Малиновое рабство

Прошла неделя после того как Кнайфа закрыли в подвале, Краткий приходил к нему и «играл» с ним. Ножику это не нравилось, его пугали прикосновения к себе, он не пытался умолять Краткого прекратить это, ибо он его слушать не будет. Кнайф лежал на матрасе, руки свободные, но вместо оков на руках на шее образовался ошейник из металла, который прицеплен к стене очень короткой цепью. Поэтому кроме как лежать на этом вонючем матрасе и ощущать ужасные прикосновения, он больше ничего не мог сделать. Ножику кажется, что руки малинового проходят по его тельцу, оставляя царапины, как эти большие руки держат за шею и душат, не дают глотнуть воздуха, наполняя тело чем-то другим. Неприятным, от чего ощущаешь себя испорченным. Кнайф слышал такие истории, всегда пытался держаться подальше от этого, но все же до него это дошло. Почему? Почему он? Только потому что он что-то сделал не так? Эти размышления прерывает открытая железная дверца. Кнайф уже знал кто это, поэтому лишь ожидал всего чего угодно, сбежать не сможет, да и некуда. Краткий подходит к обджекту и начинает разговор с ним. — Ну что, вас осталось девять, я исключил не очень удачный экземпляр. Не думал, что она следующая будет, но этого можно было ожидать, — он достаёт из коробки Пшику, а точнее объект где заключена её душа и крутит предмет перед Кнайфом. Ножик не выдерживает и кричит: — Чудовище! Кнайфа бьют по лицу, он сгибается, держится за место удара, а изо рта течёт струйка крови. — Ты ещё оказывается недостаточно послушный, походу мне нужно применить другой метод, — произнёс Краткий. Поняв, что он натворил, Кнайф разрыдался и стал умолять Краткого. — Пожалуйста, только не снова, прошу, я все сделаю, что угодно, но пожалуйста не бей меня! — произносил постоянно Кнайф, но малиновка запомнил одну фразу. «Я все сделаю, что угодно» Краткий увидел эту жалкую натуру Кнайфа, которая умоляет о пощаде. Жалкое зрелище. После этого Краткий придумал, где он ещё применит Кнайфа Краткий схватил за лезвие ножа и посмотрел в его глаза — Бить я тебя продолжу, если ты меня слушаться не будешь, но раз ты сделаешь что угодно, то сейчас ты пойдёшь со мной, сученыш, — сказав это, он убрал цепи с ошейника, чтоб остался лишь он. Он поднял Кнайфа за руку. — Если дёргаться будешь, я тебя на опилки спущу. Понял? Ножик ожидал чего угодно, пока малиновый взял его вещи и кинул в него, заставляя одеться. Кнайфу было не конфортно, одеваться пока буква разглядывала его тело. Деревянная тельце, чёрные рученки и ноги, которые покрыты садинами, закрывались чёрной майкой и зелёными длинными шортами. Тело не видно больше. Краткий Схватил его повёл его к лестнице. — Иди первым, я за тобой и только попробуй умчать куда-то, — произнёс Краткий толкая Кнайфа вверх, ножик же карабкался по железным прутьям, а потом малиновый и сам забрался вверх. Кнайфу не было приятно, что он идёт как под дулом пистолета. Боялся, что вот вот сделает он шаг не туда и его прибьют или что-то ещё сделают. Кнайф и Краткий оказались наверху, ножик еле стоял на ногах, ибо боль в одном месте не давало покоя, ещё учитывая, что он всю неделю не передвигался, но Краткому не скажешь об этом. Краткий берет его за руку и ведёт куда-то, Кнайф лишь пытался быть быстрее, но ноги хромают. — Побыстрее не можешь? — после этих слов он отпускает руку Кнайфа и толкает его вперёд. — Тогда идём так, я скажу где остановится. Кнайф кивнул и так они шли 2 минуты. Кнайф осматривал место, восхищался красотой дома, он был удивлён, бежевые стены, на каждом висят фоторамки, а мебель выбрана и расставлена очень красиво, а двери были сделаны из тёмного дерева. Это намного лучше чем кирпичные голые стены, но зачем Краткий повёл его по дому? Тут он ответил на свой же вопрос, когда Краткий открыл одну из дверей, кинув в Кнайфа швабру и ведро с тряпкой. — Теперь этим ты будешь заниматься, — произнёс Краткий. — Я теперь должен работать по дому? — спросил Кнайфи, даже понимая, что швабру и ведро ему не просто так дали. — Да и только в доме, на улице уже есть тот, кто будет заниматься этим. Ты же, кроме подвала и дома, ни на какую ещё территорию не переходишь, — говорил Краткий. — Теперь ты с утра и до часа ночи будешь подходить ко мне и получать задания, если до часа ночи останется что-то невыполненное или ты выполнишь плохо, ты будешь получать наказание, оно будет зависеть от выполнения. Так же ты не имеешь права говорить с кем-то из посторонних, пусть даже это будет приветствие, говорить ты будешь исключительно со мной и по делу. Если ты попытаешься сбежать или просто выйти на улицу, у тебя будут проблемы. Также использование моих вещей тоже будет учитываться как нарушение, так что знай. Кнайф, услышав, не поверил в это. Его ограничили во всем, что только можно, ему просто хотелось рыдать. — И да, плакать я тебе тоже запрещаю, нечего ходить тут с красными глазами и соплями, — произнёс Краткий. Кнайф не знал, что сказать, он встал в ступор и замолк. — Ты можешь приступать, твоя задача, это помыть полы, пока я буду на испытаниях, на нижнем и на верхнем этаже. Стучать кто будет, не отвечай и не смей высовываться. Понял? — произнёс Буква, ножик кивнул. — Отлично, теперь иди за работу. Кнайф вздрогнул, а Краткий вышел из дома оставив ножика одного в этом помещении. Кнайфи свалился на колени, пытался понять, кто он теперь и итог был один «Я — раб…»