Куришь?

— Мы поругались с Ильей, — проговорила Люба, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Сегодняшний день был особенным. Я проснулась утром в своей постели, впервые за последние несколько лет ощутив спокойствие. Такое прекрасное чувство — вставать с утра и не гадать, какую подлянку подкинет мне судьба снова. К тому же, утро я встретила с новым сообщением от Шастуна. Вы не поверите, что творит обычное «доброе утро» с человеком, привыкшим верить в то, что «добрым» оно априори быть не может. Вчерашний релакс-день с Антоном давал свои плоды, ощущаясь внизу живота бабочками. Чертовыми четырехкрылыми насекомыми, которых я вытравила из него, казалось, навсегда. Но не всё истина, что нам кажется, ведь так? Припорхнув на учёбу в приподнятом настроении, я села на привычное место рядом с Любой, надеясь на наше безмолвное примирение. Однако подруга точно была не в себе. — Что случилось? — ответила я на её заявление о ссоре с Макаром. Их отношения нельзя было назвать идеальными, но раньше они никогда не ругались. Меня это не напрягало, а Любу очень. Это, скорее всего, и могло послужить причиной их ссоры. Пускай, она об этом даже не думала, ища причины в бытовых ситуациях. Впрочем, мне предстояло выслушать её точку зрения, не высказывая своих догадок. А ещё придётся умолчать об Антоне. Снова. Но это было бы свинством — рассказывать о своих «бабочках в животе», когда подруга в отчаянии. — Я дура, и я всё испортила, — промычала она, по всей видимости, тщательно стараясь сдержать слёзы. Ну что ж, дело действительно плохо. — Так, успокойся и расскажи мне всё, не обвиняя себя заранее, я, более чем, уверена, что это не так. Люба кивнула, аккуратно поправив чёлку и посмотрев за мою спину. Я сидела вполоборота и не могла видеть, кто проходил в аудиторию, но по выражению лица подруги поняла, что зашёл никто иной, как Антон. — Шастун, — бросила она, и я повернулась к нему, сдержав довольную улыбку. Я ждала его. Наверное, больше, чем когда-либо. — Привет, Люба, — Антон сел рядом со мной и протянул руку к девушке в знак приветствия, но она на его действие лишь фыркнула. — Привет, Лер, — он попытал удачу, подав руку мне, и я не могла не пожать её, при этом не сдержав улыбки. Антон сверкнул глазами по мне и, извинившись за вторжение, прошёл на дальние ряды. Я проводила его коротким взглядом, который нельзя было назвать «дружеским». — Вы что трахаетесь? — спросила Люба, отвлекая меня от разглядывания фигуры Антона за партой. — Ты что? Нет, конечно, — воскликнула я, чувствуя, как густая краска заливает щёки. — А что между вами? Он буквально съедает тебя взглядом, а ты… Блять, Серебрякова, почему ты молчала? Вы же ругались буквально позавчера… Когда вы успели? Пиздец. В ответ я лишь опустила глаза. Мне нечего было сказать подруге в своё оправдание, поэтому я промолчала. — То есть на меня ты дулась, а его простила, стоило ему… что он сделал, что ты его простила? — Люба тараторила, гневно смотря на меня. — Поговорим об этом после пары, пожалуйста. Скажи мне лучше, что у вас с Ильёй. — Ничего, Серебрякова. У нас с ним ничего, — отрезала девушка и поднялась с места, добавив, — Либо пропусти меня, либо сама пересаживайся к своему Шастуну. Я не хочу тебя видеть и слышать. Дальше, не увидев никакой реакции, Люба обошла меня и пересела на соседний ряд к одногруппнице Ане. В аккурат с этим в аудиторию зашёл лектор, чуть ли не с порога начиная вещать о предстоящем зачёте. Повернувшись к Антону, я увидела его недоуменный взгляд. Шастун, 10:21 Что у вас с ней? Это из-за Ильи? Шастун, 10:22 Или из-за нас?

Я, 10:24 Второе.

***

— Да блять, она просто на меня накричала из-за того, что я её не слушаю и не понимаю. Потом расплакалась и уехала. Всё. Мы уже около часа сидели на кухне с Шастуном и Макаром, пытаясь разобраться в ситуации с Любой. После пары она будто бы испарилась, не отвечая на звонки и сообщения. Я понимала её злость, но предчувствовала, что в её жизни происходило ещё что-то. То, что дало начало всем ссорам, влезаниям в чужие отношения и истерикам. Люба давно не была такой. И мне было страшно не знать, что происходит в её голове. Так я не могла помочь ей. Однако, если твою помощь отвергают, зачем навязываться? — Сколько раз ты ей звонил? — спросила я, отпив глоток пива. Вся эта ситуация заставила меня не хило так напрячься и распереживаться. Благо, Антон сразу после пар заключил меня в свои объятия и предложил поехать с ним. Отказываться я не стала, оставаться одной дома не хотелось. А дружеская обстановка в квартире парней навевала спокойствие, утраченное после разговора с подругой. Пообещайте мне, что остановите меня, чтобы я никогда больше не зарекалась ни о чём, иначе это «что-то» с точностью превратиться в кошмар. — Вчера несколько раз и сегодня, и это вообще против моих правил. Я тоже пиздец как злюсь, но не могу не звонить ей. Думаю, с утра заявиться к ней домой, — сказал Илья и, подойдя к вытяжке и включив её, закурил сигарету. — Лер, всё будет нормально, — проговорил Антон, поглаживая своими пальцами тыльную сторону моей ладони. От таких прикосновений я млела и плавилась. Однако, полностью расслабиться мне мешали мысли. Нельзя так просто начать что-то чувствовать и принять эти чувства, пока вы о них даже не заикались. Это вело в никуда. И, пусть, и не совсем приятные слова подруги открыли мне глаза на происходящее между мной и Антоном. Я слишком быстро сдалась. — А вы… как давно вместе? — поинтересовался Макар, делая глубокие тяжки и смотря то на меня, то на Антона. Я сразу же отвернулась от него и отвела взгляд. Нельзя было позволить ему первому ответить на этот вопрос. Я очень сильно боялась его слов. Поэтому решила сама озвучить их, пока он не сделал мне больно. Бей или беги. Побегать я ещё успею, поэтому мне пришлось напасть первой. Если это вообще можно так назвать. — Мы просто друзья, никто не вместе. Мы об этом не говорили, Люба видит того, чего нет. Хотя в одном она права, — на мгновение я замолкла, повернув голову влево и посмотрев на сидящего рядом Шастуна, добавила, — Я слишком быстро простила Шаста. Он нахмурился и обвел взглядом кухню, будто бы что-то ища. — Пойду отолью, — спустя пару минут молчания произнёс Антон и скрылся за дверьми уборной. Я, наконец-таки, повернулась к Илье, который прожигал меня осуждающим взглядом. — Чего? — Ничего, Лерок, — усмехнулся парень, туша окурок о раковину и бросая его в ведро. — Он говорил мне другое. И он расстроен твоим ответом. Я была возмущена. Макар специально ввел меня в такое положение, чтобы посмотреть, что я отвечу? Да что с ним не так? — Зачем ты это спросил, раз всё знаешь? — А ты знаешь, что между вами, на самом деле? Или тебе удобно врать всем вокруг и себе? — он пожурил меня взглядом, опираясь локтями о стол. — Всё, что я сказала правда. Мы ни о чём не говорили, не клеймили себя ничем. И я никому не врала. Люба накричала на меня, ни в чём не разобравшись. А то что ты, Макар, так поступил с другом... так себе поступок. В процессе я не поняла, как отзеркалила его позу, натыкаясь на его холодные глаза. Да, я бываю колючкой. И не нужно меня бесить. — Что у вас тут? — шутливо произнёс Антон, садясь рядом со мной, но уже не касаясь. — Ничего, — Макар откинулся на спинку стула, а после встал с места и направился в прихожую по пути, добавляя, — Я передумал. Поеду сегодня поговорить. Удачи вам. Несколько минут спустя раздался хлопок закрывающейся двери, и я вздрогнула. Всё было хуже, чем я представляла. Антон даже не смотрел на меня. Это бесило. Я же знала заранее, что всё это ни к чему хорошему не приведёт, но всё равно решилась ввязаться. — Значит «между нами ничего»? Я поставила бутылку на стол, понимая, что предстоял разговор не из лёгких. — Я не буду перед тобой извиняться, Шастун. Это правда. Мы ничего друг другу не обещали. Просто провели время вместе. Поцеловались пару раз. А после я из-за тебя поругалась с подругой... — То есть моё признание в любви к тебе вообще ни о чём не говорит? – перебил меня Антон, скалясь и хмурясь. — Какое признание? — Тогда, у тебя дома. — Я сказала тебе, что ты пьян, и не поверила ни одному слову. Нужно быть внимательнее к моим словам и меньше пить. В ответ Антон рассмеялся, встав с места, он горько выдохнул и поджёг сигарету. — Что. Смешного. Шастун? — я была на взводе. Он смеялся. Его забавляла эта ситуация. А ещё он больше всего напоминал мне Кирилла. От этого становилось тошно. Я не хотела всего этого. Мне нужно было уйти. — То, как ты веришь во всё вокруг, обвиняешь меня во всём, посчитав себя морально выше. Любовь — не слабость, Серебрякова. Но ты упорно в это веришь, в то же время не принимая моё признание. Вот так противоречие, правда? Как кто-то может в тебя влюбиться, если ты сама себя не любишь? Я сидела с открытым ртом. Антон вскрывал мою душу и все болевые точки, как консервную банку, оставляя после себя неприятную, тупую боль. Ту, что доставляла ему я. Боже правый, а мы ведь даже не в отношениях! И Люб, кстати, это не ты всё портишь, а я. Я — здесь чемпион Вселенной по неудачам. Звездный лох какой-то. — Ты специально делаешь мне больно в ответ. И я до сих пор не верю ни одному твоему слову. — Окей. Смотри, я в трезвом уме. И я люблю тебя, дурочка, — Антон подошёл ко мне, отодвинув стул, присел на корточки, кинув недокуренную сигарету в стакан. — Я влюблён. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но ты отвергаешь меня. Ты идёшь против. Делаешь мне больно… — Антон… — Я понимаю, ты не чувствуешь ко мне того же. Ты боишься, но я… Я думаю, я прошу у тебя шанс, — он взял мои руки в свои начал целовать костяшки, я же отчего-то не стала противиться этому. — Пускай, ты и считаешь меня слабым, но я готов таким быть. Я открыт перед тобой. Я уязвим. Я хочу быть рядом. Позволь, Лер. — Поэтому я и боюсь. Я не хочу, чтобы ты мучился, — я отняла одну руку от его ласк и провела ею по мужской щеке, поднимая его голову ближе к себе. — Я боюсь влюбиться в тебя, боюсь всего. Это так сложно после всего, что было до тебя. Я очень хотела бы, но… Договорить он мне не дал, вовлекая в стремительно набирающий обороты поцелуй. Я пыталась остановиться, но не могла. Так сильно, вопреки всем моим словам, хотелось почувствовать вкус его губ. Горечь. Никотин. И доля сладости от жвачки. Всё, что происходило было безумством. Я доказывала ему, что не хочу быть с ним, а потом отвечала на поцелуи. Я боялась влюбиться, что влюбилась. Наверное, сразу же, как впервые увидела его в стенах универа. Глупая. Глупая дура. Так отчаянно сопротивляться тому, что оказалось взаимным, тому, что делает тебя счастливой. Шастун, если ты когда-либо узнаешь обо всём, что я думала в тот момент, когда ты целовал меня на той кухне, ты убьешь меня. Но кажется, я готова дать тебе любой шанс, что возможен в этой истории. По-другому и быть не должно.