Maniac

      Ещё одна ночь… Один в темноте, дыра в сердце, включает музыку, и слова вырываются наружу, но им совсем некуда идти. Опьянённый местью, одевается во всё самое тёмное. Он должен отпустить свою боль, пока не совершил ошибки, но мир от этого не остановится. И всё, что останется у него, — лишь призрак.       Ещё один день, ещё одна одинокая ночь. Хёнджин сделает всё, лишь бы Феликс был рядом с ним. Не хочет выбрасывать на ветер ещё одну чью-то одинокую жизнь. Нет времени спать: перед глазами — лишь сладкие ощущения от мести. Да, Феликс старается изо всех сил переубедить себя, но ему больше некого терять. Со слезами в глазах он застегивает кожаные ботинки сквозь ночь. И ему наплевать, взойдёт ли солнце, ведь это просто ещё одна ночь…       Смотрит в потолок в темноте. Постельное бельё свалено в кучу. Его сердце словно камень, а в голове вспыхивают картинки… Картинки, которые не дают шанса передумать. Феликс повис на волоске, но сделал бы это снова… А ведь он уже давно убегает от правды, не принимая тот факт, что Минхо действительно продал его, отдал, предал. Лучшие друзья разве поступают так? Оказывается, что действительно поступают. Но как бы Феликс не старался убежать от осознавания всей правды, цепи, что сковывают его тело, разорвать ему не под силу. Потому что Хёнджин знает, только Феликс снова уйдёт — захочет вызвать его обратно на себя, чтобы он вновь слился с его жизнью. Это привыкание… Феликсу нужен его жёсткий контроль, чтобы не поддаться. Без страстных прикосновений Феликс скоро начнёт задыхаться. Холодное удушье… Он уже ощущает нечто вроде боли. Чувствуя его запах на своей одежде, пытается держать себя в руках, но ощущает, что внутри разгорается страсть…       Когда Феликс жил в Сиднее, он умело убегал от всех своих страхов. Боялся, не хотел быть частью этого. Он видел подлог во всём настоящем. Он ненавидел парадоксы. А сейчас загнан в тупик. Феликс просто не может определить, что делает правильным или неправильным. Впустую тратил время и просто жил с этим. Ему было неприятно видеть тех, кто касались его в клубе… А сейчас он не останавливает Хёнджина, пока они оба не дойдут до конца, а они лишь начали… Хёнджин знает, что нежная кожа Феликса начинает гореть, когда блондин видит его. Маска не спрячет мыслей. Феликс — открытая книга, запрещающая заглянуть внутрь. Феликс: «Я готов, подъезжай и забери меня» Минхо: «Выезжаю!»       Феликс поправил на себе одежду и повернулся к тому, кто всегда готов полноценно оценить его. Худые ноги обтягивали узкие чёрные джинсы, что плотно держались на острых бёдрах. Белая рубашка без пуговиц и с коротким рукавом подчёркивала худые руки, а линию талии обводил тоненький кожаный ремешок с массивными кисточками на концах. Пара чёрных серёжек-колечек висели на ушах, красиво поблёскивая при свете. Феликс переступил с ноги на ногу, уверенно стоя в чёрных ботинках на высокой платформе. — Не подводи меня, кроха, — Хёнджин усмехается и отходит от окна, чтобы подойти к парню и застегнуть у него на запястье чёрный браслет. — Всё будет именно так, как хочешь ты. — Тогда я спокоен… — Феликс выдыхает и снова поворачивается к зеркалу. — Это должно сработать. — Не сомневаюсь, потому что я уже не могу сдерживаться.       Пару часов назад Феликс написал Хёнджину, как именно хочет отомстить своему другу и его парню, но красноволосый не мог не доработать его план до мельчайших деталей, поэтому решил навестить и нарушить покой блондина. Сейчас Хёнджин совсем другой в его глазах, хоть он и не пытался измениться. Холодный, как лёд, и гораздо суровее декабря. Словно холодная зима — таким он был с Феликсом. И оба знают, что иногда теряют самообладание и переходят черту… Да, это действительно так.       Хёнджин знает, иногда с Феликсом тяжело, но он бы никогда не смог оставить его, что бы ни говорил, как бы не запугивал. Просто Хёнджин не был сумасшедшим и теперь осознал, что Феликс просто проживает маленькую месть чужого сердца, которое сегодня разобьëтся вновь. — А ты когда-нибудь сдерживался? — Феликс усмехается и поднимает взгляд карих глаз в точно такие же цветом глаза. — Верно…       Феликс хочет, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась, пусть он не успеет выспаться. Просто чувствовать предвкушение такой сладкой игры, такой холодной мести — невыносимо приятно. Сегодня он отыграется по полной за все свои слёзы, за все свои осколки от сердца и за все отпечатки, что носит его тело.       Хёнджин быстрыми неровными движениями спешит расстегнуть свои джинсы. Нужно скорее… Его возбуждённое напряжение, нуждающееся в разрядке можно было почувствовать с полуметра. Расстёгнутая ширинка предстаёт перед Феликсом. А что делать дальше он и сам разберётся. Ничего сложного. Блондин словно уже привык… Привык, потому что выбора особо и не было.       Руки предательски дрожат перед самой мыслью об в этом, ведь где-то по ночным улицам Сеула едет Минхо, чтобы забрать Феликса. Хёнджин медленно садится на край постели, чтобы парню было удобнее совершать всё, что сейчас сотворится в этих грешных стенах. Феликс поморщился, но всё же опустился на колени перед ним. — Кроха, поторопись… — шепчет Хёнджин и запускает в его волосы свои длинные пальцы. — Обещаю, сегодня я тебя не трону. — сосредоточенно смотрит за своими движениями и усмехается, слыша, как участилось дыхание блондина.       Феликс быстро облизывает свои губы, расправляя ладони. Всё его внимание от чувства мести отвлёк на себя этот напыщенный красноволосый, который в свою очередь уже, подцепив пальцами резинку нижнего белья и потянув вниз, освобождает истекающую плоть.       Блондин обхватывает его член своими маленькими пальцами, предварительно приспустив джинсы и нижнее бельё Хёнджина. Феликсу неприятно… Он не хочет этого делать, но даже некое привыкание не помогает ему, обостряя чувства.       Пока ещё медленно, словно чего-то боится, начинает двигать рукой, вызывая у Хёнджина тихий и протяжный, пусть заглушённый, пусть полу, но всё же стон. Сам же блондин становится смелее, немного опускает голову и обводит языком головку члена красноволосого. Знает, что если будет увереннее, то всё закончится быстрее. Слизывает сочащуюся смазку, невольно заставив Хёнджина легко напрячься. Старший томно выдыхает и опускает взгляд на макушку Феликса, тихо шепчет, прикрыв глаза и легко прикусив свою нижнюю пухлую губу. Честно сказать, Феликс ожидал такого поворота событий. Но тут, пришлось всë же признать, что Хёнджин был прав, ведь сопротивляться Феликс больше не может.       Блондин, расслабив глотку, заглатывает член чуть ли не до основания, быстро двигая головой и удовлетворяя Хёнджина так, как умеет. Невинный? Настолько невинный и неопытный? Он умело врал, но его истинный образ раскрыли. Феликс не просто вбирает до основания, он умудряется и языком ласкать головку, иногда чуть плотнее сжимает губы, порой расслабляет их… И откуда у него опыт на такое? Впрочем, сейчас это никого не волнует, во всяком случае, Хёнджина точно. Он лишь тихо постанывает, уже давно перебирая прядки Феликса между пальцев, зарывшись в его светлые волосы и чуть сжимая их. Иногда легко толкается ему навстречу, а младший покорно принимает эти толчки, пытаясь поймать нужный для красноволосого темп. И ловит его, двигается уже так, как хочет того Хёнджин, вызывает у него стоны уже менее сдержанные и более приятные для слуха.       Хёнджин томно и протяжно выдыхает вперемешку со стоном, крепче сжимает пальцами волосы Феликса и, чуть двинувшись бёдрами вперёд, изливается в рот парня. Феликс тихо кашляет и сглатывает всё до остатка, медленно и постепенно выпускает плоть Хёнджина изо рта, высасывая до конца. Облизывается и поднимает взгляд, но Хёнджин лишь проводит языком по своим губам и поднимает Феликса на ноги, притягивает его к себе и целует, незамедлительно получая ответ. — Ты делаешь это прекрасно… — усмехается Хёнджин и одевается. — Странно, что никто не обращал внимания на твою задницу и минетный рот… — Уезжай, потому что Минхо совсем скоро будет здесь. — Феликс вытер рот и отстранился, чувствуя своё унижение. — Уезжай.       Сейчас Феликс не хочет упускать ни минуты, потому что у него нет времени, чтобы тратить его впустую. Ни одному из них не обещали, что завтра наступит. И свои поступки они выбирают сами. Так тяжело думать, что это исчезнет. Всё, что имеет начало, имеет и конец. Почему бы ему просто не жить, не думая о последствиях и всегда жить сегодняшним днём?       Нужно выйти… Нужно выйти на улицу, чтобы встретить друга. Ему нужно выйти за пределы своего разума прежде, чем он разорвётся. Ему нужно немного проехаться с Минхо, освежиться, отомстить, и тогда Феликс выдержит всё это.       Он ненавидит свою жизнь, а сейчас не может просидеть на месте. Ещё одна ночь. Феликс ждал здесь повод жить или умереть… Убежать и скрыться… От прикосновений, от времени. Просто пропадёт без вести до тех пор, пока Хёнджин будет рядом с ним. В его тени Феликс сияет. И душа уже открыта… Феликс выходит из-под контроля и падает во тьму, в небо, в их мир из кокона. — До скорого, кроха, — Хёнджин снова властно целует и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.       Если Феликс отомстит и попросит за это прощение, то он просто обманет. Когда Феликс в объятьях Хёнджина, то чувствует ещё большую пустоту в себе. Феликс никогда не был так убеждён. Всё встаёт на свои места. Он думает, ему нужно ещё чуть больше времени. Да, он знает, его жизнь изменилась, но он не знает, продержится ли…

***

      Над городом царит темнота ночи, затмив солнце и возглавив луну. Серебряный свет смешивался с освещением уличных фонарей, пропуская мимо ночных людей. Пустота… Она внутри, снаружи, везде… Руки трясутся, а голос часто подводит, дрожит. И всё же, если бы Минхо был настоящим другом, он бы был рядом, когда Феликс в нём нуждался. Когда он на коленях истекал кровью… Когда его убивали унижением… Минхо не было рядом. Так что он не его друг, и не стоит притворятся — это ничего не изменит. Скучает ли Феликс по тем дням, когда считал его лучшим? Однозначно. Но больше это не имеет значения. Феликс наконец понял, кто он на самом деле, потому что есть время, и есть место. И он всегда будет слышать его имя. Есть хорошее, есть плохое, и сейчас блондин начал их различать. Минхо напортачил, Феликс отомстит, но лишь один будет в порядке. Сегодня… Никогда не смогут стать прежними, ведь оба на разных концах света.       Сильно выгорел за последнее время, даже не знает день сейчас или ночь… Но он не вернётся домой один, ведь не хочет лишаться наслаждения… Он вернётся, держась за руки с душой… И со сладким осадком от мести. Феликс в свободном падении, и от справедливости его разделяют ионы. Гравитации нет. Они не будут спать этой ночью, подарив друг другу наслаждение. Феликс просто хочет понять, каково это, быть затмённым чужим сиянием, узреть чёрную сторону, стать чьим-то ночным полумесяцем…       Та история, которую Феликс услышал, теперь он опирается лишь на те слова. Он бы шёл к друзьям до боли в ногах, только теперь стоит сказать, что этого недостаточно. Феликс стал выпивать, не зная и половины собственных мыслей. Он слишком глубоко погряз в этом и боится перестать дышать. Они стали терять самих себя.       Ветер ударял об стекло, но скорость не отпускала… Минхо выжимал до предельных показателей, мчась по ярким улицам без тормозов. У каждого в голове своя цель, но они сходились на одном — ни за что не посметь выдать себя и правду в своих глазах. Оторванные от всех, пробираясь сквозь обломки, мчатся на заброшенную стоянку, где проведут остаток этого вечера и начало ночи. Феликс не может оторваться от горлышка своей бутылки, испивая виски и всячески жмурясь. Ищет знамения. В страхе, в боли, сломленный ждёт возможности почувствовать себя живым… Теперь всё, что от него осталось, — лишь не исполненные обещания. Высвободит эту тишину, чтобы смыть всё худшее в себе…       Распадается, проливаясь в трещины всех разбитых сердец. Прорываясь сквозь обломки равнодушия. — Я утрачиваю веру, потому что в его глазах тускнеет то самое пламя, которое вспыхивает при виде, — шепчет Минхо, смотря, как золотой свет фонаря проникает к ним в салон спорткара. — Лишь его мимолётная улыбка заставляет меня верить в то, что это я её вызываю, а значит я ещё живой…       Феликс смотрел на пустынное место, в котором они казались крошечным пятном… Рядом заброшенная заправка, несколько никому ненужных машин, как и изливания Минхо сейчас… Они никому не нужны, кроме него самого.       Всю дорогу от своего дома до этого места Феликс правда думал и решался, но осквернённая душа стала слабее, слёзы не высохли, а сердце его чистой невинности уже не склеить. Пусть его тело и грязное, но душа была невинной, как ясное небо, пока до неё не дотронулись мерзкими, но такими прекрасными руками. — Что он сказал? — Феликс выпускает дым сигареты и передаёт Минхо бутылку с виски. — Неужели всё кончено? — Нет, я просто не могу позволить ему уйти. — Минхо делает небольшой глоток, кидая взгляд на друга. — Я пьянею от того, что он такая крошечка рядом со мной, но и сексуальный зверь. Он такая вредина, но мне приходится любить в нём это, и я просто не могу позволить ему уйти. Он не тратит слишком много, а я никогда не говорю ему «нет». Джисон сводит меня с ума и держит меня за горло, но мне приходится любить в нём это. — Ты разбил миллиард сердец, — усмехнулся Феликс, поглядывая на цифры, что ярким светом горели на дисплее. — Я знаю, я следующий в очереди, но я не возражаю, да. — Что ты имеешь в виду? — смотрит, ничего не понимает, а разум затуманен крепким алкоголем. — Я не разобью тебе сердце. — Ты уже это сделал. — Феликс достаёт телефон, когда на него пришло важное сообщение, гласящее, что потерпеть осталось совсем немного. — Что? Когда, Феликс? — Минхо берёт блондина за руку, пытаясь сконцентрировать взгляд на карих глазах.       Сердце полно боли, голова — напряжения. Руки полны гнева, что затаился в его груди. И всё, что остаётся, — пустая трата времени… Феликс ненавидит свою ложь, но чужую ненавидит ещё больше. Но сейчас он извлекает лучшее из этого давления… Думает, даже лучше, что он не может собраться, ведь со всем этим стрессом есть о чём говорить. А боль открывает глаза на некоторые вещи. Феликс никогда не забудет кровь, пот и слёзы, тяжелую борьбу, страх и отвратительные разговоры, того, кто их затеял, Как и тех, кто пошёл по тому же пути, что и Минхо… Задевая чувства до боли и пачкаясь о людей, что распространяют грязь…       Как сияющая нефть, проливается эта ночь, сверкая, спускаются звезды. Феликс старается не думать о том, что покидает. И больше никакого обмана: им пора раскрыть свои карты. Когда вспыхнут огни, они откроют глаза, и где-то там, в тиши, будет он… Так пусть растает это солнце, и взойдет новое, пробираясь сквозь завтрашний день. Слой песка между ними всё тоньше… Горько-сладко… И вот за горизонт сегодня зашло солнце, и память покидает. Хёнджин: «Давай»       Феликс выключает телефон и смотрит в пьяные глаза Минхо, не менее опьянённым взглядом. Два океана столкнулись… Провести к излучине реки? Провести до конца битвы двух нравов? Смыть яд с нежной кожи? Объяснить, как стать исцелённым снова? Взлететь на серебряных крыльях мимо той тьмы, где поют сирены? А кто его согреет сиянием новой звезды? Кто сбросит его к мечте вниз? Потому что лишь трещина в этом замке из стекла. Почти ничего не осталось, что можно увидеть. Ещё сегодня Феликс хотел казаться дома в ослепительной мечте через тайны, что видел. Но кто смоет печаль с его кожи теперь…?       Где найти справедливость? Что это такое в нашем мире? Похоже, просто красивое слово, которое используют только в литературе для того, чтобы читатель не особо беспокоился о том, куда падает этот мир. Самые важные слова остались, но вот значение утратило свой первоначальный смысл. Зато горький смысл слова «месть» продолжает отравлять с прежней силой. — Скажи Джисону, что я не в силах был помочь себе, — прошептал Феликс, не отрывая взгляд от таких родных глаз. — Скажи ему, что я был одинок, но не был в комнате, пропитанной металлом и кровью… Ох, скажи ему, что я единственный, но уже ничто меня не остановит.       Блондин берёт лицо Минхо в свои руки и сокращает расстояние… Старший дёрнулся, но Феликс схватив за запястье, с каким-то извращенным удовольствием почувствовал, как хрустнули косточки в тонком запястье… — Феликс…? — Я лишь напомню тебе…       Чуть приоткрытые губы так и манили… Но Феликс был в своём уме. Сначала месть, потом наслаждение. Докурив сигарету, он затушил её и кинул себе под ноги, плевав на стоимость салона спорткара. — Феликс, это не смешно! — Минхо не нравилось всё происходящее, но он и не отстранялся, позволяя сжимать свои руки. — А мне кажется, что самое смешное только начинается… — Феликс усмехается и чувствует, как его всё начинает раздражать.       Сердце кольнуло, словно соринка попавшая в глаз. Нет, тот Феликс уже мёртв. Остался бешеный он. Не известно, кто он. И не хочется знать. Не сейчас.       Феликс прильнул к его губам, насильно раздвигая их языком. Горьковатый вкус сигарет и виски распространился по вкусовым рецепторам. Минхо моментально сомкнул зубы, но Феликс укусил его за губу, заставляя повиноваться. Но, даже лаская его язык, Феликс чувствовал, что друг отстраняется.       Разорвав поцелуй, блондин заглянул в его напуганные и не верящие глаза. Оказался жертвой… — Никаких сожалений о неоправданном доверии? — усмехнулся Феликс, шепча в самые губы. — Больше не будешь прятаться в тени, ведь я не стану ждать возвращения долгов… Разве ты не помнишь ту ночь, когда полез ко мне? Когда я позволил тебе… А потом появился Хан… Хан Джисон… И ведь я завидовал тому, что у тебя есть любовь, а мне приходится читать эти жуткие книги про любовь… Я правда был рад за тебя, но потом мне напомнили, какие на вкус были твои губы, Минхо, и знаешь, мне плевать… Я знаю правду, и знаю, что ты отдал меня… Так зачем ты смотришь на меня так? М? Просто закончи то, что не закончил в пьяном угаре клуба…       Феликс снова впился в его губы, грубо терзая их своими. Минхо вскрикнул, словно задыхаясь, упёрся руками ему в грудь, отталкивая, но не применяя силу. В этот момент у кукловода марионетки оборвались разом все нити.       Они ведут себя так, словно хотят равенство… Феликс поднял внутри себя бунт. Сирена забирается всё выше в яростном ритме внутри. Для Минхо змеи в траве распространяют яд, а Феликс не боится последствий. Он лишь чувствует то, что в мести и жестокости что-то есть… Он ждал в тени и думал, что спрятался, но правда в том, что у него не было сил поразить их.       Минхо посерьёзнел. Он бесцеремонно оказался слишком близко. Картинки яркими красками предстали перед глазами… Хотелось владеть не столь этим хрупким телом, сколько ещё непознанным умом и его душой. Сильные руки Минхо опустились на поясницу блондина, как внимательный и мягкий взгляд опустился на кукольные губы. — Пусть мне хоть одна вещь докажет, что ты не вещь, — Минхо как-то самодовольно хмыкнул. — Я всё спишу на алкоголь, а вот что ты будешь делать? — А я спишу всё на тебя, потому что ты продал меня… — Я не делал этого, просто тебе раскрыли немного не ту правду. — Минхо усмехается, накрывая губы парня своими, без спроса сразу же глубоко целуя его.       Феликс чувствовал то, что ему было так необходимо. Ему не хватало времени… Он не позволит, но так было нужно… Желание уничтожить причину его слёз позволяло этим сильным рукам исследовать тело под одеждой, едва не задохнувшись в поцелуе, ощутив, как Минхо сжал его ягодицы. И всё это без искренности, совсем не так, как у него с Джисоном и совсем не так, как у Феликса с Хëнджином. Никто не ударит, не плюнет, не оставит. И кажется, не отымеет на месте. Блондин покусывал его пухлые губы, будто пытаясь отомстить. Сладкие ощущения внизу живота становились более ощутимыми, когда Минхо целовал его шею и ключицы.       Феликс сейчас позволял ему изучать себя, свои чувства и желания, но в тишине отсчитывал секунды…