Maniac

      Спустя один месяц.       Пятница.       19:30       Наблюдает за крыльями, рассекающими облака. Наблюдает за каплями дождя, мерцающими красным и белым. Думает о нём там, внизу. На земле своенравный огонь горит в его глазах… Он извинился лишь наполовину и будет сожалеть об этом времени, что не смог быть рядом. Иногда всё отказывается идти так, как мы планировали. Наступит день, когда он поймёт… Со временем он, возможно, забудет об этом, но, если вдруг воспоминания посетят мысли, он не сможет этого знать, когда уходил. Под огнём карих сердитых глаз он перестал, не хотел прощаться. Поэтому Феликс будет сожалеть об этом времени. А сколько прошло времени…? Не так много, чтобы что-то колоссально изменилось. Или всё же… Нет, этих дней хватило, чтобы сломить его до состояния, когда маленькие осколки стали незаметными. Он пытался, правда. Феликс из-за всех сил пытался, но лишь упал в грязь лицом, сжимая в руках толстые купюры… Пытался позвонить домой, но никто не смог дождаться. Хотел поменять часовой пояс, но не смог подобрать ритм. Феликс как раз хотел бы отключиться к тому времени, когда он просыпается. Лучшее приходит к тем, кто умеет ждать. Какую дорогу не выберешь, она будет тернистой, но никогда не сомневайся и будь уверен. Феликсу не терпится вернуться, когда он оставит его.       Его мир никогда не станет таким, как прежде. Несколько человек засмеялись, несколько человек закричали, большинство людей молчали. Потеряв многих, Феликс понял, как нужно ценить моменты. Кожа станет костью, сталь — ржавчиной, пепел к пеплу, прах к праху. Будет ли завтра этот путь с обещаниями что они дали друг другу? Кожа к кости, сталь к ржавчине. Его обман — его отвращение. Когда его имя наконец будет растоптано, Феликс будет счастлив, что он ушёл. Справа налево, слева направо. Ночь в день, день в ночь. Как звёздный свет исчезает во мраке, Феликс будет смотреть как можно дальше. Будет ли завтра этот путь? Будет ли тёмным это предательство?       Хёнджин… Хёнджин был рождён с голодом льва, силой солнца. Ему не нужно переживать, когда придёт вызов. Оригинальный стиль похож на барабанные удары. Он заставляет их играть. Его мама научила словам, его папа — действиям. Хёнджин собрал их вместе. Сейчас может сказать, что у него вышло. Они плывут против огромных волн, и их выбрасывает на берег. Тело сковывает, пока не сломается, а раннее утро больше не поёт. Освободят свои мысли, пока будут спать, и увидят во сне, что осталось в запасе. Тело сковывает их, пока не сломается, потом оно больше не соберётся. Потому что время растерзает их плоть.       Разрывает его на части словами, что бы не сказал. Завтрашнее мгновение внезапно унеслось с волной, потому что у Хёнджина нет объяснения, а у Феликса нет времени. Но оба продолжают ждать чего-то, что им не суждено найти.       Свет на горизонте вечера был ярче, тени всё сгущаются, шрамы начали постепенно исчезать. Они говорили, что это навсегда, но чувство ускользнуло, оставшись в конце последнего маскарада, этой никчёмной игры масок. Всё, что Хёнджин хотел — узнать секреты, что он хранит. Всё, чего хотел Феликс — узнать правду, которую он не мог раскрыть. Потому что Феликс не видит прощения, а он не видит состава преступления. И они оба продолжают ждать то, что давно оставили в прошлом.       Они забрались так высоко и кричат изо всех сил… Почему никто не может посмотреть вглубь в поисках надежды, что заставит мир открыться? Они не заботятся друг о друге, значит и о себе они не заботятся. Пусть они ненавидят друг друга, но сейчас держатся вместе. Их жизни важнее их замыслов. Уж лучше умрут, чем будут жить в страхе. Если они безразличны друг другу, тогда они безразличны всем.       Да, они были той самой опорой друг другу в этот месяц, другой уже не будет, нет. Феликс шёл следом, такой захваченный, прирученный, он не мог отступиться. И вдруг печаль, вдруг болезнь, вдруг шок — он взвалил на него… Такой опустошённый, такой ужасный, перепуганный, Феликс не смог этого принять. Его никогда никто не мог сдержать, нет, лишь он сам владеет собой. Хёнджин знает его сильные стороны, поэтому забыл об остальных — пусть идут к чёрту! Повидал многое, но его душа не продаётся. Его уважали сильнейшие, но они сдались… Пусть же все будут под стать своим словам. И Хёнджин говорил… В этих нарушенных обещаниях каждое слово теряется в эхе. Это последняя ложь — Феликс видит её насквозь. В этот раз он наконец-то отпускает себя… Проверил его волю, проверил его сердце, позволил рассказать о том, как шансы иссякнут. Вам всем нелегко? А он черпает опыт… Он видел это разочарование, эти страдания — Феликс на высоте, ему это не знакомо… И он вернётся, его ничто не сломило.       Преданный… Живёт и никого не трогает. Он не сдерживается и держится за своё. Он несравним, неповторим… Сейчас Феликс не может оступиться, он слишком далеко зашёл. За этот месяц он встал на ноги и заработал свои шрамы. Но нет, он не отступает, не отказывается. Феликс не отступает и не прогибается. Не сдаётся — он не знает, как это делается.       Время приближалось к вечеру, когда Феликс вышел из душа и направился к шкафу с одеждой. Сегодня… Нет, сейчас всё по-другому. Солнце заходило за горизонт, а в его голове тягостная мелодия приближающейся ночи. Большие руки и маленькие руки… Их руки стремятся друг к другу, словно дрейфующие корабли, бессильные под натиском волн, пытающихся разрушить их. Хёнджин сделает всё, что угодно, чтобы спасти его. Почему же так сложно спасти его? Их сердца бьются спокойно в ожидании. Страницы их истории не знают конца. Но так много слов они не говорят, и Феликс не хочет ждать, пока будет поздно, ведь Хёнджин делает его сильным.       Он извинился однажды, сказав: «Ты нужен мне», но Феликсу всё равно. Он не боится его любви, потому что без него он слабее. Так разве это плохо? Разве плохо, что Хёнджин делает его сильным? Только подумайте о том, сколько любви потрачено впустую, ведь люди всегда стремятся убежать от неё, забыть, лишь бы их сердце больше не разбивали. Но Феликсу не от чего бежать. Он послушал то, о чём говорит сердце Хёнджина. Он нужен ему, чтобы он не погиб.       Феликс выключает музыку в наушниках и кидает их на кровать вслед за полотенцем, что висело на худых бёдрах. По худому телу стекают на перегонки холодные капли, посылая мелкую дрожь. Отражение в зеркале твердит, кричит, доказывает то, что всё изменилось. Тело — чистое, как лист бумаги без рисунка. Глаза — яркие, как огоньки в темноте, а веснушки мерцают, как звёзды в полотне ночного неба. Всё по-другому… Теперь всё поменялось. Его жизнь изменилась.       Блондин достаёт из шкафа чистое нижнее бельё, чёрные джинсы, обычную чёрную футболку и кофту на замочке. Одевается не торопясь, медленно и выжидающе. Он считает в мыслях секунды до момента, когда на телефон поступит сообщение, а с улицы послышится хлопок дверцы машины. Все его мысли об одном: «Прикоснись ко мне, давай уничтожим меня вместе…». Но Хёнджин никогда не возвращается после этих слов. Феликс только и делал, что размышлял и пил, пока не начал нападать. Они знают, как разговаривать, перейдя все границы. Они знают, как это изматывает. Если они не соберутся спасать любовь, то тогда она просто умрёт. И как они вернут обратно всё, что было сделано? Всё, что было сказано? Как они вернутся обратно, потому что никто не выигрывает? Когда любовь ломается, они оба умирают. И Хёнджин отдал бы всё, чтобы прогнать темноту прочь и снова начать всё сначала. Хёнджин кормил Феликса фантазиями, но он был пьян от реальности. Всё, что он хочет, — это быть желанным… До тех пор, пока Хёнджин не избавится от него… Они привыкли жить словно в джунглях несговорчивыми и дикими. Раньше им принадлежала ночь. Все глупые игры, в которые они играли… Все чёртовы слова, что кричали, ударяя.       Феликс медленно одевается и проходит к подоконнику. Лениво берёт пустую пачку сигарет и сжимает зло её в руках… Снова закончились. Снова ни одной спасательной дозы никотина. Блондин забирается на подоконник и открывает окно, прижимаясь к прохладному стеклу лбом. Блаженно прикрывает глаза и умирает… Он уже никто… Он жил этот месяц слишком тускло. Отражение в зеркале кричит о том, что это не он… Слова, что вылетают из его уст — доказывают, что он сам себе чужой. Движения, что стали резкими — показывают, в кого он превращается. Слишком плохо, чтобы продолжать дышать. Сынмин: «Мы с Чонином в клуб! Не хочешь с нами?»       Прошёл месяц… Несколько недель, которые доказали, что у Феликса только два хороших друга, что выбрали его. Чонин ничего не знает, но знает всё детально Сынмин. Феликс не понимает, почему Сынмин не убежал в диком страхе от него, а крепко обнял и захлебнулся слезами вместе с ним. Когда Феликс ему всё рассказал, они проплакали около часа, сжимая друг друга в крепких объятиях, словно прячась в руках. А что Минхо? Он исчез из их жизни, словно никогда и не появлялся. Сердце Феликса болело… Оно рвало его изнутри, капая кровью и обжигая. Феликс скучал, каких бы они ошибок не совершили. Разбитые осколки впились в него, ведь он не должен быть совершенством. Сейчас он не хочет, чтобы Хёнджин уходил. Он не хочет видеть его холодные чувства. Воздух, которым он дышит, делает его душу темнее. Феликс знает, как исходят бои в погоне за тенью того, кем Хёнджин хочет быть. Это не имеет значения, нужно пойти и расколоться. Феликс — всё, в чём Хёнджин нуждается.       Феликс зажмурил глаза, чтобы прогнать надоедливые мысли, но в голове недавние слова, что Хёнджин прошептал в одну из тёмных ночей… Они словно вихрем перемешивают все чувства и мысли: «Ляг здесь, здесь безопасно, я позволю тебе раскрыться. Скройся здесь, доверяй мне здесь, мы можем быть раскрытыми друг к другу. Давай осветим ночь. Мы можем испариться, исчезнуть из вида людских глаз. Когда ты потеряешь бдительность, растворись во времени.»… Феликс растворился. Феликс: «Я и так сейчас поеду в клуб. Могу уговорить Его Высочество забрать вас» Сынмин: «Не особо хочу составлять вам компанию…» Феликс: «Он меня ни на шаг от себя не отпускает, Сынмин» Сынмин: «Но я хочу отдохнуть с тобой» Феликс: «Пожалуйста, позволь мне побыть с вами этот вечер… Поехали, Сынмин» Сынмин: «Я боюсь» Феликс: «Меня бояться надо, а не его» Сынмин: «Но, Феликс» Феликс: «Собирайтесь, мы заедем» Сынмин: «Феликс!»       Блондин убирает телефон и закрывает окно, чтобы выйти на улицу. Свежий воздух сразу проникает в его лёгкие, ещё больше дразня нехваткой никотина. Феликс закрывает входную дверь на ключ и садится на ступеньки. Лёгкий ветерок проникает ему под кофту, но блондин не обращает внимание на мелкую дрожь. Всё и вправду поменялось… Хёнджин не отпускает его ни на шаг. И удивительно то, что Феликс сегодня ночевал дома, а не в холодной комнате.       Он потерял свой путь? Да, он потерял его, живя в тени. Послания, которые сам же и сделал. И так бывает. Всё внутри его круга начинает переполняться. Он сделал шаг в опасность прежде, чем прыгнуть в цвета, которые ищет. Он отдаёт то, что отдаёт. Так что не смотрит на то, что было вчера. Хочет кричать, больше не может прятаться. Феликс больше не боится того, что внутри. Он собирается сказать, что всё будет хорошо. Всё в последствии… В любое время кто-либо может унизить, в любое время кто-либо может сказать, что что-то нельзя. Только стоит помнить то, что он не одинок. Феликс чувствует давление лжи и противоречий, с которыми сталкивается каждый день. Всё ещё есть время подумать над тем, что может быть, если он перепишет роль, которую играет прежде, чем сломается. Ему надо поменять ход мыслей, попутешествовать и попасть в яму. Сказать незнакомцу, что он разделяет его взгляды. Таким образом всё, что он почувствует — это любовь. — Я думал, что ты не приедешь. — Феликс поднимается со ступенек и направляется к Хёнджину, который вышел из своей машины. — Ты опоздал на минуту. — Ох, простите, — красноволосый притягивает его к себе для того, чтобы запечатлеть лёгкий поцелуй на кукольных губах, но блондин умело увернулся. — Что опять? — Не хочу. — А что ты хочешь? — Чтобы ты отпустил меня. — Мы обсуждали это, Феликс, — Хёнджин провожает блондина взглядом, следя за каждым его движением. — Сейчас не время начинать этот разговор. — Никогда нет времени.       Феликс садится на переднее сидение и натягивает на голову капюшон, чтобы дышать лишь тканью своей кофты, а не приятным приторно-сладким запахом, что витал в дорогом салоне машины. Он устал от этого зла. Он устал от всего этого. Он устал от этих споров, и когда дело берёт жестокий характер… Феликс не боится его людей. Не боится ярлыков, не боится никого… Когда всё сходит к похоти. — Не говори, что согласен со мной, когда сам кидаешь в меня грязь. Трудно тебе быть правильным. — Феликс сильнее вжимается в обвивку сидения, замечая, как Хёнджин лёгкими движениями выезжает на дорогу. — Говоришь, чтобы я ушёл, а твои руки умоляют остаться. — Хёнджин усмехается, сосредоточенно смотря на дорогу. — Твои губы твердят, что ты любишь, а глаза кричат, что ненавидишь… — продолжил Феликс, дрожащими руками открывая бардачок и доставая новую пачку сигарет. — Это мне? — Хочешь травиться — травись, мне плевать. — Умело врёшь. — блондин открывает пачку сигарет и сразу закуривает одну сигарету, сладко выдыхая первые порывы никотинового дыма. — Правда — в твоей лжи. Сомнения — в твоей вере. Ты уничтожаешь всё, что создаёшь. И мне осталось лишь то, что не забрал ты сам… — Хёнджин забирает у него сигарету и затягивается. — И я не буду тем, кто разобьёт всё на осколки. И ты будешь один, наедине со всеми своими секретами и сожалениями… — Ты обещаешь мне небо, а затем бросаешь меня, как камень. Ты заключаешь меня в объятия, и холод пронизывает меня… — Какой есть, такого и принимай. — Да пошёл ты…       Феликс отворачивается к окну и пропускает мимо своего внимания все неоновые вывески, что сияли вперемешку с уличными гирляндами и фонарями. Всё стало таким обыденным. Раньше Феликс ни за что бы не сел к нему в машину, а сейчас ждёт на пороге с желанием окунуться в алкоголь, музыку и запрещённость. Совсем невинный, но такой грязный… Такой грязный, но совсем невинный. После ночи мести всё помялось. Феликс уже и не верил, что это была месть. Минхо исчез из его жизни, как и Джисон. Хёнджин утверждал, что его люди «приятно» промыли им головы, поэтому спустя несколько недель Феликс почувствовал, что наказывать их за холодную месть не будут. Блондин не знал, как там Минхо, не знал, как там Джисон… Он лишь питался ложью Хёнджина, не веря ни слову.       Феликс плывёт в дыму мостов, что сжёг, так что ему не за что извинятся. Он теряет то, чего не заслужил. Это только его вина — те мосты, что он сжёг. — Знаешь, почему я никогда не стану твоим по собственному желанию? — блондин усмехается и закусывает в игривости губу. — Теперь, когда я с тобой, ты вдруг перестал хотеть меня. Теперь, когда я хочу другого, ты говоришь, что любишь меня. Приходя за очередным шансом, чтобы ты отпустил меня, я засыпал на твоём пороге. Тебе было плевать, что на улице был чёртов ливень. Теперь, когда я готов двигаться дальше, ты говоришь, что скучаешь в полном одиночестве. Кем же ты считаешь себя? Кем ты считаешь меня? Тебе нравилось видеть меня сломленным? Ты хочешь меня только потому, что я не твой? Тебе не нужно моё сердце, нет. Тебе просто нравится осознавать, что ты единственный, кто смог его разбить. Ты хочешь меня только потому, что я ещё не твой. — Пытаешься изменить мои мысли? — Хёнджин заворачивает в переулок, который освещался лишь золотым светом одинокого фонаря. Останавливается и снова блокирует двери. — Кроха, у тебя это отлично получалось. Разговорами ты ничего не добьёшься, не заставишь меня говорить. Тебе невозможно противостоять, но я не отдал бы тебе своё сердце. Кажется, я окончательно проснулся и понял, что ты — просто прекрасная ошибка. Спасибо, что показал мне, кто ты такой на самом деле. Спасибо тебе, но я не нуждаюсь в очередной бессердечной муке. Думаешь, я делаю это, чтобы заставить тебя ревновать? Я знаю, тебе не понравится это услышать, но к тебе это уже не имеет никакого отношения. — Не знаю как я выживаю каждый одинокий день, когда, казалось бы, для меня нет шансов. — Феликс забирает у парня сигарету и делает две быстрых затяжки прежде, чем потушить её и полностью снять с себя кофту. — Моя жизнь закончится. И не важно, что я плачу. Мои слёзы из-за несчастной любви с твоей стороны — пустая трата времени. — кидает вещь на задние сидение и медленно проводит ладонью по коленке красноволосого. — Если я останусь, буду ли я настолько сильным, чтобы увидеть твоё поражение? Я сойду с ума — вот что я сделаю. — Продолжай, детка, — Хёнджин закусывает губу и скатывается по сидению. — Если ты никогда не станешь моим, я не хочу никого другого, кроха. Не могу позволить уйти тебе. И не важно, как ты пытался. Я дал тебе это всё очень легко… Для твоей мечты, которая никогда не воплотиться в реальность. — Плевать, — усмехнулся Феликс в ответ и потянулся к его губам.       Такие тёплые, влажные, но не менее притягательные. Посасывает сначала одну, потом вторую, хочет уже углубить поцелуй, но Хёнджин перехватывает инициативу на себя, проникая своим языком в его рот. А Феликс и не против. Тут же начинают ласкаться языками, прижимаясь друг к другу сильнее. Феликс не замечает, как перебрался на бёдра Хёнджина, жадно целуя его. Прижимаясь поясницей к рулю, слегка двигается на бёдрах парня, чувствуя его возбуждение. Истосковался? Нет… Просто лучше сделать это сейчас, а не в клубе и не в кругу друзей.       Хёнджин разрывает поцелуй и прижимается лбом к его, шепча в губы: — Не доводи меня… — Снова терпеть будешь? — без колебаний отвечает Феликс, тяжело дыша.       Снова прикасается к губам красноволосого, затягивая в новый поцелуй, на который он охотно отвечает. Сильные руки гладят спину, бёдра, живот… Феликс резко выдыхает воздух носом, когда Хёнджин сжимает его ягодицы, переходит поцелуями на нежную шею, затем на выпирающие ключицы… Блондин только откидывает голову назад, наслаждаясь ощущениями. Как же ему этого не хватало… Ему настолько это надоело, что из-за привыкания не хватает.       Феликс отстраняет от себя Хёнджина, коротко целуя в губы и покрывая поцелуями его шею, спускается всё ниже, прокладывая влажную дорожку. Слышит томное дыхание, которое заводит ещё сильнее. Опускается вниз живота, расстегивает ширинку и чуть отодвигает резинку нижнего белья, захватывая губами открывшуюся кожу. Его дыхание стало ещё тяжелее, а возбуждение было таким сильным. Феликс приспускает никому ненужную вещь и обхватывает рукой его член. Шумный выдох послужил командой, и блондин прикоснулся языком к головке, лаская. Потом прошёлся языком по всей длине снизу вверх и накрыл губами головку, вбирая в себя член наполовину. — Ох, кроха…. — восхищённо выдохнул Хёнджин.       Улыбается, что делает ему приятно. Для Феликса всегда его стоны были лучшей наградой. Почему? Потому что именно их громкость и звучность дают надежду и шансы на спасения. Блондин начинает ритмично вбирать его член, не забывая ласкать языком. Вздохи становились всё чаще и чаще. С пошлым причмокиванием отстраняется от его достоинства и тянется за поцелуем. Страстный поцелуй, и Хёнджин разрывает его спустя минуту. — Мм, малыш, лезь назад… — Если только после этого мы заедем за Сынмином и Чонином, чтобы в клубе я был с ними. — Феликс шепчет ему в губы, заглядывая вмиг в злые глаза. — Иначе я буду снова сопротивляться, делая больно и себе, и тебе…       Хёнджин схватил его за волосы, с силой протолкнул на заднее сидение и перевернул, оказываясь сверху. Он, как и Феликс, спускается поцелуями к низу живота и стягивает с него джинсы с нижнем бельём, отбрасывая их в сторону. Феликс прикрывает глаза в предвкушении грядущего удовольствия… И Хёнджин не заставил себя ждать, тут же обхватывая губами его член и начиная его ласкать языком. Блондин стонет от тех ощущений, которые дарит ему его личный мучитель. Хёнджин только улыбается тому, какое удовольствие ему доставляет и продолжает своё занятие.       Феликс широко распахивает глаза, когда чувствует, как красноволосый присосался к его дырочке, ловко вылизывая её. И снова закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Это просто нереально. Нет, он не в первый раз так делает, но так как у них давно не было близости, для блондина это в каком-то роде новое чувство. Да, они не спали около двух недель, довольствуясь только глубокими ласками.       Феликс недовольно выдыхает, когда старший отстраняется, но тут же задерживает дыхание, когда чувствует прохладный, явно чем-то смазанный, палец, надавливающий на его проход. Когда он уже успел сплюнуть на них? Не успевает продумать ответ на это вопрос и восторженно выдыхает, когда один длинный палец проскальзывает внутрь. Хёнджин начинает целовать внутреннюю сторону его худых бёдер, попутно двигая пальцем внутри.       Феликс теряется в ощущениях и даже не замечает, как Хёнджин добавляет ещё один палец. Его полустоны наполняют салон автомобиля. Хочется большего, хочется Хёнджина внутри, но этот дьявол всё тянет, лаская лишь пальцами. Феликс приподнимает голову, чтоб разозлиться на него и потребовать продолжения, но красноволосый задевает простату, вырывая из парня что-то похожее на крик. Это было настолько приятно и непривычно, что даже в глазах на секунду потемнело. И, кажется, Феликс увидел звёздочки… — Ещё… Ох, как я ненавижу тебя! Ещё… Пожалуйста… — просит, тяжело дыша.       Хёнджин не смеет ему отказать и надавливает на простату ещё раз, получая в благодарность ещё один стон. Он помучил блондина ещё немного и высунул пальцы. Феликс недовольно выдохнул, но Хёнджин коснулся своими губами его кукольных, снова вовлекая в поцелуй. Он устроился поудобнее между худых ног, чуть больше раздвигая их в стороны, и через несколько секунд Феликс почувствовал головку его члена, которая упиралась в пульсирующий проход. Он проник в него резко и сразу наполовину, от чего Феликс ахнул, выгнулся в спине и невольно сжался, но Хёнджин не переставал его целовать, этим самым успокаивая и расслабляя.       Растворившись в поцелуе, Феликс позабыл обо всём на свете и расслабил мышцы, тем самым позволяя Хёнджину войти до конца. Старший немного подождал, пока блондин привыкнет, и потихоньку начал двигаться. Нет, больно не было, но на первых секундах было неприятно. Ещё пара толчков и Феликс уже получал исключительно наслаждение. Хёнджин несколько раз менял углы вхождения и нашёл заветную точку, теперь постоянно задевал её, что дарило блондину неописуемое наслаждение.       Сначала он брал парня медленно, нежно, но потом всё переросло в какую-то бешеную страсть. Он просто вколачивал Феликса в сидение, изредка меняя темп с резких и частых толчков на медленные, а потом снова на резкие. Блондину хотелось просто кричать. И он кричал, стараясь насадиться ещё больше на его член, подаваясь навстречу. Хёнджин закрыл глаза и громко дышал, а иногда даже рычал. Его возбуждённый вид ещё больше заводил Феликса. Но куда больше — Феликс не знал…       Из-за того, что Феликс постоянно ударялся затылком о дверцу машины, ему захотелось поменять позу. И даже не предупреждая об этом Хёнджина, переворачивает их так, что оказывается теперь сверху. Красноволосый непонимающе смотрит на него, а Феликс только ехидно улыбается и, приподнявшись так, что в нём была только головка его члена, резко опускается вниз, вбирая его в себя полностью. Хёнджин тут же широко открывает рот и с силой зажмуривает глаза, тяжело дыша. Феликс делает так ещё раз, а с губ старшего слетает громкий стон. Начинает ритмично насаживаться на его член и чувствует, как длинные пальцы сжимают худые бёдра, помогая насадиться ещё сильнее.       Феликс опускается к его лицу за поцелуем, не прекращая движений бёдрами. Он тут же подаётся ему навстречу, целуя как-то быстро, даже немного грубо. Блондин отстраняется и целует его скулу, тянется к уху, но в этот момент Хёнджин резко поднимает бёдра вверх, и блондин промахивается, попадая губами в нос. На секунду застывает и понимает, что осталось немного. Он уже чувствует, что разрядка близко, что ещё чуть-чуть…       Хёнджин тянется к его члену, чтобы помочь, но Феликс ударяет его по рукам. — Не трогай меня… Я сам… — Феликс перехватывает руку Хёнджина, серьёзно смотря на него, но потом запрокидывает голову назад в новом стоне. Его движения стали быстрее, резче, дыхание сбивается… Значит, он тоже скоро изольётся.       Феликс упирается руками в его грудь, слегка царапая ногтями, и приподнимает бёдра, позволяя двигаться в себе, как ему угодно. Резко, быстро, легко… Его глаза распахнулись, спина выгнулась, живот втянулся… Ещё одно движение и Хёнджин с криком кончает в него.       После всей этой картины и заключительного толчка, Феликс изливается следом, забрызгивая спермой его живот. Кричать уже просто не было сил, так что опускается рядом с Хёнджином, шепча под нос самые разнообразные слова. Чёрт, ради такого секса, ему стоит почаще убегать.       Усмехается своим мыслям, но тут же вспоминает, что нужно одеваться. — Мы заедем за Сынмином и Чонином? — спрашивает Феликс, лениво пряча тело под одежду. — Я попрошу БанЧана заехать за ними…       И всё же даже спустя столько времени, они не знают друг друга. Свет выше и огонь ниже. Хёнджин не может поймать Феликса, не может удержать. Он не может остановить, а тем более контролировать его. Когда дождь заливает, когда шлюзы открыты, окружает его берега… Этот напор не волнует, что он ломает его двери. Если бы сказал, что это всё, что Хёнджин может взять — лучше, чем взять ещё немного. Потому что Феликс знает, что это испытание судьбы. Его плечи, несущие этот груз, станут сильнее, несмотря на эту ненависть.       Тёмная ночь права до рассвета. То, что не убивает, делает сильнее. И Феликс ждал это так долго. Ночь продолжается, в ожидании света, который никогда не приходит. Феликс преследует солнце, чтобы встретить рассвет…