Чёрный август

      Хейкки ушёл ближе к вечеру, когда убедился, что с Раймо всё хорошо.       Он дал ему пару наставлений, таких как: не гулять под дождём, не спать с открытым окном, не курить некоторое время и не злоупотреблять алкоголем.       Сплошные «не»…       Нурминен встал с кровати и достал из тумбочки новую пачку сигарет. Шаркая по паркету тапочками, он подошёл к окну и открыл его.       Всё ещё шёл дождь.       Парень зубами вызволил сигарету из упаковки, постучав по ней для удобства, взял её большим и указательным пальцами, повернув ладонь тыльной стороной к себе, и прикурил, поднеся к концу танцующий огонёк зажигалки.       Одно «не», установленное Хейкки, Раймо уже нарушил, но верил, что у него есть причина.       Он понимал, что Хаависто о нём просто заботится, потому что любит и ценит. Но не закурить в этот момент не мог.       Курение успокаивало его, когда он молча стоял у открытого окна, думая о жизни и не только. Оно позволяло ощущать тепло, которое, может, и вредит ему, но на время забирает из этого мира в другой.       Весь день Раймо пролежал в постели. Сначала в объятьях Хаависто, после — в полном одиночестве. Делать было нечего.              Когда Хейкки уехал, Нурминен понял, что только благодаря ему не чувствовал это удушающее одиночестве, крепко сжимающее пальцы на его шее. Хотелось сорваться с места и поехать к Хаависто. Просто остаться рядом с ним…       …и взять немного ЛСД?       Он снова думал о наркотике, хотя изо всех сил пытался забыть, понимая, что лучше от этого не будет. Да и если сейчас поехать к Хейкки и открыто заявить о желании вновь получить цветастую марку, то он просто его прогонит.       Быстро докурив сигарету, Раймо вышел из спальни в коридор, по которому прошёл в зал.       В деревянном шкафу со стеклянными дверцами стояли многочисленные бутылки алкоголя, которые Нурминен собирал в течение лет шести, если не больше.       Парень взял одну бутылку красного вина и ушёл с ней на кухню.       Достав острый нож из подставки, Раймо срезал плёнку с пробки и воспользовался штопором. Сев на пол и прижавшись спиной к холодной стене, он припал к горлышку бутылки из тёмного стекла и сделал большой глоток.       Как же жалко, наверное, это выглядело…       Он один. Совершенно один, а ведь мог быть и с кем-то.       «— То есть, будет безопаснее быть рядом, но не вместе?             — К этому я и клоню…»       У него есть это чёртово право пойти к Хейкки и просто быть рядом. Потому что он обещал.       Они договаривались…       Нурминен долгое время относился к одиночеству как к чему-то нормальному. Как к своему собственному обществу, в котором можно творить всё, что только взбредёт в голову.       Теперь, когда самого разного опыта в его жизни стало больше, он сравнивал одиночество с наркотиком, у которого просто обратное действие.       Не от эйфории до ломок, а от ломок до эйфории.       Алкоголь постепенно ударял в голову, и уже после пары глотков Раймо совершенно ничего не осознавал.       Парень еле встал с пола и пошёл в ванную — стало жарко, захотелось умыться.       На шатающихся ногах он вошёл в комнату и включил свет. Отражение в зеркале встретило его таким же недовольным видом, какой сейчас был у Нурминен. Он включил прохладную воду и наклонился к ней, умывая лицо.       Внезапно над ухом раздался смех. Раймо удивлённо вскинул голову и посмотрел в зеркало, из которого на него смотрел Йоэл.       Всё это было невозможно, но на удивление реальным. Смех эхом звучал в голове, а улыбка, в которой видна была жестокость, врезалась в память.       — Йол… — прошептал Нурминен, дотронувшись до него в зеркале кочниками длинных пальцев.       Но стоило только сделать это, как Аалтонен исчез. Его лицо растворилось от прикосновения к нему.       На прежнем месте появился Раймо, но отражение его жило своей жизнью. Парень настороженно убрал руку и посмотрел на «себя».       «Не бойся, » — спокойным тоном сказал «Раймо».       — Я сплю? — пытаясь проморгаться, спросил Нурминен.       «На что ты надеешься?» — он задал ему вопрос в ответ.       — Что?.. — удивился Раймо. — Ты о чём?       «Мы ведь оба знаем, насколько ты одинок. Тебе же нужен был кто-то, кто с тобой поговорил бы.»       — И что с того?       «А ещё ты эгоист. Отбитый эгоист, » — игнорируя Нурминен, говорило отражение.       — Зачем ты этого говоришь?..       Посмотрев на Раймо пару секунд, парень в зеркале залился злым смехом.       — Что происходит? — более уверенно и раздражённо произнёс он.       «Зачем тебе Йоэл? Ты его любишь, да?       — Вроде бы…       «Не смеши никого этим, ладно? Ты же грëбаный эгоист. Ты не можешь любить, как любят другие люди. Ты можешь только использовать. А Йоэл таких людей никогда не полюбит. Да что там… Такие люди никогда и ни за что ему даже не понравятся.»       — Может, закроешь рот, подонок? Я уверен, ты никак от меня не отличаешься.       «А так ли это? Заметил? Ты не видишь себя.»       — Заткнись… — прошипел Раймо, зажмурив глаза.       «Так на что ты надеешься? Йол на тебя даже не посмотрит.»       — Заткнись!       Нурминен не контролировал себя, когда со всей силы ударил по зеркалу кулаком, и оно покрылось трещинами от середины до краёв. Он ударил ещё несколько раз, прежде чем оно раскололось на несколько частей и упало.       Костяшки пальцев были разбиты и окровавлены, кожа покрылась царапинами.       Раймо в ужасе попятился и вышел из ванной, упёршись спиной в стену коридора.       Телефон остался в спальне. Парень еле дошёл до кровати и окровавленной рукой взял устройство с подушки.       В журнале звонков было несколько вызовов от отца, но Нурминен, ожидаемо, не ответил. Он хотел набрать номер Хейкки, но отказался от этой затеи, убрав телефон куда подальше.       Больше всего сейчас хотелось оказаться рядом с кем-нибудь, кто мог бы обнять его и успокоить, как когда-то в далёком детстве делала покойная мать.       Воспоминание о ней вновь заставило упасть головой на подушку и свернуться калачиком от боли, убивающей изнутри.       Он потерял тех, кого любил больше всего. У него всё ещё был отец, с котором даже не получалось нормально поговорить — они несильно друг друга любили.       Как же сильно Раймо скучал по Рикке и Катарине… Каким неполноценным ощущал себя без них…       Но что-то в этом мире заставляло его улыбнуться.       Например, мысль о Йоэле, который скоро встретится со своими родителями. Впервые за двадцать пять лет.

***

      В ресторане играла живая музыка, раздавались приглушённые голоса, звон стекла, когда люди чокались бокалами с вином, шампанским и прочим алкоголем.       Они сидели за круглым столиком, накрытым белой скатертью, и ужинали, не забывая увлечённо общаться друг с другом.       — Я совсем забыл вам сказать, — вспомнил Сантери, сложив вилку и нож. — На следующей неделе мне придётся уехать в командировку.       — Правда? Куда? — одновременно спросили двойняшки.       — В Эстонию или Норвегию. Думаю, в Норвегию, а в Эстонию я отправлю другого человека. Заодно увижусь с мамой. Йоэл, ты как? Что думаешь? Я хотел, чтобы ты поехал со мной…       — Я только за! Выходит, на следующей неделе?       — Да, четырнадцатого числа, в понедельник, нужно быть в Осло. Можем уехать немного раньше, если хочешь.       Йоэл радостно улыбнулся и чокнулся с мужем бокалами с вином. Позже, вернувшись к Лотте и Мике, Лау начал:       — Что ж, рассказывайте. Как у вас дела с учёбой?       Двойняшки переглянулись, остановив свои взгляды друг на друге на пару секунд, будто они общались мыслями. Лотта пару раз едва заметно кивнула брату и приподняла светлые брови, подталкивая его к речи.       — Ну… всё хорошо… Я только тест один завалил. Но это не экзамен, всё хорошо! Я разберусь… решу всё в следующий раз… — рассказал Мика, опустив глаза в тарелку с салатом.       — Так говоришь, будто тебя здесь за это расстреляют, — усмехнувшись, заметил Йол.       — Здесь, конечно, нет, но в универе… Этот тест был по экономике. А по экономике препод очень строгий. В этом всё дело… — объяснил Мика, накалывая на вилку большую креветку от салата.       — Удача тебе явно не помешает, — отметил Лаури, подливая шампанское в его бокал. — Лотта, а ты? У тебя как дела?       — В отличие от некоторых, у меня всё замечательно. Летнюю сессию я сдала хорошо, Мика тоже, так что всё в порядке. Ещё скоро выйдет моя первая статья. Мне с этим помогла одна преподавательница.       Йоэл и Лаури переглянулись в приятном удивлении.       — Правда? Это же прекрасно! — сказал Аалтонен, улыбнувшись.       — А о чём статья? На каком языке? — поинтересовался Лау.       — Очевидно, на норвежском. «Effekten av lyder på søvn».       Двое вновь переглянулись, только теперь их глаза открыто выражали непонимание.       — Что, прости? — спросил Йол.       — «Влияние звуков на сон». Фру Хансен помогла мне с исследованием и написанием статьи, а после поможет с публикацией. Неплохо, правда?       — Просто прекрасно, — ответил ей Лаури, сделав глоток белого вина. — Мика, а ты? У тебя что-нибудь подобное в планах есть?       — Конкретно такое — нет, — ответил он, отведя разноцветные глаза в сторону. — Но двое студентов, кажется, с четвёртого курса, предложили мне стать моделью для фотографии. У них там какое-то задание, так что это понятно…       — И ты согласился?       — Речь шла о том, чтобы устроить всё это на следующей неделе, в четверг. А к тому времени я уже вернусь в Осло. Ну, я прикинул, понял, что в плане времени проблем не возникнет, да и согласился.       — Скажите, ему это подойдёт, — сказала Лотта, с весёлой улыбкой обняв брата. — Он ведь тако-ой красивый. Может, немножко глуповат, но какие глаза, да?       Лаури и Йоэл засмеялись, в то время как Мика, непроизвольно улыбнувшись со смущением и справедливой обидой, посмотрел на близняшку.       — Лотта… — глядя на неё, как щенок, протянул парень.       — Ладно, извини, извини.       — Кстати, раз речь зашла о фотографии… — вспомнил Йол, доставая из сумки совсем новый альбом, подаренный Микой. — Помнишь, ты отдал мне фото и предложил это нарисовать? Я нарисовал…       Аалтонен раскрыл альбом. На первой же странице красовался совсем готовый рисунок.       Йол, Лау, Антеро, Леена и двойняшки. Картина скошена, как и оригинал. Где-то даже видно край лапки кота, сбросившего фотоаппарат в момент, когда тот сделал фото.       Деталям он уделил большое внимание, ровно так же, как и раньше, когда старый скетчбук был у него, а не в объятьях озёрной воды. Йоэл хорошо проработал выражения лиц, улыбки, глаза. Даже постарался передать эмоции, что также получилось неплохо.       — Ты нарисовал то фото? Боже мой, я думала, что все уже забыли… Ты знаешь, просто замечательно вышло! — оценила Лотта, рассматривая рисунок вместе с Микой.       — А ты не разучился рисовать… Вышло даже лучше, чем я мог себе представить, — заметил парень.       — Малышня, — обратился к двойняшкам Лаури, — дайте посмотреть. — он взял в руки альбом и в удивлении приподнял брови. — Это прекрасно, Йол…       Сантери поцеловал мужа в щёку, улыбнувшись.       Все они сильно скучали по тем временам, когда Антеро ещё был жив, а жизнь была наполнена светом в большем количестве, чем сейчас.       И тем не менее, нынешняя жизнь полностью их устраивала. В конце концов, у них есть почти всё, что делает их счастливыми.       Чего ещё можно желать?

***

      В этот раз Хейкки решил остаться дома, а не ехать в клуб, как делал обычно.       Приехав домой, он сразу же лёг спать, так как последние два дня нормально выспаться не получалось — приходилось следить за Раймо, его температурой и действиями, чтобы ничто не вызвало ухудшений.       Проснулся он поздно, в девять вечера, а теперь сидел за столом на кухне и пил горячий чай, слушая шум дождя за окном.       Провести этот вечер было не с кем.       Раймо оправлялся после простуды и сейчас, вероятно, спал.       Аки в последнее время был странным, а вчера и вовсе был не на своём месте, постоянно проверял сообщения, будучи в состоянии приятного возбуждения, и сильно расстраивался, когда видел, что обновлений нет. Когда Хейкки спрашивал его о том, чего он так выжидает, Аалтонен улыбался и отвечал простое «ничего».       «— Это о том парне… Его же Аки зовут? Ты не знаешь, какая у него фамилия?       — Аалтонен. А почему ты интересуешься?       — Да так… Просто вспомнил кое-что, хотел уточнить.»       Насколько знал Хейкки, у Йоэла фамилия точно такая же. Да и Теро недавно связался с ним, чтобы уточнить то же самое и немного больше.       Из того, что ему поведали, мужчина отдалённо понимал причину такого предвкушения Аки.       По всей видимости, Нурминен хотят помочь Йоэлу и отблагодарить его, воссоединив с родными родителями.       И Хаависто был рад за него, особенно, если сам Аалтонен этого хотел.       Но мысль о том, что Раймо лично работал на этим, искал нужных людей и общался с ними, заставляла Хейкки в той или иной степени ревновать.       Впрочем, он не знал всего.       Кстати о Раймо.       Предчувствие насчёт парня у Хаависто было плохое. Оставляя его перед отъездом домой и давая ему рекомендации, он точно знал, что хотя бы одно из всех тех «не» будет нарушено. Курение и алкоголь, в частности.       Да и спит ли сейчас Нурминен?       Хейкки включил телефон и зашёл в каждую социальную сеть, в которой был Раймо.       «Был вчера в 18:32».       «Был сегодня в 14:20».       «Был сегодня в 19:12».       Относительно недавно, всего два часа назад.       «Ты как?» — написал ему Хейкки, просто чтобы убедиться, что всё в порядке. Но плохое предчувствие никуда не уходило.       Тогда мужчина вышел из-за стола, надел в прихожей куртку, обул уличную обувь, взял зонт и вышел на улицу.

***

      К дому Раймо Хаависто подъехал уже через пять минут. Оставив машину на подъездной дорожке и поднявшись на крыльцо, Хейкки не стал сразу стучать.       Вместо этого он ему позвонил. Однако ответа не было.       Хаависто решительно постучал в дверь кулаком, а после дёрнул ручку. Не заперто.       — Раймо? Ты где? — спросил мужчина, войдя в дом. Запах вина сразу же дал в нос.       Он заглянул на кухню, где на полу стояла опустошённая бутылка вина. Хейкки выбросил её в ведро и направился по коридору к спальне. По пути заметил открытую дверь в ванную комнату и включил свет.       К его ужасу, зеркало оказалось разбито, а осколки валялись на полу и в раковине. Кое-где была видна кровь.       — Что, чëрт возьми, случилось?.. — прошептал мужчина. В голову закрались худшие мысли. Хейкки рванул в спальню.       Раймо лежал на кровати, свернувшись калачиком. Правая рука была в крови, на щеках застыли дорожки от слëз.       Хаависто подбежал к нему и опустил возле парня на пол.       — Хейкки!.. — с радостным отчаянием произнёс его имя Нурминен.       — Всё хорошо… Вставай, я обработаю твою руку.       И вот, сидя вместе с ним на диване, Хаависто обрабатывал каждый порез перекисью, заклеивал их пластырями и целовал, говоря, что тот обходится слишком неаккуратно с его любимым человеком.       — Так что случилось? — спросил Хейкки, убрав в сторону аптечку.       Но Раймо ничего не ответил. Он молча обнял мужчину, спрятав лицо в его плече и шее.