Трудности бытия

      Бинхэ знал его не первый год. Кто бы мог подумать, что не самый приглядный инцидент в средней школе с этим отчужденным мальчишкой в будущем приведет к крепкой дружбе.       По внезапному хотению отца семья Ло перебралась в новый город. Ло Тяньлань решил расширить семейный бизнес, попутно не забывая о своем хобби — издании книжных романов.       В середине учебного семестра мало кто вообще переходил в новую школу, оттого он привлек внимание не только одноклассников, но и других учеников.       Не стал исключением и Мобэй. На тот момент Бинхэ счел за лучшее обходить его стороной за три метра, однако у того были иные планы.       Бинхэ понял, что первый день в новом коллективе не задался, когда он обнаружил в ящике для сменной обуви письмо с вычурным почерком. Вначале он принял его за любовное послание, как в какой-либо типичной дораме, которые отец с упоением смотрит каждые выходные в обнимку с любимой женой.       Развернув конверт, он быстро пробежался по строкам, втайне лелея мечту встретить ту единственную, что разделит с ним остаток жизни. Сказывается воспитание Тяньлань-цзюня, что с самой колыбели читал ему на ночь не только детские сказки, но и различные любовные романы, за что и получал нагоняй от Су Сиянь.       На клочке бумаги грубыми иероглифами было выведено время и место, в котором его будут ожидать. Бинхэ уже на этом моменте догадывался, что дело явно нечисто. Разумеется, он проигнорировал записку, скомкав ту на манер мяча и запустив в полет прямиком в ближайшую урну. Добравшись домой, он успешно забыл про инцидент за вкуснейшим ужином, приготовленным отцом.       Тот каждый раз шутливым тоном заливался соловьем о том, как умения поразить своей стряпней очаровательную Су Сиянь способствовало его появлению на свет. Маленький Бинхэ уже тогда понимал, что кулинарные навыки важны для более быстрого расположения к себе любимого человека, потому каждые выходные он запирался на кухне с необычными рецептами различных сладостей и не только.       Следующим утром доступ к его шкафчику был перекрыт Мобэем, от которого так и веяло ледяной прохладой зимней стужи. Как выяснилось, он хотел вызвать Бинхэ на эдакий поединок, в котором решится, кто из них сильнейший в классе.       Ло Бинхэ честно пытался понять всю логику происходящего абсурда. Ему даже думалось, что это затянувшаяся шутка над новичком и кто-то вот-вот выскочит из-за угла, снимая на телефон его озадаченное выражение лица. Секунды шли, однако собеседник продолжал буравить его взглядом.       В итоге все закончилось тем, что оба юноши сидели в кабинете директора. При этом у каждого на лице расцветали багровые синяки, а дополнением к образу шли два идентичных фингала. Классный руководитель расхаживал взад-вперед, активно жестикулируя руками, пытаясь выразить все свое недовольство, пока родители учеников были на полпути к школе.       Су Сиянь не была довольна тем, что ее ребенок ввязался в потасовку на второй день обучения, что не сказать о Тяньлань-цзюне. Он был настроен более благодушно, заявив, что крепкая мужская дружба зарождается только в драке, после чего потрепал сына по голове.       Слова о дружбе оказались пророческими. С того злополучного дня Мобэй признал в Ло Бинхэ равного себе и допустил его в свой немногочисленный круг общения. Со временем Бинхэ смирился с необычным нравом своего новообретенного знакомого, впоследствии он узнал об особенности семьи друга, поняв, откуда растут ноги.       Выросший в полной семье, окруженный заботой родителей, Бинхэ искренне ему сочувствовал. Отец Мобэя с первого взгляда влюбился в, на тот момент, девушку младшего брата, после чего всеми возможными способами добивался ее внимания. Девушку же зацепило то, с каким рвением он ухаживал за ней: дарил самые пышные букеты, поджидал на станции с горячим кофе, откуда-то разузнав расписание ее занятий. Порой и вовсе стоял у ворот учебного заведения с предложением подвезти прямиком до дома, интересуясь, как прошел день и не голодна ли она.       А что же в это время делал ее парень? Да ничего толкового. Со дня начала их отношений он совершенно позабыл о надобности романтических свиданий. Да даже пресловутые прогулки в парке, что были их маленькой традицией, оказались задвинуты в дальний угол невыполненных обещаний.       И что прикажете делать разобиженной девушке, в чьем сердце билась бесконечная обида на некогда обходительного партнера? В первую очередь в голову пришла мысль заставить его ревновать.       С этой целью она и согласилась на небольшой ужин с его братом. Каково же было ее удивление, когда тот привел их в небольшую французскую кофейню с вкуснейшими круассанами и горячим шоколадом. Она испытывала слабость к воздушной выпечке, чей аромат окутывал ее в приятные воспоминания о родном городе, где она провела свое раннее детство.       Их встречи стали регулярными, а первоначальная идея о мести и вовсе позабылась.       Линьгуан забил тревогу лишь тогда, когда стало слишком поздно. Девушка не видела смысла в долгих спорах, прямо поставив его в известность об окончании их отношений спустя два месяца. Заблокировав его контакты, она не давала ему возможности как-либо связаться с ней.       Для него же небеса словно свалились на голову. Он не понимал, в какой момент все пошло по наклонной. Ведь все было прекрасно! Они совсем недавно даже ходили в кино на поздний сеанс, на котором наслаждались первыми поцелуями. А недавно ли?       Когда Линьгуан увидел свою возлюбленную рядом со старшим братом, то глаза затмились неописуемым гневом. В мыслях он проклинал изменившую ему девушку и предателя, что некогда был ему родным человеком. В порыве чувств Линьгуан наговорил многие гадости, что впоследствии осели тяжким грузом вины.       В итоге, как бы ему ни хотелось, его старший брат и любовь всей его жизни связались брачными узами, создали семью, родили ребенка, что отныне являлся его племянником и вечным напоминанием его ошибок юности. К несчастью, ребенок унаследовал глаза цвета холодных берегов северных морей и тонкий росчерк улыбки от своей матушки. Каждый раз, стоило маленькому Мобэю появиться на горизонте, то зажившие на душе раны вновь открывались.       Линьгуан думал, что самым страшным днем для него официально считался день свадьбы этих двоих. О, как же он ошибался! Самым страшным был день, когда ему пришлось увидеть закрытый гроб, в котором покоилось тело самого важного для него человека. Он так и не нашел в себе сил подойти ближе, обитая где-то в углу зала на протяжении всей церемонии прощания.       Как, скажите на милость, эта светлая душа смогла угодить в загребущие лапы смерти? Из-за ужасной автомобильной аварии его сокровище покоится под толщами сырой земли, вместо того чтобы нежиться в теплых солнечных лучах - отныне это его действительность. Никакая сила отрицания не способна оживить покойника.       С тех пор краски казались блеклыми, а звуки мира доносились словно из-под воды.       После похорон Линьгуан сделал то, на что ему никогда не хватало смелости. Он ударил кулаком по лицу старшего брата, обвиняя его в том, что тот не предотвратил гибель их любимой женщины. А смог бы он сам уберечь ее? Навряд ли. Ведь он сам виноват в своих бедах, оттого еще противнее признавать собственную никчемность.       Опустошенные глаза старшего брата вызывали лишь отвращение.       Что касается их сына, то тут дела обстояли сложнее. Мобэй одинаково походил как на свою мать, так и на своего отца. Линьгуан никак не мог испытывать к нему более однозначных эмоций. А после самоубийства брата, что не выдержал утраты, то и вовсе окончательно запутался в собственных ощущениях.       С одной стороны, он понимал, что дитя не виновато и само оказалось жертвой обстоятельств, а с другой, он ненамеренно надавливал на самые больные точки одним взглядом, что так походил на ее. Забота о восьмилетнем мальчике перешла к Линьгуану, иначе службы опеки отняли бы у него последнюю частичку его любимой.       Линьгуан впоследствии осознал, что он не сможет быть заботливым дядюшкой, как бы он сам того ни желал. Его максимум — обеспечить ребенка всеми необходимыми потребностями, включая финансовые. Компания семьи также перешла к нему, отнимая львиную долю его времени. Бесконечные сверхурочные стали прекрасным поводом забыться под ворохом важных бумажек.       Мобэй же был на попечении нанятой няни, что никак не могла преодолеть замкнутость ребенка, выполняя лишь свои базовые обязательства. Так он и вырос в того, для кого эмоции были излишней блажью. Он делил людей на приятелей и тех, кто ему безразличен. К родному дяде он не питал теплых эмоций, ведь видел его всего пару раз в месяц. И то— если на то располагал случай.       В школе Мобэй не имел проблем с учебой, чего не сказать об отношениях с одноклассниками. В начальных классах над ним пытались начать подшучивать местные задиры, но быстро отступили, когда тот кинулся на них с дракой, в которой не имел преимущества. С огромным трудом учителям удалось оттащить малыша от трех загнанных в угол мальчишек. В тот день директор вызвал Линьгуана, но он лишь отправил своего подчиненного разобраться с пустяковой проблемой и, если потребуется, пообещать профинансировать обновление спортивного инвентаря или же какого-нибудь ремонта.       Те хулиганы больше не осмеливались даже смотреть в сторону Мобэя, что уж говорить об учинении ему досадных неприятностей. Для него же это стало очередным подтверждением, что своего положения необходимо добиваться силой.

***

      Ло Бинхэ бессмысленно шатался по коридору, в то время как рядом угрюмой тенью маячил Мобэй, на лице которого скрывались непривычные намеки растерянности. И каким бы он был другом, если бы не озаботился его состоянием?       — Ладно. Что случилось? — сбавляя темп, Бинхэ поравнялся с шагом Мобэя.       На его вопрос Мобэй лишь слегка приподнял бровь. Непривычная активность мимики давала понять, что дело нечисто.       — Ты вторую неделю морозишь воздух больше обычного. Опять проблемы с дядей? — он уже имел возможность встречать опекуна Мобэя в лице Линьгуана. По правде, Бинхэ надеялся больше не пересекаться с ним где бы то ни было. Одного раза неловких рядовых вопросов об учебе более чем хватило.       — Нет, — коротко обрубил ветвь размышления Мобэй. — Все хорошо.       Немногословность этой глыбы льда отпугивала многих, но только не Ло Бинхэ. Он с детских лет усвоил одну истину: человека красят не слова, а действия. Су Сиянь вовсю обучала науке распознания гнилых яблок свое дитя, чтобы он не попался в капкан предубеждений, как она сама в свое время.       — И это ты называешь хорошо? — Бинхэ страшно даже представить, что тогда, по его мнению, плохо.       — А ты больно радостный.       — Естественно! — настроение улучшилось при одной только мысли о невинной улыбке Юаня, которая то и дело заставляла сердце заходиться в бешеном ритме бразильского танца. — Как мне не радоваться, когда судьба предоставила мне шанс встретить любовь всей моей жизни, — гордо заявил Ло.       — Тебе и двадцати толком не исполнилось, не слишком ли рано заявлять о подобном? — сомнение можно ощутить в каждом слове.       — А ты думаешь, что чувства зависят от возраста? — насмешливо спросил Бинхэ, не ожидая ответа. — Когда-нибудь ты встретишь того, кто откроет тебе глаза. И это случится раньше, если ты хоть иногда перестанешь хмуриться, — извечно сведенные брови были визитной карточкой Мобэя, но Бинхэ был одним из единиц, кто заставал его редкие моменты подобия улыбок. Признаться честно, то было зрелище дивной красоты.       На этот укол в свою сторону Мобэй лишь закатил глаза.       — Или же в твоем сердце уже проросло зерно весны? Оттого ли ты в последнее время пропадаешь черти где? — Ло Бинхэ тыкнул пальцем в небо, а попал в Бога. Он поймал на себе пристальный зловещий прищур. Не тот, когда он переходил черту в подшучивании над другом, а нечто более угрожающее. — Так, а ну постой! — Бинхэ резко затормозил, и развернул Мобэя лицом к себе, ухватив за плечи. — Неужели? — недоверчиво протянул Ло, вовсю взирая на лицо друга, пристально выискивая ответы на свои вопросы.       — Не мели чепухи, — Мобэй с легкостью скинул с себя его руки.       — Я знаю тебя не в первый год, тебе меня не провести, — Бинхэ сдул непослушную прядку волос, что выбилась из короткого хвоста. — А теперь говори, кто тот несчастный? Кого мне стоит заранее жалеть?       — Если твои мозги совсем расплылись в романтическую кашу, не стоит приписывать и другим свои симптомы.       — Кто он? Она? А может, это кто-то из преподавателей? — Бинхэ вовсю перебирал в своей голове способы заставить его признать очевидное.       — Глупости. Не бывать тому.       — Смотри, не упусти свой шанс. Потом будет поздно обливаться горючими слезами и сетовать на собственную нерешительность, — сказал Ло Бинхэ, смачно ударив друга по спине, отчего Мобэй злобно прошипел проклятия в его адрес. — Учти, я всегда готов тебя выслушать и дать совет, как более опытный в вопросах отношений, — он распушился от собственной гордости.       — Ты только и делаешь, что унижаешься перед этим своим Юанем. Так еще и братец его тебе то и дело вставляет палки в колеса. То твои конспекты пропадут, то кроссовки найдутся купающимися в фонтане. А стоит ли мне напомнить тебе о том, как кто-то накачал вирусов на твой ноутбук, отчего посреди пары из динамика на всю громкость были слышны стоны сомнительного содержания на всю аудиторию? Причем мужские, — Мобэй все глубже закапывал Бинхэ ничуть его не жалея. — Бахвалишься на пустом месте. Ты просто смешон, — Мобэй не понимал, отчего же Ло Бинхэ с такой детской радостью семенит к Шэнь Юаню, подобно щенку, стоит ему лишь увидеть того краем глаза. С первого дня так было. Он считал, что постыдно выставлять напоказ собственные слабости.       — Не напоминай, я тогда готов был провалиться сквозь землю со стыда, — Бинхэ аж передернуло от воспоминаний, как укоризненно на него смотрел профессор. Его последнее задание на прошедшем экзамене явно было сложнее, чем у остальных, не просто так. Старик с того дня частенько цеплялся к нему с пол-оборота, осыпая вопросами по теме с двойным дном. — И без тебя знаю, что это дело рук Цзю. Небеса воистину несправедливы! — громко возмущался Бинхэ. — Ну как, я тебя спрашиваю, у такого ангела, как Шэнь Юань, мог уродиться столь порочный и злобный брат-близнец?       — Мне откуда знать?       — Шэнь Цзю в мою жизнь ниспослали мне за все мои прегрешения во всех прошедших воплощениях, я тебе точно говорю! Не ходило по этой земле более беспринципное и подлое создание, чем он! — Ло Бинхэ вновь завел свою песнь о том, как мерзавец мешал ему встретить свое маленькое счастье, не давая даже возможности приблизиться в заполненных коридорах. — Сам же бессовестно расхаживает со своим Юэ Цинъюанем, чуть ли не облизывая того взглядом, а похотливым отребьем отчего-то зовет именно меня!       — Интересно, если я сделаю вид, что тебя здесь нет, это поможет тебя заткнуть?       — Мобэй, ты ранишь мое сердце! — Бинхэ от возмущения забыл как дышать. — Неудивительно, что кроме меня у тебя нет друзей. Только такой великодушный человек, как я, способен прощать твою грубость из раза в раз, — заявил он, наигранно откинув волосы быстрым взмахом руки.       — И чего ты вообще любезничаешь с этим Цзю? Мог просто поставить его перед фактом. Если его что-то не устраивает, то пусть докажет свое право, уложив тебя на лопатки. С его-то тонкими ручками это было бы невозможно.       — Ай-яй, снова ты думаешь в первую очередь своими мускулами? — устало упрекнул он Мобэя в который раз подряд. — Не все в этом мире можно решить дракой. Скажи, а своего партнера ты тоже принудишь к отношениям, угрожая кулаками? Знай, таким поведением ты добьешься лишь обратного эффекта. Твой партнер сбежит от тебя при первой же возможности, — Бинхэ несильно боднул друга плечом. — Ну, ты там еще не созрел до откровений? Может, все-таки просветишь меня хотя бы намеками о той несчастной душе?       — Нет, — исчерпывающий ответ. Бинхэ на большее и не рассчитывал, но попытаться стоило.       В этот момент его телефон уведомил о новом сообщении.       — О! Это мой А-Юань! — Ло Бинхэ радостно стал вчитываться в текст.       — Что там? — Мобэй отметил, как его глаза вновь и вновь бегали по экрану.       — Мне надо бежать. Увидимся позже, — он, не желая тратить время, развернулся и бросился в сторону лестниц. Шэнь Юань ждет его во дворе, и, судя по интонации текста, Бинхэ крупно накосячил.

***

      Мобэй никогда не поймет Ло Бинхэ, который порхает вокруг Шэнь Юаня. Подобные отношения для него излишне обременительны. Да и стоят ли они того?       Так Мобэй рассуждал вплоть до того злополучного дня, когда первокурсников после общего сбора повели на экскурсию по кафедрам. В потоке людей его отделили от Бинхэ, из-за чего у них образовались разные группы. Группу Ло поручили некоему Юаню, а вот Мобэй попал под попечение суматошного юноши.       Позднее он представился как Шан Цинхуа. Растрепанные каштановые волосы, мятые рукава рубашки, кое-где заляпанные чернилами, и залегшие темные круги под глазами давали понять, что парень далек от образца элегантного наставника.       Отчего-то его глупые, вставленные как бы невзначай шутки совершенно его не раздражали. Хотя в иной раз Мобэй мог вскипеть с пол-оборота, но на Цинхуа злиться было невозможно.       Видя, как тот перебирает пальцы и запинается при ответе на различные вопросы, хотелось потрепать его по голове в надежде успокоить. Дать понять, что все хорошо, чтобы он перестал перескакивать с темы на тему и наконец закончил свою первоначальную мысль.       Мобэй не сразу поймал себя за тем, как привычен ему порыв похвалить хрупкого юношу, чего прежде он отродясь не делал. После этого он продолжал сверлить Цинхуа взглядом, который Бинхэ обязательно окрестил бы пугающим.       Бедный Шан Цинхуа был готов отдать свою душу богам прямо на том же месте в тот момент, когда почувствовал удушающий холод. Он готов поклясться, что температура точно упала на пару градусов ни с того ни с сего. А в упор смотрящий на него красавчик никак не способствовал улучшению его морального состояния. Ему с самого начало не нравилось быть в центре внимания, но отказать куратору он уже не мог.       Да и чего таить, при первой встрече с первокурсниками он сразу выделил парня, который стоял чуть в стороне от всех. Как писатель, Цинхуа любил подмечать характеры окружающих, попутно навешивая различные ярлыки. Незнакомец был невероятно хорош собой, в то же время не давая другим к себе приблизиться более, чем на полуметр.       Маленькое сердечко Цинхуа истошно билось в грудной клетке, каждый раз стоило красавчику просто моргнуть.       Идеал. Он был его чертовым идеалом! Называйте Шан Цинхуа извращенцем, но ему всегда нравился отстраненный типаж. Те, на чьем лице нереально прочитать и доли эмоций. Чьи мысли остаются в секрете для большинства, но на деле они нежны и преданы немногим избранным.       Он часто грешил, добавляя подобных персонажей в свои работы в роли друга или подчиненного главного героя. Он не прочь и поставить их в главные роли, но, к сожалению, спектр эмоций для увлекательного описания был слишком скуп, чтобы привлечь читателей. Не так много истинных ценителей прекрасного, понимающих всю прелесть их личностей. Шан Цинхуа был одним из них.       С тех пор на перерывах Цинхуа втайне, как он думал, следовал за Ледяным королем, чье имя он узнал из уст Шэнь Юаня, который с воодушевлением рассказывал о своих первокурсниках. По его мнению, имя Мобэй идеально ему подходило. Такое же величественное, как и он сам.       Шан Цинхуа часто ловил несильные подзатыльники от Юаня, когда вновь уходил в свои фантазии о Мобэе. Ему нестерпимо захотелось написать историю о властителе северных широт, где не существует ничего, кроме вечной мерзлоты. На получившийся образ Мобэя, облаченный в боевые доспехи и обладающий ледяной магией, он неистово пускал слюни. И пусть эту работу не увидит свет, она будет его личной отдушиной. Мир, который целиком и полностью находится в его власти. Где он без проблем может приписать своему прототипу любовную линию, о которой он в реальной жизни и мечтать не смеет.       Однако тут имелась небольшая загвоздка. Цинхуа хотел максимально точно отобразить личность Мобэя в своем тексте, а для этого ему нужны знания о его привычках, вплоть до присущих только ему особенностей.       Задача по сбору личных данных оказалась сложнее, чем он думал. Мобэй не ведет странички в социальных сетях, не выставляет фотографии своих обедов, не делится своими мыслями, как это делал Цинхуа. Все, что ему удалось разузнать, так это то, что Мобэй равнодушен к сладкому и всегда заказывает чай вместо кофе.       Если бы у Цинхуа хватило храбрости подойти к своему королю, то… Да кого он обманывает? Ему в жизни не хватит духу своими ногами предстать перед всей той угрожающей мощью идеального Мобэя.       Шан Цинхуа не знал, смеяться ему или плакать, когда видел, как Юань в упор не замечал ухаживания Бинхэ. Его друг и ухом не вел на чужое внимание в свою сторону, в то время как Шэнь Цзю пользовался его наивностью и прихлопывал всех незадачливых поклонников, словно мошек. Одним хватало разовой воспитательной беседы с Цзю, а другим требовалась смачная встряска с подмоченной репутацией.       Кто-кто, а вот Шэнь Цзю умел нарыть пару-тройку грязных фактов, способных утопить человека в океане осуждения. Да так, что ему не будет хода в приличное общество во всем городе. Спасет лишь переезд куда подальше.       Завидовал ли Цинхуа Юаню? Отчасти да. Ведь ему не пришлось шевелить и пальцем, а личная жизнь сама устаканилась.       Ло Бинхэ все преподнес на золотом блюдечке. Сам нашелся, сам подкатил с отношениями и сам разобрался с Шэнь Цзю — точнее, пришел к компромиссу. Как ни погляди, а прям мечта. Кто бы так же отважно подкатил к нему самому? Ему ведь тоже хочется любви. Нет, он, разумеется, рад за друга, но ком обиды все равно подступает к горлу.       И что он имеет? Куча долгов по учебе, целая гора с недописанными черновиками работ и жуткое чувство неудовлетворения. Кто бы знал, как тяжело писать постельные сцены, имея знания, подчерпнутые лишь из всякой порнушки с сайтов. Небеса, он хотя бы надеялся не помереть девственником.       Пока Цинхуа сетовал на простодушность Шэнь Юаня и свое никчемное положение, он не замечал человека, который сидел за дальним столом и не сводил с него глаз. Подобно хищнику, Мобэй ловил каждое его движение. И так повторялось изо дня в день. Порочный замкнутый круг, который все никак не прерывался.       Мобэй не понимал, отчего внутри так тянет к Шан Цинхуа. Ведь он ему, по сути, никем не приходится. Да даже знакомыми их можно назвать с натяжкой. В первые дни он не обращал на него никакого внимания. Цинхуа просто все время попадал в поле его зрения. Так постепенно он стал искать его макушку в толпе. Когда они случайно встречались взглядом, то старшекурсник сумбурно начинал спотыкаться о собственные ноги.       Вначале он считал это довольно забавным зрелищем, но со временем ему стала неприятна мысль, что Шан Цинхуа чувствует себя в его присутствии настолько обременительно, чтобы каждый раз забывать, как ходить. Хотелось то ли хорошенько встряхнуть его, то ли отобрать все те тяжелые книги, что он переносил с кафедры на кафедру на регулярной основе.       И чего Шан Цинхуа вообще забыл на его этаже? Судя по тому, что Бинхэ в этот час пропадал на втором, рядом с Шэнь Юанем, логично было бы предположить, что и Цинхуа должен сейчас сидеть там.       Переходя в следующую аудиторию, Мобэй как бы невзначай взглянул в сторону лестниц. Сперва он заметил Цинхуа, а после и высокого парня с мягкой улыбкой. Тот с легкостью перехватил у Цинхуа массивную коробку и понес в сторону деканата. В этот момент Мобэй почувствовал жгучее чувство предательства.       Пусть они и не общались после той экскурсии, Мобэй уже успел напридумывать себе различные варианты их бесед. То, как Шан Цинхуа семенит за каким-то другим парнем с этой глупой извиняющейся улыбкой, как быстро и задорно тараторит наверняка о всякой ерунде, заставило до боли поджать пальцы рук.       В следующие дни вокруг него так и громыхали эфемерные грозы. Пару раз под удар попадал и Бинхэ, но тот, подмечая, что Мобэй находится не в лучшем расположении, сводил все к шутке. Ло знал характер друга и был в курсе, что тот рано или поздно перебесится и сам поведает о всей ситуации в целом. Шестеренки в голове Ло потихоньку приходили в движение, и он успел увидеть, как Мобэй порою зыркает на определенную личность.       А-Юань уже познакомил его со своим одногруппником, попутно описав его во всей красе и посоветовав избегать его странных вопросов. Тем более если это касается их отношений. Как по мнению Ло Бинхэ, Шан Цинхуа был довольно приятным собеседником, отчасти уж больно беспокойным. Словно он пытается успеть везде и сразу, но без особых успехов. А мог ли Цинхуа приглянуться Мобэю? Ведь странности друга начали проявляться как раз после встречи с ним. И если это окажется правдой, то разве Бинхэ не обязан направить его на верный путь? Разумеется, Мобэй понятия не имеет, как действовать в сложившейся ситуации, ведь у него никогда не было наглядного примера в лице счастливого союза родителей. Да и он не ловил его раньше за подглядыванием за кем-то.       Учитывая навязчивую мнительность Мобэя, придется тщательно заметать следы. Как же чертыхался Ло Бинхэ, когда узнал, что Мобэй впервые в жизни соизволил отмереть со своего места и сделать первый шаг. Все бы ничего, но у него были слишком специфические понятия о знаках внимания.       К примеру, оттащить за шкирку кого-либо на глазах у всех, так еще и от Юэ Цинъюаня. Бинхэ, конечно, не переваривал Шэнь Цзю, но он все-таки в будущем будет его родственником. А тут нашелся еще один повод для упрека в сомнительном круге общения. К счастью, Цинъюань отличается от своего парня изрядным терпением и пониманием, оттого лишь посмеялся над сложившимися обстоятельствами.       В то время как Бинхэ старательно сглаживал углы, надеясь, что до Цзю дойдет смягченная версия творящейся вакханалии, Мобэй успел протащить Цинхуа вдоль всего корпуса, как какую-то пойманную дичь, и забросить резким движением в одну из лекционных аудиторий. Ошалевший от происходящего Шан Цинхуа не знал, чего ожидать далее. Стоит ему звать на помощь или же вымаливать прощения за все совершенные деяния. От захлестнувшего с головой волнения он не мог вымолвить и слова.       — Цинхуа, — приказным тоном донеслось до его слуха.       — Д-да? — заикающимся голосом проблеял Шан, едва находясь в сознании.       — Не смей любезничать со всеми подряд.       — Да-да, к-конечно… Что? — не сразу понял Цинхуа, соглашаясь со всем, скорее, интуитивно.       — Я говорю, что ты не должен улыбаться всем подряд! — до Мобэя дошла вся нелепость его фразы, но отступать было уже поздно.       — Н-но когда бы я… Стой. А тебе вообще какое дело? — спохватился он, переходя из неустойчивой защиты в обвинение. Раз логически его положение анализу не подлежит, то следует хотя бы попытаться отбиться. И вообще, с чего бы это недавнему школьнику так дерзко выбивать ему почву из-под ног? Да, Мобэй может быть нереально горяч в своей грубой манере, но капля гордости у этого Цинхуа еще осталась.       — Это приказ. Ослушаешься — пожалеешь, — процедил Мобэй, покидая аудиторию, в которую сам же и втащил Шан Цинхуа.       Оставшись один, Цинхуа истошно завопил в рукава свитера, тем самым заглушая вырывающийся звук. И самое страшное не то, что он был готов быть избитым до неузнавания, а то, что в штанах стало катастрофически тесно.       — Блять, блять, блять, блять, — мантрой повторял Шан Цинхуа. — Что же тут творится?! Какого гуя сейчас это было?! — оперевшись о край парт, он разлохматил и без того торчащие волосы.       Цинхуа долго не мог собрать себя в целостную массу, потому Шэнь Юань начал беспокоиться его отсутствием. Дозвониться до него удалось лишь с пятой попытки, а получить внятного ответа и вовсе не вышло. Юаню хватило того, что он жив и находится на территории университета. Посчитав свой дружеский долг исполненным, он посоветовал Цинхуа не опаздывать на пару, так как обеденный перерыв подходил к концу.       По переписке Шан попросил Шэнь Юаня отмазать его с занятий, соврав о какой-нибудь внезапной болезни, или сочинить еще что-нибудь правдоподобное. Цинхуа знал этого тролля: он наверняка во всей красе распишет профессору Мао о диарее, что так некстати застала его персону. И он будет готов пережить ряд наставлений о важности правильного питания и пару-тройку рецептов настойки из трав посреди следующей лекции перед всей группой.       Все это будет намного позже, а сейчас ему необходимо заныкаться в дальний угол своей спальни, завернуться в махровое одеяло и пролежать в таком положении до конца светового дня. Ночью же он найдет сто причин поступка Мобэя и искренне сам себя в этом убедит.       Как раз таки в этом он был настоящим мастером. Убедил же он себя, что родители не забили на него огромный болт и что он был любим, а его детство прошло ничуть не хуже, чем у всех одноклассников. Сочинить рассказ о том, как потрясающе прошли его летние каникулы в деревне у любимой бабушки? Пфф, легко. Написать о том, какие новогодние подарки родители подложили под елку? Проще простого. Ведь больнее понимать, что твоим родным с самого твоего рождения было на тебя наплевать.       Кажется, истоки авторских талантов были заложены как раз в тот период. Приятнее погрузиться в выдуманный мир, в котором нет всей той порочной стороны жизни, которую ребенку видеть не положено. И кто осмелится его за это осудить?       Сейчас же у него есть свои фанаты, собственный форум, работы, под которыми его любимый критик, как обычно, разносит новую главу, тщательно разложив сюжетные дыры. Пусть небольшая, но съемная квартирка неподалеку от места учебы. У него теперь есть все, кроме любви. В голове все еще хранится образ парня, которого он бы хотел видеть возле себя, и, как ни странно, этот самый парень поразительно смахивает на Мобэя.       Порою Цинхуа пугался, что все это не по-настоящему, что ему мерещится прекрасный мираж. На свете не может существовать настолько идеальных людей. А если и существуют, то точно не в шаговой доступности от него. Привычнее видеть красивого героя какой-либо популярной дорамы через экран телефона, чем лицезреть его воочию. Да и страшнее соблазниться идее коснуться земного божества.       На следующее утро Шан Цинхуа отгонял от себя все грустные мысли, делая вид, что ничего необычного с ним не произошло. Вовсе не он вчера словил инфаркт, оставаясь один на один с прототипом своего нового героя романа, и не он отсиживался в кабинке туалета, ожидая, когда спадет естественная биологическая реакция. С кем не бывает?       За лучшим Цинхуа решил пока оставить свою неудавшуюся миссию по шпионажу за Мобэем, отложив ее на неопределенный срок.       Споры с Юанем по поводу вышедших глав хоть и отнимали все силы, но зато изрядно поднимали настроение. Что бы он делал без своего бро?       Шэнь Юань видел несвойственное уныние друга, потому старался не слишком сильно того отчитывать за очередной слитый сюжет с добычей редкого артефакта, который в общем итоге перешел в клише с быстрым перепихоном в пещере суккубов под искусственным светом ночных жемчужин.       В общих итогах, день прошел весьма продуктивно. После третьей пары к ним присоединился Ло Бинхэ, отчего-то странно посматривающий на Шан Цинхуа. Впрочем, гляделки продлились недолго. Первокурсник вновь прильнул в объятия Юаня при первой возможности. Не желая оставаться третьим колесом, Шан Цинхуа поплелся в библиотеку, где и просидел до конца занятий, внося последние штрихи в свой проект. Отправив все файлы преподавателю, он с чистой совестью мог отправляться домой.       По дороге он решил заглянуть в магазин, чтобы восполнить запасы продуктов.       На прошлой неделе Юань заглянул к нему в гости с внезапным визитом и прожужжал все уши о вреде диеты, состоящей из одной лапши быстрого приготовления. Мамочка Шэнь оттащил его в ближайший супермаркет и помог выбрать бюджетные ингредиенты для нормальной еды.       Временами они заказывали вредности на его адрес, так как Цзю в жизни бы не позволил переступить порог их квартиры с полуфабрикатами на перевес. Ох уж эта педантичная натура старшего Шэня.       Он отпускал младшего брата на ночевку к Шан Цинхуа, но с рядом оговорок. Юань должен делать фотоотчет каждые два часа и незамедлительно отвечать на телефонный звонок. В противном случае, пропусти Шэнь Юань хоть один входящий вызов, через пятнадцать минут во входную дверь во всю будет ломиться разъяренный Цзю.       И да, сделать вид, что никого нет дома, не получится. Они уже пытались. Шэнь Цзю вызовет Юэ Цинъюаня посреди ночи разобрать дверной замок. А тот будет только рад в лишний раз встретиться со своим любимым.       Хорошо, что до выламывания двери дело не дошло. Услышав шевеления инструментов, Шан Цинхуа предпочел с повинным видом капитулировать и сдаться с поличным.       Предаваясь красочным воспоминаниям, как Шэнь Цзю поочередно отчитывал их за безалаберное поведение, Цинхуа упустил пару глаз, что следовали за ним с самых ворот университета.