Другая ночь

Автор признателен за помощь Lada Buskie, и Sowyatschokу.

«О, дивное уменье — Без всякого смущенья С любым турумбалясы разводить! Подставьте только ухо, И, коль оно не глухо, То я уж знаю, что в него налить!» (к/ф «Тень, или Может быть, всё обойдётся» 1991 г. Песня Тени «Люди»)

Несмотря на выходной, Анна провела в больнице еще два часа. Сначала она просто вернулась к Тобольцеву — проститься. Но тут в палату принесли извозчика с сотрясением мозга, и конечно, нельзя было не помочь устроить нового пациента. А после, почти на выходе, ее зацепил громкий крик из приемного покоя. Мальчик, повредивший на катке палец, никому не давал к оному прикоснуться. Молоденькая дежурная сестра была одновременно испуганна и рассержена, поэтому сама уже начинала покрикивать. Что, понятно, никого успокоить не могло. Впрочем, Анне тоже удалось совладать с маленьким пациентом не сразу. Однако ласковый, но уверенный тон немного привел его в чувство. Как и твердое обещание, что отрезать палец никто не будет. Еще минут через пять Анна созерцала посиневший и опухший мизинец на мокрой, грязной руке. К счастью, не то что перелома, но и вывиха не было. Сильный ушиб. Попросив сестру принести лед, Анна сама наложила повязку. Пациент к этому времени только сопел, и мужественно кусал губы, демонстрируя терпение и силу воли. Но далее дело взял в свои руки доктор Милц. — Анна Викторовна, голубушка, ступайте. Категорически не желаю вас тут видеть. Ваше дежурство — завтра. Уж лучше идите, и наберитесь сил. Мы тут вполне справимся. Пришлось подчиниться. И вот, она опять шагает по улицам, сама точно не зная куда. Попутчицы на сей раз у Анны не было, но, погрузившись в свои думы, она мало обращала внимание на взгляды, которые на нее то и дело бросали прохожие. Перешептывания слуха тоже не достигали. Стараясь отвлечься от мыслей о несчастной Саше, Тобольцеве и своем собственном отце, она крутила в голове разговор с Яковом, который случился сегодня перед тем, как он ушел из больницы в управление. «- Вы сказали, что Светлов лечился у Крутина? Он что-то рассказал о нем? — Нет, Анна Викторовна. Светлову было приказано не смотреть гипнотизеру в лицо. Да и остальное в его памяти не задержалось. — Получается, о Крутине вообще ничего неизвестно! — горестно подытожила Анна, — даже как он выглядит. Никто не видел, не помнит, не знает… Найди то, не знаю, что. — В Затонске он наверняка объявился весной, следуя за вами. Уверен — мы его знаем лично, — Яков закаменел лицом, только глаза сверкнули, — Анна Викторовна, вам… — Надо уехать, — монотонно закончила она, — Яков Платонович, за это время меня можно было уже много раз заколдовать и похитить. Но Крутин почему-то медлит. Бровь Штольмана знакомо изгибается. — Если верить его собственным словам, великому гипнотизеру просто скучно. Он, извольте видеть, развлекается. Играет, как Ферзь. Но тому, к счастью, нужен был я. А не вы. — Вместе мы с ним вполне справились, — старается улыбнуться Анна. Видимо, вспомнив, что «шахматное» расследование завершилось грандиозной ссорой, Штольман отводит взгляд, и поправляет левый манжет. — Аня, будьте очень осторожны, — Яков снова смотрит ей в глаза, — особенно с новыми знакомыми. С теми, кто появился в этом году». Что-то свистнуло рядом с головой, и ударилось в стену рядом с аркой, из-под которой выходила Анна. Поверх слоя серой краски расцвела снежная клякса. — Анна! От книжного магазина к ней спешила Полина, в наспех накинутом на плечи пальто. — Ты не ранена? Резко выведенная всем происшедшим из задумчивости, Анна недоуменно взглянула на подругу. — Это же просто снежок… Мальчишки, наверное. — Да? — Полина нахмурилась, и подошла к стене, осматривая налипший снег, — а это что? Она показала Анне четкую отметину — маленький след отколовшейся краски. — Внутри был камень! Сердце дрогнуло. К горлу подступил ком. Неужели и до этого дошло? Неужели ее родной город способен и на такое? Анна упрямо вскинула голову. — Ты ошибаешься, — голос тихий, но спокойный, — эта царапина здесь давно. Я ее помню. Ничего подобного, конечно. Никогда она не обращала внимания, цела ли краска на стенах. Но Полине об этом знать совершенно не обязательно. Хозяйка магазина посмотрела на Анну, как на ребенка, который не верит в злых волков, и собирается ночью в лес. — Даже если так. Метили все-таки именно в тебя. — Кто? — Я не рассмотрела, — развела руками Полина, — испугалась, что попадут. Пойдем ко мне, Анна? Отдохнешь, успокоишься. Мы же все равно хотели с тобой как-нибудь встретиться и поговорить… Анну решительно берут под руку, и ведут к магазину. Она уступает, вспомнив свое обещание навестить подругу — так ведь пока и не выполнила его. А посидеть и осмыслить происшествие, правда, стоит. В магазине, как всегда — тепло и уютно. Впрочем, уютно ли? Анна сидит в мягком кресле, и пытается разобраться в собственных чувствах. Зеленовато-бежевые, блестящие шторы с бахромой. Узорчатый ковер под ногами. Круглый столик — изящный, но прочный. Белоснежные салфетки. Однако даже любимый запах книг, смешанный с теплым ароматом шоколада, не дает расслабиться. Почему? Только от того, что здесь нравилось Тени? Шоколад… Подарочная коробка, выложенная атласом, и аккуратными бумажными кружевами. Позолоченные буквы на крышке, которая мягко, но надежно прикрывает вкусные сокровища. И там, внутри, охраняемая складками ткани, наступает глухая, сладкая тишина. Анна ежится. Да, именно так она ощущает себя в этой комнате. — Ты не представляешь, что говорят в городе! — говорит Полина, наливая гостье чай. — Представляю… — усмехается Анна. — Думаю, все же не до конца, — Полина садится напротив, смотрит серьезно и участливо, — скажи, неужели ты все-таки решила остаться со Штольманом? — Да, — коротко отвечает Анна. Ложечка в ее руке звякает о край чашки. — Но ты была так обижена. Оскорблена! И справедливо, хочу заметить, — чуть наклоняет голову Полина, — он ведь вел себя очень вольно с тобой! И ни слова не сказал о жене. Анна заставляет себя хранить спокойствие. В конце концов, на подобные вопросы ей грозит отвечать часто. — Это формальный брак, — говорит она, — только перед законом. Полина приподнимает темные, словно нарисованные брови, и снова смотрит, как на неразумного дитя. Ну и пусть. Пусть ее считают наивной дурочкой! Но историю с Тенями Анна рассказывать не собирается. К тому же с Полиной она встретились… Да, только в этом году. А Яков предупреждал ее сегодня — не доверять новым знакомым. Хотя, он ведь сам знает хозяйку книжного довольно давно! Не он знает. А его Тень. Вот уж кому доверять точно не следует! — Ах, Анна, я, конечно, не верю всем эти глупостям, — сообщает Полина, помешивая чай, — но судачат, что ты всюду ходишь за ним, чуть ли не на шею вешаешься. Это не я, это люди так говорят! Анна сосредоточенно рассматривает завитушки на черенке чайной ложки. Очень хочется верить, что Яков не будет прислушиваться к сплетням. Ему и так есть, о чем тревожиться. А весь этот словесный осиный рой она готова взять на себя. — Все очень жалеют господина Клюева, — все больше оживляется Полина, — он столь храбро бросил вызов, отстаивая твою честь! Мог погибнуть, был ранен. И оказалось, что его жертва никому не нужна! Анна чувствует, что краснеет — не то от стыда, не то от гнева. Она поднимает глаза на Полину, и та замолкает под ее взглядом. — Пока что едва не погиб именно Яков Платонович! — сердито говорит Анна, и уже тише добавляет, — мне жаль, что все так произошло. Господину Клюеву я принесла извинения, и очень рада, что его рана совсем не опасна. Но я люблю другого человека, и защита Андрея Петровича мне не требуется! С минуту Полина смотрит на Анну. Красивое лицо хозяйки магазина становится печальным. Глаза подозрительно блестят. Брови замирают в трагическом изломе. Вдруг Полина вскакивает с места, и подходит к окну. Перед зрителем словно оживает графический рисунок: четкий изящный силуэт на фоне белого зимнего дня. Только плечи едва заметно вздрагивают. Испугавшись, что была слишком резка, Анна тут же бросается к подруге. — Я… Я обидела тебя, да? Прости, я не хотела! — Нет-нет, что ты! — оборачивается Полина. На ее щеках видны мокрые дорожки. — Ах, Анна, это странно прозвучит, но я тебе завидую! Ты вот уверенна, что тебя любят. А я… Меня… Она закрывает лицо руками, становясь совсем беззащитной и сломленной. Анна осторожно обнимает подругу, и Полина порывисто прижимается к ней. — Что случилось? — тихо спрашивает Анна. — Антон … Андреевич, — словно с трудом произносит Полина, — я ждала… Я надеялась, что мы вот-вот… Но я больше не нужна ему! — Почему ты так думаешь? — говорить трудно, потому что сама Анна прекрасно понимает, в чем дело. Настоящий Коробейников, в отличие от своей Тени, не был влюблен в Полину! А притворяться не может, и правильно делает. Конечно, жаль — безмерно жаль в этой ситуации их обоих! — Он избегает меня. Я его почти не вижу. Раньше все время находил повод зайти сюда, а теперь… Это ужасно, Анна! Я опять одна… Совсем, совсем одна! У Полины вырывается горестный вздох. — Ты не одна! — искренне желает утешить ее Анна, — прости, что не заходила так долго. Я не знала, что тебе плохо… Полина пытается улыбнуться дрожащими губами. Кивает. — Это ты прости. Что-то я сама не своя, — она снова отворачивается, и вытирает платком глаза, — давай… Давай поговорим о чем-нибудь другом. В конце концов, может быть у Антона Андреевича просто много работы сейчас. А я уж нафантазировала! Они возвращаются за столик. Повисает молчание — новая тема для разговора придумываться не спешит. Растерянная, расстроенная Анна вспоминает еще одну печальную девушку — ту, которую видела недавно в зеркале. — Полина, ты слышала такое имя — «Раймонда Марти»? — спрашивает она. — Да, — почти радостно откликается подруга, — слышала. Кстати, как раз от Андрея Петровича. Мы говорили о тайных сектах, и вспомнили катаров. Они все были жестоко уничтожены инквизицией в XIV веке. Раймонда Марти и Гийом Белибаст, одни из последних Добрых людей, не пожелали отречься от своих взглядов, и приняли смерть на костре. Анна вздрогнула. — Они любили друг друга? — Ты угадала, — грустно улыбается Полина, — их любовь была исключительно духовной, потому что катары отрицали ее плотскую сторону. Раймонда и Гийом мечтали перейти вместе в новый, прекрасный мир… — Уничтожив этот? — прерывает ее Анна. — Все гораздо сложнее, — возражает Полина, — я вряд ли смогу объяснить… Но у тебя же есть «Книга ересей» — помнишь? Я убеждена, что о катарах там тоже написано. Кивнув, Анна лихорадочно пытается вспомнить, где эта книга, вызвавшая бурю эмоций у Тени, может находиться. Она сама сектами не слишком интересовалась. Особенно, в последнее время. Но раз Раймонда так хочет что-то сообщить — возможно, «Книга ересей» подскажет, как понять девушку из далекого прошлого. И помочь ей. ____________________________ Продолжение следует.