в ожидании тепла

«— Не веди себя как идиот! Фраза хрустальным эхом пронеслась по всему моему сжатому сердцу и упала где-то внизу со схематичным треском звенящих осколков. Я с испугом поднял свой взгляд на разбитый бокал, украсивший весь периметр зала, и взглянул на семью. Мать стояла подле отца, удерживая того за локоть, а наш пёс Диего спрятал морду под банкетным столом. В комнате воцарилась гробовая тишина. Гримаса ярости отца и ужаса матери навеки отпечатались в моей памяти как карикатура настоящего ада. Родственники, этот самый малый процент людей, которые рискнули явиться на сегодняшний праздник, застыли в страхе, который склизкой ладонью обволакивал всё их существо. Мне было десять, и в тот год моё детство окончательно разрушилось» Фрагмент личного дневника Аллана, который я обнаружил совершенно случайно, даже не пытаясь найти что-то конкретное. Мы сидели в его комнате, валясь на большой мягкой кровати. После такого напряженного дня мне было так хорошо находиться рядом с ним, просто разлагаться в комнате и болтать о всяком без разбору. Через плотно занавешенные окна тонкой линией проступал свет, падая на покрывало и наши лица. Прожженная полоса декабрьского ночного фонаря освещала контуры его губ и носа, западая где-то глубоко в глазах. В какой-то момент он спустился вниз на кухню, чтобы принести в комнату графин воды, а мне сказал поковыряться на полках. Фраза «Найди что-нибудь интересное, может быть посмеёмся» несла в себе совершенно иной контекст, нежели то, что я по итогу нашел. В руках оказался весь измятый, будто пропитанный насквозь слезами, изодранный дневник в виде толстой тетради. Думал, пишет как я. Подвел страницы к лучу оконного света и пригляделся. Открыл, прочел первый абзац и сразу же отбросил обратно в самый низ его огромного книжного стеллажа, где на первой от пола полке валялись вперемешку старые исписанные бумажки на дне картонной коробки. Легкие сжимались в неприятном дряблом волнении оттого, что я увидел нечто запретное. Что-то такое, о чем Бейкер, казалось, забыл, но не хотел, чтобы кто-то увидел. Я судорожно припадаю руками к бортикам коробки и закапываю тетрадь на самое дно этого жерла, накидывая поверх выцветшие журналы и постеры. Дыхание всё не унималось и я поспешно начал искать глазами в темноте что-то такое, за что ухватится хотя бы взгляд. Что-то, что сумеет свести моё состояние к нормальному. С коридора послышался едва уловимый стук стекла о стекло. Стаканы бились о графин, когда Аллан не спеша поднимался по лестнице. Внутри будто вывернулось всё тело. По позвоночнику током прошлась неприятная волна, заставившая меня вздрогнуть. Я припадочно начал ощупывать ладонью ряды книг и блокнотов. — Может расшторим окна? Мне кажется, в таких потемках глаза быстро устанут. — мягкий голос юноши проникает в помещение небольшой комнаты. Я уже лежал на кровати, удерживая в руках альбом парня. Ухватил первое, что могло показаться не таким подозрительным, если обращать внимание на мой бешеный пульс. Вцепился в твердый переплет, будто у меня в руках находилось нечто необычайно важной ценности. Нервно кивнул, одобряя идею Аллана и пододвигаюсь на кровати, давая ему больше места чтобы лечь рядом. Стеклянный сосуд со стаканами оказались на тумбе рядом с нами. Бейкер устало вздохнул, точно приводя свое сердцебиение в норму после подъема по ступеням, и открыл занавески, встав коленями на кровать. Свет уличных фонарей залил всю поверхность пледа и комнату, вплоть до середины. Обложка альбома уже не была таинственным куском бумаги в руках, а окрасилась в темный коричневый цвет. На лицевой стороне была выгравирована фраза «avec amour pour le monde», полностью выкрашенная в теплый золотой. Я кладу альбом между нами, позволив парню самому листать исписанные страницы. Теперь мне стало страшно прикасаться к его вещам, ожидая увидеть что-то абсолютно противоположное тому, что хотелось бы. Плечо Бейкера сталкивается с моим. Тепло его тела разливается по моим конечностями, согревая всего сразу. На какое-то мгновение меня наполняет спокойствие, но оно тут же растворяется, когда в мыслях всплывает личный дневник Аллана. — Замерз? — тихо спрашивает он, рукой взъерошив мои волосы. Тремор не угомонился. Дрожь набатом огибала мои ноги, спину и плечи, проводя импульс предсмертным покалыванием в области легких. Я сделал глубокий вдох, медленно выпуская воздух через нос. У спокойного человека тело не должно трястись, Роджи, не должно, приди в себя. — Да без тебя как-то зябко. — выпалил, развалившись в глупой и красной улыбке, едва сдерживающей мой встревоженный скулеж. Аллану это пришлось по вкусу. Он искренне посмеялся, обняв меня правой рукой и прижав к себе, от чего я почувствовал жар его щеки на своем лбу. Мысленно похвалил себя за глупость, которая сыграла мне на руку. Сразу после мы погрузились в мир его художественного творчества. В мир, в котором хотелось забыться и забыть.

***

Всю дорогу домой, пока меня вел за руку Аллан, я не переставал думать. Думать о декабре, об Аллане, о том, как многого я не знаю и сколько сокрытого находится в чертогах израненной морали Бейкера. Попрощавшись с ним быстрым поцелуем, в котором тот углубился, я мягко накрыл щеку парня своей ладонью и притянул к себе для еще одного трепетного поцелуя. Тот, наверное, подумал, что я романтик, а я внезапно захотел поделиться с ним хоть каплей тепла, которым обделили когда-то ребенка. Я смотрел тому глубоко в глаза, в этот необузданный песчаный мир, пытаясь прочитать его мысли, до которых мне было не дотянуться. А он смотрел на меня глазами, полными любви и привязанности, как у самой преданной дворняги, некогда отдавшей сердце одному единственному человеку, погладившему её на улице. Мы разошлись на тихих вздохах, чувстве вины и грусти. Отпускать его совершенно не хотелось, как и оставаться одному, конечно, тоже. Украдкой обернулся, в надежде встретить вдали его силуэт, но встретил взгляд, устремленный на мою уходящую фигуру. В сердце жалостливо кольнуло. Переступив за порог дома, я сдергиваю с себя зимнее пальто, ботинки и безучастно прохожу мимо Люси, поднимаясь в свою комнату. Послышалось одинокое окликивание по имени, наполненное неподдельной заботой и встревоженностью. Не стал оборачиваться, лишь тихо закрыл за собой дверь. Тишину, пропитанную тьмой комнаты, разрезало едва уловимое тиканье часов, будто метрономом разбавляющее темп жизни. Я сидел на кровати, прислонившись спиной к прохладной стене, и поджимал к себе ноги, пытаясь обнять хоть что-то теплое, что было в досягаемости. Сейчас так сильно хотелось человеческого присутствия рядом, его присутствия. Утыкался подбородком в колени, огибая взглядом очертания подоконника. Свет фонарной лампы скользил по доскам деревянного пола. Думал. Разбирался, сопоставляя фрагменты пазла в нечто единое, но всё равно оставалось впечатление, что чего-то не хватает, некой детали, которая позволила бы мне прийти к окончательному выводу. От этого становилось так пусто в глубине души, что даже противно. Я прикрыл веки. Голова медленно становилась невесомой, пока я полностью не свалился в мир грез. Но даже там, в этом отдаленном, казалось бы, от жизни месте, я всё равно видел его. Аллан. Его силуэт был развернут ко мне спиной. Юноша сидел на причале, окуная ноги по икры в воду, и смотрел куда-то далеко, пока его волосы бережно раздувал ветер. Вокруг разносились приглушенные крики чаек и шум, бившихся о каменистый берег, волн. Белая рубашка окрасилась в желто-розовый градиент рассветного солнца, пока лучи освещали океанскую гладь у самого горизонта, бросая на воду огромные отметины горячей звезды. Я позвал его по имени, но он не оборачивался. Сидел, будто завороженный всем этим видом и утопая в нескончаемом спокойствии, наполняющем его легкие. Я не мог подойти ближе. Между нами словно находился невидимый барьер, который не давал мне пройти дальше, прикоснуться к Аллану и перевести всё его внимание на себя. Почувствовал своё бессилие, когда океанская вода ласкала его ноги и небосвод, на который так завороженно глядел парень, отнимали всё его желание обернуться назад на мои крики. Мне было не достучаться до него. И так, мне казалось, длилось очень и очень долго, пока утренний солнечный луч не пробил в моё окно. Я открываю глаза. Плотная штора, закрывавшая окно, была в самом углу карниза. Кипельно-белое сияние улицы освещало комнату не хуже лампы. Оглядываюсь и замечаю, что так и уснул, сидя на кровати и обнимая свои колени. Уже мысленно сумел представить, через какие ступени ада мне придется пройти прямо сейчас. Спина болезненно затрещала, когда я решил выпрямиться. Ток прошелся по позвонкам и бедрам, остановившись где-то у коленей. Я издал болезненный стон и склонил вниз голову, оперевшись лбом на ладонь. Он был весь мокрым. Усталость окутала всё моё тело и какое-то время я решил не двигаться. Давал себе время привыкнуть к этой ломке в суставах. Скоро новый год. Через три дня обновится дата, которая будет сопутствовать нас последующие 365 дней. Но все мысли были заняты Алланом. Тем, что теперь мне хотелось провести этот день с ним. Разделить мгновение радости и некой выдуманной сказки, находясь рядом. Возможно, он откажется, возможно, это не поймёт Люси, но в планах был именно такой расклад. И загоревшись этой бешеной, горящей в глазах, идеей, я бегом спрыгиваю с кровати и спускаюсь на первый этаж, игнорируя бывалую боль. Бабушка сидела в гостиной и занималась утренним чтением, полностью уходя в сюжет книжных страниц. Значит было примерно половина десятого утра. Мой силуэт молнией мелькнул в коридорном проёме и скрылся за дверью ванной комнаты. Жгучая зубная паста царапала десна, когда я в спешке чистил зубы и умывался ледяной водой. Улавливая свое отражение, я видел, какими ясными были мои глаза и какой уставшей была кожа вокруг. Быстро вытершись вафельным полотенцем, я перекрываю кран и вновь взбегаю на второй этаж. Послышался крик снизу. — Что случилось, родной? — слегка озадаченный голос Люси звучал заботливо и ласково. Вероятно, она до сих пор была в некой тревоге из-за моего вчерашнего тихого ухода в комнату. Мечась из стороны в сторону, точно зная, к чему прикасаться, я стягиваю с себя ученические брюки, меняя их на выходные вельветовые, и рубашку на черную водолазку. В неведомой спешке проталкиваю голову через узкий ворот и небрежно вскучиваю волосы промерзшими из-за воды пальцами. На всё это ушло чуть меньше минуты. Выкинув лишнее на незаправленную кровать, я распахиваю дверцы шкафа и достаю кожаный рюкзак. Кое-как нахожу в беспорядке выдвижного ящика ключи, деньги и свой студенческий, кидая всё в пустоту моей сегодняшней выездной сумки. Я был готов. Хватаю её за ремешок и чуть ли не слетаю с лестницы, пока грохот от моих шагов будоражил дачный дом. Пролетая мимо кухни, успеваю забрать с блюдца несколько леденцов и быстро убираю их в карман рюкзака. — Ба, я в город! Мне нужно купить подарок Аллану. — внезапно выкрикнул, начиная обувать ботинки и мельком глядя на лицо бабушки. На её губах появилась легкая, едва заметная ухмылка. — Деньги нужны? — кратко уточнила женщина. — Спасибо, но у меня много сбережений. Зимняя мягкая куртка опустилась на мои плечи. Шерстяная набивка сразу обволокла мою грудь, вдавливая тепло в кожу. Небрежно повязал оливковый шарф, пряча нос в складках и вдохнув этот любимый запах, запах, который мог заставить меня улыбнуться. — Люблю тебя! — крикнул я на прощание, когда входная дверь разделила меня с домом, оставив на холодной улице. Морозная свежесть утренних часов сразу ударила по носу и кончиками ушей. Медлить не стал, будто играя на время, бежал что есть силы к дому Аллана, запинаясь о каждый густой бугор сугроба. С неба медленной стеной шёл редкий снег, исчезая в белом море таких же снежинок. Всё вокруг блестело, пока я со всех ног рвался к кирпичному строению, в котором обитал Бейкер. Эта погоня за пустотой и от неё выводила меня на новые эмоции. Предвкушение, счастье, замирание сердца в паузы сердечного ритма, всё это смешалось в одну массу, как на палитре масляные краски, и придавало мне энергии бежать. Я рассекал пустую улицу за считанные секунды, пытаясь дышать сдержанно и, желательно, носом. А в голове всё крутились эти воображаемые образы, где Аллан соглашается, где он раскрывает подарочную упаковку и улыбается, где под приятный звон колокольчика распыляется смех и это сказочное спокойствие. Только эти мысли давали мне сил, только они заставляли меня не сбавлять темп и как можно быстрее добежать до Бейкстоудж 17/3, постучать в эту массивную дверь и радостно выпалить прямо в лицо парню: - «Едем за подарками». Огибая сплетения тропинок, перепрыгивая через ледяные, скользкие лужи и ямы, я рвался вперед, пока ветер подгонял меня в спину и раздувал еще не проснувшиеся волосы. Я улыбался, и эта улыбка была чем-то безумным, чем-то возвышенным и самым искренним, что можно было представить. Из под ног разносились громкие похрумкивания снега, а с губ слетали уставшие вздохи, пока я всё еще находился в движении. Давай же, Роджи, еще немного. Перед глазами начал мелькать знакомый район. Я был уже совсем близко, когда ноги медленно начали обмякать, не слушаться. Нервно зарычал, удерживая при себе портфель и продолжая двигаться вперед, ведь осталась финальная сотня метров. Пар изо рта валил густыми комьями, мягко обвивая поверхность щек, когда я пробегал сквозь него. Всё вокруг искажалось, картинка сбоку была мыльной и невнятной, ведь всё внимание устремлено на один единственный дом, чей флюгер крутился на башне, разрезая потоки мерзлого ветра. Резко поворачиваю влево, удерживаясь за заборный прут, чтобы не улететь в соседнее ограждение. Профессионально огибаю угол, вылетая в нужную сторону. Вот он, мой Гран-при. Открываю ледяную калитку, хватаясь ладонью за убийственный метал, и проникаю на участок. Последние шаги, последние секунды до победной точки. Поспешный звонок и томное ожидание, когда я сложился вдвое, упираясь руками в колени и тяжело дыша. Казалось, что некоторые органы просто выйдут наружу, когда горло начало болезненно хрипеть от бешеной нагрузки. Совсем как осенью в саду гимназии. За сколько я добежал? Минут десять? Нет, меньше, примерно пять. Уложился в кратчайшее время, успев выплюнуть половину легких на порог дома Бейкеров. Изнутри раздались тихие шаги по скрипучему полу. Кто-то подходил к двери. Сердце в любой момент просто могло остановиться. Услышав чье-то приближение, я взял глубокий вдох и попытался распрямиться, чтобы выглядеть не как полоумный, но бок болезненно загудел и я оставил эту идею неисполненной. Дверь отворилась, и за ней был никто иной, как Аллан. Встретил меня в одних домашних брюках и с гнездом на голове, которое явно говорило о его недавнем пробуждении. Глаза, что сонливо смотрели вперед, в одно мгновение открылись и ошарашено уставились на моё сгорбленное тело, будто всё, что они видели перед собой , было сном. Бейкер тут же хватает меня за плечи и с опаской опускает вниз голову, пытаясь понять, что произошло. Я все еще не мог отдышаться, болезненно хрипя горлом. Руки Аллана мягко накрыли мои плечи и притянули ближе к себе. — Что стряслось, Роджи, с тобой всё в порядке?! В неподдельном испуге завопил тот, опускаясь на колено и заглядывая мне глубоко в глаза, которые прикрывала челка. А я ничего не мог ответить, лишь тяжело дышал и улыбался как сумасшедший, крепко держась рукой за оголенное плечо Бейкера. Тому, наверное, холодно. Постепенно, с нарастающей тревогой парня, я успокаивался, приводя в норму речь и возможность дышать. На заключительном вдохе поднимаю голову и смотрю на Аллана, точно находившегося в замешательстве непонятной ситуации. Он погладил меня по щеке. — Сахарок?… Вновь уточнил он, ожидая моего скорейшего ответа. Последовал мой сбитый смешок, сопровождающий радостную ухмылку. Я смотрел на Аллана и улыбался, улыбался, не веря в то, что я действительно смогу подарить ему ощущение праздника. — Давай проведем новый год вместе. Моя фраза эхом прошлась в голове юноши. Он, не веря своим ушам, смотрел на меня полными изумления глазами и не мог подобрать слов. Но даже так, находясь в полном смятении, на его губах растянулась искренняя, пропитанная детской радостью, улыбка, которую он не побоялся растянуть на всю длину. На его белоснежных, усыпанных веснушками, щеках появился живой румянец. А из глаз, из этих уютных каштановых терний, искрили звезды, подобные тем самым, что сопровождают млечный путь. Мне не нужно быть эмпатом чтобы понять, как в данный момент он счастлив был это услышать, и утро стало действительно добрым. Тепло моих простуженных ладоней накрыло его шею, когда я попытался встать. Аллан потянул меня к себе за край куртки и утопил в нежных объятиях, ласкаясь носом о мои волосы. Его шепот звучал до боли трепетно и мягко, растворяясь в капюшоне зимней куртки. — С радостью, Роджи…