Коллекция бабочек(старая версия) незакончен!

На дворе стоял знойный июль. Я привычно сидела на веранде, в компании малолетней няньки — Шизуне, и наблюдала за тем, как она старательно штудирует книжку с характерным хрустом, откусывает спелое яблоко так, что сок остаётся на губах вспененными каплями. В последнее время наблюдение за людьми (за двумя конкретными), я находила очень занимательной вещицей. Вот например, Цунаде и Шизуне с виду были абсолютно полярны, однако, в них прослеживалась какая-то незначительная схожесть — скорее всего приобретённая — за то время, пока они живут вместе. Так к примеру, они обе, по утрам, сидя на веранде, любили медитировать, пить горячий зелёный чай после еды, играть в карты вечерами. Иногда я и сама хотела присоединиться к игре, но мне ненавязчиво указали, что я пока слишком мала для этого. Время текло неумолимо быстро. Дни сменяли друг друга, редко задерживаясь в памяти. Я адаптировалась, привыкала, подстраивалась под новый быт. Старалась быть хорошей девочкой, не создавать проблем. Научилась разбивать мелодичные звуки на слова, некоторые из которых незаметно для себя же запоминала. Жизнь текла своим чередом, но только до определенного момента. Я отчетливо помню тот день, когда моя детская, монотонная, жизнь оборвалась и как хлесткая пощечина пришло пугающее осознание, в какую задницу меня занесло. В тот день я ползала по деревянному полу на кухне, играла уродливыми куклами, то и дело сталкивая их лбами, и от чего-то меня вдруг потянуло к матери (я привыкла так думать о ней), в её комнату. Я уверенно толкнула неуклюжей, детской, ручкой дверь, перелезла через порог и проползла в светлое помещение. На полу по кучам было рассортировано разного рода острое железо, раскиданы рулоны, исписанные нечитаемыми символами, совсем не похожими на местные иероглифы. Поодаль, у стены, лежала амуниция — железные щитки, подсумки, скомканный плащ. В самой середине этого хаоса находилась сама Цунаде, сгорбившаяся и разглядывающая повязку с железной нашивкой со спиральным узором. В её глазах стояли тоска и усталость. Все эти вещи, все они были мне знакомы, а тот узор на повязке, словно звон церковного колокола, разрывал мою маленькую голову. Я замерла, лишний раз стараясь даже не сопеть. Не прошло и минуты, как она подняла на меня свои глаза. Какое-то тепло и трепет разлились по кофейным радужкам, напряженные брови разгладились, поджатые губы смягчились. Она отложила в сторону повязку как нечто неважное и, поднявшись с пола, пошла ко мне, переступая через раскиданные вещи. Она подхватила меня на руки и поцеловала в лоб. Я немного оттаяла, успокаиваясь. И всё же теперь я не смогу позволить себе расслабиться.

***

— Здравствуй, Цунаде, — поздоровалась пожилая дама, стоящая на пороге нашего дома. Она была горбатой, сморщенной. Голос её походил на расстроенную скрипку в руках неумелого музыканта, лицо было измято временем. Да и в целом бабулька была похожа на разбинтованную мумию. Разве что волосы, что удивительно, были не седые — просто бледно-рыжие, как выгоревшая на солнце ткань. Я мельком глянула на мать. Она без слов пропустила пожилую даму в наш дом. — Здравствуй, Цуна, — поздоровалась она своим старческо-скрипучим голосом и улыбнулась морщинистыми губами. — Ох, как выросла-то правнучка! — она улыбнулась, завидев меня, пересекла гостиную и с трудом опустилась рядом. Мама молча прикрыла дверь за поздней гостьей и по-прежнему молча кивнула сидящей у стены Шизуне. Та поднялась с насиженного места и убежала на кухню, вероятнее всего, заваривать чай. — Ты пришла попрощаться? — сходу спросила Цунаде, прожигая взглядом, как мне показалось, добросердечную бабульку. — Ты права, Цуна. Пришло время уступить дорогу новому поколению, — она усмехнулась, погладила меня по волосам. — Я принесла правнучке подарок. — С тихим хлопком перед нами возник толстенный свиток. — Здесь всё, что я знаю. Когда-то эти знания спасли мне жизнь. — Это… отличный подарок для Мито, спасибо. — Цунаде попыталась улыбнуться, но получилось криво и фальшиво. — Когда всё случится? Мама присела напротив меня и бабульки. — Третье мая, — отчеканила женщина, продолжая расслаблено гладить меня по голове. — Это же… твой день рождения, бабушка… так нельзя, — мама выражала крайнюю степень негодования. — Я хочу красивую дату смерти, — сказала она как само собой разумеющееся. — Это не смешно, — Цунаде посмотрела исподлобья, нахмурилась. — Давай сменим тему, делай как знаешь. К этому моменту из кухни прибежала Шизуне с подносом. — Хорошо, давай к вопросу о том, почему ты изолировала своего ребёнка от внешнего мира? — Бабушка нахмурила свои старческие брови, принимая чашку с чаем из рук Шизуне. — Не поняла, — подавилась воздухом Цунаде, забирая вторую кружку из руки помощницы. — Ты словно отшельник — ушла вдаль от цивилизации, заперлась в этом лесу и оградила себя, Шизуне и Мито от внешнего мира. Он не так опасен, как тебе может показаться. Ребёнку нужна социализация, или потом она будет бояться общества, выросшая без коммуникаций. — Я боюсь, — честно ответила мама, делая глоток и опуская взгляд на меня. — Сейчас войны нет, можно дать себе расслабиться, — говорила Мито, а локон её потускневших красных волос упал мне в руки, я начала его тщательно рассматривать и крутить между пальцами. — А потом? Что делать потом, если снова что-то случится? Какой-то боевой конфликт — меня с Шизуне заставят пойти на фронт в полевой госпиталь, на кого мы оставим Мито? Чёрт, да она же маленький ребёнок! — Градус напряжения поднимался, создавалось впечатление, что я сейчас допущена до чего-то личного, почти интимного. — Но она твой маленький ребёнок. Понимаешь, о чем я? — прищурилась прабабка, делая из кружки глоток пахучего, зелёного чая. — Но она — не я! — Может, она и похуже тебя будет, — усмехнулась Мито-старшая и спросила, поворачиваясь ко мне. — Да, Мито? — Хай! — поразительно чётко и внятно ответила я и улыбнулась своим беззубым ртом. — Мито! Что ты сказала? Хай? Да? — Хай, — повторила я для полного счастья мамы. — Умничка! — она подняла меня на руки и закружила. — А какие ещё слова ты знаешь? Скажи ока-сан! — Охапан! — ломанно повторила я и снова улыбнулась. Пусть радуется, пока есть возможность. Но настоятельно прошу опустить меня на землю, мой вестибулярный аппарат ещё не окреп для такого подобия аттракциона «Ромашка». — Ты молодец, — она оставила лёгкий поцелуй на моем лбу и посадила к себе на колени, снова приземляясь на пол. — Ты же хочешь, чтобы она так говорила и смеялась с детьми, а не только с тобой? — спросила бабулька, все ещё сидя на полу. — Я оставляю для вас свой дом. Он защищён печатями. Надеюсь, это успокоит твою паранойю, Цуна? — Мне… нужно подумать. Цунаде молчала с минуту, а затем сказала: — Кто станет новым джинчурики? — вдруг задала вопрос Цунаде. — Девочку зовут Кушина Узумаки, я сама её выбрала. — Тема диалога снова переменилась. — И сколько ей лет? — Цунаде передала меня на руки Шизуне, и та уселась со мной к стене и начала расчёсывать мои волосы, а я, в свою очередь, продолжила прислушиваться к диалогу и вникать в его смысл, с радостью осознавая, что кое-что даже понимаю. — Она генин, и у меня просьба к тебе. — Неужели прабабка хочет уломать маму на какую-то авантюру? — Какая просьба? — Возьми девочку к себе хотя бы на год. За печатью нужно будет следить какое-то время, а впоследствии и укреплять. — Такой убедительный тон — в моем мире она бы стала отличным менеджером по продажам, ну или политиком. — Почему ты просишь меня? Есть специалисты по печатям — Узумаки,— недоумевала мама, не забывая смачивать горло чаем, от запаха которого у меня текли слюнки. — Да, специалисты действительно есть, но она должна быть предана не Узумаки, а Листу, — продолжала наседать бабушка. — Доводы весомые, но… у меня же ребёнок, — Цунаде, в свою очередь, пыталась предпринять уже скорее от безысходности вялые попытки отказаться. — А ещё Шизуне, что тебе стоит взять под крыло ещё одну девочку? Я не прошу её ничему обучать, просто присматривай и держи рядом. Цунаде молчала с минуту. Бабуля терпеливо выжидала. — И каков твой ответ, внучка? — Она сделала последний глоток чая и отставила кружку на стол, пристально глядя на Цунаде. — И всё же, почему я? Почему не Хирузен-сенсей или Джирая, есть ещё Орочимару. — Попытки матери спихнуть несчастную джинчурики уже начинали меня порядком веселить. — Потому что я уверенна в твоей преданности Конохе, мне и первому Хокаге, — невозмутимо проговорила она, уже собираясь подняться с пола и показывая, что разговор окончен. — Сделай это для деревни. — Хорошо, я согласна, — мама уже перестала сопротивляться и приняла ситуацию. Третье мая наступило быстро, а вместе с ним в наш маленький и уютный домик пришла девочка. Вот и пополнился наш женский коллектив на одну голову. Надеюсь, это нам боком не вылезет.