Другая ночь

«Бродят чьи-то шаги по скрипучим ступеням, Бьют часы — их не надо сверять, Полумрак, по стене расползаются тени, — Стоит только очки потерять…» (Из сценария мюзикла «Тень». Дуэт Ученого и Принцессы «Бродят чьи-то шаги…». Автор сценария и песен — Ирина Югансон)

Кольцо. Крупный рубин, в котором мечется темное пламя, озлобленное на собственное заточение. Чей-то смутно знакомый голос произносит: — Я давно хотел увидеть его на вашей руке… Нет. Нет, нет! Она не может рассмотреть собеседника, но точно знает — это не Штольман. И все-таки вместо отказа принимает кольцо. На острых гранях играют яркие блики. Тревожные всполохи не дают отвести от себя взгляд, затягивают в мерцающую глубину. Сквозь холод драгоценности проступает жар настоящего огня. Костер… Снова Раймонда? Да, ее бледное лицо, горестный взгляд. И вдруг образ последовательницы катар точно плывет, меняется. Тонкая фигурка в современном платье, темная завитая челка… Увидеть больше не получается. Женщину заслоняет пламя. — Я буду вам верной женой… Нет! Не смей. Я не хочу! — Тень, знай свое место! Рубин опять болезненно вспыхивает… Она открывает глаза. В ночном полумраке все еще плавают алые и оранжевые пятна. Анна старается выровнять дыхание. Поворачивает голову — совсем рядом на постели сидит Пушкин, и смотрит — внимательно, и словно бы тревожно. — Я кричала? — спрашивает Анна, — разбудила тебя? Ну извини… Просто сон… страшный. Котенок почти беззвучно произносит свое коронное «Мяя!». Анна протягивает руку, и чешет малыша за ухом. Прищурившись, Пушкин довольно мурчит. От доверчивой ласки этого маленького, теплого, мохнатого создания тает страх, порожденный очередным видением. А как же иначе? Кто Пушкина подарил? Вот! Анна улыбается, однако страх — самый что ни на есть реальный — все-таки напоминает о себе. Папа… Нужно проверить, как он себя чувствует. Не зря же Анна проснулась среди ночи. Вот уже вторые сутки, как Виктор Иванович дома. Изгнание Тени далось ему очень тяжело. К счастью, сердечный приступ более не повторялся, но слабость была страшная, и почти все это время адвокат проспал. Мария Тимофеевна, Анна и Домна стараются быть рядом с ним, подменяя друг друга. Разумеется, никакие трудные и опасные темы сейчас не обсуждаются. Пусть Виктор Иванович полностью придет в себя, и уже тогда узнает подоплеку событий, произошедших с дочерью. И Штольманом… Анна накинула капот, и вышла в коридор. Пушкин остался в комнате — к Виктору Ивановичу он все еще относился насторожено. Хотелось бы верить, что в будущем они смогут подружиться. Папа, кажется, никогда не имел ничего против животных. Это мама их не любила. И то — рождественский подарок от господина следователя сумел заслужить ее симпатию. Может быть, и папа забудет тот неласковый прием, который устроил ему котенок? И даже похвалит Пушкина за то, что храбро обшипел Лжемиронова? Ведь Анна услышала от отца искреннее, из последних сил сказанное «спасибо»… Только бы с ним все было хорошо. Тень на сердце не жаловалась, но теперь все запертые в душе самого Виктора Ивановича переживания были выпущены на волю. Не окажется ли удар слишком резким и болезненным? Стараясь не шуметь, Анна отворила дверь гостевой спальни, шагнула внутрь и замерла. На кровати лежали двое. Нет, ничего такого, что могло смутить ее взор, не было. Мама, одетая в плотный халат, прикрывшись шалью, просто прилегла рядом с отцом, поверх одеяла. Она явно постаралась ничем не обеспокоить мужа, но голова словно бы сама собой уткнулась ему в плечо, а рука бережно касалась его пальцев. На глаза набежали слезы. Анна сразу вспомнила тягостные дни после дуэли. И ночи… Когда тяжелораненый, измотанный поединком с Тенью, Яков находился между жизнью и смертью, и Анна каждую минуту боялась его потерять. Если была такая возможность, она оставалась в его палате, садилась как можно ближе, касалась рук и лица. А порой, наклонившись, прижималась лбом к подушке, чтобы чувствовать его тепло. Хотя бы несколько минут. Увы, больничные кровати слишком узки, и лечь рядом она бы никак не сумела. Хотя подобная отчаянная мысль посещала ее не раз. Маме повезло немного больше… Несколько раз моргнув, Анна все-таки подошла поближе, стараясь оценить состояние отца. Кажется, он идет на поправку. Дыхание ровное и спокойное, испарины и бледности нет. А еще — на губах видна слабая, но такая знакомая улыбка. Судя по всему, папа даже сквозь сон и последствия болезни ощущает присутствие мамы. Что же, другие лекарства сейчас ему не требуются. Она вернулась к себе. Пушкин ждал, свернувшись клубочком рядом с подушкой. Чуть приоткрыл глаза, и тихонько замурлыкал. — Будем спать, — сказала ему Анна, кутаясь в одеяло, — у родителей все хорошо… Уже почти отключившись от действительности, она почувствовала, как котенок перебрался ниже, и устроился у нее под боком, не переставая урчать. Беззвучно рассмеявшись, Анна погладила мягкую пушистую шерсть. Рубин — невероятно красивый. Кровавый. Она видит только его изображение, но и этого достаточно, чтобы понять. Чужие жадные руки не должны были забирать эту драгоценность. Камень необходимо вернуть истинному владельцу, иначе зло будет не остановить. Штольман молчит, но она убеждена, что он думает так же. Однако сейчас ей необходимо услышать решение любимого сыщика. Анна заглядывает в его хмурое сосредоточенное лицо, и спрашивает: — Яков, ты будешь этим заниматься? Ты найдёшь проклятый рубин? Он улыбается ей — с явным трудом. Твердо и бережно ведет дальше — и почему-то прихрамывает при этом. — Пока не знаю, Анна Викторовна. Но того сапожника я непременно найду. И руки из плеч выдерну. Или откуда там они у него растут? Анна держится за самую надежную руку в мире, и видит, как на пальце вспыхивает тонкое, простое обручальное кольцо…* Маленькая искра разгоняет мрак, даря свет и надежду. *** Заснуть опять никак не удавалось, хотя ночь перевалила за половину. Штольман лежал на спине, неотрывно глядя на отблеск фонаря, замерший на потолке. Громко тикали часы, отсекая минуты. Разрозненные факты крутились в голове, не желая выстраиваться в единый логический ряд. Очень мешала сыщику мистическая составляющая, которая слишком многое делала возможным. Даже самое невероятное и бессмысленное. После изгнания двойника адвоката Миронова считать нашествие Теней совпадением никак не получалось. В чем-то Анна была права (хотя ей об этом лучше не знать). Но действительно, и она сама, и многие близкие ей люди оказались в подчинении у чужих сущностей. Подлых, трусливых, неумных. Могло ли это помочь планам Крутина? Да. Если гипнотизеру нужно добровольное отречение Анны от прошлого, то работать с Тенью в этом вопросе было неизмеримо легче. Инфантильная, обидчивая, она легко велась на манипуляции, если видела в этом шанс настоять на своем, досадить и отомстить. А мстить было за что. Измена отца и его полное равнодушие к семье. Странное поведение Антона Андреевича, который оставался другом на словах, а на деле готов был сдувать пылинки исключительно с Полины. Ну и самое мерзкое — поступки Штольмана, которые говорили о чем угодно, только не о любви. И не о защите. После подобных ударов — какая женщина не почувствует себя преданной и брошенной, имеющей право проявить любую жестокость в ответ? Анна Викторовна Миронова. Настоящая. Она все равно сохранила бы в себе свет. Это Штольман теперь точно знал. Вполне возможно, Крутин тоже заподозрил сей факт, когда изучил информацию о медиуме Мироновой. И задумал ход конем, который облегчал задачу. Как заставить родных и друзей причинить избранной особе боль? Как добиться, чтобы она сама отреагировала на это должным образом? Все честное, светлое, сильное нужно подмять. Заменить иными свойствами, носителями которых являются Тени. Анна верно заметила тогда — «Тени хорошими не бывают». Какие бы качества ни проявил Двойник, заняв человеческое сознание, вода при этом льется на мельницу преступных планов. Потому что Тени любят только себя и свои сиюминутные желания… Хорошо. Допустим. Значит, существует некая практика, которая позволяет воздействовать на Тени? Или все дело в гипнозе… Он и вызывает у отчаявшегося человека желание обратиться к своему двойнику. Однако Штольман не поддается подобному внушению. И все-таки, пусть в бреду, но призвал Тень! А Мария Тимофеевна, казалось бы, столь слабая и подверженная эмоциям, этого не сделала. Хотя в участии и помощи нуждалась, и не раз. Почему мать Анны оказалась исключена из «теневого заговора»? Крутин решил, что с нее хватит измены мужа, которая раздавит женщину, и сделает равнодушной к тому, что происходит с дочерью. Или дело в чем-то ином? Интересно, что знает о Тенях Петр Миронов? Да, в том, что касается практики, он — весьма артистичный шарлатан. А вот мистические теории — его конек… Стоп. А Петр Иванович-то у нас — нынче — настоящий? Штольман сел, стараясь сохранять спокойствие. Убеждая Анну в том, что далеко не все близкие ей люди попали в плен к Теням, он заговорил о Марии Тимофеевне и Милце, но даже не подумал о Петре Ивановиче. И Анна о дяде словно забыла. Да, она очень сердита на него до сих пор — за то, что согласился быть секундантом Клюева в той дуэли. У Штольмана претензия к младшему Миронову была прямо противоположная — почему тот не вызвал обидчика Анны сам? Но с какой стороны не взгляни — поведение для храброго авантюриста, обожавшего племянницу, совершенно нехарактерное. А последние события доказывают, что в случае подобных изменений нужно, как минимум, задуматься. Штольман хищно прищурился. Итак, что мы имеем. Петр Миронов, преуспевающий делец и неразборчивый дамский угодник. Последнее качество было в нем и раньше. Однако сыщик не мог припомнить, чтобы Миронов столь вызывающе компрометировал незамужних девиц, как в случае с Ариадной. Или, узнав подробности о смерти любимой, казалось бы, женщины, тут же уходил на свидание с другой. Именно это и произошло после расследования дела об убийстве Зинаиды Мироновой. Помнится, подробности гибели Татьяны Кулешовой такого романтического пыла на стороне у Петра Ивановича не вызвали. И это новое отношение к деньгам — жадное, страстное. Да, еще силен был элемент игры, и даже щедрости, но все-таки холодный, беспардонный расчет преобладал. У человека, который когда-то забрал только свой выигрыш из тайника Ферзя — и ни копейки больше. Интересно, удержался бы Миронов ныне от соблазна? Не хочется верить, но… Мог ли человек за пять лет стать столь циничным и всеядным? Такое случается, конечно. Но что-то не давало в это поверить полностью. Может быть то, что бесконечные попытки объяснить падение Виктора Ивановича просто жизненными изменениями провалились с треском? Другая личность — другие поступки. Только и всего. Нужно будет присмотреться к Петру Ивановичу внимательнее. И если им и правда владеетТень, ее тоже необходимо изгнать. Но как именно — об этом, получается, младшего Миронова спрашивать не следует. А больше советоваться не с кем. Значит, опять думать самому. Усталость все-таки начала брать свое. Штольман снова лег, прикрыл глаза. Подозреваемыми на роль Крутина оставались двое — Клюев и Полина. Скрябин, как сообщала полученная сегодня телеграмма, никуда не сбегал, и по-прежнему находился в сумасшедшем доме. Состояние его оптимизма не вызывало. Даже если он притворяется, что маловероятно, последние события требовали личного присутствия гипнотизера в Затонске. Хотя бы для того, чтобы подбросить пластинку. И тем более — обвенчаться с Анной Викторовной. Необходимо завтра же навестить ее. И прослушать вместе музыку, которая есть в доме Мироновых. Чтобы точно знать хотя бы то, что среди оставшихся пластинок гипнотической нет. А если такую, с новой этикеткой подбросят вновь? Пока Крутин уверенно идет впереди. У них пока получается только разрушать его планы, но не предупреждать их. Все победы держатся на случайностях, и в следующий раз им может и не повезти. Хорошо, что вернулся настоящий Виктор Иванович. Если с ним, Штольманом что-то случится, рядом с Анной будет человек, который сделает все, чтобы ее защитить. *** Утром, едва судебный следователь шагнул в кабинет, как в нос ему ударил запах гари. Исходил сей аромат от хмурого, взъерошенного Коробейников, который явно был на ногах уже очень давно. — Утро доброе, Антон Андреевич. Что произошло? — Здравствуйте, Яков Платонович, — вздохнул сыщик, — пожар ночью произошел. У фотографа Тимофеева сгорела лаборатория. Погибла его супруга и… кто-то еще. Штольман вопросительно вздернул бровь. — Слуг они не держали, — пояснил Коробейников, — друзьями здесь не успели обзавестись. Однако, на месте лаборатории было найдено два обгоревших скелета. _________________________ * См. историю «Сердце Шивы». Автор — Atenae (Ирина Плотникова). Продолжение следует.