СССР-2.0, Украинская ССР, Припять 13:12
Просторная комната номера триста одиннадцать была залита солнечным светом. Через приоткрытое окно просачивался дурманящий аромат цветущей по всему городу сирени, напоминая о том, что еще немного и наступит такое долгожданное лето. Почти идеальная чистота говорила о том, что в номере никто не появлялся как минимум несколько дней: двуспальная кровать заправлена так, как это делают только горничные, красивым треугольником на столе стоят бутылки с питьевой водой и соками, а в вазочке рядом с ними по-прежнему лежат сочные зеленые яблоки. Рабочие бумаги, оставленные хозяйкой номера, аккуратной стопочкой сложены на прикроватной тумбочке, придавленные лежащей поверх объемной книгой ко квантовой механике. Егор усмехнулся, подумав о том, что даже чтиво «для отдыха» Кира выбирала с физическим уклоном. Нет, чтобы детектив какой почитать, или роман, которые так любят все женщины… Почти на каждой странице научного труда были налеплены разноцветные стикеры с мелкими карандашными подписями. Раскрыв издание где-то на середине, Довлатов ожидал увидеть исписанные листы или выделенные маркером абзацы, но вместо этого нашел лишь клочок бумаги с надписью: «Мост ЭР???», явно вырванный из какой-то тетради или ежедневника и используемый в виде закладки. И судя по тому, что полномасштабный обыск помещения еще не проводился, можно попытать счастье и найти то, к чему этот отрывок принадлежит. Окинув комнату взглядом, майор зацепился за странное темное пятнышко, выглядывающее из-под гардеробного шкафа в небольшом коридорчике. То, что изначально он принял за отбрасываемую торшером тень на самом деле оказалось довольно толстым блокнотом в переплете из черной кожи. Каждый его лист был исписан вдоль и поперек на двух языках — английском и русском, и если иностранные записи он проглядывал наискось, не вдаваясь в подробности особенностей работы ядерных реакторов, то строчки на родном языке вызвали интерес. Их было не так много, и выглядели они скорее как заметки: о городе и людях, о происходящих здесь, в Припяти, событиях и аномальных явлениях по типу звездопада, града размером с куриное яйцо или массового мора бабочек несколько лет назад. Все это было связано тонкими линиями, проведенными фиолетовой ручкой через латинские буквы, но каждый раз обрываясь на краю страницы. Вздохнув, Егор закрыл ежедневник и побарабанил пальцами по мягкой обложке, прислушиваясь к себе. Интуиция в тот самый момент, когда она так сильно нужна — молчала. Даже сопровождающая его все эти два дня тревога куда-то исчезла. Возможно потому, что сейчас он был так близок к ней, как никогда за последние два года. Два года! Как быстро летит время. Казалось, только вчера он сажал ее на самолет до Вены и отправлял в чужую страну на работу. Казалось еще вчера они были так счастливы вместе… Печаль, терзавшая сердце, разрывавшая на части, что давно должна была утихнуть, оставив после себя отголосок в виде уродливого шрама все там же, на самом ранимом и хрупком органе, всколыхнулась с новой силой, царапая душу кривыми когтями. Сука, это и вправду слишком больно… Он снова посмотрел на зажатый в руках блокнот, только сейчас замечая на золотом срезе страниц выведенные все той же фиолетовой ручкой буквы, складывающиеся в одно единственное слово: «ЧЕРВОТОЧИНА». Мысль стрелой пронзила сознание, Довлатов раскрыл ежедневник, принимаясь листать его, пока не дошел практически до самого конца, где несколько листов к ряду были исписаны карандашом, сопоставляя все происходящее с экспериментами квантовой механики и теорией некоего Эверетта. Естественно далекому от науки человеку сложно было с разбега вникнуть в суть и понять, что имела в виду хозяйка блокнота, но он понял. Не все, лишь малую часть, но этого хватило для того, чтобы аккуратно вырвать странички, практически не повредив их, и, сложив пополам, убрать во внутреннюю часть пиджака. И все это ровно в тот момент, когда телефон издал трель входящего звонка. Несколько секунд он слушал собеседника, после чего коротко бросил: — Понял, еду, — и отключился, быстрым шагом направляясь к выходу. В дверях сердце вдруг забилось быстрее, он почувствовал странный, обжигающий льдом холод, что прошел через грудную клетку, растворяясь в теле. Из легких будто вышибло весь воздух, дышать было невозможно. Пара секунд растянулась в несколько минут, убивая изнутри. Он схватился за дверной косяк, оседая на пол. Хорошо, что в этот момент в коридоре не было ни одной живой души, иначе привлек бы к себе столь ненужное сейчас внимание. Его место здесь, для отзыва обратно в Москву он был просто не готов… — Здравствуйте, Нина, еще раз, — поздоровался Егор, останавливаясь рядом с коллегой у огромного окна, за которым на койке, весь опутанный всевозможными трубками и датчиками лежал выживший в аварии водитель «Мерседеса». Его глаза были закрыты, но даже с их места было заметно, что глазные яблоки дергано двигались даже сквозь опущенные веки. — Что у вас? — Здравствуйте, — кивнула девушка, коротко взглянув на собеседника, но замечая некоторую бледность его лица, участливо поинтересовалась: — Егор, с вами все в порядке? — Да, — отмахнулся офицер. — Так что у вас? — Прогнозы не очень-то утешительные, — поджала губы Ясногорская. — Ему сделали три операции, как сказали врачи, стабилизировали, но его состояние все еще оценивается как крайне тяжелое, — она обреченно вздохнула. — Он может не очнуться… — Но шанс есть? — Шанс есть всегда, — рядом с ними раздался властный женский голос. — Глазунова Мария Михайловна, главный врач, — представилась она. — А вы, насколько я понимаю, представители правоохранительных органов? — Майор Довлатов, Центральное управление КГБ СССР, — офицер показал свое удостоверение, давая возможность убедиться в правдивости своих слов. — Старший лейтенант Ясногорская, Припятское РОВД, — но на нее появившаяся женщина не обратила внимания, считая должным общаться лишь с вышестоящим чином. — Признаться, я ждала кого-то вроде вас, — поджала губы Мария Михайловна, глядя в глаза майору непроницаемым взглядом, а после протянула ему один из двух листов, что держала в руках. — Это результаты анализа крови пострадавшего, которую брали при поступлении. Анализ проводился методом газожидкостной хроматографии, так что результат точный. — Ноль промилле, — задумчиво произнес майор. — Хотите сказать, что в момент аварии он был трезв? — Совершенно верно, — подтвердила главврач и протянула следующий лист, где среди вороха значений желтым маркером были выделены те, что представляли наибольший интерес. Многие из них имели достаточно большие отклонения от нормы. — Алкоголь таких показателей не дает. Но я могу смело сказать, что его состояние обусловлено весьма сильнодействующим релаксантом, какие обычно применяют в хирургии при наркозе. Причем доза была рассчитана очень ювелирно, ведь такие препараты вызывают полное расслабление скелетной мускулатуры, что в свою очередь приводит к спазму дыхательной системы и человек не может дышать без ИВЛ. И, хочу отметить еще раз, — она подняла вверх указательный палец, выделяя сказанное, — кровь брали до того, как пациент оказался на операционном столе. — То есть вы хотите сказать, что его накачали чем-то? — вклинилась в разговор Нина, вызывая неодобрительный взгляд женщины. Ей вдруг стало так обидно, что захотелось, как в детском саду, оттолкнуть в сторону перетягивающего все внимание на себя мальчишку и занять его место с криком: «Это я здесь главная, говори со мной, женщина!», но старлей лишь плотнее стиснула зубы, внимательно слушая ответ на поставленный ею вопрос, хоть тот и звучал в сторону старшего коллеги. — Да, именно это я и хочу сказать, — процедила врач, медленно переводя взгляд внимательных карих глаз с наглой девчонки на офицера госбеза. — Потому что именно этот фактор являлся облегчающим и одновременно затрудняющим обстоятельством при проведении операции! — она всплеснула руками, поддавшись эмоциям, но довольно быстро погасила их в себе, возвращая твердость голоса. — Да, я сказала, что шанс есть всегда, но обнадеживать вас заявлениями о том, что это произойдет с минуты на минуту, не стану. Повреждения от такой аварии могут быть скрытыми и… — Я понял, — оборвал ее Егор, что ей не очень-то понравилось, но спорить с представителем Центрального аппарата она не стала, покорно умолкнув. — Скажите, Мария Михайловна, кто из сотрудников имеет доступ к этим препаратам? — Врачи-анестезиологи. Но если вы думаете, кто-то из них имеет отношение к случившемуся, то вы ошибаетесь. В нашей больнице работают честные люди, которых я лично знаю не первый год, и никто из них не пошел бы на должностное преступление, тем более зная, к каким последствиям это может привести, — Глазунова гордо вскинула голову, всем своим видом показывая, что лично ручается за каждого работника. — Ошибаетесь вы, Мария Михайловна, если думаете, что действительно на все сто процентов знаете своих коллег, — с печальной улыбкой ответил Егор, не подразумевая ничего конкретного, хотя же знал, что зерно сомнения своими словами в голове этой барышни посеял. — И все же, хотелось бы взглянуть на отчетные документы. — Да, разумеется. Прошу за мной, — она развернулась, направляясь к выходу из реанимационного отделения. — Нина, — Егор легко коснулся плеча идущей на шаг впереди него девушки, привлекая ее внимание, — Вы связались с семьей Паско? — Пыталась, — кивнула она. — Они не выходят на связь. По адресу регистрации их не обнаружили, соседи сказали, они уехали две недели назад к бабке в Беневку, но и там их нет, — чуть скривилась и поджала губы. — В доме разруха, вся мебель перевернута, есть следы борьбы. Егор, — она вдруг резко остановилась, тем самым заставляя и его сделать то же самое, — только, пожалуйста не смейтесь и не говорите, что я пересмотрела второсортных голливудских блокбастеров, и что все происходящее жизнь, а не кино, но… я думаю, что их похитили. И это было причиной почему он сел за руль того злосчастного «Мерса». — Почему Вы решили, что я буду смеяться? — с недоумением спросил Егор. Все же женская логика вещь действительно необъяснимо загадочная. — Хорошая версия, которую следует отработать. Выживший водитель для нас сейчас ценен примерно так же, как корона Британской королевы для самой Британии, — улыбнулся одними лишь уголками губ Довлатов, что в полутьме коридора было почти незаметно, но Нина все же смущенно отвернулась, замечая застрявшую в дверях со скрещенными на груди руками главврача, буравящую их двоих недовольным взглядом, и нервно сглотнула, — а потому берите лучших людей из своего отдела и дуйте в эту самую Беневку опрашивать всех местных жителей, включая самых синих синяков деревушки. Незаметно вывезти целую семью невозможно, а значит какой-нибудь местный забулдыга что-нибудь да видел. Понимаю, работка не из приятных… — Все в порядке, — заверила его Ясногорская, просиявшая от радости того, что ее наконец-то оценили по достоинству и даже прислушались к словам и мнению, отдавая бразды правления в ее тонкие женские ручки. — Опросим всех, к завтрашнему дню… — она осеклась, закусывая нижнюю губу, — хотя, скорее к послезавтрашнему ждите подробный отчет. — Хорошо, — хмыкнул офицер. Козырнув, Нина почти бегом унеслась в обратном направлении, а он направился к ожидающей его Глазуновой. Говоря о работке не из приятных: он ненавидел копаться в документах, выявляя все тонкости и хитросплетения определенной сферы деятельности, и как все это соотносится с делом. Но именно сейчас вопреки всему было важно найти того самого «черного» анестезиолога, что решился на такое преступление. Почему? У него есть мотив пойти против человечности, его не может не быть, и дело тут не просто в деньгах, а в чем-то личном — уж на такое у Довлатова нюх, — в отличие от тех, кто держит в заложниках семью несчастного водителя, оказавшегося между жерновов по чистой случайности. Они лишь пешки, простые исполнители чужого заказа. А мотив… мотив привнесет еще большей смуты в и без того запутанное дело, но все же, как бы дико это не звучало, добавит ему ясности.Чернобыльская зона отчуждения 12:11
Идти по улицам мертвого города, когда помнишь его таким светлым и живым — было странно. Проходить мимо разрушающихся домов, видеть это запустение и то, как природа отвоевывает себе законные территории, когда еще вчера сама шла по этой улице, улыбаясь прохожим и здороваясь с некогда бывшими преподавателями родной Альма-матер — слишком сюрреалистично. Воображение подменяло картинки, глаза видели то, что хотели видеть: чистую улицу с новеньким асфальтом, высотки с расписными фасадами и цветущие деревья. Колонны навеса цвета слоновой кости, соединяющего «Полесье» с «Энергетиком», отбрасывали тень, за ней, обрамленная рядами стройных кипарисов, раскинулась аллея Ленинского Комсомола, по которой неспешно прогуливались парочки. В громадных окнах дворца культуры радостно прыгали солнечные блики, а сама гостиница величественно возвышалась над главной площадью города… — О чем задумалась? — прозвучавший совсем близко вопрос разбил прекрасную, почти идеальную картинку, заставляя перевести несколько испуганный взгляд на собеседника. — Так, ни о чем, — ответила Кира, отстраняясь. Уж очень ей хотелось свести контакт к минимуму. Ее никак не покидало стойкое ощущение того, что встреча с ней принесет в его жизнь одно лишь несчастье. Конечно, это не вариант — вот так рублено отвечать на вопросы или вовсе отмалчиваться, но иного выхода она не видела. — Не хочешь говорить, — усмехнулся майор, — понимаю. Самойлова быстро скользнула по мужчине глазами, но так ничего и не сказала. Да и что она могла сказать? Усомниться в том, что он действительно ее понимает? Это вряд ли, потому что подобное дерьмо может случиться в жизни каждого человека, да и его судьбу в этом мире она не знала от слова совсем, а потому и не бралась утверждать обратного. Высказывать слова благодарности за спасение? Ага, и это после того, как именно в него она метнула здоровенный гаечный ключ, полагая, что он один из похитителей, а то и вовсе маньяк. Выглядело бы это, мягко говоря, не очень… Ну а проводить обзорную экскурсию по улочкам города, рассказывая о том, где и что тут когда-то располагалось, опираясь на собственные воспоминания, она тем более не хотела, боясь, что ненароком ляпнет что-то лишнее. Да и сложно это, говорить о том, что сама видела только на картинках, да в документальных фильмах. А потому она просто шла дальше, прислушиваясь к шелесту шагов и пению редких птиц. Мысленно перебирающая все возможные и невозможные факторы ее появления здесь, выстраивая все логичные и не очень цепочки, она сама не поняла, как согласилась прогуляться по одному из домов, так не вовремя поддакнув одному из патрульных, что высказал предположение того, что искомые девчонки могут прятаться или их могут прятать в развалинах города. Шагая по ступенькам, она как-то машинально перешагивала через выбоины, крошащийся край бетонной лестницы, обходя разбитые перила и торчащие ржавые куски арматуры. Пустые и темные, квартиры представляли собой весьма удручающий вид: разрезанный, местами выдранный с корнем линолеум, разбитые окна с черными рамами, гниющие клочки тряпок вместо занавесок, развороченные стараниями мародеров канализационные трубы, ошметки кабеля. Сознание наотрез отказывалось принимать реальность происходящего, упорно подсовывая яркие картинки живой Припяти с живыми людьми. — Осторожнее тут, — один из бойцов кивнул на пролегающую вдоль одной из стен глубокую трещину, что утопала в покрытом черной плесенью верхнем углу комнаты. — Здесь все на соплях держится, — в подтверждение его слов болтающийся на одном крючке карниз, вообще непонятно как доживший до этого времени, с оглушающим треском рухнул на пол, поднимая в воздух частички нанесенного ветром песка. — Давайте-ка выбираться отсюда, — предложил Егор, жестом указывая в обратном направлении, — и без того ясно, что дом пуст, — и ровно в этот момент до уха донесся тихий хруст, будто кто-то наступил на замерзшую лужу. Все замерли на своих местах, боясь пошевелиться, оглядывая комнату лишь взглядом, в попытке найти источник звука. Хруст повторился, но уже гораздо отчетливее. — НАЗАД! — крик майора резанул по слуху, и Кира бы обязательно вздрогнула от неожиданности, если б в следующую секунду не полетела в сторону проема соседней комнаты. Довлатов прыгнул следом за ней, накрывая своим мощным телом. Пол под ними завибрировал, от грохота заложило уши. Их накрыло плотным облаком бетонной пыли. Она забивала легкие при каждом вздохе, не позволяя дышать, а оттого каждый раз вдох оборачивался сильным, практически удушающим кашлем. Осела пыль лишь спустя пару-тройку долгих минут. — Ты как? Живая? — хрипло спросил майор, приподнимаясь, давая спутнице возможность маневра. — Да, вроде да, — так же хрипло ответила Самойлова, часто моргая. — Что это было? — Перекрытие рухнуло, — он перекатился на спину и несколько секунд неподвижно лежал, прислушиваясь к ощущениям в теле. Ныло правое бедро, но это больше смахивало на ушиб, нежели на какую-то серьезную рану, ну а с этим жить и воевать можно. — Нас разве что чудом не придавило, — хмыкнул он, поднимаясь и помогая встать и ей. Они оба уставились на груду обломков с торчащей в разные стороны арматурой, прикидывая, что делать дальше. За камнями слышался шорох, больше похожий на спор двух оставшихся по ту сторону вояк. И судя по их напряженным голосам, на то чтобы разобрать завал понадобиться не одна неделя, даже если подключится весь честной состав стражей периметра, а учитывая, что им «повезло» застрять на седьмом этаже — они точно помрут тут. Ну хоть не в гордом одиночестве, уже радует. Кира издала сдавленный смешок, поражаясь спокойствию своих мысленных рассуждений. Хотя… — Ты в детстве по деревьям лазала? — с хитрым прищуром спросил Довлатов, поправляя лямку автомата так, чтобы она не мешалась. Он в два шага оказался у окна, перевешиваясь через подоконник и выглядывая наружу. — Что ты задумал? — задала вопрос девушка, но тут же подняла руки, отступая: — В любом случае, это безумие. Тут больше двадцати метров, я так-то еще пожить хочу. — Поживешь, — подмигнул ей офицер, запрыгивая на бетонный край окна. — Если перебраться на тот балкон, выйдем через соседний подъезд. Готова? — Оно того не стоит, — качнула головой Самойлова, подходя ближе. Она мельком взглянула на парапет соседнего балкона, отмечая про себя, что доверия он не внушает от слова совсем. — Может не надо? — с губ сорвалась слишком жалобная фраза, которая в ее голове звучала более твердо. — Надо, Федя. Надо, — уверенный в своих действиях, Егор, присев на корточки, обхватил Киру за талию, одним рывком ставя на подоконник рядом с собой. — Высоты не боишься, надеюсь? — но вместо ответа девушка лишь злобно зыркнула на него, подавляя внутреннюю панику и дрожь. Дом завибрировал снова. По испещренной мелкими дырочками глади подоконника в сторону поехали песчинки, мелкие камушки, нанесенный ветром мусор. Откуда-то сбоку, вместе с ветром, пришел гул, что нарастал лавиной — с каждой секундой все громче и яснее. Не думая о том, чего ей будет это стоить, Кира резко толкнула майора обратно в комнату, сбрасывая с бетонного края. Тот, преследуя собственный инстинкт, вцепился в ее руку, утягивая за собой. Очередной оглушающий грохот и облако удушающей пыли… Сквозь звон в ушах она слышала учащенное биение сердца Довлатова, на котором лежала. Опомнившись, скатилась кубарем, больно ударившись об пол локтем, и сдавленно пискнула. — Все в порядке? — поинтересовался вояка, поднимаясь, искоса глядя на девчонку. — И, кажется, я должен сказать тебе спасибо. — Зоне скажешь, — огрызнулась Самойлова. — Это ее проделки. Это она не хочет нас выпускать отсюда… ЧТО ТЕБЕ НАДО?! — сорвалась на крик девушка, поднимая глаза к потолку. — ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?! — вскочила, уже не в силах держать в себе все накопившиеся эмоции, обращая всю растерянность, все невыплаканные слезы в злость и ненависть. — Мало было меня сюда притащить, ты отомстить решила? Таким изощренным способом угробить меня и всех остальных заодно?! — крепкие объятия, в которые ее без лишних слов заключил майор, довольно быстро погасили в ней вспышку ярости, заставляя утонуть в воспоминаниях прошлых лет… — Спокойной ночи, — произнесла Кира, стоя у двери своего номера. Пальцами она сжимала ключ-карту так сильно, что ее грани с болью врезались в кожу, но ей было все равно. — Спокойной ночи, — кивнул Егор, но уходить не торопился. Как и она не торопилась скрыться за массивной деревянной дверью. Прошло около полуминуты прежде, чем он все же подался вперед, но осторожно, чтобы не спугнуть. Наклонившись, он легко и нежно, почти невесомо коснулся ее губ. И этот поцелуй электрическим разрядом прошелся по телу, запуская какие-то невидимые процессы, и Самойлова, поддавшись порыву, прильнула к нему. Крепкие мужские ладони аккуратно сжали тонкую девичью талию, притягивая ближе. Тепло, разливающееся по телу, опьяняло, и хотелось большего. Зарождающаяся в глубине страсть волной поднималась все выше, грозясь захлестнуть с головой и утопить в себе обоих. Но им было все равно. Ни место, ни время, ни даже люди, что проходили мимо по коридору не существовали для них сейчас. Этот наполненный отчаянной нежностью момент растянулся в вечность, стирая абсолютно все грани… — Ты же его не любишь, — с болью выдохнул он прямо ей в губы. — Останься, останься со мной, — от мольбы, звучащей в его голосе, щемило сердце, и хотелось закричать: «Конечно, конечно я останусь. Останусь с тобой, ведь я так… люблю тебя!», но она не могла. И он знал это. — Спокойной ночи, — только и повторила Кира шепотом, отстраняясь и проскальзывая в свою комнату, тихонько притворяя дверь, а по щекам уже побежали слезы. Как же все это несправедливо… Самойлова моргнула. Сначала один раз, потом еще и еще раз десять, смахивая ресницами мутную пелену выступивших слез. Застрявший ком в горле лишил возможности говорить, да и не нужно было это сейчас. Она просто потихонечку отстранилась, молча кивнув, мол, все нормально, и отошла на два шага назад, даже не взглянув в сторону Довлатова. Только этого сейчас не хватало. Застрять с ним на всю ночь в Зоне — идея если не сказать паршивая, то очень и очень херовая. Не хотелось оправдывать все свои подозрения и становиться новым пророком, предсказавшим гибель всему, что находится вблизи нее самой, но видимо придется… — Судя по всему, соседний подъезд находится в таком же состоянии, как и наш, — хмыкнул боец. — Надо искать другой выход. — Командир, — глухой голос товарища донесся с другой стороны завала. — Мы попробуем вас вытащить через крышу, но для этого нам понадобится веревка. До заката должны управиться. — Понял, — Довлатов кивнул и обернулся к невольной сокамернице. — Ты все слышала. — Они не вернутся, — качнула головой она, отворачиваясь к окну. — Сегодня уже точно нет. — С чего ты это взяла? — Ты давно здесь? — ответила вопросом на вопрос, но с намерением лишь подвести к логическому выводу, а не поиздеваться. — Около пяти лет, — Егор встал рядом, окидывая пустынную улицу взглядом. — А с Костей давно знаком? — Примерно столько же. К чему ты клонишь? — он внимательно посмотрел на нее, пытаясь найти ответ в ее глазах, но увидел лишь горечь досады. — К тому, что ты должен знать о Проводнике и о том, что в поле с ним лучше не встречаться — вскипятит мозги и будет таков, — Кира отвернулась в сторону. — Ночь — его время, а солнце уже клонится к закату. Даже если они успеют вернуться за нами до его захода, то вытащить нет. И все мы окажемся в этой гребаной ловушке, и еще неизвестно выживет кто-нибудь или нет, — вздохнув, мрачно произнесла Самойлова. — Так что располагайся, товарищ майор, ночь будет длинной.СССР-2.0, Украинская ССР, Припять 18:52
Работа в местном отделении милиции кипела несмотря на официально оконченный для большинства стражей порядка рабочий день. С папками дел и кипами распечаток блюстители порядка сновали туда-сюда, нередко сталкиваясь в коридорах и сцепляясь языками, делясь подробностями тех или иных преступлений. И хоть их городок и славился своим мизерным процентом преступности, но время от времени прецеденты все же случались, вызывая неподдельный интерес у местных новостных порталов. Ведь скучно изо дня в день рассказывать населению про утопически прекрасный мир, иногда надо и разбавлять, вбрасывать немного негатива для того, чтобы взбудоражить общественность. И эта самая общественность очень сильно так взволнуется, если не приведи Генсек узнает об аварии, настолько сильно, что это цунами накроет весь Союз и половину мира в придачу. А потому бурная деятельность, развернутая вокруг мелких преступлений, имела место быть для отвлечения внимания от главной проблемы. Нина развешивала на пробковой доске фотографии с места аварии: обгоревшие тела жертв в разных ракурсах, разбитые в хлам машины, снятые с нескольких сторон, следы на асфальте, общие фоны. Что-то с этим делом было не так, что-то не вязалось. Она хоть и не отличалась супер-интуицией, но именно сейчас отчего-то была абсолютно уверена в том, что упускает из виду главное. Понять бы что именно… Рабочий ноутбук издал сигнал нового сообщения на корпоративной почте, и девушка обернулась. В поле адресанта значилось имя криминалиста, а значит это результаты ранее сделанных запросов. Нажав на соответствующий значок, отправила бумаги на печать. Пока принтер жужжал, она скользнула взглядом по небольшому стеклянному столику возле дивана. На нем, как и на мягкой кожаной обивке, расположился ворох распечаток с камер видеонаблюдения. — Добрый вечер, Нина, — от неожиданно раздавшегося в дверях голоса Довлатова она вздрогнула. — Извините, если напугал, — он прошел вглубь кабинета, притворив за собой дверь, оставляя весь гомон, что ворвался в помещение вместе с ним, в коридоре. — Добрый вечер, Егор, — с полуулыбкой ответила Ясногорская, вытягивая из принтера еще горячий, пахнущий краской отчет. — Вы как раз вовремя. Только что пришли результаты экспертизы, — она мельком пробежалась по строчкам, — отпечатки с зеркальца совпадают с отпечатками на канистре. Вот только пока не ясно, кому они принадлежат — пробиваем по базе, совпадений нет, — поджала губы девушка. Она украдкой наблюдала за плавными движениями майора, что почти бесшумно ступал по застеленному линолеумом полу, двигаясь в направлении пробковой доски. Одна рука в кармане брюк, другая — медленно расстегивает пуговицы пиджака. И было в этих движениях что-то неуловимо-манящее, что-то завораживающее, но в то же время что-то опасное. Статность, выдержка и манеры выдавали в нем человека, воспитанного в строгих правилах, с привитыми правильными моральными устоями и жизненными принципами, а стальной взгляд, умение цепляться за детали и находить в беспросветной тьме ниточку света — профессионала, человека с военным прошлым, настоящим и, вероятнее всего, будущим. И если бы не обстоятельства их встречи, скорее всего их дорожки бы никогда не пересеклись, но даже если и так, едва ли он взглянул бы на такую как она: слишком невзрачная, ростом с гнома, пытающаяся доказать миру, что она чего-то стоит и без своего отца… Нахлынувшие мысли удручали, Нина поникла, опустив глаза в пол и закусив губу от досады. — … Нина? С вами все хорошо? — участливый вопрос майора вывел из задумчивости, и она вновь посмотрела на него. Некоторое замешательство на его лице вводило в заблуждение, заставляя думать, что ему не все равно и между ними еще может возникнуть какая-нибудь связь, помимо рабочей. — Да, — кивнула Ясногорская. — Все хорошо, задумалась, извините. День выдался не из легких, — она почти мгновенно взяла себя в руки. — Может, чаю? — предложила, упархивая в небольшой закуток в кабинете, где на высокой полке располагался чайник и все необходимое для легкого перекуса. — Не откажусь, — уголки губ Егора чуть приподнялись. — Что по Беневке? Удалось что-нибудь узнать? — И да, и нет. Мы обошли всех, в той деревне живет не так много человек, в основном старики да женщины с малолетними детьми, — закипающий чайник заглушал слова, и она немного повысила голос. — Местные пьянчуги ничего подозрительного не видели, да и что они могли видеть, если уже с раннего утра под градусом? — закатила глаза. — Черный или зеленый? — Зеленый. Память удивительная вещь, особенно если ее поправить дедушкой Лениным, — усмехнулся майор. — Или отъездом в вытрезвитель, — съязвила Нина, выплывая из закутка с двумя пустыми чашками и небольшим заварным чайничком. — И даже так они все равно ничего не видели, — коротко вздохнула, опуская чайничек на единственный островок среди всего вороха бумаг на стеклянном столике. Быстро собрав все распечатки в единую кипу, отложила их на край. — Но вот один парнишка, ему лет пять, видел черный микроавтобус и как из дома матери Паско выходили странные люди, которые до этого в деревне никогда не появлялись. Они вывели всех из избенки, усадили в машину и укатили на север. К сожалению, мальчишка читает плохо и номер машины не запомнил, но зато разглядел у одного из преступников татуировку в виде змеи на шее с левой стороны, — разлила чай по чашкам, протягивая одну майору. — По этой примете запросила архив, может проходил у нас по какому-нибудь делу, все же место приметное. — Хорошая работа, Нина, — похвалил Довлатов, присаживаясь на подлокотник дивана. — Дайте знать, как придет ответ из архива. А что это за мозаика? Медитируете? — Если бы, — хмыкнула девушка. — Это изображения с камер, на которых засветились машины делегации, сама делегация и госпожа Вагнер. Кстати, о птичках, — она требовательно взглянула на безопасника, — вы обещали ответить на вопросы. — Раз обещал, значит отвечу, — улыбнулся Егор. — Если мне не изменяет память, вас интересует местоположение госпожи Вагнер. Это первое, второе — не могут ли подозреваемые в поджоге скрываться в Овруче или Чернигове. — Все верно. — Касаемо второго, не думаю, что они там, — качнул головой мужчина. — Но воспользоваться электричками в обоих направлениях они могли, сойдя при этом через пару-тройку станций, в каком-нибудь небольшом селе, где нет камер, а из стражей правопорядка один участковый. Не исключаю даже того, что они разделились и поехали в разных направлениях, — цыкнул языком, подразумевая то, что поиски усложняются обширной местностью и минимальной численностью личного состава, посвященного в столь деликатную проблему. — А что до госпожи Вагнер… не думаю, что она вообще причастна ко всему этому. — Но как тогда объяснить ее исчезновение? И то, что станцию она покинула за полтора часа до аварии? У нее было достаточно времени для подготовки, — пожала плечами Нина. — Посмотрите на это со стороны: она приезжает на станцию вместе со всеми, а уезжает значительно раньше и, что не мало важно, на другой машине. Засвечивается на камерах в гостинице, даже доходит до своего номера, потом записи камер мифическим образом прерываются на двадцать секунд, а когда возобновляются — ее нет, причем нигде. Люди не растворяются в воздухе, это невозможно, — она всплеснула руками, едва не пролив на блузку чай. — А через час машина делегации попадает в аварию, а на месте происшествия находят зеркальце, принадлежащее ей. Еще через время в лесу находят канистру с отпечатками, совпадающими с отпечатками на том самом зеркальце. И я больше чем уверена, что они принадлежат госпоже Вагнер, — заключила Ясногорская. — Нин, вы машину водите? — вдруг спросил Егор, ввергая своим вопросом в ступор, и девушка неуверенно кивнула, пытаясь уловить связь между ее собственными словами и вопросом майора. — Значит и заправлять ее вы тоже умеете. Тем более, что на заправках нет ничего мудреного: бак, пистолет, автоматика. Даже второклассник справится, правда? — лукаво улыбнулся он. — А на трассе оставались когда-нибудь без топлива? Вот чтобы ни одной заправки на ближайшие сто километров, а у вас с собой только двадцатилитровая канистра? — К чему вы клоните, товарищ майор? — Нина напряглась, чувствуя, что вся ее теория вот-вот развалится под натиском бывалого офицера. — К тому, что двадцатка, да еще и полная, вещь довольно-таки тяжелая. Это первое. Второе — отпечатки обуви на земле соответствуют отпечаткам мужских ботинок размера эдак сорок четвертого-сорок пятого. Третье — на месте, где была найдена канистра, так же были найдены остатки папирос «Беломорканал». И если с первыми двумя пунктами одна хрупкая молодая женщина и справилась бы, проявив фантазию, то с последним возникли бы проблемы, ибо госпожа Вагнер за пагубной привычкой замечена не была. — А кто ей мешал найти пособников? Учитывая, что она прибыла в город несколько дней назад, — парировала Нина. Уж очень нравилась ей эта самая версия, в которой во всем виновата глава прибывшей миссии. — Никто. Но давайте взглянем на сложившуюся ситуацию под обратным углом, — он развернулся к ней всем телом, одной рукой сжимая белоснежную чашку с нарисованными на ней котятами. — Что если госпожа Вагнер всего лишь жертва? — вопросительный взгляд прошелся по верхней половине тела, особо не задерживаясь на отдельных его частях. — На нее готовилось покушение, и чтобы все выглядело более правдоподобно и ни у кого не возникло мысли, что это чей-то заказ — подстроили аварию. Когда исполнители узнали, что ее в машине не было, испугались кары своего нанимателя и выкрутились из положения, устроив пожар и подбросив зеркальце. Экспертизы и разбирательства занимают какое-то время, а учитывая резонанс — оно довольно короткое, но даже его могло хватить, чтобы они ушли в подполье. Как и сама Вагнер, чтобы сохранить свою жизнь. — Почему вы так рьяно ее оправдываете? — во взгляде Ясногорской блеснула злость, но быстро угасла за напускным равнодушием. — Ведь по всей логике, вы первый, кто должен подозревать именно ее, а вы ищите ей алиби, — о том, что его осведомленность о личной жизни и привычках подозреваемой вызывала у нее некоторые подозрения, она решила умолчать. Не время раскрывать все карты, еще нет. — По той же самой причине, по которой вы так рьяно пытаетесь ее обвинить, — просто ответил Егор. — Вы забываете про презумпцию невиновности. Прямых улик, указывающих на причастность госпожи Вагнер к гибели ее коллег — нет. — Но есть косвенные и все указывают на нее! — Одних лишь косвенных улик недостаточно, Нина, вы знаете это не хуже меня. И потом, косвенные улики могут как указывать на преступника, так и говорить о том, что обвиняемый не причастен к преступлению, — мужчина чуть повел плечами. — Но ваша версия имеет место быть. Разрабатывайте ее, кто знает, может так мы быстрее найдем нашу пропажу, — и снова эта легкая улыбка, задевающая за живое, заставляющая чувствовать себя пломбиром в знойный летний день. — Только я вас прошу, не делайте поспешных выводов. Не давайте ее во всесоюзный розыск как опасную преступницу. — И не собиралась, — она еле сдержалась от того, чтобы не закатить глаза. — А вы, Егор, будете прорабатывать версию с покушением? — спросила, но ответить майору не дал зазвонивший в кармане старлея телефон. — Ясногорская, слушаю, — бодро произнесла в трубку. С каждым словом собеседника она становилась все мрачнее и мрачнее. — Поняла, — только и сказала Нина и нажала на сброс. Она подняла глаза на майора, встречаясь с испытующим взглядом: — Паско мертв. Выпал из окна пятого этажа больницы. — Твою мать, — едва слышно произнес Довлатов, на мгновение прикрывая глаза. Кто-то очень не хотел, чтобы они добрались до правды. А раз так, то есть основания полагать, что в деле замешан кто-то, имеющий достаточное влияние в городе, а значит следует сменить тактику. Если гора делает все, чтобы Магомед к ней не пришел, то гора сама должна прийти к Магомеду. И он уже знает как…