Другая ночь

Спасибо за хорошую идею, касаемую котов и снов Swe-et.

«Мой выбор очевиден, мне иного не дано, Случается, увы, такое повсеместно, Я должен осознать, как предложенье лестно, Как глупо горевать, как спорить неуместно… Но только есть одно, малюсенькое «Но»!» (Из сценария мюзикла «Тень». Песня Христина-Теодора «Ну что же, проигравшему приходится платить…». Автор сценария и песен — Ирина Югансон).

Что-то теплое и пушистое касалось щеки, согревая, и прогоняя болезненную муть. Он попытался наклонить голову ниже, чтобы окунуться в это мягкое облако, тронуть губами непослушные завитки. Однако его опередили, и уткнулись прямо в ухо каким-то очень щекотным поцелуем… … — Слушаю, о, вождь Соколиный Глаз! — торжественным шепотом произносит Анна. Лицо любимой, разрумянившееся на морозе, сияет озорством. — Только один? — интересуется Штольман, с трудом стараясь сохранить спокойствие. Но улыбка — совершенно мальчишеская, судя по всему, появляется сама собой. — Что — один? — перепрашивает жена. — Только один глаз — соколиный? Штольман вполне готов к тому, что за вечную иронию опять придется поплатиться, и сейчас его плечо осторожно тронет маленький кулачок. Но вместо этого его порывисто обнимают за шею, целуют в ухо, щеку, и наконец, бережно касаются век. — Оба! Кончено же оба! — убеждает его Анна, столь искренне, словно он и в самом деле сомневается в количестве и качестве собственных глаз… Ощущение от этого такие, что если бы сыщик мог, он бы замурлыкал…* — Мррр… Это еще что такое? Неловко дернув головой, Штольман открывает глаза. В комнате очень светло, так, что тянет опять зажмуриться. Прямо перед ним маячит взъерошенная кошачья физиономия. Розовый мокрый нос Пушкина и громкое урчание мгновенно раскрывают тайну столь осязаемого сна. Вызывая серьезное разочарование. С другой стороны, обнаружить мурлыкающим самого себя было бы несколько … странно. Котенок зевнул, прищурился — словно бы с легкой насмешкой, и улегся рядом, боднув теперь уже в плечо. Внимание сыщика привлек тихий разговор у дверей. Спиной к нему, на пороге стояла Анна. Собеседницей ее была, кажется, служанка. Штольман напряг слух, и разобрал произнесенную кем-то фамилию Коробейникова. — Анна Викторовна… — хрипло, но довольно внятно позвал сыщик. — Яков Платонович! — Анна обернулась, к нему, с выражением одновременно радостным и тревожным, — вы проснулись. Домна, скажите, что я спущусь через несколько минут, — быстро сказала она горничной. Служанка неторопливо удалилась, Анна же подошла к постели, привычно села на край. Прохладные пальцы коснулись лба над повязкой. Синие глаза с волнением вглядывались в осунувшееся, заросшее короткой щетиной лицо. — Как вы себя чувствуете? — Антон Андреевич пришел? — вопросом на вопрос ответил сыщик. — Да, — кивнула Анна, — хочет узнать, как вы… — Пусть поднимется сюда, — сказал Штольман, — тогда и он, и я узнаем все, что необходимо. Анна нахмурилась. — Как вы себя чувствуете? — строго повторила она. — Уже гораздо лучше, — произнес он как можно тверже. В целом, так и есть. Если лежать спокойно, головная боль почти не ощущается. Мысли — четкие и ясные, времена и события уже не путаются друг с другом. Так что, пока есть силы выслушать новости, и обсудить их, это нужно сделать. Анна видит его беспокойство, и не знает, как быть. Отказать на правах доктора? Усыпить новой порцией валерьянки, или пустырника… Но ведь сыщик даже во сне будет продолжать изводить свой мозг фактами и версиями. И отсутствие новой информации сделают подобные размышления еще более мучительными, что на здоровье Якова скажется не лучшим образом. Да и ей самой становиться какой-то … надзирательницей не хотелось. Она наклонилась к неугомонному пациенту, и бережно поцеловала его веки, а затем — губы, которые дрогнули в несколько смущенной улыбке. — Хорошо, — шепнула Анна, — я сейчас позову Антона Андреевича. И тут же грозит пальцем, и решительно добавляет: — Но ненадолго! — Безусловно, — подозрительно легко соглашается довольный Штольман. *** Увидеть учителя и друга Коробейников даже не надеялся. Он собирался только встретиться с Анной Викторовной, и все новости рассказать ей. А потом они наверняка были бы переданы по нужному адресу, в подходящее время. Однако Анна, спустившись, сама позвала Антона к Штольману. Правда, очень просила больного не утомлять. Видимо, следователь каким-то образом узнал о его визите, и настоял на личной встрече. Антон понял, что попал между двух огней. Штольман потребует все факты, версии и доказательства. Анна будет настаивать на краткости беседы. И как прикажете совместить? Выглядел Яков Платонович все еще плохо. Бледное лицо, резко прочерченное морщинами, глубокие тени под глазами. Но взгляд — упрямый и острый, на корню обрубающий всякую попытку пожалеть. Штольман почти сидел, благодаря подсунутым под спину подушкам, но обойтись без подобной опоры пока явно не мог. — День добрый, Антон Андреевич, — первым произнес следователь, предупреждая все расспросы о здоровье, — докладывайте. Что у нас по этому делу? — Садитесь, — тихо сказала Анна, показывая на стул возле кровати. Сама она устроилась у изголовья Штольмана, все своим видом показывая, что ни за что и никуда не уйдет. — Сегодня утром было проведено опознание татуировки Клюева, — откашлявшись, выложил Антон, — госпожа Аникеева заявила, что именно такая, на том же самом месте — у ключицы, была у Крутина. Не сдержавшись, он чуть передернул плечами. Вспоминать то, что происходило в прозекторской было не слишком приятно. Казалось, что Полина опять пытается спрятаться за его спиной, взволнованно дышит куда-то в шею, смотрит отчаянными глазами… А он, пополам с сочувствием испытывает раздражение и огромное желание встряхнуть нервную свидетельницу. Которая, казалось бы, не так давно отличалась железной выдержкой. Полина дрожала, кусала губы, хватала Антона за руку холодными пальцами… Когда Милц аккуратно откинул простыню, обнажая торс Клюева, отвернулась на миг. Но, все же пересилила себя, и мелкими шажками приблизилась телу. Наклонилась. — Это он! Он! — истошно закричала госпожа Аникеева, и отпрянула так, что едва не сбила с ног замершего тут же Александра Франциевича. После чего снова ринулась к Антону, и ухватила его за локоть, шатаясь и тяжело дыша. Дело грозило завершиться обмороком, но доктор Милц успел среагировать, и сунул Полине под нос какой-то флакончик. Едкий запах пробрал даже Антона, возвращая усталому сыщику бодрость и благословенную ясность мыслей. Достаточно галантно, но быстро он устроил Полину на стуле у стены, и дождавшись от нее некоторого спокойствия, уточнил свидетельские показания еще раз. … «Неужели все?» Этот вопрос, казалось, соткался из солнечной тишины, повисшей в гостевой комнате особняка Мироновых. Все? Знать, что одержимый гипнотизер мертв. Не ломать больше голову над псевдокатарской ересью, пытаясь понять, зачем ее последователю нужна Анна Викторовна. Не бояться за ее жизнь. Срочно писать отчет на самый верх, требовать обещанное. Разводиться с сумасшедшей преступницей, и покупать кольцо для той, которую уже пять лет считаешь своей женой. Назначить дату венчания, заткнуть рот всем сплетникам. Очистить фамилию предков от пятнающего ее брака с Нежинской… Увериться, что больше Крутин никого не убьет из-за нее. Увидеть Якова счастливым и спокойным. Не волноваться за будущее их детей. Сказать любимому человеку «да» под венцом, чтобы он уже никогда не сомневался в ее желании быть с ним, и не пытался спасти от себя. Забыть кошмар последних месяцев в Затонске, насмешки, намеки, чужое непрошенное любопытство… Перестать чувствовать себя участницей дешевой пьесы в балаганном театре… Твердо знать, что справедливость восторжествовала — и не без его помощи. Что люди, которых он любит и уважает, окончательно избавились ото всех капканов и ловушек. И что никто более не посмеет оскорбить грязными словами и мыслями мужчину и женщину, готовых любой ценой делать этот мир светлее и лучше… Все? Но… — Татуировка не может служить неоспоримым доказательством. — Габи говорила мне, что это не он! — Мне кажется, как-то все происходящее … нарочито, что ли… Фразы прозвучали практически одновременно. Трое друзей переглянулись, обменявшись короткими улыбками: Штольман — ироничной, Анна — горькой, Антон — печальной. Краткий миг ожег души невероятным ощущением свободы и безоблачного счастья — и вновь сгинул в небытии. Ничего еще не кончилось. Отрицать это — все равно, что шагать по гнилому мосту над пропастью. — У нас есть только слова госпожи Аникеевой, — задумчиво произнес Штольман, — но ведь она тоже на подозрении. Какова ее роль в последнем деле? — Именно Полина пришла предупредить меня о странном поведении Клюева, — ответила Анна, — опередив его самого буквально на несколько минут… Попыталась меня заслонить, но Андрей Петрович ее загипнотизировал. — А почему он не сделал этого с вами? — быстро взглянул на нее Штольман. Анна вздохнула, и сжала на коленях руки. — В этом не было необходимости. Я сама послушно пошла за ним, потому что боялась, что вы в опасности. Он сказал, что, если я попытаюсь бежать… вас уже ничто не спасет. — Аня, но ведь такое нельзя устроить на расстоянии, даже если он гипнотизер, то не колдун же! — Штольман нахмурился, и даже приподнял голову с подушки. — У него мог быть сообщник! — сердито вскинулась Анна, — и вообще, я просто не могла рассуждать, думая, что вам грозит смерть! К тому же, Валя все слышала, и должна была позвать на помощь. — А вот кстати, Анна Викторовна, — прервал ее Коробейников, — ведь госпожа Аникеева знала, что в комнате есть еще один свидетель? — Да, — согласилась Анна, — она видела Валю, а вот Клюев — нет. Счастливая случайность… — Или правильный расчет, — резко произнес Штольман. — Но зачем? — с отчаянием спросила Анна. — Чтобы подставить Клюева, — ответил следователь, — уверить нас, что именно он и является Крутиным. Увидев татуировку, мы в любом случае обратились бы к Полине, и она опознала бы ее. И все — задачка сходится с ответом, полиция успокаивается, гипнотизер считается мертвым, а настоящий преступник может свободно подбираться к вам. Взгляд Штольмана полыхнул мрачным огнем, а на щеках заходили желваки. — Но как быть с гипнотическим трансом, в который впала сама госпожа Аникеева? — задумался Коробейников. — А каким образом ее … разгипнотизировали? — внимательно посмотрел на него Штольман. …- Ох, Антон Андреевич, что мы только не делали! И звали, и в ладоши перед лицом Пелагеи Ивановны хлопали, — рассказывала взволнованная Валя, — нет, стоит, как мертвая. Катя уже предложила ее ущипнуть, или уколоть. Я не дала, думаю, а вдруг напугаем, и хуже сделаем? Доктор Мезенцев помог. Пришел, отогнал всех, долго-долго в глаза госпоже Аникеевой смотрел. А потом спокойно так говорит: «Я сейчас досчитаю до десяти, и вы проснетесь. Вы будете хорошо себя чувствовать. Повторите…». И она повторила! Только голос был очень странный. Доктор досчитал до десяти, и госпожа Аникеева и правда, очнулась…** — Интересно… Надо выяснить, откуда Мезенцев знает, как выводить из гипноза, — проговорил Штольман. Голос его звучал как-то надтреснуто. Анна с тревогой вгляделась в пациента. — Все! — решительно сказала она, — на сегодня хватит, Яков Платонович. Немедленно отдыхать! Мозговая горячка вам совсем не нужна. И следствию. — Подождите, Аня, — сглотнул он, поморщившись, — ясно, что почти ничего… не ясно. Но — Крутин, кем бы он ни был, наверняка жив, и продолжает действовать. Вам по-прежнему надо остерегаться. Нам подбросили Клюева… Возможно, что и Полина… действует под чужим влиянием. Значит… — Что? — подался вперед Антон. Анна осторожно стиснула руку Штольмана. Тот слабо пожал ее пальцы в ответ. — Будем делать вид, что поверили в эту версию… — закончил свою мысль следователь, — и просто уточняем подробности случившихся преступлений. — То есть, продолжаем расследовать убийства Вернера, Коростелевой и Ртищева? — подхватил Коробейников. — И Клюева, — ответил Штольман, чувствуя, что в висках начинает стучать, — если его заставили все это сделать… — Это тоже убийство! — возмущенно согласилась Анна. Он только кивнул. Вернее — едва заметно качнул головой. Опустил веки, потому что свет показался вдруг слишком ярким, и понял, что более не в силах открыть глаза. Сознание не ушло, и Штольман слышал, как Анна ругает и себя, и сыщиков, мешает что-то в стакане, и подносит к его губам. Он послушно выпил, не разобрав вкуса. Затем ощутил, как Анна с помощью Коробейникова убирает лишние подушки, чтобы пациент мог полностью лечь. — Поправляйтесь, Яков Платонович, — произнес где-то над его головой Антон Андреевич, — мы все сделаем. А что еще остается Штольману? Хочешь распутать эту паутину — изволь шевелить мозгами. Которые должны быть здоровы. Ничего, ему просто нужно немного поспать. А потом продолжать работу. Теплые губы ласково коснулись колючих щек, невесомо тронули закрытые глаза. Те самые, соколиные… Внезапно на его лицо упала маленькая капля, которую тут же торопливо попытались стереть. Опять он напугал Аню, переоценив свои силы. — Отдыхай, — тихо прошептала она, стараясь успокоить, — пожалуйста… Мы ведь только вместе сможем победить… — Вместе, — беззвучно соглашается Штольман. Но Анна все равно слышит. ___________________________ *См. произведение Atenae «Семейные праздники». ** Найденные автором сведения о гипнозе гласят, что выводить из транса необходимо постепенно. Как-то это плохо сочетается с резкими хлопками Штольмана-2. «Как выйти из гипнотического транса. Выведение из транса». https://soblaznmaster.livejournal.com/1634653.html «Лучшие способы снять гипноз» https://hypnoterapy.ru/read/luchshie-sp … yat-gipnoz Продолжение следует.