Другая ночь

Благодарю за помощь в матчасти Jelizawieta

«Жизнь — это наказанье, Когда ты не у власти, Жизнь — это состязанье Борцов и ловкачей. Будь самым-самым сильным, Будь самым-самым страшным, Будь самым-самым ловким, И чуточку ловчей!» (О.Анофриев: либретто мюзикла по сказке Е. Шварца «Тень», 1987 год. Песня Цезаря «На шумном маскараде…»)

Вещи Анна решила все-таки собрать сегодня. Завтра на это может уже не хватить времени. Днем она будет в больнице, освободится поздно. Только и успеет, что зайти домой и сделать вид, что отправляется спать. А на самом деле поедет в церковь. Венчаться. Только это — тайна. Никому. Нельзя. Ничего. Говорить. Иначе все сорвется. Она должна верить, и слушаться. Плохо, что с памятью творится что-то странное. Порой Анна начисто забывает об этой свадьбе. А потом в голове начинает опять звучать мелодия — та самая. И она опять слышит слова… Но когда же Яков их говорил? При каких обстоятельствах? Может быть, она снова заболевает? Анна тронула лоб, потом попыталась сосчитать пульс. Никаких тревожных симптомов не было. Тогда нужно поспешить! А куда? Что она сейчас хотела сделать? «Собирайся. Мы уедем завтра ночью…» Да, верно. Как можно этого не помнить! Анна поднимается в комнату. Достает чемодан — тот самый, с которым уходила в больницу, когда разразилась эпидемия. Медленно вынимает из комода и шкафа вещи, тщательно складывает. Только самое необходимое. Белье. Сорочка. Чулки. Платье… А в чем она будет венчаться? Впрочем, это совсем неважно. По сердцу снова резануло воспоминание — недовольная Лиза в синем платье, которое ей отдала Тень. Анна вздрагивает. Нахмурившись, отходит от чемодана. Что-то не так. Неправильно. Но понять, что именно — не удается. Мысли выскальзывают, тают, точно полоски тумана… Взгляд цепляется за еловый прутик с тремя шишками, который по-прежнему стоит около зеркала. А рядом с ним — фотография. Та самая, сделанная на Рождественском празднике у Кречетовых. Несколько дней назад Вера занесла ее Анне. Вернее — их. Два одинаковых снимка. Для нее, и для Штольмана. Анна берет фотографию в руки, и не может сдержать улыбки. Она и Яков стоят совсем близко, соприкасаясь плечами. Ее рука — на его локте, и это так естественно и правильно. Штольман смотрит в камеру, но голова его повернута к Анне. Словно он до последнего не мог отвести взгляд от нее. Да так, наверное, и было. Она сама на снимке очень взволнованная и счастливая. И волосы, как всегда, растрепались, несколько локонов вьются сами по себе. Кому-то, наверное, очень хотелось их поправить, но не в центре же зала. За их спинами хорошо видна елка. Огоньки свечей. Точно повторяется «венчальный обряд» Рождественской ночи, который пригрезился Анне. Ничего, скоро он будет настоящим. Но фотографию нужно обязательно взять с собой! И тот рисунок с Серым Псом, который ей подарил один маленький художник. Жалко, что еловую ветку, точнее, то, что от нее осталось, лучше не трогать. В чемодане она совсем рассыплется… Внезапно опять накатила слабость. Голова закружилась. Анна села на постель, сжала ладонями виски. Перед глазами запрыгали всполохи огня, сквозь который проступило бледное лицо Раймонды. Опять? Но почему? Она думала, что дух последовательницы катар уже успокоился. Ведь Штольман выяснил, что «Книга ересей» лжет и клевещет. — Не верь! Неправда! — Я знаю, — шепчет Анна, — я знаю, что вы никого не хотели убивать. Катары не виноваты. В больших светлых глазах Раймонды — тревога. Женщина пытается еще что-то сказать, но медленно исчезает за всполохами огня. Ей на смену является Кузьмин, но тут силы медиума заканчиваются. В ушах нарастает противный звон, и Анна падает на подушку, потеряв сознание. … Она довольно быстро приходит в себя. Голова совершенно пустая. Прямо перед глазами блестят замочки на откинутой крышке чемодана. Зачем он здесь, на постели? Анна осторожно встает. Машинально закрывает чемодан, стаскивает его вниз и задвигает под кровать. Руки и ноги слушаются не очень охотно, обычные действия даются с трудом… Она же ничего не ела сегодня! Спешила перехватить сыщиков, чтобы отправиться с ними к Мицкевичам, и сама отказалась от завтрака. Что же теперь удивляться слабости и обмороку. Нужно просто сойти вниз, и поесть. И выпить крепкого кофе. Жаль, что не удалось толком поддержать Ольгу. Она осталась совсем одна. Но при этом бросилась заботиться об Анне, когда дух Кузьмина решил поделиться сведениями о карте. И, кажется, дал им в руки новую ниточку, потянув за которую, Штольман выйдет на настоящего убийцу. И тогда Александр Николаевич вернется домой. Он очень любит дочь, пусть и был против ее брака. Ведь папа тоже когда-то отказал Якову от дома, и Анна даже не обиделась, понимая, что всему причина — страх за нее. Поэтому, просто сбегала, и виделась со своим сыщиком тайком. А Ольга теперь никогда не увидит любимого человека…. Бедная, бедная… И судя по всему, причиной убийства опять стали деньги! Когда Ольга принесла атлас, выяснилось, что все соседние земли, примыкающие к поместью, были кем-то куплены в течении последних дух лет. Господину Мицкевичу тоже кто-то предлагал продать имение. Только он не согласился. Господи, неужели кошмарное убийство совершенно только для того, чтобы за этой землей укрепилась дурная слава, которая снизит стоимость, и одновременно отпугнет большинство покупателей? Какая жестокость. И цинизм… Анна набрасывает на плечи шаль — почему-то ей становится холодно. Приглаживает волосы, оправляет платье. Выходит из комнаты. Крепко держась за перила, медленно спускается по лестнице. Из-за дверей гостиной опять доносился шумный спор. Анна только вздохнула. Как бы не изменился дядя, одно в нем осталось вечным — способность создавать вокруг оживление и театральное безумие. Когда он перестанет уговаривать маму, и поймет, что она ни за что не возьмется писать рекламные статьи? Впрочем, подойдя ближе, Анна поняла, что на сей раз дело вовсе не в духАх. — Петр Иванович, оставьте вы животное в покое! — сердито выговаривает Мария Тимофеевна, — видите, вы ему не нравитесь! — Да быть такого не может, — возражает дядя, — я всем нравлюсь! В голосе мамы явственно слышится торжествующий сарказм: — Так Пушкин вам — не барышня! Анна входит в гостиную, и понимает, что происходящее вполне достойно кисти Павла Федотова*, который бы увековечил сию картину на жанровом полотне. Петр Иванович, принаряженный, небрежно-элегантный, стоял, изящно опираясь на столик с граммофоном, и покачивал в воздухе каким-то длинным шнурком с кисточкой на конце. А прямо перед дядей сидел Пушкин, — сердитый, взъерошенный, и громко шипел, не обращая никакого внимания на импровизированную игрушку. Мама устроилась на диване, сложив руки на груди, и смотрела на котенка с плохо скрываемым одобрением. Дядя, не желая терпеть фиаско, наклонился, протянул к Пушкину руку… И тут же, взвыв, отпрянул, с трудом сглатывая ругательства. Если шнурок с кисточкой никакого интереса у котенка не вызвал, то в палец Петра Ивановича он вгрызся мгновенно. И весьма болезненно. — Я же вам говорила! — вскочив, Мария Тимофеевна подхватила котенка, ладонями заслоняя его от возможного наказания, — зачем дразните маленького? — Мяя! — соглашается Пушкин. — Аннетт, — обращается Петр Иванович к племяннице, — твой зверь меня покалечил! Это очень опасный подарок! — Это, дядя прекрасный подарок, — говорит Анна, — просто насильно мил не будешь. А твою рану я сейчас обработаю… — Благодарю, я сам, — оскорбленно отвечает тот, и решительно покидает поле боя. — Удивительно, — замечает мама, передавая дочери рвущегося к ней Пушкина, — не нравятся ему мужчины, как я погляжу. Что отца твоего… приголубил. Теперь вот Петра Ивановича. — Штольман — нравится, — возражает Анна, баюкая в руках пушистого воина, — значит, дело в чем-то другом… *** Затонский Межевой архив** располагался в невзрачном приземистом здании. Кабинет тоже выглядел тесным и темным — маленькое окно почти не давало света. А вот архивариус, к которому обратился Штольман, напротив, был очень высок и худ, с длинноносым лицом, и темными, на косой пробор расчесанными волосами. Все это вместе делало его крайне похожим на Николая Васильевича. Гоголя, разумеется, а не Трегубова. Как бы то ни было, дело свое архивариус знал, и мигом принес по запросу судебного следователя документы, касающиеся продажи земель, находившихся по соседству с имением Мицкевича. Только вот стопка бумаг оказалась очень велика, и явно грозилась пополниться новыми находками. — Вот, извольте ознакомиться, — заговорил архивариус, раскрывая верхнюю папку, — купчая на Воловьи Лужки, участок прилегающий к землям господина Мицкевича с южной стороны. Приобретен два года назад неким господином Бежиным. Далее, деревня Большие Котлы, что на севере — продана полтора года назад. Тому же покупателю — Бежину. Штольман взял папку, внимательно просматривая озвученные документы. — Получается, что все земли вокруг имения Мицкевича куплены одним и тем же человеком, — задумчиво проговорил Штольман. — Похоже, что так, — согласился с ним архивариус, вежливо склонив голову. Впрочем, нечто подобное сыщик и предполагал, направляясь сюда. Картина, открывшаяся благодаря принесенному Ольгой Александровной атласу, наводила на определенные мысли. Кто-то был крайне заинтересован в том, чтобы завладеть этими землями. Но наткнулся на неожиданную помеху — нежелание Мицкевича продавать имение. И в результате, для неизвестного покупателя все средства стали хороши. Вплоть до дискредитации желаемого участка земли с помощью «ритуального убийства». Но и выгода должна быть тогда крайне ощутимой! Однако, не пиратский же клад закопан в этих местах! — Нужно проверить, — обратился Штольман к архивариусу, — нет ли еще каких-то документов, связанных с господином Бежиным. Это возможно? — Разумеется, — невозмутимо кивнул тот, — но потребуется время. — Ничего, я подожду, — спокойно ответил Штольман. — Как вам будет угодно, — поклонился архивариус. Ожидая результатов поиска, Штольман с ворохом документов пересел к окну. «Да, Анна Викторовна, опять дело в деньгах. Какими бы … эффектами его не обставляли. Никакой мистики и чертовщины. Просто человеческая жадность и низость. Хотя, мотив ненависти тоже отметать не стоит. Думаю, неслучайно жертвой стал именно Кузьмин. Выясним, кто такой Бежин — и все окончательно встанет на свои места…» Хотя вряд ли для Анны мотив и обстоятельства убийства послужат утешением. Так или иначе — погиб ни в чем не повинный человек, оклеветаны черемисы. Влюбленная девушка лишилась жениха, а ее отец арестован. Почему последние дела таковы что Анна никак не может не примерять их сюжеты на себя?! Вера Кречетова, Ольга Мицкевич… С другой стороны, барышня Миронова всегда близко к сердцу принимала несправедливость. И боль других людей. Когда они возвращались из имения, он заметил, что выражение на лице Анны все время менялось. Тревога и грусть вдруг пропадали, глаза… пустели, что ли? И даже на губах обозначалась слабая улыбка. Хотя причин к тому не было никаких. А через пару минут странное оживление проходило, вновь уступая место печали. Результат усталости, и нового болезненного визита духа? Штольман проводил Анну до порога особняка, и постарался убедить ее отдохнуть, и никуда больше не ходить. Ответом стало: «Да, я помню», и обещание все сделать так, как нужно. Звучало искренне. Но что-то не давало сыщику успокоиться. Архивариус, привычно наклонившись, чтобы не стукнуться о притолоку, шагнул в кабинет. — Нашел, ваше высокоблагородие, — сказал он, подавая Штольману какой-то документ. — Что это? — сыщик пробежал бумагу глазами, — заявка господина Бежина на постройку новой лесопилки? — В нашей губернии, господин судебный следователь, всего два лесопильных производства, — обстоятельно разъяснил архивариус, — оба они построены еще в середине века и работают в четверть силы. — То есть, дело выгодное, — прищурился Штольман, — и тот, кто построит новую лесопилку, невиданно разбогатеет. Но… Он с усмешкой кивнул на стопку купчих. — Но, однако без земель господина Мицкеича, на которых стоят леса, Бежину не обойтись. — Полагаю, они позарез ему нужны, — тонко улыбнулся архивариус. — Благодарю вас за ценную информацию, — сказал Штольман, вновь становясь серьезным, — осталось только выяснить, кто же такой господин Бежин. — Боюсь, тут ничем не могу вам помочь, — подпустил в голос иронии собеседник, — это уже к полиции. — Разберемся, — сухо закончил разговор сыщик, надевая котелок. *** Оказалось, что Пушкин настроен против не только мужчин семейства Мироновых. Ему очень не нравился заведенный граммофон. Анна пыталась слушать любимую пластинку, но котенок никак не давал сосредоточиться. Он мяукал, шипел, и грозно, даже с какой-то ненавистью таращил глаза на столик с музыкальным прибором. Выглядело это довольно потешно, но раствориться в мелодии никак не давало. Анна разрывалась между жаждой спокойно насладиться музыкой, и нежеланием выставлять котенка из комнаты. «Я же уеду завтра… А как же Пушкин? Ничего, мы обязательно вернемся, а пока мама о нем позаботится. Мама… Она же испугается, будет меня искать… Ей надо написать письмо! — Не надо, — звучит в голове. Нет, надо. Я верю тебе, но по-другому не могу. Я обязательно напишу маме, что выхожу замуж и уезжаю. Она все поймет, и не выдаст нас…». _________________________________ *Павел Андреевич Федотов (1815–1852 гг) — русский художник, особенно прославившийся жанровыми сатирическими картинами. Самые известные работы — «Сватовство майора», «Свежий кавалер», «Завтрак аристократа». **Межевой архив — собрание документов, фиксировавших состояние помещичьего землевладения в Российской империи. Главный Межевой архив располагался в Москве. Но существовали и уездные архивы, например, Новгородской, Ярославской, Тверской губернии. Автор решил, что и Затонск достоин своего Межевого архива. Прошу простить это допущение. «В применяемой с 1893 г. вотчинной системе в России было предусмотрено ведение поземельных книг кадастра земельных участков и межевых описаний. Вотчинная система обеспечила принцип гласности прав собственности и общественного контроля. Поземельные книги стали вести судебные и нотариальные органы на основе вещного принципа, т. е. по участкам недвижимости или по имениям (в городах земля как пространственно-территориальный базис являлась атрибутом объектов недвижимости, в то время как в сельской местности не входила в состав объектов недвижимости, поскольку земля являлась главным фактором производства). В поземельных книгах регистрировали имя собственника, права собственности, договоры, завещания, сервитуты и прочие права в других имениях, залог (ипотека), закладные, вносили сведения о местоположении, составе, территории, системе налогообложения и стоимости объекта регистрации. На их основе рассчитывали оброчную подать и выкупную цену земель…» («СОЗДАНИЕ УЧЕТНЫХ И РЕГИСТРАЦИОННЫХ СИСТЕМ В РОССИИ В Х—XIX ВВ»). https://scibook.net/zemleustroystvo-kad … 67825.html «Землевладение дворян. Где искать информацию» https://dompredkov.ru/poisk-informatsii … deniyu-dv/ Продолжение следует.