***
Сегодня вновь настал черёд Кушины нянчиться со мной, так как миссии у неё теперь были редко, по вполне понятной причине (её пузожитель биджу, которого нежелательно выносить за пределы селения). Она часто скучала без своей команды, а когда друзья уходили на задания, так и вовсе впадала в отчаяние. Ей просто-напросто нечем было себя занять. В такие моменты на помощь приходила я! Я создавала какую-то проблему, которая её отвлечёт и переключит, ну или придумывала весёлую игру на два человека. Вот и сейчас она сидела на кухне, с пресным лицом листая какую-то книжку. — Кушина, Кушина, ты мне как-то обещала научить меня по воде ходить, я готова! — я подбежала к ней, начиная трясти за край кимоно, почти истерично вопя. — У тебя не получится, — флегматично ответила та, широко зевнув, и улеглась на стол, закрывая голову руками. — Ты даже ещё чакру не почувствовала, куда тебе по воде ходить? Вот генином станешь — научу. — Ну научи, научи, научи! Ну Кушина! — повисла я на её свисающей руке, начиная истерику. Сегодня ночью мне приснилось, как я бегу по воде, прямо как Джим Керри в том фильме. И вот, с самого момента пробуждения, эта навязчивая идея не выходит из головы, так и требуя немедленной реализации. — Тебе заняться нечем? Иди порисуй, я не в настроении… — она даже не соизволила повернуть голову, раздражённо бурча что-то неразборчиво под нос. — И вообще, у меня эти, женские дни, отстань от меня… — Я на тебя обиделась! — крикнула я, топнув босой ножкой, и выбежала во двор, громко хлопая тяжёлой дверью от внезапно накатившей обиды. На улице уже было прохладно — начало октября, как-никак. Да и ветер прилично задувал под одежду, параллельно гоняя опавшие с деревьев жёлтые, оранжевые осенние цвета, в которые были разукрашены сухие листья. Немного поёжилась, втянула голову в плечи и прошла к прудику со своими рыбами, беспокойно кружащими вокруг друг друга. — Привет, маленькие идиоты, как поживаете? — склонилась я над рыбками, высыпая в воду заранее заготовленный и вложенный в карман штанов корм. — Веселитесь, значит, тут вдвоём? Ладно, пойду тоже повеселюсь, не скучайте. Сейчас срочно нужно было придумать, чем себя занять и как отвлечь от вселенской тоски няньку, а то просто сидеть и разлагаться на кухне в одиночестве не дело. А хотя, пусть сидит, ещё по мягкому месту получу за излишнее беспокойство.***
Сегодня было как-то особенно спокойно на душе, пока в госпиталь не заявился папа и не потребовал выписки Шисуи на день раньше. Вообще, с отцом у него были натянутые отношения, скорее как у сенсея и ученика, только менее тёплые, можно даже сказать, ледяные. Он никогда не спрашивал, как его дела, как он себя чувствует и весело ли проводит время — он только и мог, что требовать, а за неподчинение наказывал более тяжёлой тренировкой и полным игнорированием просьб остановиться, что неудивительно — так сказать, издержки профессии. Он ведь не последний человек в военной полиции и имеет немало подчиненных, которые безоговорочно выполняют его приказы. Мать же была его полной противоположностью, вызывая у Шисуи исключительно тёплые чувства. Она была буквально центром его жизни, чем оставалась и по сей день. Мама — тот единственный человек, который мотивирует его тренироваться с двойной силой и не злить отца. Нет, у неё есть своё мнение, она ни под кого не стелется, иной раз даже может и на отца прикрикнуть, запустив в того кухонным полотенцем. Но позже всё равно подойдёт и поцелует того в щёку, раз за разом повторяя фразу, выученную всеми домочадцами наизусть: «Ну не хмурься так, я же не со зла, просто ты перегибаешь». И после этого волшебного предложения и не менее волшебного поцелуя лёд как будто бы оттаивает, и Шисуи может с интересом и немалым восторгом лицезреть эту трогательную сцену, осторожно выглядывая из-за угла и мысленно подмечая для себя, что его мама имеет над отцом почти такую же власть, как и Хокаге над деревней. Порой, насмотревшись на лёгкие перепалки родителей и их непосредственное воссоединение, он думал: «Неужели и у меня так когда-то будет? Да нет, не будет конечно, ни одна женщина этого мира не будет мною командовать» и, самодовольно ухмыляясь, шёл на вечернюю тренировку с папой. Также у Шисуи была ещё и бабуля Масуми — она была ещё лучше, чем мама, именно на эту женщину и хотелось равняться. Чего стоит только один её коронный удар! О, Шисуи никогда не забудет, как его бабуля шибанула отца за то, что тот мучает её внучка. Это нужно было видеть... Правда, потом на них ещё долго косо глядели соклановцы… Их семья по клановым меркам сильно выбивалась из среднестатистических, но Шисуи было плевать, что там у других, — он любит свою родню и даже папу, хоть и немного меньше остальных. — Папа, сколько можно тренироваться? Я уже много умею, давай лучше маме подарок на день рождения купим? — спросил он, вышагивая по пыльной дороге вслед за отцом. Тот сегодня был особенно сильно хмур, над ним как будто висела громовая туча, так и жаждущая поджарить бедолагу, подошедшего слишком близко, молнией. Шисуи поморщился, на шаг отстраняясь от отца. — Ты должен уметь больше, я обязан подготовить тебя, — тот устало выдохнул, потирая переносицу и ощупывая огрубевшими пальцами тёмные круги под глазами, что так и кричали о его усталости. — С каждым днём тучи сгущаются всё сильнее, и только Ками известно, во что это может вылиться. — Шисуи слушал внимательно, но совершенно не понял аналогии с тучей, желая уточнить. — Какие тучи? — склонив голову в бок, с присущим ребёнку интересом и любознательностью заглянул своими большими, угольно-чёрными глазками в постепенно тускнеющие глаза отца. — Это неважно, просто слушайся меня и самосовершенствуйся ради мамы, — тот в очередной раз похлопал себя по лицу, чтобы взбодриться. Это насторожило Шисуи ещё больше. Он обязан разобраться, почему папа засыпает на ходу, хотя раньше такого никогда не было, и ещё было бы неплохо разобраться со сгущающимися тучами. Что это вообще может значить? Сегодня снова пришлось ходить по деревьям вверх вниз до чакроистощения, а после метать кунаи в цели, пока руки не начнут отниматься. За эту невыносимо длинную тренировку его не один раз посещала навязчивая мысль убежать с занятия, но как тут убежишь? Он же маме поклялся, что подобного больше не повторится. Неужели он нарушит данную клятву? Нет, нет, и ещё раз нет. Сегодня он будет заниматься до седьмого пота, пока не свалится без сил, он её не подведёт. Если мать сказала, что это нужно, то значит нужно…но папа действительно в последнее время перебарщивает. Взять ту же Мито, она даже кунай в руках не держала ещё, он более чем уверен в этом. Наверное, её родители не строгие, может вообще даже побочная ветвь или слабая кровь клана Сенджу? Но разве это плохо? Для Шисуи это не имеет никакого значения, но вот для отца огромное. Он на дух этих Сенджу не переносит, а почему не говорит…и всё же, лучше не попадаться ему на глаза, когда пойдёт с Мито гулять, мало ли он их на запах чует, или на шаринган видит. Все-таки не хочется лишиться нового друга так скоро.***
Придя вечером домой, он как обычно сел на татами, готовясь плотно поужинать, но кое-что было не как обычно. Напряжение родителей чётко улавливалось в воздухе плотной материей, медленно скользя по комнате. Бабушка так и вовсе молчала, хотя обычно без умолку болтала о ценах на рынке, да о свежих сплетнях. Это настораживало ещё сильнее, но спрашивать он не решился, через силу толкая в глотку мамин кулинарный шедевр, кажущийся сейчас абсолютно пресным. Что не говори, а плохая атмосфера может с поразительной лёгкостью испортить аппетит. —Мужа Араси уже отправили к границе сегодня вечером, — первая тишину прервала мама, произнося это предложение таким тоном, как будто случилось что-то ужасное. — Да, я сегодня слышал, что их постепенно будут стягивать к границам, но не думал, что это случится так скоро, — мужчина смотрел потухшим взглядом куда-то в стену, как будто сквозь пространство. — Не зря у меня вчера колени ныли, — сказала бабуля так, как будто боль в коленях многое объясняет, — ох не зря… — А что случилось? — внезапно для взрослых, как и для самого себя, задал так мучающий его вопрос. — Война случилась, — сказала бабушка, а у Шисуи выбило воздух из лёгких. Полными шока глазами он посмотрел на бабушку, думая, что ослышался. — К-как война? — выдавил, заикаясь Учиха. Ещё из рассказов бабули он знал: война это самое худшее, что может случиться. Война это кровь, боль, слёзы и страх, всепоглощающий страх. По крайней мере, так это описывала бабушка. — Мама! Не говори наперёд! Может ещё всё обойдётся, — взмахнула руками женщина, и нервно закусила ноготь на большом пальце, быстро умолкая и погружаясь в свои мысли. — Всё именно к этому и идёт, — безапелляционно заявила бабуля, пугая Шисуи ещё больше. Он не хотел войны, ведь это страшно и наверняка очень больно. Почему люди просто не могут жить в мире?***
Сегодня с утра, на рассвете, снова была тренировка. Киёши — так зовут отца Шисуи, ежедневно водил сына на полигон перед работой, тренируя до того момента, пока тот не выдохнется. Шисуи всё не мог понять, зачем он проходит через такие изнурительные тренировки, но после вчерашнего ужина пазл как будто сложился в голове, и вдруг оказалось, что папа тренирует его так сильно не из садистских побуждений, а из-за банальной заботы? Эта новость стала для него настоящим шоком, и сейчас он намеревался выяснить прав ли он на самом деле или просто заблуждается. — Пап, а ты меня тренируешь потому, что заботишься? — с надеждой посмотрел на хмурого отца. Большая морщина между его бровями с каждым годом всё больше походила на складку, но сейчас она немного разгладилась, а вечно тяжёлый, тëмный взгляд стал немного легче. Что бы это могло значить? — Ты должен быть сильным, чтобы защитить свою маму с бабушкой. — Вдруг огромная ладонь накрыла голову мальчика, немного потрепав волосы. Это было так неожиданно приятно для Шисуи, что дыхание перехватило. Он никогда так раньше не делал, что же случилось? Почему решил проявить немного отцовской любви? — Если меня не станет, о них некому будет заботиться. Клану плевать, если ты слаб, запомни это, Шисуи. — Почему тебя не станет? Это всё из-за войны, да? — встревожено затараторил он, глядя на отца, в чертах лица которого легко угадывались его собственные. Ответом стало глухое «да», заставившее скрутиться все внутренности в тугой узел, а на спине выступить холодному поту. Как же так? Папа сильный, он не умрёт просто так, он не оставит нас! — Ладно, мы немного отошли от темы, начни с силовых упражнений без использования чакры, потом будешь метать сюрикены, а после отработай базовые удары тайдзюцу. — Хай! — быстро ответил Шисуи, приступая к делу. А между тем начал думать про себя. А ведь буквально позавчера ничего не предвещало этой войны. Он так весело проводил время с ребятами из больницы, девочкой Мито, неожиданно просто влившейся в их больничную компанию. У него были грандиозные планы на их прогулку, и сейчас всё накрылось медным тазом. Он не мог думать ни о чём, кроме войны. Хорошее настроение и жажда приключений сошли на нет прошлым вечером, больше не терзая его голову, а вместо них пришли подавленность и страх. А ведь он даже ещё никогда не видел войну вживую, но уже заранее её боялся. К тому же, душа неожиданно начала болеть за папу. Что же будет, если его действительно не станет? За разговорами с самим собой время пролетело быстро. Папа ушёл на работу ещё час назад, а идти домой и болтаться без дела там не было совершенно никакого желания. Тогда Шисуи присел под дерево, давая себе отдохнуть, а после и прилёг, без интереса рассматривая пожелтевшие и медленно лысеющие ветви дерева, под которым находился. — Это так странно… жизнь, смерть… счастье, горе… мир, война… — говорил он себе под нос вполголоса, в очередной раз прокручивая в голове момент с этой трёпкой волос от папы. Это было так странно, непривычно… обычно так мама делает. Интересно, насколько сильно война может поменять людей, изменить привычный быт и окружающий мир?/Flashback/
— Бабушка, что такое война? — сегодня Шисуи решил расположиться на веранде, рядом с бабулей, виртуозно орудующей спицами. Солнце уже прилично припекало, поэтому он предусмотрительно отодвинулся в тень, облокачиваясь о стену. — Откуда такие вопросы, внучок? — ни на секунду не отвлекаясь от процесса, спросила бабуля. — Я недавно на улице услышал, так что это? Ты знаешь такое слово? — он с интересом подполз ближе к бабушке, заглядывая ей в рот. — Знаю, конечно, и надеюсь, что ты никогда не познаешь его значение. — Губы женщины на долю секунды скривились, но она быстро вернула своему лицу прежнюю не проницательность. — Ну что это, расскажи мне, ба, — умолял Шисуи, постепенно сгорая от нарастающего с каждой секундой интереса. — Война между шиноби обычно случается из-за них самих, в результате обе стороны несут большие потери, — она грустно вздохнула, спицы в её руках перестали бодро двигаться. — Когда началась первая мировая война, мне было всего пять. Ожесточённые сражения шли ежедневно. Когда мне исполнилось десять, я потеряла мать, через полгода из жизни ушёл и отец. Вскоре и детей начали отправлять на фронт… В их число попала и я, — бабушка отложила спицы с клубком красных ниток в сторону и прикрыла глаза, на секунду отдаваясь воспоминаниям. — Это было жестокое время, я лишилась доброй части своих боевых товарищей, но они пали в бою героями, защищая деревню и всё, что им дорого… — А что дальше? — Шисуи жадно ловил каждое слово, чувствуя, как по коже бегают стаи мурашек. — А дальше я теряла всё больше, с каждым годом из моей жизни уходили новые люди, пока я не встретила одного человека. Раньше мы с ним редко пересекались, он был в так называемой элите, а я была обычным рядовым бойцом… Но я частенько замечала за собой его слежку, — бабушка не сумела сдержать улыбки, так и лезущей на губы. В тот день, последний день войны, мой день рождения, из жизни должна была уйти и я сама. Денёк, помню, был пасмурный, постоянно лил дождь. Мой противник уже занёс свою катану над моей шеей, в то время как я упала на четвереньки от истощения. И тут появился он… Он был как всегда неотразим, силён и умён… — бабуля вновь опустила веки, а Шисуи показалось, что в её глазах мелькнул шаринган. — Он первый снёс голову тому шиноби. — Как его звали? — Шисуи настолько увлёкся историей, что перестал слышать всё происходящее вокруг. — Имя его было… Кагами Учиха… — у Шисуи отвисла челюсть. Дедушка самый лучший… — Что ты там такое рассказываешь Шисуи, что его даже не слышно? — из дома выглянула мама. — Не волнуйся, Теру, я рассказываю ему интересную историю, — заверила бабушка, поворачиваясь к той. — Что за история? — мама вышла на улицу и прошла к концу веранды, присаживаясь на корточки и ставя поднос с тремя чашками чая на деревянный пол. — Да так, краткий пересказ моей молодости, — усмехнулась бабуля. — Мама, пожалуйста, поменьше подробностей, Шисуи всего два года, — мама опустила свою ладонь ему на голову, растрёпывая и без того непослушные вьющиеся волосы. — А что было дальше?! — нетерпеливо заёрзал Шисуи, желая услышать продолжение истории. — А дальше настало мирное время длиною в двадцать лет. Я вышла замуж за Кагами, отошла от дел шиноби, забеременела твоей мамой, — бабуля взяла с подноса чашку и поднесла к губам, делая глоток. Шисуи с мамой повторили за ней, наслаждаясь превосходным вкусом. — А что стало с дедушкой? — задумчиво спросил Шисуи, ставя пустую чашку на поднос. — Как я и говорила ранее, мир длился двадцать длинных лет. Хотя, если задуматься, не таких уж и длинных, — она нахмурила тёмные брови и расправила складку на кимоно. — Война пришла внезапно. Я и подумать не могла, что мне придётся вновь пережить всю ту боль и страх. Но делать было нечего — кто, если не я? — бабуля вновь сделала паузу и перевела взгляд на маму, которая с таким же интересом вслушивалась в рассказ. — Кагами ушёл на передовую, а я начала обучать бойцов. В тот роковой день я сопровождала своих учеников в лагерь и решила проведать мужа. Как оказалось, он ушёл из жизни тем утром, так и не дождавшись меня…/The end flashback/
Солнце уже поднялось высоко в небо, еле-еле пригревая. Шисуи даже не заметил, как уснул, а когда проснулся, почувствовал, как изнывает всё тело. Вообще, он сейчас находился в каком-то непонятном состоянии. Ему не хотелось играть с друзьями, читать книжки, злить папу. С ним явно происходило что-то нехорошее. Он вновь прошёлся безразличным взглядом по округе, мысленно подмечая всю серость и пустынность обстановки вокруг. Немного посидев так, он всё-таки встал с высохшей, колючей травы, отряхивая одежду, и взял курс домой, рассудив, что лучше сделать что-то полезное по дому, чем целый день бездельничать. До дома он так и не дошёл. Проходя мимо очередного здания и заворачивая к кварталу Учиха, он заметил знакомую фигурку, облачённую в чёрные штанишки и розовую футболочку. Это была Мито Сенджу. Она сидела рядом с охранником у входа в клановый квартал и что-то воодушевлённо ему рассказывала. Мужчина выглядел уставшим, но, что удивительно, не раздражённым — наоборот, он даже краем уха слушал её, иногда комментируя длинный и, судя по всему, красочный рассказ. Она не заметила Шисуи — видимо, сильно была увлечена историей, поэтому он решил понаблюдать. — …вы представляете! — чересчур эмоционально всплеснула руками Мито. — Да уж, малая, эта Кушина тебя совсем не ценит, — покачал головой мужчина, доставая из кармана мешочек и предлагая ей. — Конфеты любишь? — Вот вашей жене повезло, — расплылась в добросердечной улыбке она, с удовольствием вытаскивая из мешочка засахаренную конфету, и блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом оказавшейся во рту сладости. — У меня нет жены, — улыбнулся мужчина и, кажется, его настроение поднялось от общения с Мито. — А невеста? Девушка? Может, подруга? — увлечённо начала перечислять она, рассасывая конфету. — Я ещё слишком молод для женитьбы, — пожал плечами мужик, не сводя внимательного взгляда с ворот и входящих в них, изредка подавая сигналы товарищам по службе. — А сколько вам лет, Акайо-сан? — с присущим всем детям интересом спросила Мито, заглядывая в чёрные, натурально Учиховские глаза. — Мне двадцать, — сконфуженно ответил, как уже выяснилось, никакой не мужик, а молодой парень. — Ничего себе, вы выглядите намного старше! — восторженно заявила Мито, хлопая в ладоши. — Ну если вам вдруг срочно понадобится невеста, вы мне скажите — у меня есть сестра, она настоящая красотка, ещё и в госпитале работает, да и характер у неё не такой, как у Кушины, — она расплылась в хитрющей улыбке, поигрывая светлыми бровями, а парень едва сдержал истеричный смешок, стараясь глядеть куда угодно, но не на неё. Шисуи, наблюдающего за этой забавной картиной из-за спин прохожих, даже на какое-то время отпустили тяжёлые мысли, и он переключился на прежний озорной лад, выходя из толпы и сокращая расстояние между собой, охранником и определённо довольной Мито. — О, привет! Тебя-то я и жду! — она вскочила на ноги, следом развернулась к охраннику, желая попрощаться. — Ну, в общем, Акайо-сан, если что, вы знаете, где меня искать… — сказала она, а после, коварно улыбаясь, добавила: — …И мою сестру тоже. Не скучайте тут! — Да как тут заскучаешь-то? — ухмыльнулся Учиха, поднимаясь со скамейки у забора и пошёл к сослуживцам. — И долго ты сидела? — спросил Шисуи, подходя к подруге и останавливаясь рядом. Та, в свою очередь, потянула бледную, тоненькую ручку к его волосам, извлекла из его шевелюры сухую траву и кинула её на землю, в то время как он сам замер, внимательно наблюдая за её движениями. — Какой же ты поросёнок, Шисуи, тоже любишь валяться в грязи? — хихикнула она, сунула руку в карман, извлекая из него жменю цветных обёрток от конфет и, немного покопавшись в мусоре, передала один целый свёрток ему. — Угощайся, поросёнок. — Эй, я вообще-то не по собственному желанию в траве валялся! Я был на тренировке! — гордо вздёрнул нос Шисуи, не принимая конфеты. Но через пару секунд всё-таки сдался. — На тренировке? Круто! А ты умеешь плеваться огнём? — восторженно затараторила Мито. — Ещё нет, но зато я уже умею метать сюрикены, кунаи и ходить по деревьям, — самодовольно усмехнулся он, закидывая в рот конфету, но не раскусывая её сразу, желая растянуть удовольствие. — Ух ты! Ты крутой! А меня научишь? — В её глазах читалась надежда. — А по-дружески? — Ну ладно, разве что по-дружески, — наконец-то согласился он и вдруг добавил. — Но с тебя ещё конфета. — Да хоть две! — радостно крикнула Мито, хватая его под локоть и утаскивая в сторону полигонов.***
Прошло уже больше часа тренировки, а Мито всё никак не могла почувствовать чакру, что не могло не огорчать обоих. Мито расстраивалась из-за потери такой отличной возможности, а Шисуи из-за потери двух обещанных конфет и немного из-за сочувствия подруге. — Я что, совсем безнадёжна? — провопила она максимально отчаянным голосом, опуская голову и уже готовясь пустить слезу. — Ну, может, дело в возрасте? Каждый шиноби особенный, и у каждого всё получается по-разному, так папа говорит, — пожал плечами Шисуи, поднимаясь на ноги и разминая шею. — Не расстраивайся, давай я научу тебя чему-то другому? — Ладно, что ещё крутого ты умеешь? — в глазах подруги вновь загорелся огонь надежды, она поднялась вслед за ним, уже приготовившись внимательно слушать. — Я умею кунаи кидать. Хочешь, научу? Но с кунаями тоже не срослось…железо было слишком тяжёлым для Мито, она не могла его докинуть и до середины, не то чтобы попасть в цель. — Видимо, не быть мне шиноби, — грустно опустила голову она, засунула руку в карман, перерывая его содержимое, и выудила оттуда одну единственную конфету. — Держи, ты сделал всё, что мог. Эту последнюю конфету я торжественно вручаю тебе, Шисуи-сенсей. Я просто никудышный ученик… — Не отчаивайся, у тебя всё и не должно получаться сразу, — он взял сладость из рук Мито, радуясь своей награде, но, взглянув ещё раз на свою подругу-подопечную, разломал лакомство напополам и передал ей кусочек. — У меня тоже не сразу всё получалось — Шисуи-сенсей! Ты такой хороший друг! — Мито шмыгнула носом, принимая кусочек конфеты. — Давай поклянёмся на этой конфете, что всегда будем друзьями? — Поклянёмся на конфете? Ладно, давай, — пожал плечами он и кивнул головой, соглашаясь. — Я, Мито Сенджу, клянусь всеми конфетами мира, что Шисуи Учиха всегда будет моим другом, а в противном случае я перестану быть сладкоежкой, — проговорила она, запихивая половину конфеты в рот и глотая её, не прожевав. — Я, Шисуи Учиха, клянусь всеми конфетами мира, что Мито Сенджу всегда будет моим другом, а в противном случае я перестану любить сладкое, — повторил он вслед за ней, точно так же проглатывая конфету и поднимая глаза. Мито схватилась за горло, а лицо её покраснело и перекосилось. Шисуи как током шандарахнуло. В памяти внезапно всплыли все действия мамы с бабушкой, когда он давился едой, а повторить их труда не составило. Он подлетел к ней сзади, переворачивая вверх ногами и начиная бить по спине. А Мито что и успела, так это только испугаться. Злосчастный кусочек вылетел в траву, она начала откашливаться. — …кхе... ты мне... кхе... жизнь спас, — хорошенько прокашлявшись, Мито подняла голову на него. — Теперь буду должна. — Так что, клятва теперь не считается? — Ещё как считается! — уже приняв нормальное положение и хорошенько отдышавшись, ответила она и похлопала его по плечу. — Чем ещё сегодня займёмся? А заняться они решили прогулкой по деревне и обсуждением сладкого, плавно лавируя от обсуждения одного вкуса конфеты к другому. Когда время прогулки подошло к концу, они обменялись прощаниями, расходясь в разные стороны. Шисуи понравилась их прогулка. Этот день он провёл действительно весело, только по приходе домой вспомнил о войне. Встревоженная мама, сосредоточенная бабушка и сильно хмурый папа испортили весёлый настрой, с которым он шёл домой, вновь нагоняя тоску и страх. Как следует проникшись общим настроением, он присел на татами и начал ковырять палочками ещё тёплую еду. Кусок не лез в горло, а бабушка решила начать разговор. — Киёши, что говорят на работе? — она обратилась к неподвижно сидящему папе, мама даже отвлеклась от усердного разглядывания пищи в своей тарелке, обращая всё своё внимание на него. — Ива уже зашла в Кусу, военного конфликта не избежать, — глухо произнёс отец. Мама прикрыла рот рукой, тихо ахая, бабушка Масуми покачала головой, а Шисуи выронил из рук палочки, создавая аномально громкий звук. Сегодня Шисуи не смог уснуть, ворочаясь с одного бока на другой, пока в конце концов не грохнулся с кровати, нехило приложившись головой о пол. Этой ночью он пугался каждой зловещей тени, скачущей по комнате и любого, даже малейшего шороха в доме, хотя обычно даже не обращал на такие мелочи внимания. К полуночи ему начало казаться, что в их дом вот вот ворвутся…но этого не случилось ни через час, ни через два, ни даже к рассвету, когда за ним зашёл папа и застал его с кунаем в руках напротив двери.