***
Пустая комната давила настолько сильно, что казалось это замкнутое пространство сжимало хрупкое тело своими стенами, пытаясь спрятать его от сильных рук, что так часто стали трогать. Ночь отступает, оставляя на теле отпечатки грязных касаний и на разуме осадок от боли. Темнота ночи, свет луны и атмосфера дозволенного сменяются предрассветными сумерками. Из сереющей темноты постепенно проступают неясные очертания мира — силуэты элитных домов престижного района Сеула, декоративные деревья и линии дорогих машин. Около самого горизонта вспыхивает ослепительные края солнечного круга. Он ещё совсем маленький, но уже поразительно яркий. В тот момент, когда круг зажигается, Феликс уже не спит и получает на своём теле новые опечатки. Это была ненависть с первого взгляда. Они смотрят друг на друга, а воздух между ними можно резать ножом. Хёнджин тяжело сглатывает, обводя взглядом небольшое, но изящное тело своего пленника. И Феликс так чудесно выглядит в его одежде, так правильно, словно именно в ней, слишком большой для него, Феликсу самое место. Весь вид его будто кричит, что он принадлежит ему, как Хёнджину принадлежит этот свитер. Хёнджин был прав — это словно его клеймо. Всю оставшуюся ночь Феликс проходил в его одежде, и только идиот или ленивый не сложил бы два и два и не понял, что просто так чужую одежду не носят. Хёнджин прилюдно заявил, что блондин принадлежит ему, а Феликс в это время всё переживал об их вражде, которой, возможно, никогда и не было. Только море флирта, намеренных касаний, издёвок, которые были предназначены для того, чтобы привлечь друг друга. Звучит абсурдно… Феликс ненавидел его всем своим светлым сердцем. — Такой темпераментный… Спонтанный… — хрипло говорит Хёнджин. — Я хочу развлечься. — Снова? — Феликс вскидывает брови в притворном изумлении, смотря на парня, что нависал над ним. — Ты обещал, что отвезёшь меня домой. — Ох, я и не заметил, прости. — Врёшь. — Да. — Хёнджин… — Ты знаешь, что нужно делать, чтобы оказаться дома… Феликс задумывается и натягивает рукава свитера на костяшки пальцев, оголяя плечи, и Хёнджину хочется коснуться его, хочется присосаться к местечку рядом с ярёмной впадинкой, оставить там свою метку, словно ему не хватало тех ярких пятен на нежной коже. — Кроха, будь смелее и не бойся. — Хёнджин проводит кончиком носа по его щеке и шепчет в самые губы. — Я причиняю тебе боль, но поверь, это так приятно. Не ведись на красоту, которую я продемонстрирую. Я буду удерживать тебя, пока ты не будешь вконец потрясён. Буду делать это с тобой, пока ты не начнёшь выкрикивать моё имя… Ты уже не сбежишь, когда я приступлю. Едва проникнув внутрь, я завладею твоим сердцем. Ты не сможешь забить тревогу, так что запасись терпением, пока всё не закончится… Хёнджин смеётся и сминает его губы своими, нежно скользит вдоль них языком, пока не проникает им внутрь, лаская нёбо и дёсны. Феликс тяжело дышит и обеими руками вцепляется в его волосы на затылке, не давая отстраниться ни на миллиметр. — Ты так восхитительно выглядишь в моей одежде, — шепчет он в кожу блондина, оставляя мокрые поцелуи на щеках и спускаясь ниже, к ключицам. — Ещё лучше ты выглядишь без неё… — тихо смеётся ему в плечо, попутно кусая его через ткань свитера. Хёнджин снова утягивает Феликса в беспорядочный поцелуй. Блондин снимает с него футболку и снова возвращается к припухшим губам, а Хёнджин скользит руками под свитером, обводя пальцами рельефный пресс и твёрдые соски. Тело Феликса под его большими ладонями кажется крошечным и хрупким, хотя, конечно, Хёнджин знал, что эта крошка может нехило так заехать по голени. Знаете, во что Феликс вляпался? Сможет ли вынести то, что Хёнджин собирается сделать? Потому что сейчас для него всё будет жёстко. А Феликс сам нежный и милый? Не думал ли он, что ангел выбил у него землю из-под ног? Хёнджин собирается задать жару… Он здесь, чтобы довести себя до эйфории… — Всё хорошо, с тобой всё будет в порядке. — шептал Хёнджин, вновь оголяя худое тело, с которым игрался пару часов назад перед тем, как рассказать всю правду. — Малыш, я всё контролирую. Прими боль. Прими удовольствие. Я владею и тем, и другим. Закрой глаза, не волнуйся. Впусти меня в душу. Я буду грубым, пока ты не улетишь на небеса. Они давно перестали понимать, когда из игры это превратилось в реальность, когда развлечение стало образом жизни. Лёгким движением Хёнджин перевернул парня на живот, поставил на колени, вдавив его голову в подушки, и быстро снял с себя джинсы, не забыв вытащить из кармана презерватив. Раскатав резинку по члену, он ласково поцеловал дырочку блондина, что заставило того податься ближе, а потом резко, на всю длину, до громкого и мощного шлепка о кожу бёдрами вошёл в податливое тело. Феликс вовсе не нуждался в подготовке или растягивании, но это было слишком быстро, и он застонал от боли, пытаясь вцепиться руками в диван, вырваться, избавиться от боли сзади, но Хёнджин крепко держал его, не давая даже пошевелиться и изменить угол, чтобы хоть как-то доставить удовольствие. Вскоре темп красноволосого немного замедлился, и он наклонился, чтобы посмотреть на лицо Феликса. — Плачешь, кроха? Не плачь, сладкий, — он вытер слёзы блондина одной рукой, а другой всё ещё удерживал его за задницу и вколачивался в него. — Подожди, я хочу видеть тебя, смотреть на тебя. Хёнджин уложил его на спину, чтобы они смотрели друг на друга. И каждый раз, когда парень входил в него, Феликса выгибало под немыслимыми углами — он всё же нашёл нужную точку, и каждое движение было чётко по ней, так что хотелось умереть на месте в этот момент, потому что лучше ничего и никогда не будет. Ощущение члена внизу живота, в глубине, приносило неимоверное удовольствие, так что парень не выдержал и громко застонал, откидывая голову, с лицом невыносимой, тягуче-сладкой боли и острого наслаждения, такого чистого, что было невозможно терпеть. В какой-то момент, насилие перестало быть насилием, и теперь они оба получали от секса невероятное наслаждение. — Давай, я хочу слышать тебя, кричи! — Хёнджин сдавил член Феликса у основания и ускорил темп, так что теперь буквально выбивал из парня короткие стоны, всхлипы и крики. — Ах! — Феликс прогнулся в спине и зажмурил мокрые глаза, отпечатывая мокрые слёзы с ресниц. — Да пошёл ты… Ах! Хёнджин… Хёнджин, сильнее! Быстрее! Отпусти… Неизвестно, как долго выдержал бы ещё Хёнджин, но тут Феликс задрожал после того, как парень провёл по его члену ладонью, оглаживая головку большим пальцем. По телу прошла судорога и он, весь сжавшись, с протяжным стоном и ругательствами, кончил на руку и живот красноволосого. Беспорядочные сокращения мышц парня сорвали голову и самому Хёнджину, так что он, продержавшись секунд тридцать после этого, тоже достиг оргазма, что взорвался в голове цветными пятнами и звездочками в глазах. С влажным звуком выйдя из блондина, Хёнджин стянул презерватив и выкинул. Нашёл на столе какие-то бумаги, за неимением лучшего — вытер ими руки и живот. Феликс с ленивым интересом наблюдал за действиями парня. Потом Хёнджин вернулся к нему и, прижимаясь всем телом к такому мокрому и горячему, как и он сам, поцеловал. Грязно, развратно, открыто, выставляя язык, но настолько интимно, что Феликс задался вопросом, неужели он сможет вновь возбудиться спустя такое короткое время… Подобно сияющему маслу, ночь стекает каплями, предоставляя место рассвету. Звёзды, сверкая, плавно скользят вниз. Феликс старается не думать о том, что он сейчас оставляет. Теперь никакого обмана. Пора уже себе дать знать всю правду. И он знает. Когда погаснет свет, и они откроют глаза в тишине… Пусть солнце потухнет и взойдет другое солнце… И тогда Феликс даст о себе знать…***
Феликс вышел из машины и сразу направился к своему дому, не оборачиваясь. Он боялся, что обернувшись, Хёнджин притянет его снова к себе и сожмёт в своих руках настолько сильно, что не останется ни одного нетронутого участка. Скрывшись в своём доме, Феликс запер дверь и прижался к ней спиной. Сейчас он видит лишь свои худшие стороны. Он совсем одинок. Он потерял себя и то, за что он боролся — это свобода. Он всё ещё любит себя? Или кого-то другого? Неужели он такой мечтатель? Попробовать поставить себя на его место — слишком опасно. Нужно быть осторожней с тем, что ты хочешь за любовь. Тишина… Феликс закрывает на свои худшие стороны глаза, потому что так надо. И он становится на колени. Хёнджин возьмёт его руку в свою — чему быть, того не миновать. Что с ними не так? Феликсу в этой тишине чего-то не хватает. Он не виноват, но его не волнует, что это пройдёт. Это всё потому, что у него идёт кругом голова. Это сильнее его, он потерялся. Всё это только начало. Этого недостаточно. Этого никогда недостаточно. Феликс будет лишь продолжать мечтать о своей свободе, а сейчас он начинает действовать таким прототипом себя, в какой его превратили за пару ночей. Разбитые осколки его сердца вторгаются в него. Он сможет испариться, исчезнуть из вида, когда Хёнджин потеряет бдительность, растворится во времени, так спокойно закрутившись в нём… Феликс будет стараться изо всех сил, хотя уже проиграл себя. Друзья проиграли его, но Феликс сам отдал себя без возврата. Он не может сделать ставку на эти карты, потому что знает, чего они будут стоить. Если он ощутит след — это станет основой его победы. Его продали, но ему не могут приказать отдать то, что он уже потерял. Феликс не хочет сгореть в пламени… Почему Хёнджин заставляет его играть в эту игру, словно честный лжец, принимающий на себя шквальный огонь? Блондин не хочет расплавиться от жары, такой сильной, словно дьявол стоит перед ним, и похожий на погребальный костёр. Почему ему нельзя представлять, что в конце он сможет спастись, когда думает о тех сомнениях, от которых зависит? Всё можно преодолеть, даже когда жизнь, кажется, зависит от другого… Даже когда чужие руки играются с твоим телом как с марионеткой. Блондин достаёт из кармана телефон и первым делом пишет Хёнджину, который несколько минут назад отъехал от его дома. Феликс: «Мне нужен Хан Джисон. Пусть твои люди сообщат, где он находится» Цикл повторился, когда в небесах прогремели взрывы грома. Ему нужно было лишь одно — как раз то, что он был не в силах отыскать. Феликс был на том повороте, выжидая возможности сообщить Хёнджину что… Что он готов приступить к мести с сегодняшнего дня. Они созидают, чтобы вновь всё разрушить. Они строят, чтобы сжечь всё дотла. Хёнджин ждёт и не дождётся, чтобы спалить и сравнять всё с землёй… Цвета контрастировали друг с другом, когда языки пламени мести поднялись к облакам. Феликс бы хотел всё исправить, но не мог удержаться, чтобы не снести всё к чертям. Феликс сказал Хёнджину «да», он подарил ему блаженство. И блондин поверил, когда он солгал ему. Они играют в серьёзную игру, в которой Хёнджин главный. И он сразил блондина, когда опустился на колени. Феликс утратил право носить свою корону невинности. Хёнджин возвысил его, но блондин обманул его ожидания. Так что когда Хёнджин упадёт, наступит его черёд раздувать пламя, в котором он начнёт гореть… Хёнджин: «Сегодня вечером Джисон будет на репетиции» Феликс: «Надо это исправить» Хёнджин: «Мне нравится твой настрой, кроха» Сегодня… Сегодня, когда звёзды слишком холодны и заморожены собственным свечением… На краю ночи Феликс сам сможет стать их светом. Он даст нечто большее, чем всего лишь прикосновение и поддастся нахлынувшим эмоциям. Пока его друзья взлетают, Феликс знает, где они приземлятся… Сквозь тьму всё же есть путь, есть одно место, где ему не нужно прятать чувства… Где он сможет мечтать ночь напролёт… Теперь Феликс следует за своим мучителем через небо и смотрит, как сталкиваются океаны. Им обоим не нужны никакие бриллианты или золото. Тайны и загадки открываются, пока они летят всё выше… Пока Феликс дышит своей местью, сжимая кулаки от злости из последних сил. Феликс: «Я сделаю так, как хочу» Хёнджин: «Не смею тебя останавливать» Феликс: «Не думай вмешиваться!» Хёнджин: «Ты меня и не заметишь, малыш» Феликс: «Мне нужна помощь, но я не попрошу тебя» Хёнджин: «Тебе и не стоит просить у меня помощи, потому что я знаю, что нужен тебе» Феликс проигнорировал сообщение красноволосого и направился в свою комнату, где остались скомканные простыни на холодной кровати. Блондин поднял с пола одеяло и кинул его на постель, на которой Хёнджин впервые коснулся его. Парень посмотрел в зеркало и испуганно шарахнулся от своего отражения в нём. Спутанные волосы, яркие пятна на шее, заплаканные глаза и пустой взгляд. Разумеется, Феликс сходит в душ и приведёт себя в порядок. Это и в самом деле было так, но узнать, что же от него так тщательно скрывают друзья было важнее… Он верил Хёнджину, но не полностью. Прошло уже несколько дней, как Феликса силой вытащили из комнаты. Синяки заживают, их уже практически не заметно. Разбитая губа почти не болит. С виду он выглядит приемлемо, если не брать во внимание синяки под глазами. Пусть Феликс выглядит нормально, но то, что творится у него на душе… Она разорвана в клочья, и это так невыносимо больно. Словно миллионы острых иголочек воткнули в его тело, душу, сердце. Он не хочет себя жалеть, не хочет своих слёз. Быть может, ему нужно больше времени, чтобы забыть весь этот ужас, что он пережил. А может ему понадобится на это вся жизнь, ведь всё только начинается…