Малиновое рабство

«Ты должен… » Эта фраза была единственной в ту ночь. Кнайф не мог нормально заснуть, раны болели, а матрас обрёл мокрое место, на котором нож лежал головой. Кнайф плакал, просто не зная, что ему ощущать. Ненависть к себе или к Краткому? Собственную мерзость к себе? Им снова воспользовались, перед этим ещё и избили. Кнайф не хотел думать о себе, он вспомнил слова Краткого о том, что остальных он продаст другим симболарам. Как они переживут это? Особенно мягкие по характеру Чашечка, Бутылыч с Клеви? Они же их просто разорвут. Что будет с позитивной Лампчкой или же со Стеркой? Что с ними будет? Кнайф просто представил эти ужасные картины, как они издеваются над ними, только за что? Они же ничего не сделали, в отличии от ножа. Кнайфу стало казаться, что он слышит их крики, как они орут о помощи и звуки как будто из этой решетчатой двери выходят. Кнайф, несмотря на ещё нетрезвое состояние пошёл к этой двери, стал прислушиваться. Звуки стали громче, только ещё к ним присоединился горький плач. Кнайф пытался угадать чей он, то ему казалось, что рыдает Брялок, то резко это переходило на Стеркин, тут нож уже запутался. Вдруг ему показалось, что это его голос. «Да, сволочь проклятая, заткнись!» — послышался удар по металлу и Кнайф отпрыгнул от двери, задев перед этим замок для данной двери. Когда Ножик понял, что сделал, он тихонько подошёл к дверям, немного приоткрыв их он почувствовал холод. Вроде и мерзко, но и приятно, Кнайфи решил подойти поближе и случайно оказался в этом месте. «Может это шанс?» — произнёс Кнайфи сам себе и пошёл дальше. Чем дальше он шёл, тем сырее становилось, с потолка капли капли, на земле были лужи и слякоть. Кнайфи был уже не уверен в своём решений, вдруг в конце будет тупик. Но дойдя буквально до конца, он вышел на улицу. Кнайф увидел лес ночью, звёзды и луна не были за решёткой, а были наяву. «Неужели? Это свобода?» — подумал Кнайфи и собирался пойти дальше, пока чьи-то огромные руки не утащили обратно, в это ужасное и адское место. Всё таки шанс был ложным. *** Ёшка пытался дозвониться до Краткого, ведь тот в последнее время не отвечал ему, хоть это и неделя, но лиловую букву это начало пугать. — Ёшка? — спросил Замазыч. — О Замазыч, ты чего не спишь? — спросил Лиловый — Я тут думал и почему-то у меня начались сомнения по поводу миллион тысяч… Ёшка удивился. — Так, а почему? — спросил Ё. — Я не знаю… Просто нас становится меньше, а Краткий пугать начинает нас всех, особенно, когда я случайно заглянул в коробку, — произнёс Замазыч. — И что там такого? — поинтересовался Ё. — Там нету Кнайфа… Ёшка был в шоке, он не знал как ответить на услышанное. — Эм, я спрошу его об этом, не переживай, иди ложись, — произнёс Ёшка, успокаивая Замазыча, а у него самого была сущая паника, как это могло произойти? Краткий же кладёт всех обджектов в один ящик. *** «Ёще раз сделаешь то, что я запретил, я тебя заживо похороню». Ножик до сих пор в ужасе от этих слов. На лезвии появился шрам, а на двери появился новый замок, Кнайф стоял коленями на маленьких гвоздях, которые были повернуты острым место вверх, руки были привязаны. Это было наказание за попытку на побег. Краткий стоял рядом и заставлял его просить прощения, чего ножик не хотел. С чего это он должен просить прощения? За то, что его здесь закрыли и сделали кучу запретов? Фиг ему. Но Краткий настаивал на извинении и прижимая его за плечи в ноги Кнайфа прошли острые иглы. — Будем дальше права качать? — спросил Краткий. — Поверь, тебе же хуже будет! Кнайф не хотел этого, но пришлось. — Простите… — тихо произнёс Кнайфи — Повтори по-громче! — заявил Краткий. — Простите меня пожалуйста, господин Краткий, — произнёс Кнайф… — Я подумаю, а пока уматывай, утром ко мне подойдёшь, — произнёс Краткий и телепортировал Кнайфа обратно в подвал. Походу в следующий день Кнайфу снова несдобровать.