Чёрный август

      Хейкки проснулся на диване в зале, когда он ощутил холод. Чёрный плед, найденный в шкафу, упал на пол, неудобный подлокотник заменил ему подушку.       Мужчина поставил ноги на пол и потянулся, пытаясь размять болящие мышцы спины.       Сон на диване оказался крайне некомфортным, а мысль о замене мебели рисковала стать реальностью в ближайшее время.       Реальность. Это слово заставило Хейкки замереть на месте, вспоминая всё, что было вчера. Царапины на спины неприятно жгли при малейшем прикосновении, голова болела впервые за долгое время.       Хаависто тихо прошёл по коридору к спальне. Постепенно в памяти всплывали воспоминания. Одно за другим.       Вот он в клубе с Аки. Вот пришёл Раймо. А здесь они вместе едут домой и…       — Чёрт… — прошептал Хейкки, вспомнив события прошлой ночи. Он отворил дверь комнаты и посмотрел на кровать.       Нурминен всё ещё спал, укрывшись белым пуховым одеялом. Волосы аккуратно падали на подушку, лицо выражало безмятежность его сна.       Хаависто подошёл к парню и сел на край кровати, прикоснувшись к его волосам кончиками пальцев. Хейкки убрал неаккуратную прядь блондинистых волос с лица и поцеловал Раймо в лоб, что заставило последнего проснуться.       — Доброе утро, — с улыбкой проговорил мужчина, гладя Нурминен по щеке.       — Доброе… — он встал с кровати и чуть сгорбился из-за боли в пояснице.       — Вот, возьми и прими душ. Я пока завтрак приготовлю, — сказала Хейкки, протянув Раймо белое полотенце из шкафа.       — Спасибо.       Нурминен вышел из комнаты в коридор и скрылся за дверью ванной под неосознанным наблюдением Хаависто.       Мужчина не мог перестать думать о ночи, о развратом и нетрезвом взгляде Раймо, запавшем в душу, о его голосе и глубоких стонах…       Ложась спать, он надеялся, что Нурминен уйдёт, чтобы не смотреть ему в глаза, не говорить и не напоминать друг другу об этой ночи одним своим существованием.       Но в то же время Хейкки был готов умолять Раймо остаться, потому что ему хотелось, чтобы тот был рядом.       Хотелось вдыхать аромат его волос, сначала мятный, а потом цитрусовый. Хотелось целовать его покусанные на нервной почве губы. Хотелось обнимать его хрупкое тело и смотреть в серо-зелёные глаза целую вечность, чтобы были только они и никого больше.       И он делал это всё прошлой ночью. Только хотел всё повторить, чтобы пройти через это снова.       Но Раймо — живой человек со своими мыслями, намерениями, взглядами и тараканами в голове. Если захочет, то останется. Если захочет — уйдёт. Всё логично. Но больно.       Хейкки пошёл на кухню и достал из шкафа светло-голубую чашку. Он поставил её на столешницу и разбил в неё три куриных яйца, после чего добавил молоко и немного зелени. Мужчина поставил сковороду нагреваться и вышел в сторону коридора, чтобы посмотреть, не вышел ли Раймо из ванной.       Хаависто начал готовить омлет, то и дело оглядываясь — настолько не терпелось снова увидеть Нурминен.       Но в ванной по-прежнему шумела вода, доносилось приглушённое пение. И Хейкки улыбнулся, представляя поющего в душе Раймо.       Хаависто был бы готов отдать всё, чтобы видеть и слышать это каждый день. Но, понимая, что им лучше не быть вместе, Хейкки вертел головой, избавляясь от этого навязчивого желания.       Ещё в среду он сказал Раймо, что на месте Йоэла никогда не согласился бы быть с ним. И теперь не изменял своему мнению, но сделать это хотел куда больше, чем обычно. Он хотел верить, что царапины на спине значат что-то более важное, чем всего лишь одна ночь, что парень в ванной видит в нём кого-то больше, чем просто Хейкки Хаависто — верного друга и товарища.       Раймо вышел через десять минут, когда завтрак был готов. Он сел за стол и заправил назад чуть влажные от нечаянно попавшей на них воды волосы. Парень поднял глаза на Хаависто и улыбнулся.       Неловко и тепло.       Хейкки подошёл к Раймо со спины и резинкой собрал его волосы в хвостик, поцеловав шею. Нурминен тихо простонал, слегка выгнув спину.       Мужчина сел напротив него, поставив на стол две тарелки с завтраком и две чашки со свежим чёрным чаем.       — Раймо, думаю, нужно кое-что обсудить… — начал Хаависто, накалывая кусок омлета на вилку.       Он хотел что-то сказать, но после съел этот кусок, собираясь с мыслями. И, наконец прожевав его, сказал:       — Я тебя люблю.       Парень на секунду замер, а после отпил немного чая, будто ничего не слышал мгновение назад.       — Угу… — он кивнул, не зная, что ответить.       Всё, что было вчера, было из-за желания получить новую дозу, которая смогла бы помочь ему забыться. Всё, до чего он дошёл прошлой ночью было из-за чувств Хейкки, которым тот поддался, и его собственной безбашенности, до которой он дошёл под влиянием марки с лизергиновой кислотой и наивными рисунками.       — Раймо, я тебя люблю, — повторил Хаависто, посмотрев на парня с отчаянной надеждой в глазах. — Ты слышал?       — Да, слышал, — ответил он, кивнув.       Но он не понимал что следует ответить.       Вот Раймо Нурминен. Запутавшийся в жизни и изрядно загулявший, одурманенный и не понимающий практически ничего из того, что происходит вокруг. Ему что-то говорят, а он слышит, но не слушает — только иногда улавливает что-то, как старый радиоприёмник.       Вот Йоэл Аалтонен. Вполне счастливый и самодостаточный парень, который женат на Лаури Сантери, живёт с ним и любит его. Мужчину, который, более того, избил Раймо. Но самому Раймо, кажется, Йол нравится. Однако теперь он не был в этом до конца уверен.       Вот Лаури Сантери. И для него Раймо — единственный человек, которого он неиронично избил за оскорбление его семьи за все свои двадцать восемь лет. А если он узнает, что Нурминен нравится Йол, то, вероятно, в этот раз даже не попытается разобраться с этим при помощи дипломатии.       А вот Хейкки Хаависто. Добрый, заботливый, любящий, серьёзный человек, которого Раймо знает с самого детства. Он один из немногих, кому Нурминен доверяет так же, как и себе. И Хейкки любит его. Он открыто признаёт это и говорит об этом тому, кого любит. Даже не бежит от этого.       Раймо это ценил. Он прекрасно понимал, как иногда тяжел бывает процесс принятия себя, того, что ты не в состоянии изменить.       Нурминен и сам до сих пор не был уверен, что он гей. Может, би? Но девушки ему никогда не нравились, поэтому их у него не было. Зато парни…       В начальной школе ему понравился один мальчик из класса, Аапели. В день святого Валентина Раймо анонимно прислал ему нарисованную от руки валентинку, в которую положил шоколад. И был крайне расстроен, когда узнал, что Аапели не прочитал валентинку, а шоколад отдал своей сестре-близняшке.       В средней и старшей школе его привлёк другой парень, Ульяс. Раймо даже подружился с ним, а после сблизился, когда тот напился на выпускном. И больше они не виделись. Ульяс исчез, точно сквозь землю провалился. «Храбрый». А сбежал от него так, будто Раймо был его самым большим кошмаром во плоти.       И фоном всегда был Йоэл. Парнишка, который дружил с его младшей сестрой и часто приходил к ней в гости, начиная с первого класса. Тот мальчик, а после и юноша, которого Раймо видел каждую неделю через день, а иногда и чаще.       Если бы Йоэл сейчас был перед Раймо и сказал ему, что любит его, то он принял бы это признание несмотря ни на что. Даже учитывая, что этот момент никогда не настанет.       Но сейчас перед ним Хейкки, который признаётся ему в своих чувствах. И Раймо хочет это принять, может, даже хочет ответить ему взаимностью, вот только не уверен. А было ли всё, что было, правдой? Или это ложь, вызванная влиянием дозы психоделика?       — Раймо. Так что?.. — спросил Хаависто, подавшись вперёд от волнения.       — Я не знаю… Не уверен, что вообще помню то, что было.       Хейкки кивнул и опустил взгляд в тарелку. Есть больше не хотелось. От слов Раймо кусок в горло не лез.       — Я всего лишь хочу, чтобы ты знал, что у тебя есть я. Просто помни, что я тебя люблю. Хотя… Нет. Можешь забыть, если хочешь. Я всегда буду рядом тем, кем захочешь.       — Это ты так намекаешь, что не ищешь серьёзных отношений?       — Да… Я просто ещё давно осознал, что люблю. Но быть в отношениях — не то, что нам с тобой нужно друг от друга. Может, мы и знакомы с детства, но мы слишком разные. Более того, я нахожу твоё нахождение рядом со мной по ночам в клубе опасным. Ты меньше, чем за неделю довёл себя до… этого. Поэтому я тебя люблю, но быть с тобой не могу, — говорил Хейкки, с каждым разом становясь всё более честным.       — То есть, будет безопаснее быть рядом, но не вместе? — сказал Раймо, посмотрев на Хаависто с разочарованием и облегчением одновременно.       — К этому я и клоню…       — Меня это устраивает. — он пожал плечами, кладя в рот кусочек жёлтого омлета.       Раймо может время от времени заглядывать к Хейкки, который ему не откажет. А Хейкки может время от времени встречаться с Раймо, но остальное время проводить с Аки, который остаётся подле него довольно долго — целых два месяца.       Кстати об Аки…       Некое сходство между ним и Йоэлом в тот вечер удивило и напрягло Раймо. Тогда он будто бы видел Йола, но чуть ниже, меньше и младше.       Насколько Нурминен знал, Йоэл рос в детском доме до самого выпуска в восемнадцать лет. Родители оставили его, когда ему было около месяца. Если учесть, что Йолу двадцать пять, а Аки — восемнадцать, следовательно, разница между ними составляет семь лет, вполне возможно, что за это время у биологических родителей Аалтонен мог появиться ещё один ребёнок, которого они по какой-то причине решили оставить, а не отдавать, как поступили со своим первенцем.       — Хейкки, я хочу спросить тебя…       — Спрашивай, я отвечу.       — Это о том парне… Его же Аки зовут? — получив утвердительный кивок, Раймо продолжил: — Ты не знаешь, какая у него фамилия?       — Аалтонен. А почему ты интересуешься?       «Аалтонен». Аалтонен, чёрт возьми! Значит, Раймо не показалось, когда он заметил это сходство между Аки и Йолом. Их действительно связывает такая вещь, как «кровное родство».       — Да так… Просто вспомнил кое-что, хотел уточнить.       Йоэл рос в детском доме. Без родителей, без братьев и сестёр, практически в полном одиночестве, хотя вокруг, вероятно, были люди и немало.       Обрадовался бы Аалтонен, если бы встретился со своими родными родителями и, похоже, братом? Раймо мог это устроить, попросив отца о помощи. Он хотел сделать для Йола хоть что-то хорошее. Хотя бы за то, что тот был с Риккой до последнего.       — Хейкки, я думаю, мне уже пора идти.       — Тебя подбросить?       — Да, пожалуйста.       Они вышли из-за стола и направились в прихожую, откуда прошли на крыльцо и в машину.

***

      Теро сидел на террасе, попивая гранатовый сок из бокала. Он с умиротворённой улыбкой наблюдал за дождём над садом, подёргивая носком ноги, которую закинул на другую.       Дождь, идущий с самого утра, напоминал ему состояние его души в последнее время.       Там, где прежде были цветущие сады, над которыми всегда светило солнце, теперь были завядшие от тягот жизни цветы, на которые обрушивались нескончаемые дожди.       И Катарина, и Рикка умерли слишком рано. Теро понимал, что почти ничего не смог бы сделать. Но он старался.       Из кожи вон лез, чтобы спасти жену. Казалось, что это дало плоды, и она идёт на поправку, но умерла. А когда всё это произошло с его дочерью, он внезапно дал слабину и хоть и пытался сделать что-то для её спасения, всё равно делал недостаточно.       Он подавленно опустил голову на руку и вздохнул, прикрыв глаза. Жены и дочери рядом с ним больше не было. Но они всегда было где-то внутри, в его мыслях, воспоминаниях, сердце.       И он жил этими мыслями и воспоминаниями. Они стали главными ресурсами, из которых Теро черпал силы жить дальше.       Раньше он делал это, потому что был смысл. У него была полноценная семья. Прекрасная жена, сын и дочь. Теперь был только сын. Но смысл он всё равно видел только в Катарине и Рикке, потому что больше любил именно их. Когда жены не стало, он жил ради дочери. Когда дочери не стало, он жил ради… Ради чего?       Сын, Раймо, всё же был каким никаким, но разочарованием в его глазах. Потому теперь смыслом стал окружающий мир. Теперь можно было посвятить себя улучшению мира, раз даже сына он «улучшить» не может.       Внезапно сверкнувшая молния, а после и гром отвлекли Теро от раздумий. Его чуть передёрнуло, и он сделал ещё один глоток сока — врач сказал, что гранатовый сок будет полезен для сердца, почек и повышения гемоглобина.       Он снова вздохнул, подумав о старости, которая постепенно забирала его, и повертел бокал в руке, рассматривая тёмно-красную жидкость в нём.       Мужчина обернулся, когда во входную дверь кто-то громко постучал. Он нехотя встал с кресла и вошёл в дом. Теро открыл дверь сыну, которого смерил оценивающим взглядом.       Одежда на нём была большая, явно с чужого плеча. Раймо выглядел, как неимущий, вынужденный покупать вещи большего размера на будущее.       — Боже, как ты выглядишь?.. — ужаснулся мужчина.       — И тебе здравствуй, пап. Нужно поговорить.       — Проходи, — сказал Теро, впуская сына в дом, а сам ушёл в зал. — Я слушаю.       Парень сел на диван в привычной для него закрытой позе. Отец упал на кресло напротив, по-прежнему попивая сок.       — Говори?       Обычно это «Говори» звучало осуждающе и угрожающе, потому что в подобные моменты Теро готовился услышать от сына об очередной драке в школе и об очередном проигрыше… Но сейчас он сказал это удивительно спокойно и снисходительно, понимая, что сын хочет сказать что-то с хорошим посылом.       — Пап, будем честны.       — Я уже заинтересован. Это связано с Йоэлом… Я же прав?       — Прав. Как ты угадал? — удивился Раймо, наклонив голову вправо.       — В последнее время мы о нём только честно и говорим. И столько хорошего вдруг открылось… Замечал?       — Может, иногда… Так вот, Йоэл сделал достаточно немало для Рикки, а как следствие, для нас всех. Ну, ты и так всё это знаешь. В этой истории у него в самом деле очень… значимая роль. Я так думаю…       — И к чему ты клонишь? — поинтересовался он.       Теро недоверчиво вскинул брови, делая глоток почти закончившегося гранатового сока.       — К тому, пап, что мы могли бы отблагодарить его, что-нибудь сделав…       — Например?       — Например…       Раймо замялся, делая вид, что не может ничего придумать и усиленно вспоминает что-то, что можно было бы использовать.       — Он ведь вырос в детском доме, так? Как думаешь, Йоэл был бы рад встретиться со своими биологическими родителями?       Нурминен задумчиво свёл светлые брови к переносице и хмыкнул, оценивая идею сына.       — Что ж, я это допускаю… И ты серьёзно приехал ко мне, да ещё и в таком виде, чтобы сообщить это? Раймо, я уважаю то, что ты тоже изменил к нему своё отношение. Только… ты не подумал над тем, что это может быть грубостью — вот так лезть в чью-то жизнь.       Он ушёл на кухню, откуда Раймо всё ещё мог хорошо его слышать.       — А если он не обрадуется? Если разозлится? Или он затаил обиду на этих людей? В конце концов, раз даже сам Йоэл совершенно ничего о них не знает, то мы и подавно. — было слышно, как Теро наливает гранатовый сок в бокал.       В его словах было то, о чём Раймо, окрылённый своей идеей, совсем забыл подумать. Но всё равно нашёл что ответить.       — Но можем узнать, пап! — громко возразил парень, чтобы отец его услышал.       Теро удивлённо приподнял правую бровь и ухмыльнулся.       — И как же? Поясни, будь добр.       — Для начала, мы узнаем об этих людях всё, что нужно. Потом встретимся с ними и всё обсудим. Если они окажутся вполне адекватными и хорошими людьми, то предложим им встретиться с Йоэлом.       — А ты хоть представляешь каким образом нам на них выйти? — спросил мужчина, вернувшись в зал с полным бокалом.       — Есть кое-что… У них определённо фамилия «Аалтонен». И я предполагаю, что у них есть или может быть восемнадцатилетний сын, которого зовут Аки. Хейкки его хорошо знает. Как тебе это?       — Хм… Ну, хорошо. Только из-за «если» я в это ввяжусь.       — Правда?! — обрадовался Раймо, совсем как когда был ребёнком.       — Я просто надеюсь, что Йоэлу эта идея тоже понравится… Обсуди это с ним для начала.