Другая ночь

За медицинские консультации спасибо Sowyatschokу.

«- Вода зовет, зовет вода! Кого тут жажда мучает? — А яду не желаете? Отличный свежий яд! — Взаймы немому дайте грош, отдам при первом случае! — По силам истинным куда — ведут в калашный ряд!» (Артисты театра Владимира Назарова — «Арбузы». Песня из спектакля «Тень»).

Все подробности истории Голубевых для Антона Андреевича и Петра Ивановича Штольман обрисовал как можно короче и суше. — Получается, именно Скрябин был тем доктором, который помогал Аристократу? — уточнил Миронов, — он нашел подходящего ребенка, втерся в доверие, наблюдая за девочкой уже после ее выписки, после чего уговорил семью, и самого Володю согласиться на предложение «богатого скромного благотворителя»? На встречу с которым он и возил мальчика? — Скорее всего, — кивнул Штольман, — очень жаль, что Володя не помнит лица доктора — думаю, это тоже результат гипноза. Но Скрябин явно не единственный медик в этой истории. Есть еще Ланге — вернее, тот, кого мы знаем под этим именем. Возможно, что и доктор Мезенцев. — Вы сказали, мальчику передавали письма, — оживился Коробейников, — и зимой в том числе. Но ведь в ноябре Скрябин уже… — Получил по голове табуреткой, и попал в сумасшедший дом, — договорил Штольман, — все так. Я своими глазами видел его запертым в палате, и письменно несколько раз получал подтверждения, что он там. Но, учитывая последние известия, съезжу в Ярославль еще раз. Хотя, в этом деле столько двойников — во всех смыслах, что не знаешь, кому и чему верить. Хорошо бы раздобыть фотографию Скрябина, чтобы убедиться, что в Петербурге знали именно этого человека. — Яков Платонович, не нужно тратить время на поиски снимка, — вмешалась Анна, — я нарисую портрет Ивана Евгеньевича. — Благодарю вас, но… — нахмурился сыщик. — Мне это будет вовсе нетрудно! — как можно убедительнее произнесла она, — я хочу быть полезной, и не только как медиум! Не надо меня от всего оберегать. Ну что же, в конце концов, портрет — это не страшно. Особенно, в сравнении с тем, что ему придется уточнить у нее сегодня позже. Но это, к сожалению необходимо. А рисунок, и правда, может очень пригодиться. — Хорошо, — коротко согласился Штольман. Миронов с большим интересом прислушивался к их спору, явно подозревая, что вслух произносится далеко не все, и дело здесь не только в обычной «безопасности». Так, дядюшку нужно срочно отвлечь, он тоже умеет отмечать детали и делать выводы. О новой важнейшей составляющей дела ему, да и никому другому, пока лучше ничего не знать. — Петр Иванович, как вы думаете, Тень может обрести телесность? То есть, стать настоящим двойником живого человека? Миронов задумался на минуту, сосредоточенно глядя в стену, затем медленно произнес: — Если отталкиваться от написанного в книгах — да. Богомильская легенда… Сказка господина Андерсена. Последняя — ближе к нам, и путь от Тени до полного подобия личности, пусть и мерзкой, живописует весьма подробно. Процесс получился трудным и длинным, но и результат … не может не впечатлить. Правда, для полной шлифовки все-таки потребовалось участие самого Ученого. Не просто же так Тень какое-то время разыгрывала перед ним друга, требовала от него участия и уважения… — Почему же в нашем случае Тени предпочли занять тела, потеснив… сознание и душу, вероятно? — спросил Коробейников. — Моя … какое-то время была сама по себе, — с трудом проговорила Анна, — как и в сказке… И только потом слилась со мной. Тени нельзя совсем без человека… — Как паразитам, — припечатал дядюшка, — в сказке Тень тащила силы из Ученого, тесно общаясь с ним. Наши выбрали иной способ — питаться напрямую. — Или им его подсказали, — сделал вывод Штольман, — когда Аристократ запустил всю эту цепочку. Ему нужно было изменить нас самих, вложив новое содержание в прежнюю форму. Растить наши теневые копии он, видимо, посчитал, бесполезной тратой времени и сил. — Конечно, — Анна обвела присутствующих серьезным взглядом, — если бы мы не знали, что творят от нашего имени Тени, как воспринимают этот мир… Нам бы не было так плохо. А Аристократ хотел, чтобы мы именно мучились и страдали, но ничего не могли сделать. Убивать медленно, с выдумкой и вкусом, смешивая с грязью, вновь и вновь вынуждая совершать мерзость за подлостью. Это ты, именно ты унижаешь любимого человека и желаешь ему смерти. Именно ты, ты сам, обманываешь и позоришь ту, что оказалась слишком доверчива. Это ты, надеясь выслужиться, предаешь учителя и друга. Это ты изменяешь больной жене, и даже не пытаешься скрывать свои похождения. — Кто же это все-таки может быть? — спросил Миронов, — Яков Платонович, неужели у вас нет никаких подозрений? Я понимаю, что события несутся слишком быстро, и новые проблемы растут и множатся, как головы Лирнейской Гидры, но… Штольман молчал. Подозрения у него были — и довольно давно. Но даже на фоне всех невероятных обстоятельств они казались слишком странными. Да, имя этого врага объясняло многое, кроме одного — каким образом он вообще смог начать свою изощренную месть? Сыщик давно уже допускает существование невероятного. Но здесь, не пытается ли он подогнать задачу к ответу излишне надуманному? — Я благодарен вам за найденные сведения, Петр Иванович, — произнес, наконец, Штольман, — и хотел бы попросить вас еще… — Да? — выжидательное склонил голову Миронов. — Вспомнить еще и поискать информацию о создании полного двойника — именно, как в сказке, — очень серьезно продолжал сыщик, — чтобы Тень и вне чужого тела можно было принять за человека. Анна чувствовала, что Штольман опять замыкается в себе, недоговаривает чего-то, считая сокрытое по-настоящему опасным — для других. Неужели он снова хочет противостоять неведомому злодею в одиночку, а их просто отвлекает возможно и полезными, но далеко не самыми важными поручениями? Или просто сам не уверен пока в своих выводах, и продолжает копить информацию? А кроме того, не следует забывать, что ее Штольман слишком привык быть один, и в работе, и в жизни. И то, что к расследованию, которое касается очень личных и тяжелых моментов, в качестве помощников подключается все больше людей, не может его не нервировать. Просто, потому что так раньше не было никогда. Это Анна пять лет назад точно знала, что папа поможет, дядя поддержит, мама рассердится, а потом обнимет. Антон Андреевич согласится на любую авантюру. А суровый следователь выдернет неугомонную барышню из любых неприятностей, пусть и в последний момент. Яков мог рассчитывать всегда только на себя. А потом, немножко, на нее, Анну. А сейчас у них почти все на двоих, и счастье, и волнения, и опасности. Нужно просто ему об этом напомнить. Кажется, их совещание на сегодня завершилось. Дядя, получив задание, собирается уходить, и бросает на племянницу красноречивые взгляды. Анна чуть качнула головой, и посмотрела в глаза своему сыщику. — Анна Викторовна… — начал он. — Аннетт, я, пожалуй, подожду тебя во дворе, — громко заявил дядя, подходя к двери, — душновато здесь, право. Не составите ли мне компанию, Антон Андреевич? Задумавшийся Коробейников от неожиданности вздрогнул, но сориентировался быстро. — Я… Да, конечно, — сказал он, поднимаясь с места, — и Цезарю раздобуду что-нибудь вкусное. — Цезарю? Полицейский мышь все это время вел себя очень воспитанно и тихо, поэтому удивленный Миронов разглядел клетку с новым обитателем кабинета только сейчас. — Однако! — шумно восхитился Петр Иванович, — это, конечно, не наш Пушкин — верно, Аннетт? Но тоже весьма достойный зверь. Пятнистый, между прочим. Как гепард. А с гепардами, — впрочем, их тогда называли пардусами*, когда-то охотились русские князья! У Цезаря может быть большое будущее в деле охраны закона и порядка. Я бы на вашем месте не упускал возможности… — Ходить с мышью на задержания? — вздернул бровь Штольман. Анна, не выдержав, фыркнула. Ну вот как это у дяди получается? Только что обсуждали вещи серьезные и страшные, и вот он уже подначивает и язвит! Ну и слава Богу, с другой стороны. Нельзя же все время только и делать, что думать об угрозе. Как хорошо, что дядя вернулся, и снова может шутить, несмотря на пережитые несчастья. — Я думаю, — важно изрек Петр Иванович, протягивая мышонку кусочек сухарика, который лежал рядом с клеткой, — что прежде всего необходимо познакомить Цезаря с Пушкиным. Обменявшись опытом, они составят непобедимый костяк особого боевого подразделения! *** — Как вы, Анна Викторовна? У нее теперь нет никаких причин обижаться на этот вопрос. Она точно знает, что задан он не из вежливости, и даже не для того, чтобы сказать хоть что-то. Штольмана, действительно, волнует именно это — «как она». Нет, не так. Как «они» … — Все хорошо, — отвечает Анна, — все очень хорошо. Встает, подходит ближе. У них есть какое-то время наедине, и нужно использовать его с толком. Как все-таки мало этих встреч урывками, после которых желание увидеться снова сразу становится почти нестерпимым. Штольман взял ее за руку — и теплая волна захлестывает с головой. Обнял — и весь мир кажется надежным и правильным. Только голова точно плывет, и мысли становятся совершенно… неловкими и сумасшедшими. Прерываться не хочется, но это необходимо. Он осторожно придерживает Анну за плечи, ловит явно разочарованный вздох. Почти сразу ее лицо становится серьезным, и она вдруг сама переходит в наступление: — Вы ведь знаете что-то еще, Яков Платонович! — Да, — подтверждает сыщик, — и хотел сказать об этом именно вам. Александру Францевичу удалось извлечь кое-что интересное из капли того лекарства, которое было найдено в тумбочке госпожи Аникеевой. Судя по всему, полный флакон содержал немаленькое количество кокаина. Нахмурившись, Анна делает шаг назад. — Многие считают кокаин чуть ли не панацеей **, — медленно говорит она, — его используют, как обезболивающее, или … ну да, успокоительное. Снотворное. Но… — Доктор Милц сказала, что далеко не все врачи доверяют этому средству, — продолжает Штольман. — Именно! Его прием может вызывать обратный эффект — нервное возбуждение, галлюцинации. А после — упадок сил, угнетенное состояние. Если при составлении лекарства ошибиться с дозировкой… Подождите, вы сказали, что даже в одной капле микстуры его оказалось слишком много? — Да. Аня, то, что принимали вы могло быть… таким же по составу? Анна сжала пальцами виски. Так, спокойно. Нужно вспомнить. Она, к счастью, выпила совсем немного из той бутылочки, но воздействие ощутить успела. Сначала лекарство и вправду, помогло заснуть. Потом — напротив, оно словно подстегивало нервы, вызывая раздражение и злость. ДУхи не уходили, но у Тени пропали даже остатки невеликого сочувствия к ним, она кричала на визитеров, гнала прочь… Если в ее флаконе тоже было такое количество кокаина — неудивительно. Но как мог Иван Евгеньевич столь сильно ошибаться? Неужели Скрябин был из тех, кто столь слепо доверяет новому лекарству, действуя по правилу — «чем больше, тем лучше»? Или он вовсе не ошибся, и как раз такой результат ему и был нужен: истеричная, нервная, агрессивная особа, причем зависимая от микстуры его авторства. — Да, — безжизненным голосом произнесла Анна, — эффект был очень похож. Хорошо, что она… а через нее и я не успела привыкнуть. Штольман снова берет ее за руку. Анна слабо пожимает его ладонь в ответ, и недоуменно добавляет: — Но, если Полина принимала это лекарство, удивительно, что у нее нервных вспышек никогда не случалось. Наоборот, она всегда была очень спокойной, выдержанной, полностью контролирующей себя. — Не забывайте, что это была уже не совсем госпожа Аникеева, — напомнил сыщик, — Тень в пустом теле. Без души. — И, чтобы хоть как-то походить на живую женщину, ей нужно было очень сильное средство! — ахнула Анна, — то, что обычного человека сильно возбуждало, ей помогало выглядеть не мертвой, а просто пугающе-спокойной?! — И все равно, даже в таком виде вызывавшей подозрения, — согласился Штольман, — а если предположить, что эта дрянь помогала Тени продолжать существование — без души, то и вас Скрябин пытался поить микстурой не просто так. Ему нужно было закрепить влияние Тени — и подавить вас настоящую. — Поэтому он пришел в такое бешенство, вернувшись из Петербурга, — быстро заговорила Анна, пораженная догадкой, — Иван Евгеньевич увидел меня, а ожидал, что полной хозяйкой уже стала Тень. А ее он мог… тогда… уговорить на что угодно. — А тебя — нет, — твердо говорит Яков. — Меня — нет, — с глубокой убежденностью произносит она, — никогда. Штольман снова притягивает ее к себе, и она благодарно обнимает своего сыщика, глубоко вздохнув. Они вместе. И вместе, кажется, сумели нащупать еще один правильный ответ в этой страшной задаче со слишком многими неизвестными. _______________________________________ *«Пардусом» называли на Руси гепарда, быстроногого зверя, которого приручали для охоты. В русских летописях пардусы упоминаются дважды, и в обоих случаях эти упоминания связаны с дорогими охотничьими подарками Святослава Ольговича, отца князя Игоря Святославича (героя «Слова о Полку Игореве»). В 1147 году Святослав, по сообщению Ипатьевской летописи, подарил пардуса Юрию Долгорукому, послав к нему вначале старшего брата Игоря Олега, который «еха наперед к Гюргови и да е пардус». Более богатого подарка удостоился великий князь киевский Ростислав Мстиславич: «Святослав же дари Ростиславу пардуса и два коня борза у ковану седлу». (Царские питомцы: каких необычных животных держали при дворе правителей России) https://cyrillitsa.ru/history/172628-ca … zhivo.html ** «В XIX — начале XX веков наркотические средства воспринимались как на Западе, так и в России всего лишь обычными лекарствами. Разрушительные последствия, с ними сопряжённые, оставались тогда ещё подробно не исследованными и неосознанными…» (Калачев Б.Ф. «Кокаин был проклятьем нашей молодости… Наркотики в окопах и в тылу Первой мировой») https://fsmj.ru/015154.html «К 1879 году в Вюрцбургском университете начались исследования использования кокаина в медицинской практике. Первоначально его планировалось использовать для местной анестезии при проведении операций гнойной хирургии. Но впоследствие было обнаружено, что кокаин способен расширять зрачок, что позволило использовать его в офтальмологии для исследования состояния глазного дна. Перорально кокаин стали применять в неврологии в качестве обезболивающего при лечении проблем позвоночника. После этого кокаин использовали в качестве лекарства от метеоризма, для отбеливания зубов и в качестве средства борьбы с налетом на языке. В 1863 году в продажу было выпущено вино из листьев коки, в котором алкоголь служил катализатором, способствуя высвобождению из них кокаина… … И только в 1884 году немецкими учеными было начато исследование кокаина в качестве лекарственного средства при лечении тяжелых хронических заболеваний. Так, кокаин применялся при лечении: депрессий, неврозов различной этиологии, алкоголизма…» https://narkotikam-net.ru/entsiklopediy … okain.html