***
Прошло два дня. Четверг. 22:45 Звуки разносились по всему спорткару. Сильные руки сжимали нежное тело и кожаное сидение спортивной машины. Они встретились снова… Снова поцелуи, снова громкие фразы, снова тихие стоны и мольба во взгляде. Тихие стоны превращаются в крики, громкие и отчаянные, и обоим становится ясно, что в ближайшее время Джисон вновь потеряет голос, но кого это сейчас волнует? Удовольствие приходило волнами, захлëстывая своей интенсивностью. Когда в животе Джисона начало образовываться что-то большое, невероятное, Минхо резко остановился, выходя из парня почти полностью, оставив там только покрасневшую головку. Младший от неожиданности распахнул до этого зажмуренные глаза, и уставился на Минхо, отметив то, какими огромными были его зрачки сейчас. — А теперь давай, — часто дыша, проговаривает Минхо. — Повтори мне то, что ты произнёс вчера. Джисон промолчал бы, если бы мог, чтобы ещё больше раздразнить Минхо, как он всегда любил делать, но тело отчаянно требовало контакта, продолжения, поэтому Хан толкнулся бëдрами вниз, пытаясь самостоятельно насадиться, тихо шепча. — Я… Я… — язык младшего никак не хотел поворачиваться, он просто не мог позволить сказать себе это. В горле парня будто что-то застряло, и он не мог бороться с этим в одиночку, — Я… — В чëм дело, Джисон? Не получается? Может, я смогу тебе помочь с этим? Пока не скажешь, оргазма не достигнешь, это я тебе гарантирую. Не успел Джисон и слова вымолвить, как Минхо резко подхватил его ноги под коленями, закидывая их на свои плечи таким образом, чтобы ступни Джисона оказались на уровне его лопаток. Искры полетели из глаз Хана, когда старший парень одним точным движением попал в простату, а после замедлился, практически не двигаясь. На заднем сидении спорткара было так неудобно, но уже привычно. Джисон не выдерживает. — Я правда… — уверенно начинает он, но захлëбывается в собственном стоне, когда Минхо резко толкается, вгоняя член до самого основания, одновременно нетерпеливо засасывая нежную кожу шеи, и оставляя свежие засосы. Джисон отлично понимает, что Минхо это делает специально, что он играет с ним, но Хан никогда не был из тех, кто так легко сдавался, поэтому младший парень стискивает зубы, пытаясь совладать со стоном, который грозится вырваться из его горла, когда Минхо проводит пальцами по его шее, нежно обводя кончиками, и опаляя горячим дыханием ключицы. Не поддаваться. — Я правда… Ах, Минхо… — вновь срывается Джисон, хныча от удовольствия, когда Минхо вдруг задевает его член. Дышать становится всё тяжелее, и Джисон закидывает руку на плечо парня сверху, резко притягивая того к себе, чтобы хоть как-нибудь отвлечь его от увлекательного занятия в качестве стирания здравых мыслей Джисона. Но Минхо слишком хорошо его знает, чтобы поддаться неумелым махинациям своего парня. Он отстраняется, заглядывая своими карими глазами прямо в глаза младшего. — Повтори это, Джисон! — рычит Минхо. Его бëдра начинают двигаться всё интенсивнее, буквально вбивая младшего парня в сидение. — Блять, Минхо, чëрт бы тебя побрал! Джисону плохо. Очень плохо. Он думает, что не выдержит и отключится прямо на этом самом чëртовом месте. — Повтори! В уголках глаз Джисона скапливаются слёзы. Он понимает, что развязка его уже поджидает за ближайшим поворотом, но после в его голове всплывают слова Минхо, произнесëнные ранее. — Я… Я… Я правда…— большая рука обхватывает истекающий естественной смазкой член, и Джисон понимает, что больше так не может. Джисон убирает свои ноги с плеч Минхо, и, воспользовавшись замешательством того, переворачивает старшего на спину, усаживаясь сверху с характерной наглой ухмылкой на губах. Минхо лишь удивлённо моргает, но его удивление исчезает в тот самый момент, когда Джисон начинает двигаться быстро и так соблазнительно, что наступает уже очередь Минхо открывать рот в немом крике и закатывать глаза. Джисон медленно наклоняется, почти ложась на грудь Минхо; его руки, сжимающие кожаное сидение, дрожат от напряжения. — Я правда хочу, чтобы у нас были отношения… — горячий шёпот на ухо становится для Минхо последней каплей. Руки, до этого покоящиеся на бёдрах Джисона, с силой сжимаются, а после безвольно соскальзывают вниз, оставляя после себя красные отметины. Джисон обессиленно падает на грудь Минхо, зарываясь носом в его шею. Они лежат в таком положении до тех пор, пока дыхание обоих не успокаивается. Неторопливо приподнявшись, Джисон нежно убирает со лба Минхо длинные прядки, и мягко целует его. Глаза старшего блестят ещё ярче, чем прежде. Оба молчат, и это не только потому, что горло Джисона саднит. Тишина создаёт невероятное чувство комфорта, обволакивающее изнутри своим теплом. Сегодня им не нужно сдерживаться, куда-то бежать. Город уже давно окутали ночная тишина и спокойствие, заставляя его жителей торопиться зарыться в свои мягкие кровати. Их размышления об ещё одном вечере в одиночестве прервало тихое шлëпанье капель дождя о капот машины. Обернувшись к переднему стеклу, Минхо встретился взглядом с первыми каплями на окне. Привстав, старший протягивает руку, дотрагиваясь до нежной кожи на щеке парня. Дарит ему поцелуй, проводит языком по нижней губе, засасывает её, и, отпустив с влажным шлепком, отстраняется. В его мыслях проносится: «прекрасный», пока тот натягивает на себя футболку и штаны. Они одеваются молча, немного стесняясь взглядов друг друга. В голове каждого проносятся слова, что обрели жизнь пару минут назад. Джисон застегивает обычную серую кофту на замочке и садится ровно, подтягивая к себе колени и обнимая их. Взгляд встречается со взглядом Минхо… Снова много мыслей проносятся в голове, запрещая доверять, верить и думать о том, что у них могли бы быть прекрасные отношения. Душа болела, сердце любило, тело хотело, а разум твердил, что не нужно. — Ты хочешь всё исправить, Хани? — прошептал Минхо, поправляя на себе кофту и пододвигаясь к парню на заднем сидении. — Я хочу, чтобы ты был счастлив рядом со мной. — Мне нечего исправлять, Минхо, — шепчет Джисон, смотря в карие глаза напротив. — Помнишь, ты рассказывал про того парня с красными волосами? Ты ведь ничем от него не отличаешься. — Что…? — Это так, Минхо, — Джисон закусывает губу и опускает взгляд. — Ты мне… Ты мне столько боли причинил… У них обоих в этот момент защемило в груди. Джисон мечтал, чтобы за ним подъезжали к дому, стучались неуверенно в дверь и целовали нежным поцелуем в губы… Держа за руку, танцевать вместе в темноте, потому что они были бы единственным, кто любили друг друга с самого начала. — Джисон… Хани… Бельчонок… — Минхо хочет взять парня за руки, но младший с болью в сердце сжимает свои колени. — Теперь у меня перед глазами только ты и… И тот парень… Вы одинаковые. Мой мир разрушился, когда ты позволил себе это… Минхо знал это, чувствовал и ощущал, но не думал, что прошлое всё ещё волнует Джисона. Это произошло давно… Или недавно? Минхо даже не помнит, сколько этому моменту времени. — Я просто не могу по-другому, малыш, — Минхо приобнял его, но не почувствовав сопротивление, крепко прижал к себе младшего парня. — Я ждал всë это время и в итоге говорю это сейчас, но я вижу, что твоë сердце занято. И ничего не может быть хуже, Минхо, ведь я первый полюбил тебя. Если бы только наши шансы были равны. — Это положение ранит меня сильнее всего. — Минхо закусывает губу и зарывается в мягкие волосы, прикрыв глаза. — Маленький, я подошёл так близко, но ты никогда не узнаешь… Это я полюбил тебя с самого начала, когда только увидел в том клубе за барной стойкой… Джисон, просто скажи мне, что поменялось? Я правда не понимаю, что сделал не так по отношению к тебе. Первое прикосновение, первый поцелуй. Ты первый парень что вызвал во мне такие чувства… Эта сердечная рана смертельна. Я первый полюбил тебя, почему же ты не видишь? — Всё это было невольно, разве ты не помнишь? — Джисон усмехнулся и оттолкнул от себя парня, заглядывая ему в лицо. — Ты преследовал меня повсюду. Ты забрал у меня друзей. Поставил свой контроль. Ты присвоил меня. — Я не присваивал тебя никогда себе! — Минхо хмурится и сжимает зло кулаки. — Как ты смеешь сравнивать меня с тем мерзким красноволосым?! — А разве у вас есть отличия? — Джисон усмехается и надевает кепку, пряча волосы. — Из того, что я знаю… Вы оба… Вы оба не думаете о чувствах других, берëте себе то, что вам нужно, не думая о последствиях. Ты ездил за мной по всему городу точно так же, как и он за твоим другом… Но знаешь, что вас обоих объединяет, Минхо? — Джисон сжимает ладонью телефон в кармане, чтобы справиться с эмоциями. — Вы оба не способны не предать… — Ты о чëм…? — Минхо хмурится, а его губы начали тихонько дрожать. — О том, что я знаю всё… — Хан открывает дверцу спорткара, чтобы выйти на улицу. — Я видел… Я видел, как три месяца назад ты засунул руки тому блондину в джинсы, поощряя его стоны комплиментами. И не смей говорить, что это всё из-за алкоголя… После этого ты поехал ко мне, но моя мама сказала, что я должен был быть с тобой… И ты только тогда вспомнил, что в клубе был не один, а со мной. Джисон выходит из спорткара и громко хлопает дверью, направляясь в сторону дома под капли дождя, из-за которых одежда стала медленно намокать. Наверное, всё дело в том, как Джисон пробрался прямиком к его сердцу и украл его, миновав закрытые двери и всю охрану, словно уже владеет им. Больше слов, сильнее чувства. Они безумно влюблены, и мир переворачивается с ног на голову каждый раз, когда они прикасаются друг к другу. Внутри Минхо всё дрожит. Он зажмуривается и ударяет кулаком в кожаное сидение. Ради него он готов на всë… Насколько глубока его любовь? Никто не знает об этом. Потому что одних только слов явно недостаточно. И Минхо никак не может объяснить свою любовь. Джисон сводит его с ума, просто потому что он такой, какой есть. Минхо миллион раз кричал, чтобы он навсегда был с ним рядом, но Хан лишь усмехался… Теперь всё стало понятно… Более, чем понятно. Джисон — лучшее, что когда-либо у него было. Бёдра не лгут, руки не дадут соврать, а сердце не будет ложно любить. Из-за него Минхо… Ещё одна ночь и она станет такой же незаменимой… Сумасшедшие, они сумасшедшие. Ещё одна попытка, чтобы понять, как это происходит, но люди никогда не будут правы, потому что это лучше… Ещё один раз… Лучше слов… — Стой! — Минхо выскакивает на улицу за ним, и Джисон оборачивается. — Если ты уйдёшь сейчас, я всё равно вернусь за тобой! Не смей сейчас уходить, ведь это наш первый разговор за всё время с того момента! В последнее время я просто с ума сходил без тебя! — Солнце, но ведь ты сам всё сломал… — Джисон усмехается, чувствуя, как капли дождя ударяют по лицу. — Зачем ты тогда совершил этот ужасный поступок? — Хани, я… — Ты и твои друзья… — Джисон запинается на слове, но в следующую минуту усмехается. — Знаешь, а я рад, что сейчас Феликс ходит по улице и трясётся, как осенний листочек… — Что…? — Минхо снова хмурится и подходит чуть ближе. — Что ты сказал только что…? Джисон, ты… Это ты…? — Ну ему же нравится, когда ему в штаны лезут руки чужих парней… — Джисон усмехается и отводит взгляд. — Это ты всё сделал?! — Что я сделал…? — Хан изгибает бровь в непонимании. — Я всего лишь радуюсь, что твой друг теперь получает по заслугам. Невинные — самые извращëнные чëртики. Джисон снова развернулся, но в следующую минуту его схватили за капюшон кофты и развернули, сжимая настолько крепко, что парень вдохнуть не мог. — Ты не уйдёшь никуда сейчас! — Минхо сверкает взглядом, но выдыхает и успокаивается, стоит ему взглянуть в эти прекрасные глаза. — Хани… Я не собираюсь разбираться, что ты как-то замешан во всём этом, но, мой хороший, я не отпущу тебя сегодня. Я ни в кого так раньше не влюблялся и каждый раз мне мало наших встреч. Скажи мне, что всё останется прежним, и ты не уйдёшь… — Не уходить? — Джисон смотрит в любимые глаза и усмехается. — Я буду ждать, когда забуду, как ты грязно поступил со мной. Когда моя холодная сторона согреется, я дам тебе шанс, а сейчас… Сейчас поцелуй меня и отвези к себе домой. Минхо смотрит неверяще… Смотрит пронзительно и настолько нежно, что даже холодные капли дождя не имеют значения… Он примыкает к пухлым губам парня и смыкает их ласковым поцелуем… В поцелуе под дождём.***
Дождь бил крупными каплями по окну, стекая по большим стëклам, которые открывали взор на элитные дома. Ветер игрался с листвой на деревьях точно так же, как сердце Феликса игралось с его жизнью, отстукивая бешеный ритм. Улицы были пусты, и ни в одном доме не горел свет. Резкая боль прошлась по всему телу, и из глаз выступили отчаянные слëзы не столько от боли, сколько от унижения… Феликс сидел на подоконнике неизвестной ему спальни. Он даже представить не мог, сколько в этом доме комнат. Больше всего на свете ему хотелось исчезнуть. Прямо сейчас. Чтобы сердце перестало биться, остановилось, лишь бы не чувствовать этого. Безудержные слëзы текли по щекам, прокладывая мокрые дорожки до подбородка и падая на подоконник. Ему казалось, что его разрывают на части… Мысли бьют в самую ощутимую точку его сознания, а само сознание подкидывает яркие картинки недавней ночи. Прошло два дня с момента, когда Хëнджин исполнил своë желание… Уже два дня Феликс находится в чужом доме и сидит на подоконнике, ручка окна которого была откручена, чтобы он не вздумал спрыгнуть с третьего этажа. Блондин наотрез отказывался от еды и принятия душа, лишь бы стать противным для красноволосого. Он чувствовал себя тряпичной куклой. Грязной, порванной, униженной куклой. Феликсу было плевать, что Хëнджин даже не изнасиловал его, ведь всё было так, что и Феликс получил неимоверное удовольствие, испытав бурный оргазм во всём теле. От одной мысли, что их секс можно считать обоюдным, начинало выворачивать наизнанку. Сегодня ночью в лучах света от ночника, Феликс вновь ждëт, когда к нему придут силы, чтобы отомстить им всем. Единственное, что блондин понял за эти два дня и в чëм был уверен, так это в том, что когда он обернулся — украл сердце Хëнджина. Всего один взгляд — и Хëнджин увидел его лицо в том клубе. Феликс становится слабее. Его миры падают, ударяясь о землю. Сама жизнь отпускает, хоть Феликс и умоляет не подвести его сейчас… Он начинает говорить: «Кажется, он не ненавидит меня…», но не произносит ни звука, испытывая терпение. Нет другого места, где Феликс предпочел бы быть, потому что Хëнджин окажется везде. От него больше не получится убежать… После всего случившегося с понедельника на вторник он не сможет жить дальше так, как жил раньше. Определенно не сможет… БанЧан по несколько раз заходил в его комнату, передавая сообщения от Хëнджина, когда тот отсутствовал дома. Когда красноволосому нужно было отъехать, приезжал БанЧан, который даже слушать не хотел. Феликс был опущен и унижен хуже некуда. Ему даже казалось, на его теле не осталось ни одного чистого участка кожи — всё было перемазано отпечатками Хëнджина. Он потерял счёт времени. Ему казалось, что прошла уже целая вечность, а оказалось, что всего лишь два дня. — Если ты не поешь, Хëнджин сказал, что лично засунет в тебя еду. — БанЧан заходит в комнату и сладко зевает. — Пойдём, иначе мы оба получим из-за тебя же. — Я не ем в такое позднее время. — Феликс вытерает слëзы и шмыгает носом. — Когда он отпустит меня? — Я откуда могу знать это, Феликс? — БанЧан осматривает комнату на наличие источников прослушивания. — Я с тобой, вообще, разговаривать не должен. Да, я знаю, что ты не ешь после семи, но я уснул в это время, поэтому пошли сейчас на кухню. У нас полчаса до его приезда. — Зачем мне тебе помогать? — Феликс усмехается и лишь продолжает сидеть на подоконнике, сложив руки. — Когда мне вернут телефон? — Когда ты поешь! — БанЧан уверенно направляется к блондину, который сразу спрыгивает с подоконника и бежит к противоположной стене. — Я догонять тебя не буду. — Ты сам то себе веришь? — Феликс усмехается и кидает в него книгу с полки, которая ударяется о широкую спину. — Ты аналогично сказал и вчера! Уйди и дай мне поплакать в тишине! — А смысл плакать то? — БанЧан за пару секунд подходит к Феликсу, спокойно скручивает ему руки и закидывает парня на своё плечо. — Плакать — это бесмысленно, понимаешь? Бери всё в свои руки и начинай делать. Феликс пару раз пытался ударить брюнета по спине, но сил сопротивляться не было. Он был слишком слаб, чтобы отстоять себя. По сравнению с Хëнджином БанЧан был не так груб с ним, даже в чём-то аккуратен. По крайней мере, никакой боли Феликс от него не почувствовал. Или, может, он уже настолько к ней привык, что не чувствует… Дверь комнаты захлопнулась, и БанЧан усадил Феликса за стол на кухне. Блондин заглянул в его глаза, не веря во всë происходящее… Словно его именно сейчас пробило током… Его, Ли Феликса, похитил Хван Хëнджин — парень, который известен своей деятельностью. Парень, о котором Феликс ни разу не слышал до этого. В это слабо верилось. Это казалось абсурдом. Его будут искать. Его уже ищут. Начнëтся шумиха… Родители, друзья… Они сразу же заметят, что он не ночевал дома… Но если подумать, кто догадается искать его здесь, в доме известной личности? Да о нём никто из его близких даже не знает… Разве что друзья, которые заняты своими делами, а родители прилетят только на следующей неделе. Феликс понимал, что брюнет не шутил, когда угрожал ему сегодня. Вполне возможно, что Хëнджин и вправду обойдётся грубо, если Феликс сейчас не выполнит поручение о принятии ужина. Точнее, он не обойдётся грубостью, а будет издеваться, пока он, Феликс, сам не попросит его об этом. Но он не попросит. Это слишком… Он не покажет ему свою слабость. Не должен. Больше ни за что и никогда. По сути Хëнджин только этого и добивается. Он хочет сломать его, сделать своей «вещью». Но Феликс же гордый, в конце концов, и не должен бояться какого-то психопата, живущего рядом. Не должен… — У тебя не так много времени, поэтому ешь. — БанЧан садится рядом и пододвигает парню тарелку с едой. — Не смотри на меня так! — Ты же понимаешь, что я назло тебе это есть не буду? — Феликс усмехается и старается не дышать, потому что он был слишком голодным, чтобы пробовать на вкус ни то, что еду, а её запах. — Я тебе не Хëнджин, я просто залью тебе этот бульон в рот, веришь? — БанЧан достаёт телефон, который Феликс сразу узнал, из-за чего округлил глаза. — Если съешь, то я тебе дам твой телефон на пару минут. — Откуда у тебя он?! — Феликс взял ложку и стал размешивать бульон. — Ты уговориваешь меня поесть, как моя мама, когда мне было десять лет. БанЧан усмехается и пододвигает Феликсу кружку с горячим напитком. Брюнет не был глупым, да и на Феликса ему было плевать. Он бы мог вылить всю еду, и сказать, что блондин поел, только вот Хëнджина не обмануть, да и блондина немного было жаль. — Твой телефон находился в спальне Хëнджина, поэтому я решил пошатанжировать тебя. — БанЧан включил телефон, рассматривая блокировку. — Он забыл его, так как торопился. — Дай телефон… — Феликсу проглотил первую ложку больона и протянул ладонь. — Я хочу написать друзьям. — Только попробуй к своим жалобам приписать меня, и я тебя сравняю с землëй. — БанЧан зло рыкнул и отдал ему телефон. — И жалуйся так, чтобы я не знал. — С чего ты взял, что я жаловаться буду? — Феликс разблокировал телефон и сразу округлил глаза от количества сообщений. — Я сразу позвоню в службу спасения… Феликс бы обязательно так сделал, вот только ни одна служба спасения ему не поможет. Эта служба где-то там, а мощный кулак БанЧана здесь. Мама: «Почему ты не отвечаешь?!» Мама: «Феликс, малыш, я переживаю!» Мама: «Солнце, не заставляй меня волноваться!» Блондин читает все сообщения от своей родительницы, а потом хмурится, замечая, что он ей вчера ответил… Как он мог ей ответить, если телефон не видел с утра вторника? Это значит, что… — Ах, он сволочь! — Феликс кидает ложку в стену, понимая, что Хëнджин переписывался с его родителями, успокаивая их в том, что всё в порядке. — Я убью его! — Ещё раз так сделаешь, я тебе эту ложку… — БанЧан поднял столовый прибор с пола и громко положил на стол. — Ешь! Вот только Феликсу было не до еды, ведь он хотел успеть написать Сынмину до того, как у него заберут телефон. Феликс: «Сынмин! Срочно! Я у Хëнджина и меня не отпускают! Пожалуйста, придумай что-нибудь! Поедь к нему в клуб с Минхо! Сделайте что-нибудь…» БанЧан прочитал то, что написал Феликс, поэтому закатил глаза и забрал у него телефон, сразу удаляя сообщение. — Я же сказал жалуйся так, чтобы я не видел! — брюнет убирает телефон себе в карман и подходит к окну, смотря на мокрую улицу после дождя. — Зачем ты подставляешь друзей? Если ты впутаешь их в это, то и их никто не пощадит. — Это они меня впутали… — Феликс не стал возмущаться по поводу телефона и просто продолжил ужинать, хоть и обещал себе не делать этого. — Я в курсе того, что произошло. — усмехается БанЧан. — Глупые подростки. — Давно ты работаешь на Хëнджина? — Феликс смотрит с лëгким интересом во взгляде. — Да, поэтому знаю слишком много, чтобы его подставлять. — БанЧан поворачивается и закусывает губу, словно размышляя. — Знаешь, я тебе скажу кое-что, но ты не выдавай нас обоих. Обещай мне, и я попробую как-нибудь помочь тебе, потому что знаю, что ты здесь ни при чëм. Феликс не поверил БанЧану, но его взгляд был таким светлым, и в нём жила надежда. Именно та вещь, которая умирает последней и которой Феликсу так сильно не хватает. Блондин закусил губу и кивнул, внимательно слушая. — Ты ни в чëм не виноват, и часть твоих друзьей тоже ни в чëм не виновата. — прошептал БанЧан. — Всё было продумано давно и придумывалось слишком детально, чтобы допустить изъяны. Ты давно был на прицеле, просто потому что однажды сделал неправильный выбор. На какой-то момент о тебе забыли, а потом ты появился снова в клубе и тогда заинтересовал ещё больше… Ты проживаешь сейчас чью-то маленькую месть, которой начнёшь мстить в ответ. Хëнджин не маньяк, а ты не настолько невинный, каким кажешься. Стоило БанЧану договорить, как яркий свет залетел в окно, послышался звук торможения колёс и хлопок дверцы дорогой машины…