Maniac

***

      Просыпался Феликс долго и ужасно. Голова болела, а тело ломило. Он почувствовал, как болит поясница. Блондин резко открыл глаза, о чём успел пожалеть, потому что яркий свет ударил в лицо. Это было как тысячи лампочек. Он заморгал и чуть не упал с кровати.       Очнувшись, он повернул голову налево и снова чуть не упал. Хёнджин тихо лежал рядом. Его волосы были раскинуты по подушке, а лицо не выражало ничего. Феликс собирался встать с постели, чтобы сходить в душ, но рука Хёнджина в этот момент обвилась вокруг его талии. Он прижал парня к себе и не позволил даже сдвинуться с места. Феликс пальцем убрал чёлку с его лба. Он потер глаза свободной рукой и открыл их, чуть усмехнувшись. Феликс ожидал чего угодно, но только не его усмешки.       Он не верит. Он не тает. Он умирает. Он хочет, чтобы Хёнджин прекратил и отпустил. Но парень только крепче прижимает Феликса к себе, целует и говорит, как глупо проиграл вчера.       Феликс не смог. Просто не смог упасть в эти руки. Не смог убедить себя сдаться этому голодному взгляду. Феликс рассказал всё. Рассказал всё до мельчайшей подробности. Испуганный и избитый, разбитый и сломанный, преданный и с желанием отомстить он рассказал всё, и было плевать, что Хёнджин и так всё знает. Феликс бессовестно выдал информацию про деятельность отца своего лучшего друга, тем самым останавливая Хёнджина… И ведь он смог его остановить, несмотря на животное желание красноволосого завладеть его телом… Осветлило ли это Хёнджина? Очистило его грязную душу? Нет… После разговора он силой увёз Феликса к себе, по пути обещая, что если он не прекратит орать, то ударит его головой о капот машины. На перекрёстке их подцепил БанЧан и с лёгкостью успокоил Феликса, из-за чего блондин уснул на заднем сидении, наплевав на всю опасность.       Сейчас он лежал в чужой кровати, находясь в чужом доме… И он не понимал, почему он оказался тут и для чего. Казалось, Феликс смотрел на Хёнджина целую вечность, словно бы он вникал достаточно долго, его разум смог бы, наконец, понять, что написано в глазах напротив. Он никогда не был особенно хорош в чтении эмоций, и теперь перед его глазами всё разъезжалось, радужка плыла, а разум фиксировал только какие-то предосторожности. — Ты всегда по утрам такой прекрасный? — Хёнджин усмехается и тянет Феликса на себя, на что младший упирается в его грудь. — Кроха, ты задаёшься вопросом, почему мы лежим вместе? Мне было так неохота нести тебя в отдельную спальню, поэтому добро пожаловать…       Это был тот самый момент, когда разум Феликса, кажется, совсем отключился, сердце отстукивало что-то из рода ненормативной лексики, а живот хотел вылезти наружу. Прошло достаточно немного времени, пока парни смотрели друг на друга: взгляд Хёнджина был смеющимся и весёлым, а у Феликса — пустым. Когда блондину, наконец, удалось прийти в себя, он понял с небольшим покалыванием где-то в сердце, что Хёнджин снова начал игру… Он помотал головой немного, выбрасывая из неё все эти странные мысли.       Почти не дыша, Хёнджин схватил Феликса за локоть, отметил его непонимающее выражение лица краем глаза. Почти взвыв в голос, блондин зажмурился. — Кроха… — простонал каким-то утробным голосом Хёнджин, вцепляясь зубами в те самые ключицы, что окончательно добили его — как всегда. — Хёнджин, а-ах, да отвали же ты от меня! — в состоянии легкой прострации ответил ему, и красноволосый простонал ещё раз, сильнее впиваясь в мягкую кожу, добиваясь крепкой хватки на своих плечах. — Что ты творишь?! Мы же договорились, что…       Феликс сбился, когда Хёнджин провёл языком по шее вверх и оттянул мочку уха зубами, почти вылизывая его ухо языком, от чего грудь вздымалась всё чаще, дыхания не хватало, и получались какие-то короткие стоны-хрипы, и всё это так заводило, что Феликс выгнулся в спине уже в тот момент, когда одновременно с насилием над ушком почувствовал, как сильные руки стягивают с него штаны, крепко хватают за бёдра и дают понять, что сегодня — он целиком в их власти.       Словно волна накатила с головой… Хёнджин ещё раз доказал, что его слова — пустота. Его душа пуста. Его принципы ничего не значат. Просто чудовище, играющееся с невинными телами и наивными взглядами.       Хёнджин немного отстранился, чтобы стянуть с парня футболку, ту самую, дурацкую, которая так некстати оголяла всё, что сводило его с ума, и провел языком по контурам выпирающих рёбер. Это был его фетиш — кожа была тонкой, свежей и очень чувствительной, и это было так сладко-больно, что хотелось выть. Впрочем, если бы Хёнджин не поцеловал его в этот момент — практически вгрызся в губы, больно стукнувшись зубами и жадно, нагло пропихивая язык вовнутрь, властно и жарко — он бы завыл и не постеснялся. Давно он не видел Феликса таким — и от этого можно было излиться просто так. — Хёнджин… Прошу… — Лежи… — Хёнджин, пожалуйста… — Лежи! — Хёнджин хватает лицо Феликса грубо руками и смотрит в глаза. — Открыть тебе мои тайны? Просто дай мне свои руки, и я дам тебе почувствовать раны, которые мне нанесли, когда я был в твоём возрасте. Если ты веришь в меня, как я могу исчезнуть? Если бы ты верил мне, я сказал бы тебе всё, а сейчас я не хочу останавливаться. Без намëка на любовь, без причины на добро… Феликс, если ты будешь резким, я пощёчинами изуродую твоё лицо… Это только мой мир. Вот такой вот мой мир… Ну и что? Есть вещи, которые мы оставляем позади, моменты жизни, увязшие в пыли времени. Можно пытаться их забыть, но эти мелочи, связанные одна с другой, прочной цепью приковывают к прошлому… А теперь лежи… Сука, лежи и смотри, как я буду изнутри давить твою грязь. Такой чистый как ангел и грязный как шлюха…       И этому суждено было случиться. Каким-то неуловимым движением Хёнджин снял с себя футболку, чуть медленнее стащил джинсы, чтобы стянуть сразу же бельё вместе с ними. После раздел и Феликса полностью, сразу же прижимаясь всем телом к нему, вдавливая в проклятые простыни и заставляя его поёжиться — ткань была прохладной, и контраст между горячим телом Хёнджина спереди и ею сзади был слишком велик.       Поцеловав ещё раз искусанные и истерзанные губы парня, Хёнджин провёл по его спине руками, гладя влажное от страха и возбуждения тело, огладил его бока, изящную талию и сжал ягодицы руками крепко, жадно, словно в последний раз. Феликс громко выдохнул и издал гортанный стон — такой болезненный, что бедро Феликса стало ещё более скользким — от смазки с члена Хёнджина. — Сейчас, моя кроха, — дрожащим голосом произнёс Хёнджин, сплёвывая на пальцы.       Секунду подумав, он опустил медленно слюну на плотно сжатую дырочку парня, который стоял на четвереньках, упëршись лбом в подушку. От прохлады он вздрогнул, член болезненно дёрнулся, и было невыносимо терпеть. — Ты злишься, но хочешь… — Хёнджин улыбается, замечая, что Феликс возбуждён. — Я такой голодный… Я так хочу тебя… Твои последние слова, малыш? — Я убью тебя… — Феликс шипит и снова дёргается. — Собственными руками задушу… — Договорились…       Его пальцы — такие они длинные, тонкие и… — Ах! — протяжно застонал и прогнулся Феликс, когда костяшкой указательного пальца Хёнджин сразу проехался по простате, руки мгновенно сжались в кулаки, а мышцы ног напряглись до боли. — Какой же ты… Мерзкий! — Поэтому у тебя стоит на меня? Сейчас, маленький, сейчас… Ты будешь просить меня продолжить… — Хёнджин аккуратно ввёл второй палец, целуя фигурно выгнутую перед ним спину, оглаживая рукой упругие и круглые ягодицы — его… Это всё его… Теперь бесспорно его.       Разведя пальцы словно ножницы, Хёнджин провёл носом по одной из ягодиц и аккуратно ввёл язык внутрь чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы Феликс громко застонал, а сам Хёнджин чуть не кончил, добавив третий палец и продолжая истерзывать так своё обожание. — Тише, тише, подожди меня. — усмехнулся Хёнджин, голодным взглядом осматривая каждую частичку прекрасного тела, каждый миллиметр.       Феликс покрепче вцепился в подушку влажными пальцами и кивнул, потому что не соглашаться он больше не имел смысла. Всё тело тряслось, и хотелось только одного — чтобы Хёнджин продолжил и побыстрее закончил. — Ну давай же! — Достаточно? — Хёнджин улыбается и собирается причинить боль Феликсу, потому что член был большим, и очень хотелось, чтобы он запомнил этот момент. — Более чем, идиот!       Размазав по члену естественную смазку, Хёнджин приставил его к пульсирующей дырочке и чуть надавил. Она раскрылась, впуская вовнутрь головку, и Феликс шумно выдохнул. Хёнджин медленно, плавно вошёл на всю длину и остановился, а Феликс вцепился в мягкую подушку так, что, казалось, порвёт. — Прости, кроха… — Давай… Пожалуйста… Хёнджин… — каждое слово срывалось отдельным выдохом, и Хёнджин согласно кивнул, начиная размеренно, понемногу входить и выходить. — Как же… Как же я тебя ненавижу… Я не переживу это… — только смог произнести Феликс, чувствуя, как изнутри его заполняет Хёнджин, ощущая, как тело сладостно напрягается. — Хочу видеть твоё лицо, — произнёс Хёнджин и, выйдя из парня, помог ему перевернуться на спину, аккуратно разжав руки, сжимавшие подушку. — Вот так, родной, давай, — улыбнулся он, вновь входя, ещё глубже, ещё приятнее, когда ноги Феликса обхватили его за талию.       Хёнджин наклонился к нему, прижимаясь, почти ложась, и кусая за шею, тяжело дыша, пытаясь поддерживать ритм, который только ускорялся. — Ну за что… — выдыхал Феликс, а слёзы стояли в глазах. — За что…       Блондин вцепился в плечи красноволосому, пытаясь как-то избавиться от давления внутри, которое било молоточками в голове и разрывало изнутри. А слёзы хлынули из глаз… — Повтори, Феликс… — Пошёл ты… Ах… Ещё…       От отчаянных стонов, криков, слёз и просьб Феликса чувствовал, что больше не может, но старался максимально сдержаться. Когда Хëнджин понял, что это бесполезно — положил руку на член Феликса, и тот одновременно с ним, с криком, больше похожим на рык, кончил, содрогаясь всем телом, так обхватив Хёнджина руками и ногами, больно впившись пятками ему в ягодицы и пальцами в руки, что красноволосый был уверен — синяки сойдут нескоро.       Хёнджин настолько сильно желал его, и сейчас это произошло… Он получил то, что хотел…       Опустошение было ошеломительным, пустота в теле и голове гулкой, и только дыхание, громкое, шумное, неровное, указывало на то, что они всё ещё живы. А один из них всё ещё существует…       Хёнджин не мог найти в себе силы выйти из Феликса, поэтому просто лежал на нём, тяжело дыша ему в шею. — Ты… ты… ох, — пытался сформулировать мысль Феликс, но в голове были лишь какие-то обрывки слов, так что попытка не увенчалась успехом. — Я ненавижу тебя. Ненавижу. Ненавижу, — словно мантру шептал Феликс, а Хёнджин бездумно выдыхал в плечо ему и чуть слышно повторял то же самое. — Ненавижу тебя, кроха. Ненавижу.