Maniac

      Дешёвый дым окутал комнату, растворяясь в тяжёлом воздухе, что сжигал лёгкие. Время на часах отбивало последние, казалось, минуты, которые не щадили и не давали отдышаться от этой боли. Медленно разливается холод в нежном сломленном парне. Как долго они могут вдвоём здесь быть? Могут ли остаться здесь? Тени в красной комнате хотят его, но если он уйдёт, то уйдут лишь вдвоём. Боль — всё, чем он является сейчас. Всё, что течёт по его венам. Они будут друг с другом постоянно — без разницы, куда уедут, без разницы, как далеко.       Феликс не хочет быть здесь один. Лучше будут вместе… В ночь. Когда-нибудь наступит время, которое ему поможет. Хёнджин сидит на кожаном диване и слышит, как Феликс тихо кричит. Ощущает каждый его вдох. И если их разъединит судьба, то без разницы, что будет дальше. Они всё снесут в ночи… Когда-нибудь… В ночь… Лишь вдвоём… Хёнджин держит его, иначе он один отправится в эту ночь и не возьмёт его с собой, держа его крепко за руки. Теперь Феликс — это всё, что течёт по его венам. Он — всё, чем сейчас является Хёнджин.       Он — уже не он. Его глаза смотрят устало на мучителя и не находят утешения. Он больше не может с этим мириться — что-то с ним творится. Всё, что здесь когда-то было, он больше не может найти в себе. Всё исчезло — как мираж. Он видит, как всё больше исчезает. Он — не он, когда Хёнджина нет с ним — он один. И тем, что от него ещё осталось, Феликс быть не хочет.       На улице криво висит небо, а на стене висит его прощальное письмо… Он — не он, когда Хёнджина нет рядом. Феликс не знает больше, кто он — и что ещё важно: всё это где-то там, где именно красноволосый. Без него всю ночь — Феликс не может больше ничего найти в себе. Что он сделал с ним? Феликс видит, как всё больше исчезает. Он медленно растворяется — больше не может. Он просто не может его забыть. Всё равно, где Хёнджин — пусть приходит и спасает его, добивая.       Феликс кричал… Лежал и кричал на всю эту тёмную мучительную комнату, сжимая в ладонях красные шёлковые ткани, которые были мокрые от горячих слёз. Запястья болели от наручников, но эта боль — ничто, по сравнению с тем, что чувствует его тело. Спина горела от нанесённых ударов кожаной плети, которой Хёнджин высекал слово из трёх букв. Слово, которое означало принадлежность. Слово, которое сломало и поставило его на колени… «Мой»… Теперь точно его.       И ведь Хёнджина не вытравить из его головы. Он словно въелся в кровь, как самый дешёвый дым от сигарет. Красивей всяких фотографий. Опасней любой неизвестности. Одержимей любого сумасшедшего. Хёнджин насилует его душу, не оставляя своих отпечатков. Погибать — так рука об руку. Он выводил плетью простые слова, разрисовывая всё хрупкое тело. Сегодня его любви придётся умереть, а смерть придёт и будет смотреть в эти карие глаза, в которых не осталось ни единого остатка. И будет гром от стука его сердца, кислотный ливень от крови внутри, ядовитый мрак от темноты красных оттенков. Когда Хёнджин в него влюблялся, то представлял всё так.       Ночное небо давит на ладони в невесомости, и если Феликс сейчас не встанет — Хёнджин будет на руках его нести, чтобы добить. Красив как последний выстрел, как последний вдох.       Сознание Феликса обитает в его боли. Лежит прикованный к этой цепи, не в силах пошевелиться. Она обвивает его, пока он разрывается. Боится своей души, почерневшей и властной над ним. Феликс не способен освободиться и не может отрицать, что конец приближается. Символ его позора — цвет имени его опасности. Хёнджин видит, как Феликс ломается и живёт с ошибками. Он уже готов согрешить ради их двоих, отвернуться от всего, наблюдая, как падает каждый осколок. — Просто держись за меня, я не могу тебя отпустить. — Хёнджин медленно тушит сигарету и опустошает бокал с красным вином. — Игра закончилась, Феликс, в тот момент, как ты зашёл сюда, доверясь мне. Я лишь мастерски отыгрывал свою роль, заставил тебя почувствовать боль, заставил поддаться эмоциям и попробовать причинить кому-нибудь боль. Ты — копия меня, кроха. Теперь ты принадлежишь мне, и я буду тем, кто потопит тебя в моей больной любви.       Хёнджин медленно прошёл к изнывающему блондину и опустился к нему, расстегивая наручники. Аккуратно уложив парня на живот, он стал водить подушечками пальцев по неровному слову, на некоторых буквах которого виднелись капельки крови. — Я никогда не видел такого, как ты. — красноволосый нежно прикоснулся губами к выступающей капельки крови. — Ты смотришь на меня пустым взглядом, пронизывающим насквозь… — И у меня такой печальный вид… — усмехается Феликс, ломаясь медленно от боли и отвечая своим низким голосом, немного хриплым от крика. — Ведь это такая холодная, холодная ночь. — Ты кричал так громко, неужели тебе было больно? — Хёнджин улыбается и убирает мокрые прядки волос с его лица. — Ты слышишь меня? Я кричал с вершины мира! Разве ты не знаешь, что я кричу тебе с вершины мира? — Феликс пытается подняться, но боль с новой волной огнём окутало его тело, заставляя зажмуриться. — Разве ты меня не чувствуешь? И я буду кричать, пока не начну истекать кровью и я прорвусь сквозь высоту. Нет, ты не знаешь, что я чувствую и что я умираю… В попытках докричаться… Я проанализировал всё, что ты делаешь… — Я физически и умственно одержим тобой, кроха, — Хёнджин берёт его за потёртые запястья, начиная ласково целовать кожу. — И я так близко к тому, о чём мечтал, но от этого так больно. — Да, от этого слишком больно.       Хёнджин держит его письмо в замерзающих руках… Письмо — это все его раны, которые он причинил своей любовью, сжимая его в холодных руках. Последняя строка такая длинная и пока она горит, Хёнджин наблюдает за ней. С каждым словом чувства умирают, Феликс остаётся здесь, в этой темноте без воспоминаний о себе. Он закрывает глаза. Это убивает его… Они умерли, когда умерла любовь… Это убивает Хёнджина… Оба потеряли мечту, которой у них не было, и мир замолчал… Феликс чувствует лишь одиночество. Потому что их нет… И уже никогда не будет. Стервятники ждут. Что же останется от них? Что им достанется? Всё это ничего не стоит… Если хотя бы один из них потеряет надежду, они подберутся ближе, хотят Хёнджина и Феликса: блондин уже чувствует их когти. — Отпусти меня… — Постарайся вырваться на свободу. — Это убивает меня…       Со вчерашнего дня все дни лишь наполовину длинны. Ничего не остаётся, кроме как — любить… Вчера было миллион лет назад, а уже накануне они все пошли на дно… Время начало обратный отсчёт, солнце светит в ночи. Вот его слова, только подумайте дважды, разбудите его, ведь время убегает. Жить каждой секундой. Здесь и сейчас. Не отпускать жизнь, пока не поздно… Со вчерашнего дня они живут только вдвоём. Хёнджин может даже получить всю планету бесплатно — целая галактика замерла. Время — всё, что можно увидеть. Не оборачиваться назад — есть только настоящее. Запомнить это перед тем, как забыть. — Я сказал тебе эти слова, подумай дважды. — Останови это сейчас…       У Феликса были на сегодня другие планы и ему не нужны позволения, потому что сейчас он стоит после всего, повернувшись спиной к преградам. Он винит друзей за себя и за то, что ему пришлось пережить. Хёнджин даже не даёт ему другого выбора и сейчас собирается пошуметь. Феликс чувствует себя в замкнутом пространстве… Нужно быть осторожным. Сейчас ему лучше исчезнуть, ведь Хёнджин не заставит его остаться. Он вырвется, убежит, освободится. — Я предупреждал: не преследовать меня! — Феликс сжимает в руках красный шёлк, уворачиваясь от поцелуев Хёнджина. — Я не буду скучать по тебе, разве ты не видишь? Всё, что ты хотел — не сработало. Продолжай копаться в грязи. — Холодный пот на твоем лбу… — красноволосый стирает капельки подушечками пальцев, довольствуясь картиной.       Сломал… Сломал и уничтожил. — Сейчас ты слышишь, как я кричу… Твой мир вот-вот рухнет, потому что я собираюсь его разрушить. — Разрушить? Нет счёта твоему вранью, кроха, ведь твои слова никогда не обретали действия. — Нет времени ждать твоего «Прости!»? — Поздно… Слишком поздно. — Ты как горькая таблетка, и мне приходилось принимать её против воли. — Знаешь, у меня есть завеса. — Хёнджин медленно встаёт и направляется к двери. — Всё тщательно закрыто, и я тоже. Она всегда здесь, теперь они хотят знать… — весело усмехается, получая удовольствия. — Они здесь, кроха. Каково это? Сейчас покажу. Я счастлив развлекаться и делиться с тобой. Сложно сказать насколько собственные мысли могут ранить. Пусть пялятся? Они ощущают, что ты тут. Так что, добро пожаловать на моё шоу! Приноси огни, пускай они засветятся на тебе. Мы сегодня вечером вместе с тобой, кроха. Я знаю, у меня есть недостатки. Я заплатил цену, но я признателен… Вы все не позволяете мне быть собой. Хорошим или плохим. Пусть смотрят. — резко распахивает дверь и разводит руки в стороны. — Я позволяю вам зайти! Я позволяю им войти, Феликс…       Блондин через силу разлепляет глаза, в которых стоят слёзы. Карие глаза напротив отражают ужас. Феликс отчётливо слышит, как их сердца отбивают ритм, ускоряясь от предоставленной картины. — Сынмин… — Феликс пытается подняться, но вновь лишь опускается на горячие простыни. — Феликс…       Надписи на стене… Его малиновые прикосновения ведут в никуда. Он будет держаться за каждое сказанное им слово и вонзит свои зубы в этот кошмар. Феликс истекает кровью ради Хёнджина… Теперь он всегда будет лежать с открытыми глазами, ведь готов умереть за эту опасность, лишь бы не чувствовать. Он видит правду. Всю правду. Феликс отдал своё сердце — Хёнджин его разбил. — Я чувствую мурашки по твоему телу. — прошептал Хёнджин и вернулся к блондину, садясь к нему на край кровати и увлечённо наблюдая, как меняются выражения лиц его друзей. — Вы все бледнеете, жаждя моей преданности, при этом настоящая боль — вот всё, что я имел в виду. Любовь станет твоей последней эмоцией, Феликс. С каждым вздохом я чувствую, что ты здесь… Запретная любовь падает. Твои глаза поют, ты теряешь надежду…       Феликс не смотрит, но чувствует желание Сынмина сорваться и подбежать к кровати, который отчётливо видел, как на худой и такой бледной спине виднеется слово одержимости.       В этом безнадёжном месте они нашли любовь. Жёлтые алмазы на свету, и они стоят бок о бок, ощущая, как тень Хёнджина касается его тени, что заставляет её ожить. Нельзя отрицать его чувства, и Феликс собирается уступить им. Луч света от светодиодного стробоскопа проходит через открытую дверь. Феликс разделяет с Хёнджином любовь и жизнь, повернувшись, ведь он ему так нужен. Чувствует, как сердцебиение отдаётся в его голове.       Феликс хочет, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Они смогут отоспаться после смерти, ведь от пуль умирают быстро. Так что лучше бодрствовать, пока старость не окутает юное тело. Если бы Феликс знал способ, он бы никогда не закрывал глаза. Это стало слишком опасным. Он не хочет, чтобы эти минуты прошли, ведь они… Они не смогут позволить пустую трату времени. Никто из них не уверен, что увидит завтрашний день. И каждый их поступок — это их выбор. Им обоим стоит забыть о восходе солнца, борясь со сном в глазах. Хёнджин не хочет упускать ни секунды, проведённой с ним. Пусть всё останется так навсегда, всё станет только лучше, если они этого захотят вдвоём. Так тяжело думать, что всё это когда-нибудь исчезнет, но всё, что поднимается вверх, — неизбежно падет вниз. Почему они не могут просто жить без последствий? Но жить сейчас таким образом нельзя.       По правилам… Феликс — его любовник. Его поток лавы. Горит, как никакая другая, прямо из жерла вулкана. Они сияют, как созвездия. Ни разрушения, ни гибели — их планеты выстроились в ряд. Они — прилив и Луна. Феликс притягивает, как море, в волнах которого Хёнджин может почувствовать его. Феликс — его экстази. Они покоятся в мире, как воздух в огне. Он нуждается в нём, чтобы дышать. Феликс играет по правилам. Пусть природа действует по-своему. Хищник и жертва — таким образом они созданы, то есть по правилам. После шторма должен пойти дождь. После их прекрасной кармы придёт боль. Они потухнут, как созвездия, словно лезвие солнечного луча прогоняет ночь прочь. — Было время, когда моё сердце было разбито. — тихо стал рассказывать Хёнджин, водя подушечками пальцев по растерзанной спине блондина. — Я не особо дружил с любовью, но теперь всё поменялось, ведь наши пути разошлись. Это убийственная любовь. Слушай, кроха, я хотел найти того, перед кем не смогу устоять. Я всё пойму по тому, как меня поцеловали.       Сынмин слушал внимательно, пусть эти слова и не принадлежали ему. Ему казалось, что сегодня Хёнджин ещё сумасшедшее, чем обычно. Зачем они здесь? Для чего их привели в эту комнату сейчас? Показать, как он издевается над их лучшим другом? Чонин стоит и трясётся, сжимая руку Сынмина в своей. Он ничего не знает и сейчас не понимает совершенно ничего. БанЧан за спиной контролировал их движения. Любая резкость — и будет больно. В этой тьме… Они снова видят эти мучения лучшего друга, который страдает из-за их необдуманного поступка. Копнули немного глубже, и всё обрушилось, и теперь они все падают в чёрную дыру. Каждый знает, почему становится теплее внутри… Потому что чувствуют холод вокруг. Чонин пытается как-то понять, что всё это нереально. Похоже, он просто теряет время, ведь не его сердце проткнули ножом. Не его мир перевернули с ног на голову. Не его слёзы до сих пор текут. Как же Хёнджин холоден сейчас. Неужели он утратил контроль? Осталось лишь забыть обо всём, что он знает, ведь никаких секретов больше нет, чтобы им не удержать его.       Сильный удар — Феликс вскрикивает, Чонин вздрагивает. Такой высокий, что сломал четвёртую стену. Кажется, в их жизни есть пара сюжетных дыр. Можно заканчивать со своими благими деяниями, просто подойти и поклониться. Феликс больше не ищет спасения — всего лишь немного веры в кого-нибудь или во что-нибудь. — Я плакал, когда встретил тебя. — тихо шепчет Феликс, пряча лицо в подушку, чтобы друзья не видели его слёзы. — Теперь я пытаюсь забыть тебя. Твоя любовь — сладкое страдание. Я плакал, что получил тебя, теперь я умираю, потому что позволил тебе делать со мной всё, что захочешь.       Теперь между болью и наслаждением нет и передышки. Он будет просто кричать. Кричать, когда они будут заниматься любовью. Наверное, это всё одно и то же. — Меня это достало! — Сынмин отпускает руку Чонина и делает шаг в сторону Хёнджина. — Я скажу тебе то, о чём думал уже очень долго! Ты должен знать, что мы сообщники в этом преступлении. Есть в тебе что-то, чем ты управляешь Феликсом, уматываешь его. — Все крики выходят на улицу, а моими губами его целует дьявол. — усмехается Хёнджин и подходит к Сынмину, вставая к нему вплотную. — Если наша любовь загорится, я не смогу её потушить. Ведь то, что я чувствую к нему — это не то, за что должна цепляться любовь. Да, любовь, сладкая любовь, но это не любовь, пока не пожертвуешь своим сердцем. — К чему всё это?! — Сынмин пытается схватить его, но Хёнджин умело перехватывает его тонкие запястья, сжимая изо всех сил. — Сегодня тебе придётся умереть, если помешаешь мне. — усмехается Хёнджин. — От пули умирают быстро, ты не почувствуешь. На рассвете я увезу его отсюда. И никто не найдёт его. Никогда.       Казалось, что мир замолчал. Тишина окутала комнату, заглушая даже музыку с первого этажа. Все приветствуют их, тёмный феникс, кровь и перья из осколков. Ненависть проливается дождём. Его любовь родилась самым настоящим сумасшествием. Он — это возмездие, и его корону не забрать. Что есть свобода, когда тебя избивают? Для него нет ничего лучше. Никто не владеет им, и этот шрам его. Все пьют залпом свою грёбаную ложь… Стоит жить, даже когда настолько мёртв внутри. Всем грешникам по нраву те умения, которые Феликс вынужден скрывать. — Ты не знаешь меня, и его время не пришло. Развернись и встань в очередь, чтобы последний раз взглянуть в его глаза. — Хёнджин отталкивает от себя Сынмина и кивает БанЧану. — Не думали же вы все, что на этом всё закончится? Делить эту красоту с кем-то ещё так неизбежно, поэтому я решил спрятать его.       Феликс приподнимается на локтях и смотрит на Хёнджина, не веря ни единому его слову. Прошедший месяц дал надежду, что покладистость Феликса поможет ему спастись, а оказалось, что Хёнджин просто красиво отыгрывал свою роль. Тогда почему Феликсу так больно? Почему он чувствует предательство? Почему его сердце защемило от боли, словно ему были важны чувства Хёнджина? Его разум видит иначе, словно блондин в новом образе. Ему нужна минутка, чтобы понять, что в них правда, а что нет. Эти решения и голоса не выходят из головы. Иногда Хёнджин сводит его с ума. Иногда ему кажется, что он ненавидит его. Ему нужно пройтись, нужно выйти отсюда, потому что ему нужно узнать. — Кто ты…? — снова спрашивает Феликс, как и все прошлые разы их первых встреч. — Сейчас передо мной не тот, кому я смог довериться. Что-то изменилось за эти дни, и ты стал другим. Я устал ждать от тебя нормальной любви. Ты не тот самый. Твои слова гипнотизируют меня. Не ври мне, я только что понял, когда наступает утро, ты остаёшься в постели, но она так холодна. Кто ты? Потому что ты не тот, кого я полюбил…       И не было известно: правдивы эти слова или нет… От сердца они или Феликс играет двойную роль. Было ясно одно — он погряз в этой грязи. Сломан этой любовью. Разорван этими осколками. А всё потому что не смог противостоять и играть по правилам чёртовой игры одержимости.