейчас хорошо, как я дрожу от этих ощущений и как возбужден Аллан, как ему горячо внутри и как я вешу на волоске, чтобы не кончить прямо сейчас. Его темп нарастал, движения становились всё энергичнее, но плавность никуда не уходила. То, что он со мной делал, не описать словами, потому что таких прилагательных просто нет. Внутри всё горело, кожа будто таяла от его рук, а ноги предательски подкашивались каждый божий раз, когда Аллан прижимался ко мне вплотную. Но несмотря на всё это, секс был очень чувственным. Каждое движение он сопровождал моим именем, вырывавшимся из его губ. Каждый мой громкий стон дожидался его скорого вопроса. Но всё хорошо, Аллан, всё хорошо. Ты, наверное, просто не можешь себе представить, насколько я сейчас хорошо себя чувствую. — Можно мне увидеть тебя, Роджи? — запыхавшись, спрашивает Аллан, продолжая двигать бедрами. Я не мог ничего ответить, мой язык заплетался как черти что. Что-то промычал и одобрительно кивнул головой в надежде, что тот поймет. И тот понял. Беспрерывные толчки прекратились и Бейкер приподнял меня, взяв на руки, чтобы положить на спину. Я наконец увидел его лицо. Оно блестело на свету вечерних ламп и отдавало жаром. Глаза еле моргали, но с лица не уходила его лисья ухмылка, с которой он постоянно смотрел лишь на меня. Скрипучая спина почувствовала под собой мягкость разбросанных по софе подушек и тяжело упала прямо на них. Аллан осторожно вставляет вновь, но на этот раз было уже не больно. С ним было только хорошо. Карие глаза прожигали мои насквозь. Видя, как на его руках проступили вены, я лишь вогнал себя в краску. Бейкер смотрел лишь мне в глаза, и ни на что еще. Чувствовалось, как для него всё это было значимо, как он осторожен и полностью искренен. Мне не хватало сил, всё тело немело от такого обилия чувствительных точек внутри, что я начал выматываться. Закрыв глаза, я отдался ему на растерзание. Делай что хочешь. Наверное, эти чувства, что током ходили по моему телу, можно было сравнить лишь с ...умф, да ни с чем. Сильное тело Аллана, нависшее сверху, всепоглощающе вдалбливалось в моё, когда я уже не мог отсрочить свой фееричный конец. Руки гудели, а я продолжал стонать от этого напора, которым был наполнен Аллан. Софа прыгала на полу как надувной мяч, разнося скрип по всему поместью. Как она не сломалась под нами, останется загадкой. Но было не до неё, честно сказать. Сегодня я наконец почувствовал то, что, казалось, не почувствую никогда. Я висел на грани, уже не отдавая отчет тому, как громко вздохи вырываются у меня изо рта. Возбуждение рвало всё тело, от чего я, наконец, перестав сражаться, кончил. По моему животу и груди Аллана разлетелись брызги, а вместе с тем и моя бурная реакция, где я лежа вьюсь как змея и жадно хватаю ртом воздух, простонав имя Бейкера. Это был пик, и не только мой, потому что глядя на это Аллан резко ускорился и в полный голос начал дышать, как можно сильнее сдерживая эти звуки внутри. От подступающего оргазма, он немедля вытаскивает его из меня и берет право кончить мне на живот, не попав внутрь. Я видел, с каким наслаждением он это делал, как устали его руки и как закрывались его глаза. Силы кончились, теперь точно. Моё бренное тело обмякло в подушках бедной софы, а глаза проигрышно закрылись. Сон овладел мной в самом конце, в тот самый момент, когда я был полностью вымотан. С той секунды я ничего помнил. Лишь почувствовал, как в какой-то момент мне стало тепло и на талию легло что-то тяжелое. Но я знал, что Аллан был рядом. Чувствовал даже в состоянии отключки. Потому что даже при сильном желании он не уйдет. Как и я, не уйду. Никогда.