***
Феликс изо всех сил пытался не думать о боли. Это было глупо и не особо получалось. Как вообще можно не думать о том, что, казалось бы, раздирает тебя на части? А если пытаешься сдвинуться с места и лечь поудобнее — становится еще больнее, так, как будто по свежей ране кто-то елозит с животным остервенением. В бессознательном состоянии он пролежал недолго. Он не знал, сколько именно, но проснулся он тогда, когда за окном царили первые отблески рассвета. Раннее утро, скорее всего. Феликс пролежал на месте, не двигаясь, несколько минут. А потом ему надоело, и он решил попробовать встать и осмотреться, несмотря на головную боль. Блондин сразу почувствовал, что на нём нет шорт, которые стягивали бёдра. Этот факт немного испугал Феликса, но раздирающая головная боль не давала мыслям окутать разум. Кое-как поднявшись на ноги, морщась при этом, Феликс дошёл до окна. На улице лил дождь. Район какой-то незнакомый, но он уже чувствовал, где снова оказался. И ни одного человека. Только пару высоких домов и машин. Просто дорогой вид. Феликс так хочет оказаться на улице, что, наверное, отдал бы всё на свете, чтобы выбежать сейчас, подставить лицо дождю, и стоять, пока грязные капли не смоют с его тела всю грязь и боль. Налюбовавшись богатым видом, Феликс решил одеться и выйти из комнаты. Дёрнув за ручку двери, он с удивлением отметил, что она была заперта. Во-первых, это даже не пугало. А во-вторых, даже если ему не удастся выйти сейчас, его определённо выпустят. Феликс решил отложить все эти мысли. Пока есть возможность, нужно ей пользоваться. Блондин сжал кулаки, чтобы сдержать порыв вспыхивающего гнева, ненависти и начинающейся истерики. — Эй… — Феликс пару раз постучал по двери. — Открой мне! Хёнджин? Хёнджин?! Ему было абсолютно всё равно до всего, что в дальнейшем будет с ним. Теперь уже не может быть хуже… У него остаётся только два выхода: каким-нибудь сверхъестественным образом выбраться из комнаты, или же остаться здесь. Второй вариант казался ему наиболее реальным и простым. Тем более, что Феликсу было уже всё равно до того, что с ним будет. Его жизнь, надежда, вера окончательно растворились вчера ночью, когда брюнет прошептал на ушко страшные слова о том, что Феликс станет самой настоящей куклой. Прислушавшись к звукам в коридоре, Феликс понял, что его никто не услышал. Наверное, Хёнджин уже уехал по делам или же просто спит, отрубившись под выпитым алкоголем. Блондин подёргал ещё пару раз ручку двери, надеясь, что она откроется, но было по-прежнему: дверь не поддалась. Как у Феликса получалось сдержать свои эмоции? Он просто был уверен, что его выпустят, хотя бы потому что он должен достать для Хёнджина информацию о деятельности отца Минхо. Да и голова сильно болела, что не позволяла здраво обдумать всю ситуацию. Феликс прижался спиной к двери и стал осматривать комнату, в которой провёл сегодня ночь. Она была не слишком большой, наверное, в этой комнате Хёнджин редко проводит время. Большая кровать стояла напротив большого окна, которое было зашторено лёгкими занавесками. Две тумбочки со светильниками, мягкий коврик, шкаф, столик и ещё одна дверь. Блондин немного нахмурился и прошёл к ней, дёргая за ручку, которая поддалась под его напором. Ванная комната была просторной, но не больше спальни. Феликс, не раздумывая, скинул с себя одежду, которую вчера ему преподнёс красноволосый. На крючке, на стене висело чистое махровое полотенце, шорты и большая футболка, а на умывальнике стоял стакан с новой зубной щёткой и пастой. Блондин совсем ничего не понял, а думать даже не хотел. Что это значит? Эта комната кому-то принадлежала раньше, а сейчас Хёнджин оставил это всё для него…? Неужели эта та самая комната, в которой он… Нет, этого не может быть! Она слишком идеальна для того, чтобы держать в ней тело, которое просто нужно для утех. Да и окно открывается. Если бы Хёнджин держал здесь кого-нибудь, неужели этот человек бы испугался спрыгнуть с третьего этажа, чтобы прекратить свои мучения? Феликс попытался отложить все эти мысли, поэтому он принял решение отмыться от всей этой грязи клуба. Парень усердно и яростно начищал зубы, не без омерзения вспоминая, что недавно в его рот бесстыдно пробирались языком. Ему казалось, что он никогда не избавится от его вкуса у себя во рту. Феликс раз пятнадцать почистил зубы, истратив на это половину зубной пасты. Только после того, как во рту уже начинало жечь от сильно мятной пасты, он решил, что достаточно. Он прополоскал рот водой и поставил щётку с тюбиком обратно на умывальник. Сжав зубы, он перекинул одну ногу через бортик ванной, который вдруг показался ему слишком высоким. Феликс включил теплую воду и попытался хоть немного расслабиться. Шампунь и гель для душа нашёлся тут же. Наверное, Хёнджин совсем свихнулся, раз принёс сюда столько всего. Всё это слишком… Если бы Феликс был на месте Хёнджина, он бы запер его в каком-нибудь подвале, связав руки и ноги, и не кормил, пока бы он сам не умер от голода или от измождения. А Хёнджин решил его просто шокировать: позволил спать на кровати, да ещё и принимать ванную в тёплой воде со всеми личными принадлежностями. Может, у него такой изощренный способ издевательства? Сначала хорошие условия, чтобы жертва привыкла к этому, а потом резко впихнёт его в какой-нибудь мокрый подвал и оставит там подыхать в холоде и сырости? Когда вода в ванной набралась до краев, Феликс выключил её. Он с каким-то диким остервенением натирал свое тело мочалкой, так, что вся кожа буквально горела и стала красноватой. Феликс смывал с себя пену, представляя, что тем самым очистил себя от всей этой грязи, что ему довелось испытать вчера ночью. Он не помнил и половины из того, что было, но синяки на руках и лодыжках говорили о том, что обошлись с ним грубо. Вылез из ванной он только спустя час. Вода действовала успокаивающе, и он на время забыл обо всём. Феликс даже не стал толком вытираться, а просто надел на себя своё бельё и шорты с футболкой, которые ему оставили. Блондин подошёл к зеркалу, чтобы осмотреть себя и ужаснулся… Его шея… Его чистая некогда шея была покрыта яркими тёмно-фиолетовыми синяками, по краям переходившими в красный. Это были три больших метки от линии подбородка до впадинки между шеей и ключицей. Теперь в нём вспыхнул страх… Что же вчера произошло, когда он отключился…? Феликс вернулся в комнату и попробовал окунуться в ощущения и воспоминания. Ничего кроме меток на шее не говорило о том, что Хёнджин тронул его. Может, хотел, но передумал? Или вообще не хотел, а просто решил поиздеваться? Да и имеет хоть какой-то смысл думать сейчас об этом? Феликс просто лёг на постели и стал смотреть в окно, надеясь, что его отпустят.***
— Моя кроха, — жаркий шепот в самое ухо. — Ты скучал по мне, маленький? Феликсу стало дурно. Может, это все очередной кошмар? Но вопреки его немым просьбам настойчивое прикосновение не оставило сомнений, что всё это на самом деле. Рука красноволосого погладила по спине, пробираясь под футболку. Феликс старался не дышать громко и притвориться спящим. Не станет же Хёнджин издеваться над ним, когда он спит? Но, кажется, бешено колотящееся в груди сердце выдало. Хёнджин неприятно усмехнулся. Его огненное дыхание обожгло шею, покрытую яркими метками. — Я знаю, что ты не спишь, Феликс… — прошептал Хёнджин, усмехаясь. Он резко дёрнул его за плечо, разворачивая к себе лицом. Феликс испуганно вздрогнул, распахнув глаза. — Вставай, кроха, тебе через три часа нужно быть в университете. Блондин посмотрел на него, изгибая бровь. Это кто сейчас перед ним…? У Хёнджина взлохмаченные волосы, что в редкость ему, сонный взгляд, которые он даже не старался скрыть, и повседневная одежда. Феликс приподнимается на локтях и смотрит на него, пробуждаясь окончательно от сна. Сколько он проспал после принятия душа? И почему Хёнджин так спокойно ведёт себя, словно это не он закрыл его у себя дома? — Ты… — Феликс не мог связать и слова, чтобы передать всё свое непонимание. — Ты отпускаешь меня…? — А я тебя держал тут? — усмехнулся Хёнджин и опёрся плечом о дверь. — Я закрыл тебя, чтобы ты не сбежал утром на эмоциях. Как я могу видеть, ты уже принял душ, верно? — улыбается, а в следующую секунду его глаза начали сиять, стоило ему взглянуть на шею блондина. — Мм, какая красота… Ты вчера так постанывал, когда я ставил тебе метки… Феликс нахмурился и сжал кулаки. Конечно! Как он мог не узнать в этом парне своего мучителя? Даже утренний вид не делает его человеком, оставляя таким же кровожадным монстром. — Не трогай меня, — зло прошипел блондин, пытаясь встать с кровати. — Какой ты грубый, — Хёнджин лукаво улыбнулся и легонько провёл по щеке парня ладонью. — А я, между прочим, заказал тебе завтрак, но раз ты не хочешь… После слова «завтрак» Феликс почувствовал как внутри всё словно сжалось. Есть хотелось неимоверно. Желудок буквально крутило от голода. Он резко сглотнул, стараясь выглядеть равнодушным. Блондин собирался обойти Хёнджина и просто спуститься в прихожую, чтобы уйти, но его поймали за руку и прижали к с стене. -… Мы займёмся чем-нибудь другим… Феликс нервно усмехнулся, чувствуя, как волна страха резко накатила на него, въедаясь в кожу. Он рефлекторно отодвинулся от красноволосого, прижимаясь спиной к стене. По спине пробежали мурашки, липкий пот покрыл всё его тело. Сердце покинуло привычное место и поднялось куда-то в район горла. Ему показалось, что он задыхается… — Хёнджин, нет… — Боишься, кроха? — гадко ухмыльнулся Хёнджин, резким движениям приспуская с бёдер Феликса шорты. Теперь он стоял перед ним абсолютно беззащитным. Хёнджин прочитал ответ на свой вопрос в мутных от страха карих глазах. — Ты не учишься на ошибках, малыш… Просто не двигайся… Не делай хуже самому себе… Сильные руки крепко держали Феликса за бёдра. Ногти впивались в кожу, оставляя красные отметины. Хёнджин наклонился, укусив блондина за мочку уха. Феликс вскрикнул и попытался вырваться из цепких рук парня, но безуспешно. Тот держал намертво. А за очередную попытку, он получил звонкий удар по бедру, после которого наверняка останется красный след. — Ну, Хёнджин… — прошептал Феликс, чьи глаза стали мокрыми от безысходности. — Не надо… Не трогай… — Успокойся и расслабься, — ухмыльнулся и аккуратно усадил Феликса на постель, стаскивая с него безразмерную футболку. — Если бы хотел, я бы уже давно взял тебя ещё вчера ночью. — Тогда что ты делаешь сейчас? — спросил Феликс, отодвигаясь на кровати и сталкиваясь спиной со стеной. Опять загнан в угол. Хёнджин медленно стянул с себя футболку и забрался к парню на кровать, а Феликс с оцепенением замер, когда он стал приближаться к нему. Его рука мягко легла на плечо блондина, а дыхание стало опалять поджатые кукольные губы. — Я из-за тебя становлюсь чудовищем… — прошептал Хёнджин, опуская ладонь по его телу к краям нижнего белья с приспущенными шортами. — Ты и подумать не можешь, как отличаешься от остальных… Они все в слезах захлёбывались, бились в истерике, а ты… Ты сопротивляешься, борешься, зная, что станешь одним из них. Ты такой разный моментами… Иногда бьёшь, ругаешься, а иногда, как сейчас, забиваешься в угол и трясёшься от страха. Я знаю о тебе всё, кроха… Знаю, что у тебя были рыжие волосы, которые ты испортил, осветлив… Знаю, что ты не любишь кофе… Знаю, что любишь плавать и слушать музыку… Я всё знаю о тебе, а ты обо мне ничего… У тебя есть привычка закусывать свои сладкие губы… — подцепляет пальчиками за подбородок и смотрит на манящие губы блондина, которые невесомо касается своими. — И… Ты только недавно принял, что твоё имя Ёнбок… Хёнджин горячо выдыхает его имя и втягивает Феликса в нежный поцелуй. Старший был сильно возбуждён, от чего блондина всего трясло. А ведь Феликс отвечает. Ловко, в своём плавном стиле, позволяет чужому языку блуждать по своему, проникать и так мокро, горячо целует в ответ, опаляя своим дыханием кровавого оттенка губами. Но он старается не открывать глаза. Хёнджин усмехается между перерывами, затем столь же страстно и желанно накидывается с новыми порывами поцелуя, терзая и кусая его губы. — Ненавижу, когда заставляют долго ждать, — руками ныряет в чужие волосы и оттягивает, заставляя Феликса наклонить голову назад, оголив сладостную шею. — Но я подожду, когда ты сам будешь просить меня… Феликс тут же отталкивает от себя парня. С омерзением стирает с губ чужую слюну и просто злится. Просить? Феликс будет его просить? Блондин яростно надевает на себя футболку, игнорируя, как сильно дрожат пальцы. — Пойдём завтракать, кроха, — прошептал Хёнджин, усмехаясь и надевая на своё тело футболку. — А потом я отвезу тебя домой. Феликс агрессивно кивает головой и первый спускается на уже знакомую ему кухню.***
Дорога не заканчивалась, её становилось ещё больше. Она становилась тяжелее, её было труднее переносить. Ветер не прекращался, а капли дождя стучали по капоту машины. Окно открыто лишь наполовину. Голова раскалывалась на маленькие осколки — это усугубляло самочувствие Феликса. Серо-голубое небо. Вокруг стоит серебристый туман. Такое ощущение, что не только небо, но и воздух потемнел, став холодным и мрачным. Но в тоже время ветер несёт с собой прохладу и свежесть. Небо заволокло тучами, серыми и хмурыми. Там, где должно было сиять своим мягким светом солнце, было лишь бледное сияние, слабо пробивающиеся сквозь тучи и расплывающиеся в пелене дождя лучи. Но всё когда-то заканчивается. Постепенно сильный дождь превращается в спокойно моросящие капли. И вот последняя капля разбилась о землю. Мрачное настроение было не только в прошедшем дожде, но и в машине. После завтрака два парня не разговаривали друг с другом. Феликс часто ловил на себе странные взгляды, которыми его прожигал красноволосый. Но если говорить честно, они завтракали вместе. Они спокойно сидели за одним столом, пробуя заказанную еду, и Феликс не чувствовал никакого напряжения. Хёнджин вызывал у него миллион разных и противоположных эмоций. В одну минуту Феликс его ненавидел, а в другую — ничего не испытывал. Блондин чувствовал, что чем больше злится на Хёнджина, тем подогревает ему интерес издеваться над собой. Он уже понял, что Хёнджину нужен вкус недоступности. Ему нужно было, чтобы Феликс сломался, чтобы его чувства сломались. Где-то есть ответы, но пока Феликс найдёт их, он задохнётся этой болью. Его тело уже постепенно ломается. На его коже, в районе запястья, бедра и лодыжек уже сияют небольшие синяки от грубого обращения к нежному телу. Блондин не знает, как объяснить родителям такие отпечатки, яркие отметины на шее… Как объяснить друзьям? Они всё сразу поймут, а Хёнджин предупреждал, что если кто-нибудь узнает, он начнёт превращать свои слова в реальность. Феликс закусывает губу и закрывает в машине окно, кутаясь в большую толстовку сильнее. Хёнджин снова дал ему одежду. Блондин бы ни за что не надел её, но дождь… Хотя… Кого он обманывает? В его шкафу уже хранится одна толстовка Хёнджина, которую красноволосый дал ему в тот самый день, когда Феликс впервые посетил его дом. — Твои родители сейчас дома? — спросил Хёнджин, заворачивая на нужную улицу. — Они тебе не писали? — Как они мне напишут, если у меня телефона нет? — спросил Феликс, огрызаясь и сразу вжимаясь в сидение, когда Хёнджин замахивается, но удара не последовало. — Нет, родители не дома! — ответил он, выдыхая. — А где твой телефон? — Хёнджин переводит взгляд на дорогу, подъезжая к дому семьи Ли. — Я разбил его, когда ты мне позвонил… — Ладно, с этим разберёмся. — Хёнджин припарковался и повернулся к Феликсу, блокируя двери. — Иди ко мне, кроха… Всё же три дня не увидимся. Блондин легко поддаётся, когда сильные руки тянут к себе. Феликс услышал его этой ночью, когда предупреждение заставило его вздрогнуть. Он, убегающий от всего, чего только боялся в своей жизни. Душа ночи, когда солнце сбило его с пути. Феликс изобразил ужас на своём лице, запомнил это мгновение и показал его своему жалкому подобию жизни! В некотором смысле, всё — вопрос времени. Феликс не будет о себе беспокоиться, ведь у него всё будет прекрасно. Он просто оставит все свои мысли в этой машине, и, когда обернётся, то непременно увидит знакомое лицо. Но всё же Хёнджин не опасен, он просто жестокий. Феликс сможет со всем справиться. Стоит только начать. Губы дрожат прямо возле губ… Блондин чувствует, что снова не может дышать. Он просто падает прямо вниз, слабея. Феликс просто хотел забыть его, но Хёнджин по капиллярам растекается, затмевая собой все мечты. Хёнджин же сжалится над ним рано или поздно? Парню хотелось в это верить. Раньше он и понятия не имел, что такое непереносимые мысли, но теперь… Это практически раздирало его изнутри. Их поцелуй вышел грубым. Хёнджин жадно кусал раненные губы, нежная кожа которых больше не могла переносить такого обращения. Феликс почувствовал привкус холодного металла и оттолкнул от себя Хёнджина, вытирая губы рукавом толстовки. — Отпусти меня… — прошептал Феликс, чьи нервы сдавали, держа из последних сил желание разреветься и показаться слабым. — До скорого, кроха. Феликс слышит щелчок и сразу выбегает из машины, направляясь к своему дому. Это было всего лишь утро, а блондин уже не хотел продолжать жить этот день. Он скрывается за дверью своего дома и сразу поворачивает дверной замок. Падает на колени и закрывает лицо руками, кусая истерзанные губы, чтобы не заплакать. Сам во всём виноват. Сам позволил. Если бы он не выпил в клубе, то сегодня бы ночевал дома. Какой умный человек позволит себе быть уязвимым, когда рядом тот, кто только и ждёт, когда ты допустишь ошибку и споткнёшься? Феликсу сейчас так хочется, чтобы с ним хоть кто-нибудь поговорил. Но почему все друзья молчат? Хочет выговориться. То, что творится в его голове — убивает. Медленно, но верно. С каждым днём высасывая из него все жизненные соки. Нет, это не мысли его убивают. Его убивает Хёнджин. Феликса одолела неутолимая жажда мести, а ведь эта жажда обладает свойством возмущать сердца самые мирные: от природы он человек отзывчивый и благонамеренный, но в нём желание отомстить за одно нанесенное ему оскорбление оказалось настолько сильнее добрых наклонностей, что вопреки и наперекор рассудку закоренел в этой своей страсти, а как одна бездна влечет за собой другую и один грех влечет за собою другой, то мстительные его деяния до того переплелись, что отомстит он за каждое слово. Он чувствовал себя тряпичной куклой. Грязной, порванной, униженной куклой. Вроде не произошло ничего страшного, но незатянутые раны вновь раскрылись, стоило пухлым губам снова сомкнуться на его. Феликс всё ещё чувствовал его вкус и запах приторно-сладкого парфюма. В доме его тело окутывает тишина и защищённость. Он попал именно туда, где его защитят, только вот некому защитить. Блондин поднимается на ноги и медленно направляется на кухню, чтобы посмотреть время и смочить горло холодной водой. Заметив цифры на панели, Феликс закусил губу, но торопиться не стал. Он опоздал на первую пару. Опять. Снова. Сегодня блондин никуда не пойдёт. В нём просто не осталось сил. Подойдя к столу, Феликс заметил тарелку с бутербродами и записку от мамы: «Феликс, почему твой телефон недоступен? Пожалуйста, не уходи никуда сегодня вечером! Я хочу с тобой серьёзно поговорить!» Блондин выдыхает, берёт бутерброд и идёт в свою комнату, медленно поднимаясь по лестнице на второй этаж. Как же хорошо было в своей комнате, когда никто не трогает, никто не смотрит. Одиночество — всё, что ему сейчас было необходимо. Переодевшись в свою одежду, спрятав чужие шорты, футболку и толстовку в самый дальний угол шкафа, Феликс садится на кровать и открывает ноутбук. Даже в отражении чёрного экрана он видит, как ярко выражены отметины на его шее. Это точно не скрыть от родителей и от друзей. К одной проблеме прибавилась ещё одна… Феликс заходит в чат с Сынмином и просто округляет глаза от изобилия вопросительных знаков. Сынмин: «Ладно!» Сынмин: «Всё хорошо?» Сынмин: «А ты где?» Сынмин: «Феликс, ты пойдёшь с нами на выходных в клуб?» Сынмин: «Звонила твоя мама. Я сказал, что ты уснул. Феликс, ты в порядке?» Видимо, брюнет забыл, что у Феликса нет на данный момент телефона, поэтому писал каждый час. Феликс: «Я не приду сегодня в университет. Я проспал и только сейчас проснулся. Давай встретимся вечером?» Парень ложится на постель и закусывает губу, устремляя взгляд в потолок. Сейчас только он, тишина и его мысли. Осталось только придумать, как узнать у Минхо про деятельность его отца, ведь он никогда не интересовался этой темой.