Чернобыльская зона отчуждения 07:15
— Опа, гля какая киса! — воскликнул один из двоих сталкеров, указывая на бессознательное тело человека, лежащего в проходе. Они медленно шли вперед, осматривая каждый номер постепенно разрушающегося отеля «Полесье» на предмет того, чем можно было поживиться, хоть и понимали, что скорее всего ничего интересного не найдут, ибо умные люди растащили все самое ценное еще в первые даже не годы — недели после аварии. — Фигуристая, зацени, а! — он слегка ткнул ее видавшем виды автоматом в плечо, чуть переворачивая. В тусклом свете фонарика блеснула сочившаяся из небольшой раны над правой бровью кровь. — Ох тыж твою мать! — он отшатнулся в сторону, перекрестившись, но после секундного замешательства присел на корточки, прикладывая два пальца к шее неизвестной, и шумно выдохнул, поняв, что девчонка живая. — Ну шо, спасем? А она нам благодарочку отвесит, а, Толян? — Не, мутное дело какое-то, — Толик сплюнул на покрытый слоем пыли и грязи пол. Умом и сообразительностью он, конечно, не отличался, но интуиции доверять привык от слова всегда. И она сейчас просто вопила о том, чтобы брали они ноги в руки и драпали отсюда подобру-поздорову пока еще могут. — Ты слышал, шо местные гутарят? Шо, мол, люди пропадают тут часто. Так шо бросай эту затею и валим, пока нас самих не сцапали. — Вот нет в тебе рыцарского духа, Толян, — вздохнул приятель. — А как же спасти принцессу, да еще такую? Краля то поди столичная, гляди как разодета, та и побряушки вон какие, — лазурного цвета платье чуть выше колена было местами испачкано, но сохраняло довольно дорогой внешний вид, поблескивая в желтом луче атласом ткани, черные туфли с характерной для известного бренда красной подошвой, золотое кольцо на безымянном пальце правой руки усыпано драгоценными камнями, да и шею украшало изящное колье с бриллиантовыми каплями. — Шо-то я не замечал, шоб ты рыцарский кодекс в свободное время почитывал. Да и по коню твоему железному давно уж свалка плачет, — хмыкнул мужчина, воровато озираясь по сторонам, дабы не увидел их тут кто. А то повесят на них двоих всех собак, хрен отмоешься потом от всего творящегося здесь дерьма. — Рыцарь, блять, без страха и упрека. — Ой, Толян, не мороси, — отмахнулся от него сталкер, прикидывая в какую сторону лучше всего нести тело. — Ну а то, шо люди пропадают, так не мы ж в этом виноваты. И он был прав. Люди тут пропадали и раньше, задолго до событий последних лет. Нерадивые искатели приключений, любящие бродить в одиночку, то и дело влезали в какое-нибудь заброшенное строение, и оно либо складывалось, погребая их под своими руинами, либо они по собственной неосмотрительности проваливались в какую-нибудь дырку без единой возможности выбраться. И хорошо если без травм, а ежели с ними? Кричи-не кричи, все равно никто не услышит, а даже если услышит, то вряд ли придет на помощь, ведь все знают, что в Зоне лучше ни с кем посторонним не встречаться, мало ли каких умалишенных тут бродит. Но то были единичные случаи, с разбросом в полгода, а то и больше, оттого никто особого внимания этому не уделял. Пока число пропавших без вести людей не увеличилось в разы. А случилось это как раз около пяти лет назад. Тогда за месяц в этих глухих местах пропало два туристических автобуса. Вернее, автобусы то были на месте, как и положено стояли у здания дворца культуры в ожидании своих пассажиров, пока те нагуляются и насмотрятся на разруху и буйство местной природы. Вот только этих самых пассажиров и след простыл. Где они, что они, как они — никто не знал. Телефоны хранили молчание, следов никаких. Они будто испарились, будто и не было их никогда. Искали их тогда долго. С собаками, вертолетами, отрядами добровольцев, из которых тоже по паре человек пропали, с применением всей новомодной техники, но так и не нашли. Дело так и осталось висяком областного РУВД, изрядно подпортив тому статистику. Спустя несколько месяцев печальная история повторилась. Но в отличие от предыдущих поисков, эти увенчались относительным успехом. Из тридцати прибывших на экскурсию в город-призрак человек, включая экскурсоводов и водителей, были найдены семь тел с явными признаками удушения. Еще пять тел обнаружились через неделю, и все с точно такой же причиной смерти. Предварительная версия с орудующим на территории мертвого города маньяком быстро облетела свет, но ход этому делу так и не дали, в виду отсутствия состава преступления, ибо все погибшие, в результате кропотливой проверки и прогона отпечатков пальцев по всем базам, задушили друг друга. Вариант с маньяком сменился массовым помешательством, людям настоятельно рекомендовали воздержаться от посещения радиоактивной зоны, даже кордон на въезде в город выставили, обязав военных патрулировать территорию и отлавливать всех тех, кто решил-таки сунуть свой любопытный нос в зону. Но рекомендации на то и рекомендации, даже настоятельные, и исполнение их носит необязательный характер. И естественно число желающих посетить теперь уже не просто город-призрак, а еще и место преступления, резко подскочило, что повлекло за собой очередную волну загадочных исчезновений. Но сделать с этим никто ничего не мог. Разве что закрыть полностью город, обнести его железобетонным забором и не пропускать вообще никого, но даже и в этом случае все равно найдутся ушлые товарищи, что без мыла даже в задницу пролезут. Главное ведь это иметь желание, а остальное приложится… — Это ты погранцам объяснять будешь, когда они в кузове тело девахи этой найдут, — прошипел Анатолий. Не нравилась ему вся эта затея, ой как не нравилась. — А вот и буду, — огрызнулся сталкер. — Хорош трындеть, давай, бери ее и понесли. А то она тут чего доброго еще кони двинет. — Вот ебет тебя чужое горе, — вздохнул Толя, отодвигая в сторону своего подельника. Одним легким движением он поднял на руки бессознательное тело девчонки, словно оно ничего не весило, и размашистыми шагами направился к центральному выходу из здания гостиницы. — Так жалко же, мордашка уж больно хорошенькая, — протянул семенящий позади парень, мысленно представляя себе яркие картинки с женской благодарностью за спасение из когтистых лап самой смерти. А если еще и приукрасить маленько саму историю и добавить в нее пару опасных моментов, ух… — Если меня из-за тебя в третий раз на нары отправят, я тебя с собой утащу, так и знай! — прервал размышления товарища Толик, сверкая злобным взглядом. — Ой да ладно тебе, че ты кипеш раньше времени наводишь, Толян? — махнул рукой сталкер. — Очухается она к тому моменту, там сама скажет кто она и откуда, что так мол и так, отстала от туристической группы, заблудилась, все дела. Знаешь ведь, что сюда туристов пачками возют, хоть и запрещено. Но кого это волнует? — хохотнул, перешагивая через остатки какой-то рухляди. Шестое чувство все еще твердило о том, что это плохая затея. Шли бы они своей дорогой, оставив эту несчастную девчонку Зоне на растерзание. Но нет, жажда приключений напополам с духом средневековья заиграли в заднице, а потому Толик и поддался этому странному порыву, еще не ведая о том, что на другой стороне улицы, закрытой зелеными разросшимися вязами, стоит, мерно урча двигателем, темный внедорожник с сидящими внутри бойцами патруля. Им оставалось всего-то перекинуть ноги девчонки через борт кузова своего старенького уазика, припаркованного аккурат на углу некогда бывшего Горисполкома, как с прилегающей дорожки вырулила патрульная машина, включая мощные прожектора. — Сука! — выплюнул Толик, оборачиваясь на подельника: — А я говорил тебе, идиот! Вот че теперь делать? — он хотел было потянуться к висящему на плече автомату, но вовремя понял, что это бессмысленная затея, ибо кто они такие против хорошо обученных вояк? — Сдаваться, — спокойно произнес сталкер, пожав плечами. Быстро перекинув ноги девчонки через борт автомобиля, он поднял руки и выступил вперед: — Товарищи военные… — … не одна из них, вообще другая, — знакомый голос прорвался сквозь мутную пелену, заставляя разлепить глаза. Расфокусированный взгляд блуждал по небольшой комнатушке, что постепенно приобретала четкость. Из убранства лишь койка да деревянный стол, втиснутый в узкое пространство между стеной и этой самой лавкой, на которой она, собственно, и лежала. Вот и все. — … трое было? Да и щеглы эти больше на бомжеватого вида сталкеров похожи, а не на психопатов-маньяков, — из открытого настежь оконца, расположившегося над заставленным предметами быта столом, вместе с сигаретным дымом долетали обрывки диалога. — Трое, не трое, черт знает, что происходит, — протянул второй человек, чей тембр показался не менее знакомым. — Ладно, я среди местных в Чернобыле клич кинул, может отзовется кто, там конечно живет полторы калеки, но лучше, чем совсем ничего, — понимание того, кому принадлежит голос, стрелой пронзило сознание, и Кира, игнорируя свое донельзя фиговое состояние, села, свесив ноги с койки. Пол и потолок норовили поменяться местами, голова гудела как после хорошей попойки, к горлу подкатывала тошнота, но ее удалось сдержать. Твою же мать. Девушка на мгновение прикрыла глаза, стараясь дышать ровно. Нет, это все не по-настоящему. Этого просто не может быть на самом деле. Это все очень хороший, до жути реалистичный сон, ведь она сейчас спит мертвым сном в своем номере в некогда родном и уютном городке, а не страдает от последствий сотрясения мозга в холодной и заброшенной радиоактивной пустоши… Твою же мать! Нет, только не снова. Хватило уже одного раза, после которого не только голова — вся жизнь пошла кувырком. Черт дернул тогда зайти в лабораторию к профессору Антонову и познакомиться с Пашей Вершининым, путешественником, мать его, во времени. А могла бы без лишнего шума окончить институт и спокойненько работать на ЧАЭС… Ну да, и не добиться всего того, чего добилась, пусть и ценой собственного счастья… Как бы там ни было, в какой-то степени она была благодарна тому, что все случившееся пять лет назад случилось именно с ней. Да, жизнь повернулась немного не тем боком, каким она рассчитывала, но сложилась, в большинстве своем очень даже удачно. Однако больше подобных «подарков» судьбы она получать не хотела. Нужно взять себя в руки. Нельзя позволить панике на корню задушить рациональность мышления. Она не может находиться там, где рисует ее больное воображение. Это не просто не логично, а немыслимо. Перемещение во времени и пространстве, если брать в расчет теорию относительности и сложную для понимая далекого от науки человека квантовую механику, и предположить, что ее, Киру, затянуло в так называемую кротовую нору, в принципе возможно, но для этого необходимо соблюдение ряда условий, создание которых на земле без специального оборудования попросту исключено. Ну или физика этого мира вышла погулять на минуточку, внося раздор и хаос в движение элементарных частиц. А это значит, что единственным верным вариантом остается обычное похищение. Но кому и зачем это нужно? «Думай, Кира Владимировна, думай!» — пронеслось в голове, и лихорадочно мечущиеся из стороны в сторону мысли начали понемногу замедляться, возвращая способность здраво оценить ситуацию. Она — жена чрезвычайного и полномочного посла Австрии, далеко не последний человек в посольстве, фактически первая его леди, имеющая значительное влияние в политическом и научном кругах. Отсюда возникает первая версия происходящего, что через нее хотят оказать давление на супруга, дабы исключить возможность принятия какого-то неугодного решения в предстоящих переговорах с Союзом по вопросам усовершенствования экономического сотрудничества. О эти ненавистные подковерные игры, в которые приходится играть по долгу «службы», если можно так выразиться. Не очень-то хочется, но что делать?.. Другая версия этого наглого и бесцеремонного преступления — оказание давления на нее саму как на главу прибывшей на Чернобыльскую атомную электростанцию миссии с проверкой соблюдения всех предписаний и требований безопасности Международного агентства по атомной энергии. А если так, то им есть что скрывать. А это в свою очередь ведет к мыслям о том, что на станции есть серьезные неполадки, возможно даже были локальные аварии, которые усилиями небезызвестной Конторы не стали достоянием общественности, а обрели покой под строгим грифом «Секретно» на одной из архивных полок. А посему, чтобы все это не вскрылось, ибо Союз не хочет очередного конфликта на поле своего ядерного превосходства, ведь это снова пошатнет веру людей в великую державу, они прибегли к такому грубому, но действенному методу. Тогда понятно почему задействовали его… — … поболтаю с вашей гостей, ты не против? — этот голос прочно въелся в память еще с того великолепного путешествия и прозвучал как-то слишком близко. Было очень странно осознавать то, что он принадлежал по факту мертвецу, человеку, чей портрет она с детства видела в книжках по истории: герою, посмертно награжденному ордером за заслуги перед отечеством, офицеру КГБ, спасшему АЭС, Сергею Александровичу Костенко. М-да, сильно же ее головой приложило. В любом случае, кто бы за всем этим не стоял, нужно выбираться. Причем срочно. Потом будет разбираться что к чему и почему… Стараясь не делать резких движений, Кира огляделась в поисках какого-либо увесистого предмета на случай самообороны, если она, конечно, понадобится. На столе лишь белые пластиковые стаканы, соль и перец в стеклянных солонках, и ничего, что можно было использовать в качестве оружия. Разве что… помутненный взгляд зацепился за размывающиеся очертания гаечного ключа, сантиметров двадцать в длину, что аккуратненько примостился на самом краю узенького подоконника. В голове уже выстроился план действий и все, что оставалось — встать с койки. И это удалось, правда только с третьего раза. Пространство вокруг кружилось, тошнота грозилась перерасти в более неприятное явление, но подавив в себе все эти проявления сильного ушиба головы, лишь крепче сжимая в руках орудие отмщения, Кира шагнула к выходу. Железная ручка уже начала опускать под давлением находящегося снаружи человека, а посему времени у нее уже не оставалось. Собрав в кулак всю волю и оставшиеся силы, она плечом толкнула дверь, заставляя ее распахнуться. Еле удержавшись от падения, чего не скажешь о нежданном госте, что получил стальной переборкой прямо в лоб и с тихими, срывающимися с губ проклятиями полетел спиной на влажную землю, она довольно быстро нашла следующую мишень. Уроки по метанию ножей не прошли даром, и хоть в руках у нее был далеко не нож, но полетел он ровнехонько в цель, коей оказался человек в военной форме. С проворностью мангуста она перемахнула через три ступеньки и рванула в сторону одиноко простирающейся далеко вперед серой лентой дороги, стараясь удержать на плаву сознание. Она обязательно провалится в пустоту, позволяя хреновому состоянию взять верх, но только тогда, когда будет далеко отсюда, когда будет в безопасности… Сильные мужские руки обхватили тонкую талию, резко отрывая тело от земли и прижимая к груди так крепко, что не было возможности вздохнуть, не говоря уж о возможности выбраться. До боли знакомый голос громко шептал на ухо лишь «Успокойся», но это было невозможно. Разум уже застелила пелена безумия, вера в заговор была настолько сильна, что на мгновение перекрыла ток воздуха. И этого хватило для того, чтобы тьма завладела сознанием, погружая в свою пучину… Резкий запах нашатырного спирта ударил в нос, приводя в сознание. И первое, что она увидела, открыв глаза — его напряженное лицо. Чуть сощурившись, он внимательно смотрел за ее реакцией, но что-то в его взгляде поменялось. Обычно непроницаемо холодный, он стал более теплым, более обеспокоенным что ли, вселяя надежду на то, что ему действительно не все равно. Хотя, может так просто показалось. — Что… что случилось? — с его помощью она села, только сейчас понимая, что все это время была на полу. Рядом на боку, подрагивая разбитым экраном, лежал ноутбук, а всего в паре сантиметров в свете восходящего солнца алела небольшая лужица крови. Воспоминания о последних нескольких минутах покрыты какой-то странной плотной пеленой, не позволяющей восстановить всю картину целиком. Но это было и не нужно. Не сложно догадаться, что после почти двух суток непрерывной работы, фактически без сна, организм поднял бунт и попросту выключился, желая восстановить запас сил. И конечно же это произошло по пути от ванной комнаты до кровати, когда она решила «на минуточку» заглянуть в монитор, дабы удостовериться в правильности всех введенных в модель расчета данных. Об этом свидетельствовала и боль от рассеченной правой брови. — Не трогай, — сидящий рядом с ней на корточках человек перехватил ее руку, не позволяя дотронутся до раны. — Там не все так плохо, но обработать надо… — Надо закончить исследование, — отмахнулась от него Кира и предприняла попытку самостоятельно подняться на ноги. Провал. — Но для начала купить новый ноутбук, перенести все данные с облака и запустить цикл по новой… — Для начала тебе нужны перекись и пластырь, — взгляд собеседника несколько посерьезнел. — А после — черный сладкий чай для поднятия уровня глюкозы в крови, и длительная прогулка на свежем воздухе с перерывом на плотный обед, для общего улучшения самочувствия, — мужчина в одно движение поставил ее на ноги, но отпускать не торопился, справедливо опасаясь повторного падения своей подопечной. — Никакой работы на сегодня. Твое «исследование», — он как-то пренебрежительно выделил именно это слово, — от тебя никуда не убежит, а вот здоровье может. — Но… — Приказы командования не обсуждаются, — резко оборвал, не позволяя закончить, — а здесь твое командование — я. И, смею напомнить, товарищ Самойлова, что я отвечаю за тебя головой, и, если ты вдруг решишь тут помереть, меня, как ты понимаешь, по этой самой голове не погладят. Так что руки в ноги и вперед на воздух, — указал на дверь, всем своим видом показывая, что отступать не собирался. Спорить было бесполезно, и она это знала. — Умыться-то хотя бы можно? — как-то по-детски обиженно спросила Кира. — У тебя пять минут… Картинка воспоминания, что сейчас была такой ясной, словно все происходило наяву, смазалась, постепенно утопая в темноте. Мысли бурным потоком горной реки неслись мимо в неизвестном направлении, и все, что она могла выцепить из этого безумия — голос. Голос человека, которого любила так сильно, что без него невозможно было дышать. Это убивало. Всякий раз, когда она возвращалась к тому моменту, перечеркнувшему все их совместное будущее, всякий раз, когда думала, что нужно было, действительно нужно наплевать на все эти правила и устои коммунистического государства и просто остаться с ним, — она умирала внутри. Истязала себя этим, наказывала за благородные мотивы уберечь миллионы жизней от мучительной смерти от вероятной катастрофы, а в итоге превратила в ад жизнь человека, который вообще был ни причем, да и свою собственную. И этот голос сейчас говорил о том, чтобы кто-то другой был с ней осторожен, потому что она ему нужна. Но почему-то произнесено это было с отстраненным холодом, будто она была ему чужой, будто и не было всех этих счастливых лет, проведенных вместе. Будто… А может это просто прикрытие? Чтобы те, кто все это затеял, не понял, что правила игры поменялись, а он здесь ради ее спасения? Тогда снова возникает вопрос: а зачем все это, для чего, кто за всем этим стоит?.. Думать о том, что он и правда может быть причастен к похищению не хотелось, потому что тогда вера во все светлое, что согревала сердце, разобьется о рифы суровой реальности, и корабль ее жизни, и без того едва держащийся на плаву, точно пойдет ко дну… Сознание меркло, уносясь куда-то вдаль, и голос любимого стихал, оставаясь лишь шелестом ветра… Накатившая тошнота заставила разлепить глаза. Кира поморщилась от боли, дятлом стучащей в висках, и села, игнорируя все сигналы организма, призывающего оставаться в лежачем положении. Как бы ни было плохо, надо найти в себе силы разобраться с тем, что происходит. Неплохо было бы отыскать телефон и связаться с посольством, предупредить, если, конечно, еще не слишком поздно. Хотя, о чем предупреждать то? О похищении? Скорее всего они уже в курсе данного неприятного обстоятельства и ищут способы усидеть на двух стульях сразу: и человека спасти, и террористов обмануть. Ну-ну, как бы боком не вышло… — Очнулась? — от раздавшегося в паре метров голоса капитана она вздрогнула, медленно поднимая голову. — Не престало советскому человеку верить во всякое, — хрипло произнесла девушка, все еще сомневаясь в адекватности происходящего, — но Христа ради тебя прошу, изыди! — с мольбой в голосе она перекрестила пространство перед собой, искренне надеясь, что это поможет. — Ты еще святой водой в меня плесни, — хохотнул Костенко, проходя вглубь помещения и присаживаясь на край койки. — Не думал, что встречу тебя еще когда-нибудь, — он протянул ей граненый стакан, доверху наполненный простой водой. — Но жизнь — штука интересная. — Очень, особенно с колесами, — хмыкнула Кира, делая небольшой глоток. — Скажи, что ты мне привиделся. Что я просто надышалась краской или какими-нибудь вредными парами на производстве, и сейчас валяюсь у себя в номере и пускаю слюни в ковер. И что, когда я приду в себя — вокруг будет живая Припять и мертвый ты, а не наоборот, — она обвела глазами пространство. Даже если списывать все на до ужаса реалистичный сон, в нем все равно есть, должны быть, вещи, не поддающиеся простой логике, что-то выбивающееся из основного потока. Но здесь все было так, как было бы в любом подобном месте: довольно свежий ремонт, который еще хранил в себе отголоски нанесенной краски, чистые полки, забитые всякого рода макулатурой и техническим хламом, телевизор с парой джойстиков от приставки да немного жесткая кровать-полуторка. — Какая добрая девочка, — хмыкнул Сергей Александрович. — Но видишь какая штука получается, я может и хотел бы тебе все это сказать, да не могу, — наиграно грустно вздохнул он. — Жаль. Это был бы хороший плохой сон, — она поджала губы и встала, едва не свалившись на пол из-за закружившейся головы, но все же удержалась на ногах. Странное ощущение, практически забытое где-то в далеком детстве, вдруг стремительно начало наполнять грудь, жаром разливаясь по телу. Непонятный трепет и радость электрическими потоками текли по венам, пробуждая от длительного сна, принося с собой лишь некое умиротворение с легким покалыванием на кончиках пальцев. Отчего-то сразу в памяти всплыли смазанные воспоминания о небольшой комнатушке в старой бабушкиной квартире в Ленинграде, разбросанные по полу машинки и звонкий мальчишеский смех…СССР-2.0, Украинская ССР, Припять 15:03
На дороге собралась довольно большая пробка. Люди уже несколько часов к ряду стояли посреди леса без движения. А виной тому была произошедшая авария. Кто-то не выдерживал, разворачивался и ехал окольными путями, благо такие были, ибо со временем, когда город стал расти, превращаясь в достаточно объемный транспортный узел, вопрос о наличии иных путей, кроме одной-единственной дороги, встал слишком остро; кто-то продолжал стоять с желанием узнать, что же все-таки случилось. Выставив на крышу серебряной «Волги» — неизменной, хоть и видоизмененной технологическим прогрессом, машины госбезопасности еще аж с прошлого века, — мигалку и включив «крякалку», водитель съехал на обочину. Находящегося на пассажирском сидении Довлатова мало интересовали направленные в их сторону косые взгляды, а вот то, что среди зевак находились журналисты, любящие пролезть туда, куда не просят, — очень даже. Вытащив из внутреннего кармана пиджака телефон, он быстро набрал короткое сообщение и отправил адресату. Судя по тому, что с момента аварии прошло уже больше шести часов, а в новостях до сих пор не появилось ни одной даже крошечной заметки о случившемся в Припяти, местное Управление работает хорошо. Вымуштровал их Андрей Михайлович, знатно так вымуштровал. Впереди показались проблесковые огни двух пожарных машин, полностью перегородивших собой трассу. Возле натянутой ленты оцепления, протянувшейся к самой кромке леса в обе стороны, дежурили представители милиции, не пропуская никого, кто не имел специального разрешения, стояло несколько эвакуаторов и даже небольшой кран. Серьезное ЧП в городе, где почти никогда ничего не случалось, сподвигло предпринять весьма и весьма внушительные меры… Машина остановилась в метре от галдящей толпы людей, что пытались вызнать у бедного молодого сержанта что же это такое делается и почему въезд в город фактически закрыт, но тот из последних сил отбивался от них заученной наизусть фразой: «Мы разбираемся. Отойдите, не мешайте, пожалуйста, следственным мероприятиям». Еще немного и они попросту разорвут бедолагу на множество маленьких сержантиков. Усмехнувшись про себя, Егор показал стоящему в оцеплении удостоверение. Последний нервно сглотнул, вытянулся по стойке смирно и судорожно кивнул, поднимая полосатую ленту, пропуская внутрь. Обожженный асфальт с темными масляными пятнами, переливающимися всеми цветами радуги в свете высокого солнца, мириады осколков, груда обломков металла и частей автомобильной механики, установленные флажки на месте каждой более-менее важной находки, и эксперты, копающиеся в каждой луже, измеряющие каждую травинку — вживую все это выглядело гораздо страшнее, чем на фотографиях. В воздухе витал аромат хвои, который безнадежно портил запах гари, смешанной с мокрой пылью и душащими парами горючих материалов. Несмотря на обильно пролитую местность, никто не курил. — Кто старший? — спокойный голос Довлатова, казалось, утонул в окружающем гомоне, но спустя мгновение вся работа остановилась, а все сотрудники устремили свои взгляды в сторону новоприбывшего высокого человека в сером костюме. — Старший лейтенант Ясногорская, я веду это дело, — раздался за спиной тонкий женский голос, и майор обернулся, опуская глаза значительно ниже предполагаемого уровня, ибо разница в росте с представшей пред ним особой составляла порядка тридцати сантиметров. Довольно молодая, хотя на вид ей сложно дать больше пятнадцати из-за совсем еще детских черт лица и роста в метр с кепкой, с пронзительными льдинками глаз и светлыми, почти белыми волосами, заплетенными в тугую косу. Однако милицейская форма на ней сидела куда лучше, чем на некоторых других представителях данной профессии. — Майор Довлатов, Центральный аппарат, — представился офицер, сдерживая в себе желание присесть на корточки при разговоре с ней. Не ради того, чтобы унизить, нет, скорее ради того, чтобы ей не пришлось так сильно запрокидывать голову, рискуя таким образом сломать себе шею. — Из Москвы? — она чуть приоткрыла рот от удивления, а ее и без того большие глаза стали еще больше. — А что, местное Управление не справится с обычной аварией? — Обычной? — изогнув одну бровь, спросил Егор. — Если для вас, старший лейтенант Ясногорская, авария с участием машины международной делегации обычная, то, стесняюсь спросить, какая же необычная? — мелькнувший в ее зрачках ужас кончиком иглы кольнул совесть. Он любил свою работу, но терпеть не мог весь этот страх перед Конторой и ее представителями, будто они готовы сожрать стоящего перед ним человека живьем вместе с пуговицами и не подавиться ни разу. — Докладывайте обстановку, — вздохнул, чувствуя, как острые зубы той самой совести вонзаются в кожу, выгрызая из нее добротный кусок. — Авария произошла около половины восьмого утра, — бодро произнесла Ясногорская, делая шаг в сторону выгоревшего автомобиля. Для досконального изучения всех материалов у нее было не так много времени, да и захлестнувшая радость от наконец-то порученного ей первого крупного дела затуманила разум, лишая способности трезво оценить все происходящее. Конечно, когда первая эйфория спала и включился мозг, она приступила к работе, но время было безнадежно упущено, а значит и информации было значительно меньше, чем хотелось бы. Что ж, придется как-то выкручиваться из сложившейся ситуации, держать удар так сказать, ведь иного выхода нет. — Машина марки Мерседес на скорости примерно в восемьдесят-девяносто километров в час, водитель которой предположительно находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, вылетела на встречную полосу, где с предельно допустимой скоростью двигался другой автомобиль, марки… — ЗиС, — подсказал Довлатов, останавливаясь у края обочины. Обугленный зиловский зад с лопнувшими при взрыве бензобака стеклами смотрел четко на него, смердя оплавленным пластиком. — Предварительный отчет вместе с предварительным заключением экспертов я читал. Меня интересует то, что еще вы успели узнать за это время, — он обернулся на девушку, — вы ведь что-то узнали? — Да, разумеется, — поморщившись от неприятного запаха, она выдала почти все, что было ей известно к этой минуте. — Мы пробили «Мерс» по номерам, нашли его владельца, но машина уже несколько месяцев числится в угоне. Собственно, это не удивительно, — тихонько вздохнула. — Водитель — Паско Михаил Климентьевич, тридцать четыре года, дважды судим за воровство и сбыт краденного, доставлен в больницу в тяжелом состоянии. Там дежурят наши люди, связь держим постоянную, но пока ничего обнадеживающего. По предварительной версии, как я уже говорила, водитель «Мерседеса» был пьян, не справился с управлением и вылетел на полосу встречного движения. Водитель второго автомобиля пытался уйти от столкновения, об этом свидетельствуют следы шин на асфальте, — указала на черные изогнутые полосы, оставленные ЗиСом, — но ему это не удалось. Он погиб на месте… — Насколько я могу судить, тут все, — кивнул на выжженный салон, — погибли на месте, — он ступил на склон, намереваясь спуститься на пепелище, и галантно подал своей спутнице руку, приглашая прогуляться вместе с ним. — Не факт, — пожала плечами девушка, робко вкладывая в протянутую широкую ладонь свою миниатюрную ручку, аккуратно шагая вслед за представителем госбезопасности, — одну из жертв нашли лежащей возле задней закрытой двери, полагаю она выбралась через разбитое окно и погибла уже после взрыва, получив в дополнение к имеющимся травмам ожоги несовместимые с жизнью. — Не плохо. Начинаете реабилитироваться прямо на глазах, — Егор улыбнулся одними уголками губ. Не боясь запачкать грязью ботинки, он обошел ЗиС, внимательно вглядываясь в каждую сохранившуюся деталь. Странное ощущение того, что что-то тут не так, не давало покоя. Но вот бы понять, что именно?.. И словно по заказу, глаз зацепился за валяющуюся в стороне не иначе как чудом сохранившуюся папку. Немного оплавившиеся от бушующих совсем неподалеку высоких температур пластиковые края приобрели странный буро-черный оттенок, но все же сохранили свои очертания. И сейчас шестое чувство не просто подсказывало, оно кричало о том, что ее, папку, необходимо перевернуть. Подобрав небольшой сломанный летящей в кювет машиной сучок, майор аккуратно поддел предмет, ставя его сначала на ребро, а после и вовсе отбрасывая, подобно чему-то ненужному, открывая доступ к вещице более занимательной. В примятой траве, слегка закопченное, но все же целое — без царапин, трещин, вздувшейся краски или отлетевших от силы удара мелочей украшений — лежало обычное маленькое зеркальце, какое носит любая девушка в своей сумочке. Интересная находка, учитывая окружающую обстановку. Точно кто-то специально его туда положил. Не бросил, не швырнул, а именно положил, аккуратно и бережно. — Вы установили личности погибших? — медленно, будто бы сомневаясь в собственных словах, поинтересовался Довлатов, взглядом скользя по земле. — Тела только-только отправили на экспертизу, она займет некоторое время, — несколько виновато ответила Ясногорская, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе. — Но по предварительному заключению… — Предварительное заключение мне не интересно, — жестко оборвал ее Егор и достал из кармана брюк носовой платок. Двумя пальцами подхватив находку, он подал знак одному из находившихся поблизости экспертов, и тот с промедлением всего в пару секунд предоставил небольшой полиэтиленовый пакетик. Опустив зеркальце внутрь, передал лейтенанту. — Снимите отпечатки, пробейте по базам. Если нужен будет какой-то особый доступ, обращайтесь ко мне. А дело, изначально имеющее статус трагической случайности, все сильнее закручивалось по спирали, приобретая оттенок покушения на жизнь в разрезе заказного убийства одного конкретного лица…Чернобыльская зона отчуждения 20:37
Общий гвалт голосов слился в единую шумовую волну, и Кира давно перестала видеть различия между яркими эмоциональными высказываниями Лехи, истеричными возгласами Насти, меланхоличными замечаниями Кости и скупыми ответами бывшего капитана КГБ. Она просто смотрела в одну точку на столе, борясь с тошнотой и головокружением. Принятие ситуации давалось тяжело, убивая изнутри. Меньше всего на свете она хотела снова рисковать жизнью, носясь сайгаком по радиоактивной пустоши, пытаясь все изменить. Несмотря на все творящееся дерьмо в ее жизни, она не хотела ничего менять, покорно смирившись со всеми тяготами бытия, в которых по большей части, чего греха таить, была виновата сама. Пять лет назад она дала обещание и исполнила его, вернув тому, в кого была влюблена, мир, друзей и всю жизнь. Сейчас же никаких обещаний, никаких обязательств, просто гнусное стечение каких-то просто нереальных обстоятельств, в которых необходимо разобраться, чтобы вернуться назад… — Кир? — голос Кости был глухим, словно доносился из-за толстой стены. — Кира, ты слышишь меня? — Что? — моргнув, Самойлова выплыла из странного туманного состояния, фокусируя взгляд на собеседнике. — Нет, прости. Все простите, я и половины не услышала. Для вас это может в какой-то степени нормально, но для меня — край непонимания. Я не могу… не хочу… — она закрыла глаза, опуская голову и касаясь лбом прохладной столешницы. Она едва заметно вздрогнула, когда на плечо легла теплая ладонь человека, которого она практически не знала, но чувствовала нутром какую-то незримую связь, приносящую только успокоение. — Идем, тебе надо отдохнуть, — сталкер помог ей подняться, бережно касаясь талии, словно боясь сломать. — Блеск, — фыркнула в след рыжая. — Мне бы так кто помогал. — Насть, замолчи, — одернул ее Леха, но Кира все равно спиной чувствовала ее прожигающий насквозь взгляд. Им двоим придется очень сильно постараться, чтобы объяснить все то, что произошло пять лет назад, ведь Горелов так до сих пор не набрался смелости признаться любимой в том, что именно Зона вернула ее к жизни. Не он, не Кира, а именно Зона… Общий холл плавно сменил очертания на вытянутую трубу с тусклой иллюминацией, где по обе стороны находились выкрашенные в грязно-синий цвет редкие двери. Какие-то были с табличками, какие-то с номерами, на каких-то были изображены символы биологической, радиационной и химической опасности, а где-то маркировка отсутствовала вовсе. Спрашивать, чем они все тут занимаются, она не хотела. От обилия информации голова трещала, а забивать ее еще и ненужным хламом — значит сойти с ума. И без того предстоит упорядочить все события, разобрать по полочкам все происходящее и, наконец, покориться воле Судьбы. Психологи говорят, что есть пять стадий принятия неизбежного. Что ж, кажется первая стадия, стадия «отрицания», близка к своему завершению. За ней должен идти гнев, потом торг, депрессия и как итог всего — принятие. Но так ли это? Она не хотела знать. Она просто хотела вернуться обратно в свою жизнь, к которой привыкла… Погруженная в свои мысли, с помощью Кости, она добрела до комнаты и почти рухнула на жесткий матрац. Голова коснулась пуховой подушки, утопая в ней, глаза начали медленно закрываться. Закованное в узкое платье тело покрыл заботливо накинутый парнем тонкий, но теплый плед, погружая в спасительный и такой нужный сон. Сквозь дремоту она слышала мягкие удаляющиеся шаги, легкий скрип двери и тихую ругань Константина, что костерил себя за несмазанные петли. — Кость, — с трудом разлепляя глаза, позвала Кира, когда железная переборка уже почти закрылась, заставляя его просунуть в небольшую щель голову, — не уходи, побудь немного рядом. Пожалуйста, — попросила, понимая, как странно выглядит ее просьба. Она не могла объяснить почему, но боялась, что если он уйдет сейчас, то умиротворяющее чувство уйдет вместе с ним, а именно оно было так необходимо, чтобы не сорваться с этого обрыва и не полететь прямиком в бездну безумия и паники. — Конечно, — согласился сталкер, возвращаясь в комнату. Он присел на край кровати, поправляя сползший плед. — Засыпай, тебе надо поспать. Я буду рядом… — Расскажи мне, — пробормотала, снова закрывая глаза, — расскажи мне все… — Кир, — вздохнул парень, — я расскажу, обещаю, но только завтра, ладно? Сейчас тебе нужно отдохнуть. Выброси все из головы и постарайся поспать хоть немного. — Завтра будет поздно, братец, — вымученно улыбнулась она, не поднимая век. Ей не нужно было объяснений, она и без них знала, кто он. Ей просто нужно было услышать это от него. Чтобы понять, что она не совсем еще сошла с ума…