Другая ночь

«- Какая мура! Мне это не нра! Он кто? Шантажист? — Много хуже! — Он — жу? Афери? Алкоголик? Арти? — Похож на героя снаружи…» (О.Анофриев: либретто мюзикла по сказке Е. Шварца «Тень», 1987 год. «Дуэт Первого министра и Министра финансов»)

— Не дом, а отделение больницы, — вздохнул Виктор Иванович, стоя у окна, и тихонько массируя грудь с левой стороны. Как раз в этот момент с крыльца сошел Коробейников, и торопливо направился к воротам. — Или полицейского участка, — добавил Миронов. Страшные события, в результате которых дочь едва не погибла, а господин судебный следователь получил сотрясение мозга, вновь разметали хрупкое семейное спокойствие. По настоянию Анны, Штольман был принесен в дом, и устроен в гостевой спальне. Причем Маша эту идею горячо поддержала, даже не зная еще подробностей произошедшего. А уж когда о них услышала… Ему самому уложить все это в голове тоже было нелегко. Клюев у Виктора Иванович особых восторгов не вызывал, но не до такой же степени, чтобы заподозрить в нем сумасшедшего! И вот — Анна в очередной раз оказалась в смертельной опасности. И спас ее снова Штольман. Маша горько пошутила ночью — мол, дар у нее, советовать негодных женихов. Разумовский, Вишневский, Клюев… Он, чтобы утешить жену, напомнил, что нынешний жених теперь тоже под ее защитой. И услышал железный аргумент: «Штольман — не жених, а муж!». После чего они просто обнялись как можно крепче, оба одновременно пораженные произнесенным вслух словом. Муж… Что же, если отбросить, вынести за скобки все низкие поступки Тени, то оставался человек. Неидеальный, конечно! Не положительный персонаж нравоучительной пьесы прошлого столетия. Но сильный и мужественный человек с обостренным чувством долга. Занятый опасной и необходимой службой. Ставший жертвой как реальных людей, облеченных властью, так и … мистической сущности. Сумевший вернуться из плена последней. Готовый отвечать за все, что было сотворено его Двойником. Настоящему Штольману Анна верит безоговорочно. И Маша. А сам Миронов? Чтобы честно ответить на этот вопрос, нужно поговорить, наконец, с сыщиком. Только как назло — сперва это не позволяло сделать сорвавшееся сердце Виктора Ивановича, а теперь Штольман не в том состоянии, чтобы вести с ним беседу о браках. Опять придется подождать. Хотя, зная спасителя дочери, можно быть уверенным, что тот длительного постельного режима не вынесет, и здоровым себя сочтет гораздо раньше, чем врачи. Миронов обычно и сам так поступал. Порой ему даже с преувеличенными Машиными тревогами совладать удавалось. Вот и сегодня смог не выдать, что сердце немного покалывает. Виктор Иванович вышел из спальни. Вроде и без определенной цели, но… ноги сами понесли в сторону гостевой комнаты. Он увидел, как дверь медленно открылась, и на пороге появилась Анна. Не заметив отца, она шагнула вперед, но вдруг пошатнулась, ухватилась за стену, и опустилась на стоящую здесь же банкетку. Наклонила голову, и с силой потерла виски. — Аня! Он быстро подошел, сел рядом, обхватил за плечи, старясь заглянуть в лицо. Дочь вздрогнула, словно просыпаясь, подняла глаза и постаралась улыбнуться. Коснулась его руки. — Ничего, папа. Не волнуйся. Просто немного устала. Виктор Иванович сжал ее пальцы, показавшиеся ему очень холодными. — Как он… твой Штольман? — Уже расследует, — вздохнула Анна, — но сейчас согласился заснуть. — Тебе это тоже необходимо, — нахмурился Виктор Иванович, — прозрачная вся! — Да, Яков также сказал, — кивнула дочь, — я сейчас… Только Домну дождусь, чтобы она с ним посидела. Но… Она вскинула на отца глаза, полные тревоги. — Не беспокойся, — твердо произнес адвокат Миронов, — в нашем доме ничего твоему сыщику не грозит! *** Когда на нее накатила слабость, вынудившая сесть, Анна решила, что сейчас явится чей-то дух… Но потустороннего визита не последовало. Видимо, Яков прав, и ей нужно немного отдохнуть. Короткий разговор с отцом, впрочем, вернул ей силы, и почти восстановил душевное равновесие. Хорошо бы это как-то плодотворно использовать, но что она может сейчас? Со спящим Штольманом побудет Домна. Доктор Милц передал Анне, что в больнице без нее пока обойдутся, и она может заниматься пациентом на дому. Да и не смогла бы она сейчас никуда уйти! Нужно, чтобы ее в любой момент могли позвать, если Якову станет хуже. Может быть, вызвать духа Андрея Петровича? Спросить, знает ли он что-то о Крутине… Анна замерла в коридоре, обдумывая эту мысль, и поймала себя на том, что внимательно смотрит на полуоткрытую дверь в комнату дяди. А что если… Если его сейчас нет… Ведь только она, Анна, может оказаться там, не вызвав подозрений. И поискать … Что? То, что поможет освободить дядюшку, и понять, что же с ними всеми произошло! Откуда взялись эти проклятые Тени?! Почему смогли захватить дорогих ей людей? Анна решительно шагнула вперед, и легко толкнула дверь. — Дядя? Тишина. В комнате и правда, никого нет. Анна вошла и покачала головой. Домна с утра прибралась здесь, но тяжелый запах, сопровождающий «нездоровье» здешнего обитателя, все еще хорошо чувствовался. После прогулки с Клюевым дядя спал столь крепко, что пропустил все события минувших суток. Наверное, только сегодня узнал о том, что произошло, и кто нынче гостит у них в доме. А может быть, и нет. Убрался тайком в какой-нибудь трактир, постаравшись ни с кем не столкнуться. Ну что же, в таком случае, его там быстро просветят местные собиратели сплетен… Щедро добавив собственных выдумок. А у нее есть время на обыск. Только — что и где искать? Ничего она в этом не понимает! Но ведь как-то чужая личность должна себя проявить? Тень Анны забила шкаф странными, безвкусными нарядами, а туалетный столик — косметическими средствами. Что привнес в эту комнату ложный Петр Иванович? Анна осмотрелась. Нахмурилась. Точно! Раньше в дядиной комнате едва ли не главными и балованными обитателями, сродни котам, были книги. Им не сиделось на полках и в сундуке, они лежали на столе и подоконнике, вольготно раскидывались на кровати, и убирать их было ни в коем случае нельзя. Теперь же ни одного тома (если не считать делового гроссбуха) не лежало в неустановленном месте. Тускло мерцая корешками, книги ровными подтянутыми рядами стояли в шкафу. Домна? Нет, проникнувшись литературными трудами Марии Тимофеевны она никогда не трогала книги и бумаги хозяев, если ее о том не просили. Анна подошла к застекленному шкафу, потянула дверцу… Она оказалась заперта. Удивительно! Дядя никогда так не поступал. Пять лет назад — точно. Племянница это хорошо знала, ибо то, что не одобрялось, а то и запрещалось мамой, она беспрепятственно находила в дядиной библиотеке. И читала взахлеб. Ключ для удовлетворения жажды знаний не понадобился ни разу. — Аннетт? — раздалось сзади. Анна подпрыгнула от неожиданности. Дядя, несколько помятый, но в целом, довольно бодрый, стоял на пороге, глядя на нее с каким-то тоскливым недоумением. — Ты что-то хотела? — прямо спросил он. — Да, — тут же нашлась Анна, — я… я хотела перечитать «Приваловские миллионы». У тебя ведь был этот роман? Конечно, был. Именно из дядиного сундука юная Аня его и добыла когда-то*. А прочитав, поняла, что с мамой об этой книге нельзя заговаривать ни в коем случае. Тогда. А вот сейчас они, наоборот, могли бы о ее героях побеседовать. Хотя, споров бы все равно не миновали. Дядя многозначительно хмыкнул, вздернув брови, и отстранив Анну, подошел к столу. Порылся в ящике, и, добыв из его недр ключ, открыл шкаф. Правда, племяннице приблизиться не позволил, сам пробежал пальцами по корешкам, и неловко сдернул с одной из верхних полок потрепанный томик. Вместе с оным вперед качнулись еще несколько книг, и полетели прямо на ковер, с пачкой каких-то листов, заполненных не слишком разборчивым почерком. Анна тут же присела, чтобы их собрать, но именно на рукописные страницы дядя налетел коршуном. — Это так… Приятель дал свои размышления прочесть, стоящие ли, — торопливо пояснил он, выхватывая малую часть бумаг из рук племянницы, — сама понимаешь, показывать кому-то еще — нехорошо. Даже тебе! — Да, понимаю, — Анна попыталась поймать дядин взгляд, но безуспешно. Петр Иванович сунул вглубь полок выпавшие страницы, быстро заставил их поднятыми книгами, не особенно заботясь о том, на каких местах они находились ранее. Анна едва успела прижать к себе «Приваловские миллионы», которые дядя готов был снова запереть в шкафу. — Да, извини, — рассеянно проговорил он, — ты же за этим романом и пришла… Ну что же, сейчас самое подходящее для тебя чтение… Невенчанный брак из идейных соображений, и его последствия…** Анна вспыхнула, и закусила губу. Ей опять стало очень больно и обидно. Не за себя — за доброго и сострадательного человека, запертого внутри бесцеремонного и нелюбящего существа. Страшно представит, как мучается настоящий дядюшка, будучи не в силах выразить племяннице свою тревогу. И поддержку. «Прости! Но вдруг это поможет…» — подумала Анна, крепче перехватывая книгу. — Дядя, ты ведь знаешь, что господин Клюев хотел меня убить? — прямо спросила она. Петр Иванович, запиравший шкаф, вздрогнул. Медленно обернулся, все так же, не глядя на Анну. Машинально положил в карман ключ. — Да, я … я безумно рад, что все закончилось хорошо, — заговорил он, явно с трудом подбирая слова, — что с ним приключилось такое? Впрочем, увы, безнадежная любовь может довести… Я не оправдываю, не думай! Но… Дядя провел ладонью по лицу, точно пытаясь сорвать прилипшую паутину. — Он уже завел свою машину, — тихо продолжала Анна, — чтобы взорвать дом. — Судя по всему, получилось плохо, — пробормотал Петр Иванович, точно пьянея на глазах, — особняк совершенно цел. Да и ты… — Дядя! — Аннуш… — он запнулся, мотнул головой, — Аннетт, ты… ступай сейчас, хорошо? Я не хочу обо всем этом разговаривать. Устал… Пожалуйста. Надавить еще сильнее у Анны не хватило мужества. Она повернулась, и молча вышла из комнаты. Дверь за ее спиной тут же захлопнулась. … Но вдруг ей не показалось? И недоговоренное «Аннушка» — это был слабый привет от настоящего Петра Ивановича Миронова? А еще — те бумаги. Их писал вовсе не какой-то приятель. А сам дядя — его почерк племяннице был отлично знаком. И она успела увидеть на попавшейся ей странице слово «Тень». Хотя, это безусловно, может быть простым совпадением… *** То ли бред, то ли сон. То ли все те же размышления, и попытки выстроить логическую цепочку из имеющихся сведений. Но слово «книга» опять и опять настойчиво пульсировало в мозгу Штольмана. А после всевозможные тома выстроились в ряд — пухлые, темные, без названий и рисунков на обложках. И тем не менее, глядя на них, можно было понять что-то важное. «Книга Ересей», невесть где напечатанная, и присланная в ответ на запрос госпожи Аникеевой — чтобы отдать Анне. Полная абсолютно фальшивых сведений. Должная убедить загоняемую в угол Тень в том, что этот мир недостоин существования. Сочинение по астрологии, которое с гордостью демонстрирует опять-таки, госпожа Аникеева, рассказывая о доброте Клюева. И о том, что в его библиотеке великое множество книг, посвященных мистике. Наверняка, имеются сочинения и о катарах… Интересно, какие? Правдивые, или те же, что в «Книге Ересей»? Судя по всему, последнее… Если Полина, по своей воле, либо повинуясь чужой, готовила Клюева на роль подставного Крутина, она явно озаботилась этим заранее. Но после возвращения настоящей Анны ей пришлось действовать быстрее. Барышней Мироновой стало сложнее манипулировать. Крутин попытался пойти напролом, используя в качестве щита несчастного Клюева. Возможно, и саму Полину… Но как только рядом с Анной возникало нечто подозрительное и угрожающее, подозрения равно вызывали как госпожа Аникеева, так и Клюев. Попытка гипноза в больнице, когда Анну спасло воспоминание о хорошем сне, и появление Коробейникова. Подброшенная в дом Мироновых пластинка. Последние события, связанные со взрывом. Полина накануне была у Клюева, чтобы забрать книги. Полина примчалась в больницу, якобы предупредить Анну, — за несколько минут до прихода Андрея Петровича. Кем была загипнотизирована хозяйка книжного магазина? И была ли? Так же, в ночь перед случившимся Клюев кутил с Петром Ивановичем, но потом ушел с некоей дамой. Не с госпожой ли Аникеевой? В ответ на высказанные еще раньше подозрения Штольману успели намекнуть, что Полина пользуется полным доверием наверху. Но ему это безразлично. Слишком многое сходится на ее особе. Значит, новая часть игры будет вестись в полной тайне, под его личную ответственность. Крайняя книга в его полусне-полубреду завалилась набок. Точно костяшки домино, рухнули при этом и остальные. Если правильно нанести удар, так произойдет и в жизни. Но кто попадет еще под обвал? Главная трудность, как всегда, — это безопасность Анны Викторовны. Ее по-прежнему нельзя вывести из игры, ведь именно барышня Миронова является главной целью Крутина. Напротив, — и в этом самое слабое место его плана, — охрана девушки должна быть видимо ослаблена. Если сыщики убеждены в том, что злодей мертв, то и вести себя должны соответственно. Сюда плохо впишется, если Анну по-прежнему будут усиленно оберегать. А как иначе? Впрочем, как выяснилось, наличие городового не помогло ни в случае незавершенного венчания, ни при похищении из больницы. Тут требуется целый отряд людей, переодетых в штатское, не вызывающий подозрений, и обладающих навыками сопротивления гипнозу. Нереально. Штольман выдохнул тяжело, со свистом сквозь зубы. Эту задачу ему еще предстояло решить. _________________________ *См. повесть Н. Осиновской (Натальи_О) «Несколько встреч в уездном городе», Глава Пятая «Я иду от дома к дому». «В последний год в Затонске она постепенно повытаскала все книги из дядиного сундука и перечитала их потихоньку. Были среди них и «Приваловские миллионы». Ох, если бы мама застукала её за чтением этой книги, без скандала не обошлось бы определённо! Роман, написанный красивым, точным, простым языком, был из той, взрослой жизни, совершенно без всяких прикрас и ретуши. А больше всего — Анна могла утверждать с уверенностью, — маму привела бы в ужас Надежда Бахарева…» ** Надежда Бахарева, дочь староверов, становится невенчанной женой Максима Лоскутова, отбывшего ссылку ученого, который открыл свой прииск на Урале. От законного брака оба отказываются, именно по идейным соображениям, желая создать союз основанный только на искреннем чувстве и доверии. P.S. Автор очень уважает героиню Мамина-Сибиряка и ее выбор. Но оный не противоречит как образу самой Надежды, так и характеру ее избранника. Оба — молоды, захвачены новыми идеями свободных отношений, находятся в некоторой оппозиции к существующим порядками. Кроме того, они не связаны иными узами. Перенос подобного свободомыслия на пару Анны и Штольмана в показанном нам виде невозможен, главным образом в силу возраста, опыта и службы Якова Платоновича.