***
В доме все еще стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и тихим гулом работающего фена, когда Кеннет, морщась от ярких солнечных лучей, проникающих сквозь плотные шторы, разлепил глаза. В спальне было свежо. Мужчина бросил взгляд на открытое на проветривание окно и, обхватив подушку руками, снова прикрыл глаза, надеясь доспать оставшиеся до будильника минуты. Свидание, на которое рассчитывали оба после искреннего признания альфы, не удалось — Кеннету позвонили, коротко обрисовав возникшую проблему, о которой в трубку орал младший из Куперов (из двух близнецов Луис был младшим, чем часто пользовался безапелляционно заявляя, что «несколько часов разницы тоже время»), извинился за только начавшееся, но уже сорванное первое свидание и, мягко поцеловав в лоб, очередной раз извиняясь, запрыгнул в машину и, свистя шинами, вылетел с парковки — дело действительно не терпело отлагательств. Энтони провел понимающим взглядом, ему и самому порой приходилось срываться на работу в самых неожиданных ситуациях, поправив лямку сумки на плече, он медленно двинулся в сторону дома. Пройти пару остановок, прежде чем сесть в идущий на окраину автобус, идеей оказалось хорошей. Дождь сменило слишком теплое, как казалось, для этого времени года полуденное солнце, в воздухе пахло мокрой листвой и переливающимся в дорожных лужицах бензином. Вечно спешащие куда-то люди, уткнувшиеся в смартфоны или говорившие по ним же, кучки подростков, сбежавшие с уроков, и омеги с детьми; шум города отвлекал от всех мыслей, заставляя жить именно тем мгновением, в котором находишься прямо сейчас. И Энтони не думал сопротивляется этому течению, неспеша ступая по тротуару, изредка обходя смотрящих под ноги людей и улыбаясь мягким солнечным лучам, падающим на лицо. Произошедшее в ресторане полчаса назад выбило из-под ног почву, но повода упасть не было. Он предвкушал время, которое они приведут вместе, размышлял над тем, что скажет в ответ на такое серьезное признание, но неожиданный звонок даже порадовал. Хотелось побыть одному так же сильно, как и с Кеннетом, но первое все же больше. В очередной раз обдумать сменяющие друг друга события и столь быстро меняющуюся жизнь стоило. Анализировать Энтони любил, что и делал, сидя у окна в маленькой, но очень уютной кофейне, в которую решил заскочить — до автобуса было полчаса и этого времени было достаточно, чтобы разобраться и прийти к выводу, что да — Кеннет действительно запал в сердце. Это была не любовь, он скорее всего не чувствовал то же, что альфа (если его слова конечно правдивы), не чувствовал того, что поселилось в его сердце при встрече с истинным, но то, что он ощущал, принимая заботу соседа, ему определено нравилось. Нет, ему очень нравилось! То теплое и светлое разгорающееся все сильнее при каждом полном нежности взгляде альфы нравилось намного больше, чем захлестнувшая лавина смеси чувств, что испытал Энтони, когда почувствовал запах розмарина на траве около университета четыре года назад. Сначала это действительно пугало: совсем незнакомый альфа и смотрит с таким обожанием, будто перед ним сошедшая с обложки подростковая мечта (как оказалось позже, и с чего смеялись хором, мечтой пятнадцатилетнего наследника огромной корпорации был жигуль, но как ни иронично именно на обложке старого журнала, который привез отец с командировки, эта мечта и была изображена). К хорошему привыкаешь быстро. Энтони - отвыкший от эмоционального контакта с сильным полом, а это был именно он, ведь сердце заходилось быстрее стоило горячим пальцем Кеннета зацепиться за его собственные, когда тот поправлял плед или помогал с посудой, отрицал зарождающиеся чувства. Сдался быстро. После инцидента с няней остаться равнодушным не было ни сил, ни желания, ни возможности. Кеннет вернулся глубокой ночью, когда до рассвета оставалось не так много времени. Возникшую с поставщиком проблему уладить все же удалось, хоть и не обошлось без запугивания и детального объяснения, что и впредь не стоит проворачивать черные дела за спиной кого-либо. Почему-то все считали, что молодую, только заявившую о себе компанию можно взять в оборот и сбить пару лишних миллионов. Инцидент был не первым, что приводило в ярость еще больше, но все обошлось без тех плачевных последствий, ждавших их, не заметь Луис, что партия машинного масла безбожно испорчена. Тихо припарковавшись перед домом, Кеннет кинул взгляд на окна соседнего и мягко улыбнулся, замечая приглушенный свет, льющийся из окна первого этажа. Он тяжело простонал, понимая, что все, он глубоко, прочно и скорее всего навсегда, уткнулся в сложенные на руле руки, замирая. Поступить столь по-свински и разбудить наверняка уставшего омегу он не мог. Но так, блять, хотелось! Альфа с очередным обречённым стоном откидывается на кожаное сидение и замирает взглядом на фасаде полюбившегося дома. Дом Энтони был действительно уютным, в него хотелось возвращаться и не хотелось покидать по утрам. Кеннет просто знает, хоть и не прочь прочувствовать на себе второе, но после ужинов покидать его не хотелось так же сильно. Колыхнувшаяся штора привлекает внимание, и альфа замечает мелькнувший в окне силуэт, удивленно вздёргивает брови и решает не задерживаться в салоне, а собственно проверить догадку. Омежка действительно бодрствовал, ну, он это и заявил, медленно моргая и пытаясь снова не уснуть. То, что он все же задремал, говорил за него отпечаток от подушки на розовой теплой щеке. Кеннет не стал сдерживаться, накрыв ее холодной с улицы ладонью. Энтони вздрогнул и поднял сонные глаза. На свое тихое: «Я ждал тебя» он получил мягкий, совсем, казалось бы, невинный поцелуй. Альфа на секунду прижался к его горячим после сна губам своими и почти сразу же отстранился, любовно оглаживая большим пальцем мягкую кожу виска. Но в это детское касание было вложено столько чувств, что Энтони захлестнуло, глаза непроизвольно заслезились, и где-то на корке маячила среди вороха мыслей самая яркая: «Неужели стоявший перед ним, состоятельный и совсем не дурной собой альфа мог испытывать к нему, Энтони, что-то настолько сильное, будучи знаком лишь месяц?» Мог и испытывал. — Ложись, хороший мой. Спасибо, что подождал! — хотелось бы, чтобы уставший омега лег спать еще давно, но то, что его возвращения так сильно ждали, оказалось столь приятным, что отчитывать доверчиво льнущего омегу было бы глупо, да и взрослый ведь, сам разберется. Мысли заставили тихо хмыкнуть, сейчас сравнение с ребенком подошло бы куда больше, чем: «взрослый омега»: обвернутый словно в кокон одеялом, с растрёпанными волосами и босыми ступнями он походил именно на ребенка, о котором нужно было заботиться, а не на состоявшегося в жизни человека, имеющего своего собственного ребенка. Кеннет отогнал веселящие и накрывающие лавиной нежности к стоящему напротив мысли и недовольно окинул взглядом собственный костюм в пятнах масла и еще чем-то, во что он вляпался в доках в полной темноте. Даже не обнимешь! — Добрых снов, Тони, я зайду утром? Он наклонился, снова целуя, сделал шаг назад, отпуская из рук омегу, и развернулся к выходу. Энтони не дал ему уйти. Он так долго ждал, обдумывая произошедшее, и нашел, как показалось единственный верный выход из ситуации. Пальцы сжимали лацкан дорогого, но уже испорченного пиджака, а голос был уверенным, без капли сомнения или скрытого вопроса к самому себе: — Останься, Кен. Альфа обернулся так резко, что Энтони на автомате сделал шаг назад, смотрел испытывающее, ожидая подвоха. Но омега молчал, доверчиво глядя в глаза и все так же сжимая пальцами ткань. Кеннет накрыл его руку, расслабляя хватку, погладил внутреннюю сторону узкой ладони пальцем и отступил, пытаясь скрыть рвущуюся наружу улыбку. Отказываться от предложения он и не думал, Энтони ни один раз обдумал то, что сказал минуту назад, это было видно, как и то, что ссылаться на моральные принципы и «мы знакомы всего ничего» было нельзя, да и не хотелось. Альфа внутри боялся сорваться и накинуться на такого доверчивого и безумно нежного омегу, но они давно не подростки, а внутренняя борьба и сомнения Энтони в конце концов пришли именно к этому, и Кеннет собирался удовлетворить их и осуществить не так давно появившуюся мечту — проснуться в этом уютном доме с любимым омегой под боком. То, что Энтони он не отпустит этой ночью, Кеннет был уверен. Его отступление отразилось в глазах напротив легкой паникой. Энтони конечно рассматривал все варианты происходящего, но не думал, что признавшийся в любви Кеннет отступит. Но ведь он был уверен, что альфа даже раздумывать не будет! Сердце стукнуло о грудную клетку чуть сильнее. Кеннет кивнул головой и наконец-то ответил: — Мне нужно в душ и переодеться. Как видишь, возникшие дела оказались не особо чистыми. — Энтони растеряно оглядел заляпанный костюм, от альфы действительно пахло машинным маслом и горчащим запахом паленой резины, мешающимся с чистым ароматом гуавы. Подавители Кеннет перестал пить сразу же, после разговора на кухне и признания, что омеге действительно нравится этот сладкий феромон. Альфа заметил, как замешкался Энтони, нервно поправивший одеяло, и уточнил: — Я пойду? Омега как-то отчаянно помотал головой и тяжело выдохнул, смущено глядя в темные глаза Кеннета. — Я приготовил тебе одежду, не уход-ди, — запнулся и стыдливо прикусил губу. Он вел себя, как девственный омежка-малолетка! Что за напасть то такая! Стало стыдно, но показать то, как смущает его происходящее — стыдно вдвойне. Кеннет терпеливо наблюдал за терзаниями омеги и стискивал зубы, чтобы не засмеяться и не смутить еще больше. Ему самому было жутко неловко от происходящего, это удивляло (ему не десять ведь), но почему-то очень нравилось. Поразмыслив минуту, Энтони поднял блестящие в полутьме глаза и тихо спросил: — Можешь принести свою спальную одежду? — говорить, что спит в одних боксерах или вообще голышом Кеннет не стал лишь, кивнул, выскальзывая за дверь и сбегая с крыльца. Мужчина перевернулся на спину и перевел взгляд на дверь ванной, за ней затих гул фена, послышался глухой стук и шипение Энтони. Кеннет улыбнулся, сладко подтягиваясь и зевая — было пора вставать, хоть и не хотелось совсем. Хотелось вернуть любимого омегу обратно под бок и дальше спать, вдыхая сладкую смесь гуавы и сирени. Как и несколько недель назад, этой ночь альфа снова вернулся поздно ночью, тихо паркуясь перед домом, принял душ у себя: маленький Лио последние дни слишком чутко спал, и попал в любимый дом через заднюю дверь. Лег на диван — тревожить сладко спавшего омегу не хотелось, но спустя минут десять Энтони появился в дверях и невнятно позвал в кровать, зябко ежась и возвращаясь в спальню. Он пробурчал что-то очень недовольное, почувствовав под футболкой холодные руки альфы и поерзав, снова уснул, уткнувшись горячим носом куда-то в бок Кеннета. Как и в тот запоминающийся вечер, после которого Кеннет каждый день просыпался с безумно вкусно пахнущим после сна омегой под боком, он заснул, крепко переплетя пальцы их рук. За прошедшее так быстро время они много гуляли: вместе с Лио и без малыша, оставляя того на скучающих в отпуске родителей омеги. Кеннет познакомился с его отцом — у того было пристрастие к машинам, и альфа быстро нашел язык с будущим тестем, провел экскурсию по своей компании и заслужил разрешение называть мистера Осмонда «отцом». Смущенный Энтони лишь недовольно отчитал, а потом позволил долго целовать, прижав к стене за домом, пока Лио сладко досыпал обеденный сон. Они узнавали друг друга ближе, рассказывали детские истории и факты из подростковой поры, за которые было стыдно до покрасневших ушей. Обсуждали свои первые поцелуи: Кеннет долго смеялся, узнав, что первый поцелуй Энтони случился в средней школе, и украл его злейший враг парня, которого взяли на слабо, омега долго рыдал тогда, отказывался есть и считал, что его жизнь закончена. Кеннет рассказывал про серьезные ссоры с родителями, а омега лишь неловко пожимал плечами, признавшись, что никогда серьезно не ругался с ними, а легкие ссоры быстро перерастали в шутки и забывались. «Я оправдывал все их ожидания, а они ничего никогда не запрещали мне, чтоб уподобиться бунтующим по поводу и без одноклассникам и сбегать из дома за отказ перекрасить волосы в ярко розовый», — сказал Энтони, нежась в теплых объятиях, ведя по чужой руке пальцем, обводя тонкую татуировку, сразу же интересуясь, почему именно она, а Кеннет расхохотался, признавшись, что он и был тем самым бушующим подростком, и абстрактные, тонкие линии, ползущие от плеча к запястью, были наколоты именно назло отцу. — Проснулся? — тихий голос и мягкое прикосновение к плечу отвлекло от воспоминаний о первом свидании без Лио. Самое первое они провели втроем, хоть омега и отказывался, но Кеннет настоял, он хотел показать, что желает видеть в своей жизни их двоих, и малыш Энтони важен ему настолько же сильно, как и сам омега. Но в тот вечер мистер Осмонд, ехидно улыбаясь, забрал внука на вечернюю прогулку и пожелал хорошо провести время и раньше полночи не возвращаться. Кеннет свозил Энтони на смотровую площадку. Та находилась на заросшем холме, было видно, что место посещают лишь те, кто знает о его существовании, а таких, как показала непрокатанная дорога, было не так и много. Парень был восхищен открывшимся с высоты видом города, а мини-пикник, утроенный Кеннетом в кузове одолженного у Майкла пикапа, заставил его зависнуть на несколько минут. В тот вечер Энтони был очень тактильным, мягким и безумно восхитительным. Льнул к Кеннету, выпрашивая все новые и новые поцелуи, позволял исследовать свое тело под футболкой горячими руками, доверчиво расслабляясь и выгибаясь навстречу уверенному в том, что делает, Кеннету. — Только утро, а ты уже хмуришься. Что-то произошло в компании? Ты поздно вернулся. — Я не хмурюсь, — Кеннет растягивает губы в улыбке и тянет на себя распаренного после душа Энтони. Утыкается носом в его живот, обнимая за талию. — Вспоминал наше первое свидание, — брови Энтони удивлено ползут вверх. — Неужели это воспоминание столь негативно сказывается на твоем настроении, что ты так сильно хмуришься? — хитро щурится, наверняка зная ответ, но дразнить альфу он полюбил быстро. Он стал делать это сразу же после первой ссоры: любящий принимать ледяной душ Кеннет, (а как по-другому, когда под боком столь желанный и все еще неприкосновенный омега) забыл переключить смеситель, и не переносивший холод Энтони попал под ледяные струи. Кран заклинило и омега, визжа, выскочил из душевой кабинки, заливая кафель водой и стуча зубами. Получил тогда альфа знатно и весь вечер вымаливал прощение. — Не хмурься, ты и так молодостью не пышешь, а морщины старят. — Ах, ты! — Кеннет резко отстраняется и валит омегу на кровать, подминая под себя и начиная щекотать. В ответ ему звонко хохочут, но альфа шикает: — Лио разбудишь! Энтони смотрит возмущено, выпучив глаза, и шлепает ладонью по груди. — Я еще и виноват! — Ну не я ведь, — альфа нежно улыбается, нависая сверху, убирает со лба Энтони влажную прядь и отвечает на заданный ранее вопрос. — Я вспоминал наше свидание в пикапе. Ты был тогда таким восхищённым, что твое благодарное личико до сих пор стоит у меня перед глазами. По груди снова шлепают. Вспоминать проведенное время вместе было приятно, и то, что Энтони оказывается не один возвращается в те дни — было приятно вдвойне. Ему действительно нравилось все то, что делает для него Кеннет, и он старался вернуть все с той же отдачей, с которой окунулся в их отношения Кеннет. Омега внимательно смотрит в глаза напротив, кивает, обвивает мощную шею альфы руками, зарываясь пальцами в волосы на холке, и сверкает газами, в очередной раз замечая, как вздрагивает сильное тело над ним от приятной ласки. В такие моменты Кеннет был абсолютно бессилен перед ним, и это поднимало в душе волну неподдельного детского восторга. Энтони перебирает волосы на затылке мужчины и тихо признается: — Я почти разрыдался в тот вечер, — в ответ непонимающе хмурятся. Энтони раздумывает о том, как Кеннет отреагирует, всего пару секунд, но все же продолжает. — Бессмысленно говорить, что у меня не было свиданий и прекрасных вечеров, приводивших в восторг. Крис уделял мне много внимания, устраивал невероятные прогулки и каникулы, пытаясь меня удивить. — Кеннет замер, внимательно вглядываясь в погрустневшие глаза напротив, не перебивал: кто такой Крис он знал, как и видел, насколько тяжело порой Энтони вспоминать прошлое, но омега понемногу открывался, все больше доверяя появившемуся в его жизни альфе и, скрывать то, что Лио был ребенком, которого подарил ему истинный, не стал. Энтони продолжал: — Но знаешь? Я лишь недавно понял, что все то, что делал Крис, он делал в основном ради себя. Нет, конечно я был счастлив и в восторге от его, иногда, слишком широких жестов, но все оказалось настолько напыщенным и искусственным. он доказывал себе свою идеальность, удовлетворяя свое эго моим неприкрытым восхищением и любовью. Я искренне любил его и отдавал всего себя в наших отношениях, но мне не нужны были его дорогие подарки, путешествия с проживанием в самых элитных отелях и время препровождение в кругу людей, которым самое важное в жизни было показать, насколько он выше другого. Он любил меня, как что-то, что показывает то, что он в этой жизни состоялся — встретить истинного и в столь молодом возрасте действительно редкость, как оказалось, — Энтони грустно улыбнулся, скользя руками к вискам и обхватывая ладонями щеки альфы, на секунду сморщив носик и нежно улыбнувшись, — Колючий… Я заметил, что что-то поменялось, когда был на третьем месяце беременности. Крис, как показалось сначала очень обрадовался ребенку, закатил шумную большую вечеринку, улыбался бесчисленному количеству приглашённых и не отпускал никуда от себя больше чем на пять минут. А потом… я остался один. Родители поддерживали меня как могли, но я закрывался, старался меньше с ними пересекаться, чтоб не расстраивать своим угнетённым состоянием. Меня только Лио и спасал тогда от одиночества. Друзей у меня не было особо, а когда забеременел, меня захватило чувство скорого отцовства: токсикоз, пеленки, первое УЗИ, коляски и первые толчки маленьких ножек и ручек. Крис стал пропадать, больше я не ловил на себе заинтересованные взгляды, ведь живот рос, заниматься сексом становилось неудобно, я быстро уставал, хоть и очень хотел банальной ласки. В комнате было тихо, лучи, пробивавшиеся сквозь шторы, исчезли, в открытое окно рванул ветер, заставляя голую кожу покрыться мурашками, рецепторы обдало свежим запахом озона — по окну тихо забарабанил дождь. Рассказ давался Энтони тяжело, он никогда никого не посвящал в столь тонкие и ранимые моменты своей жизни, но Кеннет молчал, а в его взгляде было столько поддержки и неприкрытого беспокойства, что омега не выдержал: растянул губы в улыбке, слегка сжал в ладони чужие щеки и, поддавшись вперед, мягко поцеловал. — Там на холме, когда ты открыл багажник… Эти гирлянды, одеяло, ворох подушек и мои любимые сладости… Я никогда не испытывал настолько теплых чувств. Все было настолько просто, хоть и безумно красиво. Ты можешь позволить себе многое, но подумал не о том, чтоб произвести впечатление на кого-то, а о том, чтоб я действительно был счастлив и, чтоб мне было комфортно и уютно. Не было пафоса, дорогих ресторанов и кучи завистливых взглядов, от которых потеет спина, — Энтони хихикнул и подтвердил, — да, у меня потеет спина, когда я нервничаю, ну а что? — пожал плечами, поглаживая лицо Кеннета пальцами, — Ты вложил душу в организацию того вечера, да и всех наших свиданий. Подумал о том, что нравится именно мне, а что не нравится. Сам купил гирлянду в супермаркете, а не послал секретаря. Да-да я заметил, хоть ты и заговаривал мне зубы, но признаться, я даже не думал, для чего она, мало ли, что в головах богатеньких наследников. Кеннет расхохотался, но на признание ничего не ответил, в этом не было нужды. Кожа омеги, в которую он уткнулся носом в основание шеи, пахла гелем для душа и сладкой сиренью, туманя мысли. Блять, он возбудился! Альфа резко отстранился, садясь на постели. По искрящемуся смехом взгляду Энтони было ясно, что тот почувствовал. Он промолчал, соскользнул с постели и сбежал, хлопнув дверью и крикнув, что ждет на кухне. Просушивая мокрые после холодного душа волосы полотенцем Кеннет вышел из комнаты поднимая взгляд на лестницу. Тихое хныканье повторилось — не показалось — Лео проснулся и звал взрослых. Обычно ребенка будил и забирал Энтони. Переодевал тому пижамку и спускал вниз усаживая в кресло для кормления рядом с уже завтракающим альфой. Сегодня они встали чуть позже. Кеннет кидает взгляд на прикрытую дверь кухни и взбегает по ступенькам. Детская залита светом, на пушистом светлом ковре ворох подушек, стопка выглаженых детских вещичек на комоде: альфа долго под смех Энтони удивлялся тому, насколько маленькими могут быть носочки, рядом лежала куча еще неразобранных после стирки пеленок. Кеннет блаженно втянул носом витавший в комнате запах: смесь детских кремов, пудр и мягкого молочного аромата самого Леонардо. Альфа не знал, почему ему настолько сильно он нравился. Он мог часами, зарывшись носом в вихри безумно мягких волос Лио, вдыхать этот запах. В такие моменты он сравнивал себя с наркоманами и в мыслях пролетало то, что теперь он, как никто другой, понимал родителей настолько сильно одержимых своими детьми — их с Энтони малыш пробуждал своим запахом что-то, чему Кеннет все еще не мог подобрать объяснение. То, что Леонардо был — их, альфа понял буквально пару дней назад. Он влюбился в этого малыша, и хоть он не являлся ему кровным родственником, между ними образовалась крепкая и прочная нить, оборвать которую Кеннет не даст никому. — Проснулся? — Лио перестает барахтаться в попытках освободиться от перекрученного одеяльца и смотрит на взрослого своими ясными глазами. Кеннет был узнан и одарен двузубой улыбкой. — Вау! Кто-то повзрослел на целый зуб! — в ответ ему улыбаются еще шире и цепляются пальчиками за протянутую руку. — Папа? — изрекает Леонардо, обхватывая ручками шею уже полюбившегося дяди. Кеннет знает, что ребенок ожидал увидеть своего любимого папу, но сердце принимает его обращение себе и стучит слегка громче. — Сейчас мы пойдем к папе и покажем какой ты у нас взрослый. — перекладывает ребенка на пеленальный столик и довольно шустро, как ему кажется, переодевает Лио в светло бежевый костюмчик, не забыв про памперс, ночной летит в стоящую рядом с комодом урну. Они спускаются на первый этаж под детское лепетание и заходят на кухню. — Ты переодел его? — омега удивленно расширяет глаза и, вытерев руки о фартук, подходит ближе, глазами проверяя все ли хорошо надето. — Памперс? — получает удовлетворительный кивок в ответ и смущено целует альфу в щеку, — Спасибо. За что именно понимают оба. Кеннет делает серьезное лицо и прокашливается, перехватывая Лио под попу, разворачивая к папе личиком. — У нас есть сюрприз, — начинает он, но его перебивают громким «папа!» и Энтони хлопает в ладоши, забирая ребенка, и восторженно восклицает: — Зубик! — Ну вот, — мужчина возмущено и как-то по-детски обижено вздыхает и плюхается на стул, — все сюрпризы портит, маленький проказник, — ему дарят утешительный поцелуй и нежную улыбку, и обида забывается.***
Еще два месяца назад альфа и подумать не мог, что будет отстегивать детское кресло, купленное в машину сразу же, как Энтони принял его признание, и отвлекать разнервничавшегося ребенка, гремя погремушкой. На стадии бурного развития проекта, когда отделочные работы были в самом разгаре, прораб устроил забастовку, высказав недовольство качеством начальной отделки стен и какого-то материала, разобраться на месте у куратора не получилось и он в панике, ведь дата открытия итак была перенесена из-за внесения изменения в план здания, почти кричал в трубку Энтони, прося приехать. Омега растеряно посмотрел на сына и перевел взгляд на Кеннета, сегодня мужчина работал и с сыном должен был сидеть именно он. Альфа поддерживающе накрыл его ладонь рукой и заверил, что ничего не случится, если Лио поедет с ним, в планах было ехать в офис, а там маленькому ребенку ничего не угрожает. Но планы поменялись. Кеннет поднял взгляд на здание, приподнял выше переноску, цокая уже успокоившемуся Леонардо: — Будем знакомить тебя с обществом? — ему лучезарно улыбнулись, сверкая зубками. Альфа прихватил собранный Энтони на случай форс-мажоров рюкзак и, поставив машину на блокировку, широким шагом зашел в главный офис LangАsh. Сотрудники оборачивались в след, завидев ребенка, но молчали, провожая удивлёнными взглядами. — Мистер Лэнгтон? — ошарашенный секретарь подскочил на стуле, обегая свой рабочий стол, нагнулся над поставленной на диван переноской. — Похищение детей уголовно наказуемо, и ваш адвокат вас не спасет! Верните малыша родителям! — от визгливого тона всегда серьезного мужчины Кеннет поморщился, как и Лио. Он скуксил личико и готовился громко разреветься, что и сделал, разжимая пальцы, от чего погремушка с глухим стуком упала на ковер. — Да что ж это такое? Ш-ш-ш, не плачь, солнышко! — Грэм, угомонись! — гаркнул Кеннет, слегка отталкивая омегу и ловко отстегивая Лио от кресла, подхватил на руки и прижал к себе, проводя носом по виску. Однажды он заметил, как Энтони повторяет это движение — Лио моментально успокаивался. Моментально не получилось, но малыш доверчиво прижался к знакомому плечу. Его и так испугало количество людей и эти цепкие взгляды, а тут еще и непонятный субъект так громко раскричался прямо ему в лицо. — Ребенка мне испугал. Ну все малыш, ш-ш-ш, ну чего ты? Грэм совсем не страшный и добрый. Грэм в свою очередь смотрел на сына своего работодателя широко распахнутыми глазами. Образ альфы все никак не вязался с ребенком на его руках. Кеннет Лэнгтон не был тираном, но и добряком его назвать можно было с натяжкой. Он любил долго отчитывать за любую провинность, в дни, когда заменял отца на посту, и на дух не переносил детский крик, морщился, когда проходил мимо детской игровой (установленной на случай вот таких вот ситуаций, когда кому-то из работников приходилось брать детей с собой) и спешил дальше, как можно быстрее покидая источник громкого звука. И его мощная фигура с маленьким полугодовалым, как определил Грэм, ребенком, в голове укладываться вот совсем не хотела. Кеннет продолжал убаюкивать Леонардо, и тот постепенно стал затихать, секретарь еще больше удивился, заметив, что движения мужчины отнюдь не неловкие, он делал это не впервые и ребенок в его руках действительно успокаивался, сильнее вжимаясь в мощное плечо. — Что здесь происходит? Кеннет? — Альфа, увлекшись разговором и успокаиванием Лио, приход папы пропустил. Поднял голову, отрываясь от сладко пахнущей кожи младенца, и растеряно посмотрел на омегу. — Что, тут, происходит? Чей это ребенок? Почему Грэм лепечет, что ты ребенка похитил? — Мужчина свел брови, хмурясь еще сильнее. Его сын похитит ребенка! Кому скажи — не поверят. — Да не крал я никого! — гаркает не сдержано Кеннет, от чего Лио вздрагивает и начинает снова учащено дышать. Альфа чертыхается и усердней покачивает снова разрыдавшегося ребенка. Хмурится. Не понимает, как Энтони так быстро успокаивал детские истерики. Кеннет с Лио впервые один на один и это оказывается так сложно, что в висках начинает стучать и хочется с силой сжать переносицу пальцами и выпить чего-то холодного, но он продолжает убаюкивать Леонардо под испытывающим взглядом родителя. Тот впрочем не понимает ровным счетом ничего из происходящего, переводит вопросительный взгляд на растерянного Грэма, тот пожимает плечами, мол, «не ведаю, не знаю», тараторит, что принесет напитки, и выскакивает за дверь. Мужчина глубоко вздыхает, проходит в просторный кабинет, кивая Кеннету, приглашает зайти следом. Лио как-то резко затихает, а Кеннет пугается. Может он придавил его как-то сильно? Или малыш захлебнулся собственными слюнями? Скорее на его лице отпечатались вся его немая истерика, Эшлин цокает, закатив глаза, и неожиданно для альфы Лио оказывается у него на руках. — Привет, а кто это у нас тут такой зарёванный, м? — Омега как-то моментально преображается: на серьезном лице расцветает улыбка, в глазах отражается неподдельный интерес и нежность к незнакомому малышу, но почему-то тот кажется омеге таким родным или это так повлияла картина того, как Кеннет качает его на руках? — Этот мужлан тебя обидел? Кеннет возмущенно пыхтит на такое обращение к себе и заносит в кабинет рюкзак с переноской, опуская их на одно из кресел. А ребенок кажется согласен с незнакомым, вкусно пахнущим омегой. Не папа, но тоже красивый. Он всхлипывает в последний раз, из маленького носика течет, открывает ротик, ведь дышать тяжело и с интересом рассматривает новое лицо. — Обидел его Грэм, — Омега саркастично вздёргивает бровь и усмехается. — Да, что? У него слишком писклявый и громкий голос. — Мне что-то так не кажется. Признайся наконец-то, что дети это не твое. Кеннет молчит, заинтересовывая своим поведением родителя еще больше, а потом подходит и мягко забирает малыша. — Мое это. — Ты что, дуешься? — мужчина ошарашено выдыхает, хочет продолжить, но замирает, наблюдая, с какой нежностью и осторожностью его грубый сын вытирает детские сопли, жалуясь ребенку на то, что его не ценят. Логическая цепочка выстраивается в голове довольно быстро. Непонятный и быстрый переезд, звонки в разгар дня с плачущем на фоне ребенком и наконец-то рассказ о неизвестном никому омеге. У того был ребенок! Есть, если точнее. Объяснить по-другому неожиданно взявшуюся любовь к детям со стороны альфы все равно не получалось. Восхищение в глазах сына при упоминание о загадочном Энтони, как тот нервничал, кажись, впервые прося совет по завоеванию недоступного омеги. Это не было временным увлечением. Эшлин строил в голове план грядущей свадьбы. То, что свадьбе быть, было делом времени. Свои мысли омега озвучивает, опускаясь в кресло напротив: — Это его ребенок? — ему кивают и поднимают в ответ полный нежности взгляд. — Когда свадьба? — Скоро, — Кеннет смеется, и Лио в ответ на смех взрослого тоже улыбается. — Знакомьтесь, папа, — это Леонардо, — он поднимает его под подмышки, ставя маленькими ножками на бедра, и сразу же получая потачкой в колено. — Лио, — это твой дедушка. Омега распахивает глаза под мстительную улыбочку на губах сына. В груди почему-то теплеет, он смотрит на ребенка совсем другим взглядом. Дедушка. Признается сам себе, что мечтал это услышать, но вечная работа, встречи, контракты, и категоричный сын не давали всерьез задуматься над тем, что кто-то когда-то ласково назовет его звонким, полным восторга, -"дедушка!». Лио был совсем чужим ребенком, но то, что читалось в глазах и действиях Кеннета делало его безумно родным и близким — альфа считал Лио своим.***
Прекращающийся время от времени дождь снова забарабанил по панорамным окнам. Мужчина пролистал еще несколько страниц отчета и кинул быстрый взгляд на спящего в переноске Лио. Папа вперился сосредоточенным взглядом в экран, изредка проверяя что-то в разложенных на столе документах. Он посидел с ребенком, пока Кеннет решал вопрос поставки запчастей в офисе бухгалтерии на два этажа ниже, в обмен тоже попросив помощи. Отец слегка приболел, что заставило альфу занервничать и, не слушая папу, позвонить домой и убедиться, что с родителем все хорошо. Отчетов было много, но и времени тоже. Леонардо быстро привык к новой обстановке, поползал по ковру возле дивана и постоял, держась за него же, поел и быстро уснул, укачанный тихой песней уже полюбившегося красивого омеги, называвшего себя дедушкой. Кеннет в очередной раз разблокировал экран телефона, смотря нет ли сообщений от омеги. Звук пришлось выключить: папа сильно раздражался, когда что-то отвлекало его от работы, и все гаджеты выключались еще за пределами его офиса. Радио-няни, как оказалось, это не касалось. Сообщений не было с утра. Энтони связался с ним только раз предупредить, что добрался. Словно слыша мысли альфы, экран замигал, оповещая о входящем. Кеннет не успел даже поздороваться, омега нервно и как-то напугано спросил где они и скинул трубку. Альфа посмотрел на отвлекшегося папу, тот пожал плечами, возвращаясь к контракту. Долго поработать ему не дали. В кабинет под останавливающий возглас секретаря ворвался смутно знакомый омега. Он растеряно обвел взглядом помещение и быстро оказался рядом с диваном, опускаясь перед ним на колени, обхватил руками переноску и, прижавшись лицом к ножкам спящего Лио, задушено всхлипнул. Эшлин махнул рукой бледному Грэму, отпуская. Он должен взять отпуск! С этой работой можно сойти с ума — решил для себя секретарь и тихо прикрыл за собой дверь, слыша напуганный голос мистера Кеннета. — Тони? — Кеннет действительно перепугался не на шутку, когда увидел бледного и явно сильно чем-то напуганного омегу. Он опустился рядом, обнимая рукой за плечи, но не пытаясь отодвинуть от заворочавшегося ребенка. — Что случилось? Старший Лэнгтон молча наблюдал за сценой, напряжено сжимая в пальцах карандаш. Незнакомый омега действительно перепуган и, застыв на те несколько секунд на пороге кабинета, пока не нашел ребенка взглядом, был готов разрыдаться. Видеть настолько нежного Кеннета было в новинку. Он мягко поглаживал парня по спине, прижимаясь губами к макушке и шептал что-то успокаивающее. Тот отстранился спустя минут пять, любовно огладил ножку ребенка и перевел растерянный взгляд на альфу. У Энтони были растрепаны волосы, побледневшая от переживаний кожа, бледные дрожащие губы и красные глаза, он не плакал, но был готов разрыдаться в любую секунду от упавшего на его плечи груза. Он нервно сжал край переноски пальцами, облизал губы и снова посмотрел на Кеннета. — Он вернулся… — и столько отчаяния в дрогнувшем голосе. Уточнять, кто, было не нужно. Мужчина сжал одну руку в кулак, ведь второй он держал за плечи дрожащего омегу, на его лице заходили желваки. — Он сказал, что заберет Лио, — Энтони всхлипнул и зажмурил глаза, его плечи сотрясли беззвучные рыдания. — Никто, ни у кого, никого, не заберет, мистер Осмонд, — Эшлин Лэнгтон вспомнил, где видел этого эмоционального омегу.