Другая ночь

«Ах как неосторожно, ах как неосторожно! Такое даже в сказке невозможно! О возвышенных идеях позабудьте навсегда. Будьте проще и наглее и не тронет Вас беда…» (Из сценария мюзикла «Ваш случай нетипичный…». Песня Доктора. Автор сценария и песен — Ирина Югансон)

Штольмана встретила хмурая Домна, которая внимательно изучила сыщика, пропуская в дом. После чего быстро окинула взглядом пустое крыльцо, и тут же закрыла дверь. Вряд ли служанка знала все, что происходит вокруг Мироновых, но определенные указания, безусловно, она получила. И выполняла теперь старательно и серьезно. Хотя у нее самой визиты сыщика радости явно не вызывали. К некоторому удивлению Штольмана, Домна повела его наверх — и остановилась возле спальни Анны. Постучав, сообщила барышне о визитере. — Яков Платонович? — окликнули его из-за двери. И только после того, как сыщик подтвердил свое присутствие, в замке повернулся ключ. Анна выглядела так, точно сама прошла весь путь до Управления, будучи во власти лихорадочного азарта. Нет, даже не прошла, а пробежала. Брови нахмурены, глаза горят, по-домашнему заколотые волосы растрепались еще больше. Прикрыв двери за Штольманом, она тут же метнулась к столу, на котором опасно кренились во все стороны стопки каких-то журналов. Выхватила лист бумаги, и повернула его к сыщику, демонстрируя портрет круглолицего усатого мужчины. — Ирина Голубева опять показала мне этого человека рядом с Людой! — чуть задохнувшись, выпалила Анна, — и я услышала имя — Николай Николаевич… Ланге! Но ведь это не он, — уже тише закончила она, с надеждой глядя на Штольмана. — Не он, — сыщик взял у нее рисунок, внимательно вглядываясь в незнакомые черты, — не тот, кто приезжал в Затонск. Не тот, кто лечит — если лечит, Нежинскую. — Но кто же тогда тот, кого мы с вами видели? Анна смотрит очень серьезно — явно сама долго размышляла над этим вопросом. — Не стоит сбрасывать со счетов вариант родственника, или однофамильца, — медленно ответил Штольман, — Ланге — фамилия, кончено, не самая распространенная, но и не редчайшая. Но то, что в нашей истории оказалось целых два Ланге, да еще имеющих отношения к медицине — это настораживает. Кивнув, Анна опускается на стул. Стиснув руки поверх раскрытого журнала, спрашивает: — А как вы узнали про … профессора? Почему именно к нему перевели Нину Аркадьевну? Лицо сыщика становится непроницаемым, мрачный взгляд направлен внутрь себя. Вспоминать то, что делала за тебя Тень — трудно, а чаще всего еще и больно. Но ведь именно этому намерению — удалить Нежинскую из тюремной больницы, сам Яков не сопротивлялся тогда! Значит, не было изматывающей борьбы, которая может отшибить память. — Когда об этом зашла речь, начальство само назвало имя, рекомендуя его клинику, как лучшую, — наконец произносит он, — я еще в 80-хх слышал о Ланге, как о человеке, изучавшем психику и работу мозга, но подробно им не интересовался. Поэтому ничего и не заподозрил. — Значит, все-таки доктор Ланге существует, — делает вывод Анна, — но кто из них настоящий? — Хороший вопрос, — Штольман садится рядом с ней, опускает на стол рисунок, — Лже-ланге мог быть специально подослан на юге к семье Володи. Чтобы держать их под наблюдением. И точно таким же образом оказаться замешанным в постановку с Ниной. — Но раз вы слышали о Ланге еще до приезда в Затонск, значит… — Скорее всего, именно он и является тем доктором, которые не «Лже», — заканчивает сыщик, — нужно узнать именно о нем все, с самого начала. Выяснить, где находится тот самый Ланге — в Петербурге, или же на юге. — Вот! — оживляется Анна, и сдвинув в сторону несколько журналов, показывает еще один рисунок, — это то самое здание, рядом с которым я видела Люду Голубеву. Понять бы, что это за место! Тогда будет легче найти и сестру Володи, и доктора! — Вижу, вы уже занялись поисками? — усмехнулся Штольман, окинув взглядом номера «Практической медицины». Анна вздохнула: — Пока безрезультатно. Но я убеждена, что уже встречала похожее изображение! Сама я на юге никогда не была, значит, этот вид попадался мне на фото. И скорее всего — в медицинском журнале, в статье о курортах. Но, конечно, издание могло быть совсем другое. Просто «Практическая медицина» была под рукой, вот я и проверила… Он осторожно накрыл ладонью ее напряженные пальцы. — Да вы не огорчайтесь так, Аня. Очень хорошая зацепка — ваши рисунки. Мы непременно найдем информацию и про Ланге, и про город. Правда, делать это придется через доктора Милца, потому что афишировать свой собственный интерес я не хочу. Нельзя, чтобы Крутин, или как его там зовут, оказался в курсе наших подозрений. — Как хорошо, что Александр Францевич остался собой, — тихо сказала Анна, — ему можно верить. И он не станет допытываться, что же происходит. Потому что я совсем не хочу никому больше рассказывать про Тень. Хотя, если не будет другого выхода… Сыщик сам мысленно содрогнулся. Хочется верить, что раскрывать всю подоплеку этой истории более никому не придется. А у Александра Францевича есть замечательное качество — не лезть людям в душу, и лишних вопросов не задавать. Даже если его просят о помощи. Мысли невольно перекинулись на другого человека, который, желая выручить и спасти, невольно запустил убийственный процесс призыва теневых сущностей. — Петр Иванович… — Вы узнали, где дядя? — быстро спросила Анна. Ее глаза потемнели, пальцы дрогнули в его ладони. — Узнал, — неохотно признался сыщик. Впрочем, Анне лучше услышать об этом. Чтобы еще раз убедиться в изворотливости и лживости Полины, и ни в коем случае не поддаться чувству жалости, если эта дама вздумает заявиться сюда. Штольман рассказывал о сегодняшней встрече, Анна слушала, и тревога все явственнее проступала на ее лице. — Как ему сейчас трудно! — прошептала она, — если бы можно было что-то сделать… Но ведь вы поэтому заговорили о женщине, с которой ушел Клюев? Пытались намекнуть настоящему дяде, что это могла быть… Полина? — Да, — кивнул Штольман, — думаю, Петр Иванович меня услышал. Он осознает, что находится в опасности из-за … слабости Тени. Поэтому отправился в гостиницу, а не домой. Но надолго ли его хватит? «Я ведь так и не смог остановить тот проклятый пикник…» «Я не сумела предотвратить эту кошмарную дуэль…» — Аннушка, — легкий стук в дверь, и почти сразу на пороге появляется Мария Тимофеевна, — Домна сказала… Здравствуйте, Яков Платонович! Они оба вскочили одновременно, хотя смущаться, кажется, было нечего. Ну, кроме факта присутствия мужчины в спальне незамужней девушки. Наедине. Хотя, после всего случившегося за год, какое это могло иметь значение… … Господи, да ни в чем таком она их не подозревает! Какое значение теперь имеют все эти условности, что с них толку! Просто испугалась — что еще могло произойти, если Штольман второй раз за день примчался к ним. А у них тут следствие, судя по всему в самом разгаре. И дочь, и сыщик — оба хмурые, встревоженные, и глаза одинаково горят. И за руки перед ее появлением держались. Ну да это им, кажется, никогда не мешало злодеев на чистую воду выводить. Помогало, скорее. Штольман в левый манжет вцепился, и молчит. Аннушка журналы со стола торопливо собирает. Мария Тимофеевна подошла ближе, уже понимая, что ворвалась не слишком вовремя. Но уйти прямо сразу показалось еще неловким. Точно и правда застала нечто … для нее непредназначенное. Взгляд ее упал на рисунок, изображавший красивое, легкое здание меж густых деревьев. — Где это, Аннушка? — спросила она, — знакомое что-что… — Тебе тоже так кажется? — тут же подалась к ней дочь, — мама, я убеждена, что где-то этот курорт видела! А вспомнить нее могу! Журналы все пересмотрела — ничего… Анна сердито выпустила из рук собранную стопку, так, что она звонко хлопнула о стол. — Значит, курорт, — задумчиво повторила Мария Тимофеевна, поднося рисунок ближе к глазам, — все правильно! Статья о нем была. Только не в медицинских журналах, а нашем же «Затонском телеграфе», летом. Я ее писала, — тихо добавила она. — Ты не говорила, — начала Анна, и замолчала вдруг, виновато опустив глаза. Летом Тень была в эйфории от собственных побед, и статьи, написанные матерью, интересовали ее в последнюю очередь. А Мария Тимофеевна и вовсе опасалась трогать дочь, чтобы не спугнуть дружелюбное настроение Анны. Да и нарваться на презрительную усмешку, которую она получила в ответ на очерк «Мумия возвращается», не хотелось… Мария Тимофеевна, возможно, и пребывала тогда в нервическом возбуждении, но не ослепла же, в конце концов! Дочери ее писания казались нелепыми, и она не собиралась это особенно скрывать. «Неужели мстит… за обвинения в фантазиях, за разговоры об экзорцистах?» — мелькнула тогда мысль, быстро снесенная другими, не менее горестными размышлениями. — Так что это за место, Мария Тимофеевна? — прервал неловкое молчание сыщик. — Андреевский лиман в Одессе, — вынырнув из неприятных воспоминаний, ответила она, — грязелечебница. Ее еще так забавно называют — Куяльник *. Кажется, в переводе означает — «густая вода». — Ну конечно! — ахнула Анна, — конечно, грязелечебница. То, что может помочь при таких травмах… — О чем ты, Анечка? — тут же забеспокоилась Мария Тимофеевна, — какие травмы? Анна беспомощно посмотрела на Штольмана. Тот качнул головой. — Мария Тимофеевна, пока об этой части расследования распространяться не стоит. Но вы нам очень помогли. Некоторые детали выяснить теперь будет гораздо легче. — Мама, не обижайся, — дочь шагнула к ней, и обняла за плечи, — мы сами пока знаем не все. А потом обязательно расскажем. И ты никому-никому не говори о том, что нас интересует Куяльник. — Что же я, совсем глупая? — все-таки с легкой обидой отозвалась Мария Тимофеевна, — опять у вас тайны! Сколько же можно, Господи! Ну когда все будет просто и легко! — Боюсь, нескоро… — вздохнула Анна. — Мария Тимофеевна, а у вас тот номер «Телеграфа» сохранился? — спросил Штольман. — Должен бы, — ответила она, припоминая, — если нужно, пойду поищу. Но! Мария Тимофеевна выпрямилась, и сердито посмотрела на дочь и сыщика. — Анне из комнаты, как я понимаю, лучше не выходить. Значит, я распоряжусь, чтобы прямо сюда принесли чай. Потому что вы, Яков Платонович, наверняка опять не обедали. Обсудите все тайны… следствия, а я разыщу и отдам вам газету. Не дожидаясь возражений, старшая амазонка Миронова решительным шагом покинула комнату. — Я думаю, это очень хорошая мысль, Яков Платонович, — быстро заговорила Анна, вновь начиная собирать журналы, — все равно ждать, пока … Да, снова ждать. Не номера «Телеграфа», конечно, он-то самое большее через час-два будет у них. Да и все основные сведения от Марии Тимофеевны уже получены. Статья нужна просто, чтобы убедиться окончательно. Но распутывать новые узлы, осторожно и незаметно вытягивая попавшиеся нити — сколько еще времени это займет? И чем может грозить промедление, особенно для Анны? — Может ли Ланге — кем бы он ни был, работать в грязелечебнице? — спросил Штольман. — Н-не знаю, — в голосе Анны звучало явное сомнение, — если он занимается изучением психики, то, кажется, пациенты такого заведения — не его профиль. Хотя, возможно, для очень богатых клиентов… — В вашем видении он был в одежде врача? — уточнил сыщик. — Нет, в обычном костюме. — Это, конечно, ни о чем не говорит, — задумчиво произнес Штольман, — но думается мне, среди персонала Куяльника мы Ланге не найдем. Но там его наверняка знают. А в списках пациентов должна быть указана Люда Голубева. Совещание было прервано Домной с подносом. И Пушкиным, который ворвался в комнату, радостно приветствуя и хозяйку, и гостя. Проскакав вокруг, он радостно потерся как о подол халата, так и о щегольские брюки. Запрыгнул на стул около зеркала, а потом и на сам столик. Опять заняв место в задуманном натюрморте «Самые лучшие подарки» … Сыщик посмотрел на эту живую картину, и замер с непередаваемым выражением на лице. Фотография с праздника у Кречетвых. Голые прутики, в которых лишь по трем шишкам можно опознать свое нелепое, но искреннее подношение. Так пока еще и не распечатанная банка с ежевичным вареньем. И распушившийся Пушкин, хитрый и очень довольный. — Умница! — провозгласила Анна, подходя к зеркалу, — я чуть не забыла. У нас же к чаю варенье есть. Она обернулась — уже с банкой в руках. В синих глазах скачут веселые искры. И кажется, что сюрприз от отца Василия превращается в горсть темных, спелых, налитых соком ягод. И сейчас они будут честно разделены пополам, и скормлены друг другу. … Их пальцы перемазаны соком, но это неважно и не страшно! Зато на губах — терпкая, горьковатая, и от того совсем не приторная сладость собранной ежевики. И поцелуи получаются такими же. Наверное, поэтому ими никогда не получится насытиться… ** ____________________________ * «Куяльницкий лиман, как и Хаджибеевский, фактически примыкает к черте города, по его южному берегу проходит объездная дорога… Нужно еще вспомнить, что лиман когда-то и был морским заливом, а полоска суши появилась пятьсот — семьсот лет назад. А рядом, на Жеваховой горе были исторические поселения, о которых я написал в соответствующей статье. С незапамятных времен в лимане добывали соль. Мелководность и соленость часто приводит к образованию лечебных грязей, что и произошло в Куяльнике. И грязь Куяльницкого лимана одна из самых известных и ценных…» «История знаменитого курорта началась в 1833 году, когда по приказу градоначальника Одессы и губернатора графа Воронцова на лимане была построена первая лечебница. Сам лиман, кстати, до 1917 года назывался Андреевским, так как именно личный врач семьи Воронцовых Эраст Степанович Андреевский как сейчас бы сказали «педалировал» идею учреждения грязелечебного курорта…» (П. Макаров «Популярная история Одессы») https://culture.wikireading.ru/93900 «30 Апреля 1890 г. Дума утвердила проект нового городского грязелечебного заведения, составленный архитектором Н.К. Толвинским и механиком И.А. Тимченко (создатель первого киноаппарата 1893г. — за два года до братьев Люмьеров). В мае 1892 года была освящена и открыта новая городская грязелечебница Куяльник…» («Куяльницкий курорт») https://cyclowiki.org/wiki/Куяльницкий_курорт ** См. повесть Atenae «Подкаменный Змей». Продолжение следует.