Другая ночь

"… Но поэты придумывают сказки, Где лягушки превращаются в принцесс, Когда в жизни у нас то и дело Происходит обратный процесс…" (к/ф «Тень, или Может быть, всё обойдётся» 1991 г. Песня «Дуэт Ученого и Принцессы»)

Слишком поздно Коробейников сообразил, что идет на службу по той самой улице, где расположен книжный магазин. Ускорил было шаг, не глядя под ноги, и закономерно поскользнулся. Вскочил быстро, и достаточно ловко, но избежать встречи с госпожой Аникеевой, увидавшей его падение из окна, уже не удалось. — Антон Андреевич! — и вот она стоит рядом, с тревогой заглядывая в глаза. А в его душе опять разрастается чувство вины и какой-то обреченности. Поэтому сопротивляться бывшей избраннице он не может. Кивает невпопад, пытаясь отряхнуть пальто, а потом зачем-то соглашается пройти в магазин — ведь время еще есть, и он никуда не опоздает! В знакомой комнате пахнет книгами, кофе, и чем-то неуловимым, сладким. Антон-Тень чувствовал себя здесь более чем на своем месте. Рассыпался мелким бисером, целовал даме ручки, делал комплименты… Растворялся в атмосфере тягучего уютного безделья, полагая его отличной наградой за тяжкую стезю поиска левреток и убийц. Настоящему Антону здесь тягостно. Даже корешки толстых, и вероятно, крайне увлекательных книг не манят к себе. Слишком жарко. Чересчур приторно. Или все дело в том, что ему неловко и стыдно? — Я так рада снова видеть вас, что же вы не заходите? — говорит и говорит Полина, — мы — друзья, ведь так? Чтобы ни случилось? На ее губах — веселая улыбка, а в глазах стоят слезы. Вина разрастается так, что невозможно дышать. — Да вот, — наконец удается произнести Антону, — очередное дело, весьма … темное. Вы, вероятно, слышали о смерти князя Мещерского. — О да! — Полина печально наклоняет голову, — это большая потеря… Еще минут десять они обсуждают благородные начинания Дмитрия Львовича. Вернее, их перечисляет Полина, Антон же машинально соглашается, собираясь с духом, чтобы отступить. К счастью, звенит колокольчик над дверью. В лавку входит господин Клюев. В памяти тут же воскресают события, связанные с дуэлью, и попытками Трегубова ее предотвратить. И, разумеется, отвратительная роль, которую сыграл во всем этом сам Антон. Вернее — его Тень, что не слишком утешает. Торопливо простившись, он покидает магазин, со странной смесью тоски и облегчения. — Господин Коробейников! Антон обернулся. К нему с противоположной стороны улицы спешила девушка. Приглядевшись, он узнал главную свидетельницу по «Делу о табуретке» — сестру Крушинникову. — Здравствуйте, Валентина, — он чуть запнулся, припоминая, — Сергеевна. Что-то случилось? — Да, — круглое лицо серьезно, между бровями пролегла тонкая морщинка, — помогите, пожалуйста! Там, в слободке, болен ребенок. Мальчика надо срочно в больницу, а родители не отдают! Глупости всякие повторяют. А меня, — она обиженно моргнула, — даже слушать не захотели! Выставили… Антон размышлял не более секунды. — Пойдемте, — решительно произнес он, — меня послушают. … В маленькой полутемной комнате стоял густой запах дыма и каких-то трав. Простоволосая женщина, сидела на лавке, монотонно раскачиваясь взад-вперед. На руках она держала ребенка, закутанного в одеяло. Другая женщина, постарше, стояла рядом, и что-то шептала — не то молитву, не то заговор. От окна на них бросал угрюмые взгляды совершено седой старик. Мать, обернувшись на скрип двери, крепче прижала ребенка к груди. — Опять вы? — крикнула она Валентине, — не отдам! Сами вылечим! — Не вылечишь, — ответил Коробейников, успевший по дороге немного прояснить ситуацию, — у сына твоего — дифтерия. Удавочка. Слыхала про такое? Женщина только зажмурилась, и замотала головой: — Нету такого закона — детей у родителей отнимать! — А инфекцию среди других распространять — закон есть? — грозно спросил Коробейников. — Лучше в вашу больницу отдать, чтобы ведьма зарезала? — спросила вторая обитательница дома, — вон, Стешку Тереньтеву как взяли, так и уморили! — Что вы говорите! — возмутилась Валя, — Анна Викторовна — никакая не ведьма! Коробейников аж зубами скрипнул. — Госпожа Миронова — врач, — веско произнес он, — полиция ей доверяет. Господин следователь с ней советуется. И полицмейстер. А вы, значит, нет? Мать замерла, глядя совершенно измученными глазами. Из свертка на ее руках донесся булькающий хрип. — А Стеша Терентьева поправляется, — продолжала Валя, — через несколько дней домой вернется! Кто вам это все только наговорил! — Верно, что ли? — подал голос старик. — Верно, — подтвердил Антон. — А то вон, мои, — старик кивнул на женщин, — принесли от соседей невесть что. Бабка Терентьиха нашептала. Значит, врет? Жива Стешка? — Да жива, жива, — повторила Валя. — И Федюшку, — он кивнул на хрипящего внука, — вылечите? — Вылечат, — взял на себя ответственность Антон. — Слышала? Собирай мальца, — велел побелевшей матери старик. Антон нес мальчика на руках, против воли ощущая себя Пьером Безуховым в пылающей Москве. Через пару улиц удалось поймать извозчика, так что до больницы добрались достаточно быстро. Правда, на службу Антон все равно опоздал, но почти забыл об этом, когда Валя подняла на него темные глаза. Их взгляд был прямым, внимательным и благодарным. — Вы, вероятно, спасли ему жизнь, — сказала она, осторожно забирая мальчика, — спасибо, господин Коробейников. — Антон Андреевич, — только и смог ответить он. … Возле управления сыщик столкнулся с вышедшим оттуда Штольманом. — Опаздываете, — сердито бросил ему начальник, — едем к Мещерским. Ночью кто-то поджег школу. Забравшись в ту же самую пролетку, Антон коротко объяснил причину своего отсутствия. Не упомянув, правда, о Полине. И о том, что в слободке Анну Викторовну опять считают ведьмой. Услышав о спасении больного ребенка от суеверных родственников, Яков Платонович хмыкнул, но гневаться, кажется перестал. — Разрешение на обыск дома имеется, — сказал Штольман, — но в присутствии Трегубова. Осмотрим школу, а затем навестим князя. Николай Васильевич будет там. Антон вздохнул, представив себе грядущий поиск улик, под бдительным оком полицмейстера. — Я опять допросил Кречетова, — продолжал Штольман, — по поводу исчезнувшей лисы. — Кто мог ее забрать? Как я понимаю, ни у кого из участников охоты вы лисицу не видели? — Не видел, — уверенно подтвердил Кречетов, — к тому же, такое уже случалось, что гости князя добычу не подбирали. — И что же, трупы животных так и остаются в лесу? — поднял брови Штольман. — Нет, зачем же? — удивился егерь, — желающих хватает. Дмитрий Львович не запрещал. Лиса — знатный трофей, даже если пуля мех подпортила. — А есть кто-то, кому чаще трофеи перепадали? — сыщик прищурился. — Чучельник — Стеклов. Его сынишка в школе у Веры учится. Об охоте раньше всех узнает, вот и подбирает ненужную добычу. А уже отец в дело пускает. — На последней охоте мальчик в лесу был? — Не знаю, — нахмурился Кречетов, — он при охотниках на глаза особо не лезет. После подходит. Возможно, они найдут не только лису, но и важного свидетеля? — Значит, Стеклов, говорите. А мальчика как зовут? — Ваня… *** Давно остывшая зола перемешана со снегом. Хлопья пепла летят по ветру… Почерневший остов школы являл собой картину мрачную и безнадёжную. По словам сторожа, здание занялось сразу и со всех сторон, полыхнув так, что спасти хотя бы что-то не представлялось возможным. Разгадка буквально витала в воздухе, в виде сильнейшего запаха керосина. Именно им преступник облил стены, после чего и поджег. Никаких странных рисунков, сделанных кровью, или чем-то иным, Штольман на месте преступления не обнаружил. Крутин не имеет касательства к этому делу? Или не считает нужным давать подсказки? Хорошо, что никто из детей не пострадал. Дом, в котором проживали ученики подпалить не пытались. — Видел кого? — спросил Антон сторожа. Тот растерянно теребил бороду и беспомощно моргал: — Так вчера много кто был… И князь, и господин Вольпин. Барышня Миронова приходила… — Анна Викторовна? — удивился Штольман. — Да-да, она самая! Значит, привет от учительницы передала, сказала, что болеет она, мол. Ох, какая барышня — справилась с нашими неслухами не хуже Веры Николаевны. Потом урок провела — рисовали зверей всяких. Но это утром еще. — А князь Мещерский? И господин Вольпин? — Утром… И вечером видал, — припомнил старик, — они к дому шли… Он махнул рукой в сторону поместья. Сыщики переглянулись. Необходимость обыска напоминала о себе все настойчивее. По словам сторожа, дети разошлись сразу после занятий с Анной — около полудня. Кто жил тут — отправился в дортуары, остальные — по домам. Школьные двери были заперты, никто подозрительный близко к зданию не подходил. Днем. Ночью же, выскочив на шум, сторож увидел пламя. Но не поджигателя. — Мда… — печально протянул Коробейников, оглядывая обломки кирпичей и бревен, — хорошо, что князь не забыл Веру Николаевну в завещании. Восстанавливать все заново придется. Стяжал ведь кто-то лавры Герострата! — Думаю, наш герой скромнее, — заметил Штольман, — слава ему не нужна. Ну что же, нанесем визит князю? Коробейников молча шел за судебным следователем, молясь про себя, чтобы кривые дорожки будущего допроса не привели к Анне Викторовне. Иначе может полыхнуть еще один пожар. Причем, куда более разрушительный. ______________________________ Продолжение следует