Maniac

      Казалось, что он сходит с ума. Своим поступком друзья ранили его до глубины души, но эта боль была как произведение искусства. Было плевать, что ему там говорят, Феликс всё равно сделает по-своему. Он только и видит, как этот взгляд смотрит прямо на него сквозь опьянённую толпу.       Словно внутри погибает… Музыка давно забрала в свои сети, а алкоголь согревал изнутри, разбавляя страх. Феликс не знает сколько время. Музыка была ужасно громкой. Она ударяла битами точно в голову, от чего Феликс скорчился. В клубе было слишком жарко, людей было очень много, а кондиционеры с этим не справлялись. Танцпол был полностью забит пьяными, потными тушами, которых не слушалось собственное тело, а правил только выпитый алкоголь. Свет светодиодов ярко игрался с их телами, позволяя VIP-персонам наблюдать за изгибами своей жертвы. Чёрно-красные стены казались ещё темнее, чем пару часов назад. Мягкие, бархатные диванчики, бар, огромные колонки, пьяные люди — всё, что окружало Феликса сейчас.       Это мания, полностью погрузила Феликса в пучину сладкого инстинкта. Если для человека само слово «клуб» обозначает нечто вроде свободного и пошлого, то для него это целое направление бушующих демонов. Этот клуб даёт каждому выпустить себя настоящего, поделиться своим телом и вызвать головокружительные чувства лишь одним взмахом руки. Этот клуб даёт и забирает надежду.       Феликс сидел за барной стойкой, ожидая, когда бармен сделает для него напиток. Блондин бы уже давно ушёл домой, но его не отпускали. Хëнджин разрешил сидеть на втором этаже, перемещаться по всему клубу, а на улицу выходить только с охранниками. Феликс слишком боялся, что его не отпустят домой. После разговора с Хëнджином прошло больше часа. С того момента блондин всегда чувствует его взгляд на себе. Например, стоит сейчас поднять Феликсу голову, как со второго этажа клуба, с изящного балкона за ним наблюдает красноволосый, медленно попивая коньяк. Хëнджин тоже выпил немало, но держался крепче, чем сам Феликс, чьи ноги были словно ватными. — Можно два виски? — крикнул молодой парень, подходя к бару. Он случайно задел Феликса плечом, и блондин был готов провалиться сквозь землю, потому что Хёнджин на балконе сразу прищурился. — Тэхо, ты же не собирался пить… — ещё один брюнет повернулся в сторону друга, который с легкой ухмылкой смотрел на него, садясь рядом с Феликсом. — Мы пришли отрываться! От одного стаканчика ничего не будет. Два виски, пожалуйста, — повторил свой возглас тот самый парень.       Бармен повернулся и одобрительно кивнул. В следующую минуту перед обоими стояли стаканы с алкоголем.       Феликс почувствовал себя совсем неуютно, поэтому взял свой стакан и направился на второй этаж. Ему так сильно хотелось домой. Домой, где нет этих скучных людей, что двигались безвкусно на танцполе. Ему хотелось в свою комнату, где не будет Хёнджина и его пристального взгляда. Феликс не понимал, почему его просто не отпустят домой. Поход в клуб с друзьями для него всегда казался чем-то свободным и лёгким, а теперь всё это стало чем-то грязным и непритягательным.       Блондин садится за свободный столик и делает глоток горькой жидкости, которая сразу окутывает его теплом изнутри. Сейчас Феликс знал, что погибает сам. Когда-нибудь, в одном из таких клубов, в которых так весело и так холодно от чужих глаз, от рук, прикосновение которых не любит, и слов, которые для него давно уже ничего не значат. Все эти клубы Сеула — маленькие кланы, государства в государстве, двери которых закрыты для остальных смертных. То, что называется давкой в метро, в ночных клубах считается приятной близостью. — Скучаешь, кроха? — голос кажется громче музыки, но это лишь для Феликса. — Скоро отвезу тебя домой, не переживай. — Я не поеду с тобой никуда. — блондин смотрит на него ненавистным взглядом и отпивает горьковатую жидкость из своего стакана. — Твоё мнение в этом месте не учитывается, как и твоё желание. — улыбнулся Хёнджин, а потом закусил губу, обводя парня голодным взглядом. — Пошли за мной. — Не пойду. — Мне силой тебя повести? — Хёнджин оборачивается и смотрит на него с недоброй усмешкой на губах.       Феликс выдыхает и осушает стакан двумя глотками. Он поднимается со стула и пару секунд ждёт, когда чёрная пелена растворится перед глазами. Сфокусировав взгляд на Хёнджине, блондин направился за ним, ещё даже не предполагая, что его ждёт.       Они оказываются в одной из отдельных комнат клуба, которые не являлись местом для посещения. Комната, точнее целый зал был выстроен подобно месту для отдыха. Он был освещён рядами ламп скрытой подсветки, проходившей вдоль потолка, и несколько хрустальных люстр «Waterford» различных форм и размеров отбрасывали свет на кожаные диванчики и стеклянный столик. Справа располагался мини-бар, облицованный под камень, с длинной гладкой стойкой. Вдоль неё выстроились высокие барные стулья на длинных ножках с черными сидениями. За стойкой висели разнокалиберные бокалы.       Сразу слева от входа — миниатюрный танцпол, покрытый алым стеклом с подсветкой. Над ним мелькал прерывистый свет стробоскопа, рассыпая дождь красных пятен на тёмный пол. Небольшая сцена была окружена зеркалами вдоль стены, в которых был отзеркален весь зал. Но не эти мелкие детали привлекли внимание Феликса, а огромный стол бильярда с выстроенными в треугольник шарами. — Я здесь часто сижу и отдыхаю от всего, что происходит вне этой комнаты. — вдруг произнёс Хёнджин. — Даже меня утомляет вся эта суета клуба. Здесь хорошая звукоизоляция, поэтому… — он закрывает дверь и поворачивает в ней ключ. — Можешь кричать сколько угодно, тебя никто не услышит…       Феликс смотрит на него искренне не понимая, что сейчас ему нужно. Казалось, что после их разговора многое решилось, а сейчас… Хёнджин снова нападает на него, подобно хищному зверю. По телу пробежал холодок. Блондин медленно пятится, вскоре упираясь о края стола для бильярда. Дыхание сбилось. Он зажмуривает глаза и отворачивает лицо, когда мокрый язык скользит по его линии подбородка. — Разве тебе не понравилось, когда ты лежал у меня на постели… Как я смотрел на тебя, а ты покрывался мурашками…? — горячим шёпотом опаляет ушную раковину и проводит по мочке уха языком. — Ты не представляешь, насколько желанный… Как тебя родители на улицу выпускают? Я бы запер тебя в комнате, спрятав от всего мира… Твоя красота стоит больших денег… Знаешь, а я ведь могу продать твою красоту… Ты же никто… Ты же просто игрушка, которую по глупости отдали собственные друзья… На твоём месте я был бы поувереннее в себе. Тебе повезло, что ты красивый… Такие куклы нужны нашему серому обществу, спрятанные в упаковку с красивой обёрткой… Прими это за комплимент. Красота — это твой нож, который я сейчас держу за лезвие. Я же вижу, как ты проглатываешь свою гордость, чтобы не сделать себе же хуже. Кругом сплошная ложь, верно? Если честно, она сжирает и меня заживо. Поэтому я тебе ни разу не врал. Ты сейчас слишком пьян, чтобы оттолкнуть меня. Воспользуюсь ли я этим? Как думаешь? Я могу сделать так… — проводит рукой по внутренней стороне бедра Феликса, поднимаясь к паху и с лёгкостью расстегивая кожаные шортики. — Будь на твоём месте кто-нибудь другой, я бы уже брал это полуживое тело на этом бильярдном столе, но мы ведь с тобой заключили договор. Нарушу ли я его? Когда-нибудь да, но сейчас мне это не нужно.       Феликс слушал его, ноги подкашивались, тело дрожало, а кожа покрылась мелкими мурашками. Он чувствовал, как мокрый язык скользит по его щеке, ласкает ухо, только вот Феликс не ощущал прилив возбуждения, а наоборот ярое отвращение. Да, блондин перебрал с алкоголем, поэтому сейчас из последних сил стоял на ногах. Это была лишь его ошибка. Ошибка выпивать со своим врагом. Некоторые слова отпечатались в сознании, но не имели смысла сейчас, когда туман застилал разум, а чёрные круги стали витать перед глазами.       Их глаза встречаются в одно мгновение… В тот момент, когда все чувства прекратились. Мурашки распространились внутри блондина… Впервые его охватывает это чувство. Он впервые так сильно ненавидел. Феликсу кажется, что он видит сон. Хотя он никогда не видел это даже во сне. Это слишком ярко, чтобы закончить, как простую игру разума. Он не сможет вернуться к тому, что было. Феликс не узнал его после того, как столкнулся с ним впервые. Хёнджин начинает жаждать его сильнее, неудержимо. Как будто Феликс видел сон во сне. Он потерялся в поисках себя. Этот город — мечта, в которой он живёт, мечта, от которой он никогда не сможет пробудиться. Каждый день и ночь, он преследовал ночную жизнь. А теперь… Теперь Хёнджин каждую ночь преследует его… Когда Феликс попал в дом красноволосого, он ушёл оттуда со множеством следов… Поиск этих следов не потребуется. Хёнджин оставил их слишком яркими. Он словно блуждал по нему, а Феликс ходил тенью по ночному Сеулу.       Никому нельзя сказать. Ничто не может наполнить его уверенностью заново. Ночи со снами тоже исчезают. Значит, и этот кошмар исчезнет. Запах от Хёнджина проникает и остаётся в лёгких, от чего Феликса начинает мутить. И ведь его спасение принадлежит только ему. Пусть следы будут оставаться, как запах… Пусть Хёнджин будет искать его, как маньяк. Феликс не даст ему получить желаемого. Утром он проснётся и поймёт, что если это не прекратить, то он продолжит ходить по замкнутому кругу. Хёнджин будет приезжать каждую ночь, разыскивая его. А Феликс не сможет его забыть. — Отпусти… — Феликс толкает его в грудь и садится на кожаный диванчик, сразу скатываясь по нему.       В голову ударил алкоголь. Феликсу хватило и двух стаканов, чтобы полностью опьянеть, и Хёнджин пожалел о том, что вообще позволил ему выпить. Феликс стал просто никаким, смотря в одну точку на полу. — Я боюсь, что ты никогда не отстанешь от меня. — Феликс медленно и пьяно улыбается. — Я ведь даже не знаю, что сделать, чтобы забыть тебя как самый страшный сон. — чуть приподнимает голову, уже дыша в шею Хёнджина, дурманя и заставляя голову старшего легонько кружиться от одного лишь вида беспомощного Феликса.       Он даже пьяным выглядит чертовски соблазнительно, опрятно, нежно и невинно. — Хёнджин? — низкий голос, бархатные губы, расплывшиеся в тёплой улыбке, и Хёнджин срывается с места.       Больше ждать не хочется, больше ждать и не нужно. В темноте у красноволосого сверкают глаза, Феликс словно чувствует желания Хёнджина и лишь пьяно улыбается, наблюдая за старшим. Хёнджин не ошибается, таких, как он, нужно водить на поводке, а не отпускать свободно гулять по улице, потому что то, что вытворяет Феликс своим видом — незаконно, запрещено. Если младший всегда проигрывает с ним в обычных спорах, то Хёнджин облажался в деле по-крупному. Они оба понимают, что слабость есть у каждого. И если раньше он думал, что у него их нет, то сейчас, смотря на Феликса, закидывающего одну ногу на другую и выжидающе смотрящего на него, больше на свете понимает, что слабость его таится в этом невинном блондине. Всё равно, даже если они целыми днями бьются в попытках убить друг друга, смысл теряется с наступлением ночи, когда Хёнджин через силу одолевает предвкушение накинуться на него, взять и утащить в постель. — Эй, куда ты меня ведёшь?! — Феликс падает на пол, когда его хватают за руки и тянут с дивана. — Отпусти меня, конченный придурок! У тебя на руках сотни венерических заболеваний! Отпусти! — Мы едем домой.

***

      Ночной город — это нечто особенное. Звуки, запахи, окружающая обстановка, всё не такое, каким оно было днём. Это единственная правда и надежда на лучшее в безмятежном сейчас. Днём все люди абсолютно другие. Они бегут, толкаются, часто попросту не замечают ничего вокруг себя, не обращают внимания на детали пространства, в котором находятся. Спешат жить, не зная, для чего. Но вот день завершается. Вечер постепенно успокаивает улицы. Не спеша, но всегда неизбежно наступает ночь. Она очищает город, преображает его. Нет той бессмысленной суеты и враждебности холодных взглядов, занятых лишь своими проблемами. Людей нет почти или вовсе. Поток машин на автострадах значительно редеет, а где-то его совсем нет. Исчезает вся грязь, что видна при свете дня. Начинает казаться, что вместе с городом в темноте затаилось само время. Но если днём видится грязь на улицах, то ночью она чаще всего проявляется в самих людях.       Феликс лежал на заднем сидении в машине Хёнджина и дышал дорогими кожаными сидениями. Он не понимал, куда его везут, поэтому просто наслаждался роскошью салона машины. Утром Феликс миллион раз себя отругает за то, что сегодня не взял контроль над ситуацией, за то, что пил и за то, что позволил красноволосому опять усадить себя в машину. Хотя он позволил не ему, а двум охранникам, которые несли Феликса за руки и за ноги и терпели его лёгкие удары. Блондин такое шоу устроил на улице, когда его пытались затолкать в машину. Но, как оказалось, сил у Феликса против двух мужчин не было, и вот он лежит на заднем сидении, свернувшись калачиком.       Хёнджин часто кидал на него взгляд через зеркало заднего вида. Когда они подъехали к дому, красноволосый припарковался и заглушил мотор, поворачиваясь к парню, который уже спал. Усмехнувшись тройной победе, Хёнджин выходит из машины и открывает дверцу со стороны блондина, начиная вытаскивать его на улицу. — Мм… — Феликс ударяется рукой, но сил возмущаться уже не было. — Мы… где?       Хёнджин ничего не отвечает, начиная злиться на себя, что разбудил его. Всё же спящий Феликс его не так сильно бесил. Из-за алкоголя блондин не вникал в происходящее, поэтому по-идиотски улыбался, одобрительно позволяя себя нести. — Чёрт, — Хёнджин ругается, пытаясь попасть ключом в дверной замок.       Когда он с ноги открывает дверь и заходит с Феликсом внутрь, то встречает его кромешная тьма. Шторы плотно закрыты, дом поглотил мрак. Хёнджин смотрит на настенные часы, которые светились по кругу. Три часа ночи. Хёнджин по дороге до комнаты ударяется всеми конечностями о стены, громко ругаясь матом, и всё-таки заходит в одну из спальных комнат и со всей страстью, накатившейся на него, кидает Феликса на кровать. Не нужно включать свет, и так всё великолепно, особенно, когда блики луны освещают его лицо, опьянённое тело и кукольные губы. Хёнджин наклоняется ближе к его шее и вдыхает приятный аромат парфюма, бархатно касаясь пухлыми губами нежной кожи. Целует, оттягивает кожу зубами, оставляя свои метки. А Феликс тихо постанывает и даже не сопротивляется, заставляя старшего неметь и терять голову от каждого звука. Хёнджин неспешно расстегивает его шортики, аккуратно стаскивает с худых ног и оставляет блондина в одном нижнем белье.       Феликс пребывал сейчас совсем в другом мире, не понимая происходящего, не принимая всю реальность. Перед глазами всё плыло, они слипались, заставляя парня погрузиться в темноту сна, но разум словно твердил, что засыпать сейчас опасно. Когда Феликс расслабился всего лишь на минуту, его тело перестало сопротивляться, глаза закрылись, а сам он погрузился в сладкий сон, окутанный послевкусием алкоголя.       Хёнджин недоумевая смотрит на него, а потом лишь усмехается. Это шанс воспользоваться столь притягательным телом, но он не любил, когда всё доставалось так легко. Если бы он хотел просто взять его, он бы взял. Ему нужно чувство игры. Ему нужен вкус недоступного. Хёнджин отстраняется и укрывает его одеялом. Внутри кипит злость… Он кидает шортики парня на пол и выходит из комнаты, громко хлопая дверью и закрывая её на ключ. — Сладких снов, Феликс… — шепчет он, доставая из кармана свой телефон и направляясь в свою спальню. — Сегодня я позволю тебе это сделать…