Другая ночь

«На пояс — меч, на плечи — плащ, вскочил на скакуна. Возможно — принц, немножко — скальд. Его зовёт луна…» (Стихи к музыкальному спектаклю «Тень» по пьесе Евгения Шварца. Пролог. Песня «Сказочник». Взято из Интернета. Автор неизвестен.)

— Аня, как сильно могла вам повредить эта дрянь? — спросил встревоженный сыщик. — Я не думаю, что успело произойти нечто серьезное, — как можно убедительнее произнесла она, — кажется, Тень приняла лекарство раза два, и все. К тому же, это случилось еще осенью, задолго до… — она сглотнула, — новых обстоятельств. Штольман молчал, но смотрел все так же озабоченно. Анна уже привычным жестом погладила отвороты сюртука. — Яков Платонович… — продолжала она, — Полина пила эту микстуру постоянно, но доктор Милц не нашел при вскрытии никаких нарушений, верно? Получается, лекарство действовало только на Тень. Вот и в моем случае, все доставалось, видимо, только ей… Однако сыщика это не слишком успокоило. — Я бы не стал сравнивать. Полины уже не было внутри себя — травить было некого. А вы никуда не делись, просто не могли пока сопротивляться! — Честное слово, — медленно проговорила Анна, — я не чувствовала ничего подозрительного, когда стала собой. И принимать подобное меня не тянуло. Я боялась за вас, и ни о чем другом просто не могла думать. — И все-таки… учитывая произошедшее, вам нужно показаться врачу, — сказал сыщик. — Я не хочу, чтобы даже Александр Францевич … узнал сейчас, — потупилась Анна, — он все поймет, и не выдаст, но все равно… Еще не время! — Время… — повторил Штольман, — у нас очень мало времени. Теперь. Я обязан… — Мы со всем справимся, — быстро прервала его Анна, — главное — поймать преступника. Нина ведь тоже связана с его планами! — Именно, — сыщик катнул на щеках желваки, — но, если бы мне удалось доказать, что Нежинская притворяется сумасшедшей, вопрос с разводом был бы решен очень быстро. Если я потребую экспертизу, это может сработать. Воодушевления, однако, в его словах не звучало. Явно чувствовалось некое «но» … — Но нет никакой гарантии, что другие врачи не будут находиться под тем, или иным влиянием Аристократа. И если они, будучи подкуплены, или напуганы, подтвердят невменяемость пациентки, это только усложнит дело. И выдаст наши подозрения. Анна тихо провела рукой по его щеке, точно пыталась стереть и морщины, и усталость, и тревогу. — Не надо, — шепнула она, — мы подождем… Зато у нас есть ниточка, которая позволит спасти от Аристократа Володю. Сведения о Скрябине. — Для этого еще нужно разобраться с Ланге и Лжеланге, — напомнил Штольман, — и найти Люду. Тогда и мальчика можно будет спрятать, не опасаясь мести его семье. Он перехватил ее руку, поднес пальцы к губам… — Мне опять придется уехать, Аня. В Ярославль, а затем — в Петербург. Прошу вас, будьте очень осторожны. Особенно теперь… *** Домой Мироновы отправились пешком: Анне хотелось воспользоваться случаем и прогуляться, а дядя, погруженный в размышления, возражать не стал. — До чего же мерзкая ситуация сложилась, — произнес он, когда полицейский участок остался далеко позади, — с этими детьми… Мальчик — Володя, правильно? Так вот, Аннетт… Понимаешь, твой отец тоже рано привык отвечать за всех — и за меня, в том числе. Старший, умный, серьезный. Но ведь не восемь же лет ему было! В голосе дяди слышалось много всего. И гордость, и горечь. Искреннее сочувствие — и тут же прорвавшаяся обида. Анна чуть крепче стиснула его локоть, вспоминая свои собственные размышления о близких, которых она знает и понимает совсем не так хорошо, как хотелось бы. — Мне кажется, это несправедливо — так думать о вас, — сказала она, — и ты можешь быть серьезным и предусмотрительным. И папа порой … слишком горячится. Или упрямится. Знаешь, — оживилась Анна, — родители рассказали мне недавно, что произошло на их свадьбе. Когда папа похитил маму сразу после венчания, потому что она плакала из-за глупых обрядов, которые заготовила тетя Липа. И именно тебе пришлось все объяснять гостям и родственникам! И отвечать за исчезнувших жениха и невесту! * Анна искоса посмотрела на дядю. Лицо его немного посветлело, а в глазах мелькнули озорные огоньки. — Мда, было дело, — улыбнулся он, — воистину, пришлось держать оборону без всякой подготовки. Сплошная импровизация, и море личного обаяния! Олимпиада Тимофеевна до сих пор убеждена, что я — главный виновник побега. А мне даже как-то стыдно, что это не так. Он немного помолчал, с явным удовольствием вспоминая внезапную, но вполне удавшуюся шалость. — Но возвращаясь к Володе, — Петр Иванович вновь сделался серьезным, — и к его сестре. Я не сомневаюсь, что твой сыщик распутает это дело, и мальчик вернется в родную семью. Но у них-то денег не прибавится! Даже если девочка пошла на поправку, ей наверняка потребуется еще много всего. Лекарства, обследования… Ну да что я говорю, ты, как врач, думаю, хорошо понимаешь! И учиться им опять-таки нужно! — Яков Платонович остается опекуном Володи, — твердо заявила Анна, — и я — тоже. — Дорогая моя, вот уж в чем не сомневаюсь ни капли, так это в вашей порядочности и великодушии, — горячо заверил ее дядя, — но, видишь ли… У меня, после всего… образовалось столько денег, на которые я, в общем-то, и не имею права… Петр Иванович прищурился вдруг, и опустил взгляд, точно его ослепил искрящийся на солнце, ярко-белый снег. — Все, что касается производства этих проклятых духОв, — выдохнул дядя, — я продам. Только остаются и другие источники, и дела придется вести все равно … Но деньги ради денег — нет, я так не могу. Как ты знаешь, я в состоянии обходиться очень малым, хотя аскетом никогда не был… Нужен смысл! Я знаю, что Виктору сейчас нелегко, и всегда готов прийти ему на помощь. Правда, вопрос, как это сделать, не обидев… И, безусловно, ты — моя единственная наследница, Аннетт… — Дядя! — возмущенно прервала его Анна. — Не сердись. Дослушай. Просто так оно и есть, и в конце концов, тебе никто не помешает потом спустить хоть все на добрые дела. Но и сейчас я имею все возможности помочь этому мальчику и его близким, которых использует Аристократ. — Это было бы замечательно, — ответила Анна, — быть маленьким — очень трудно. Особенно, если ты остался один. Тут и без Крутиных-Аристократов может случиться беда! Достаточно бедности, или болезни. Как у Голубевых. Или — помнишь дело о сгоревшей школе? Думаю, Вера Кречетова тоже не откажется от поддержки со стороны богатых людей. — О да, как же забыть статьи Марии Тимофеевны о проектах князя Мещерского, и сотнях юных Ломоносовых, которых высокомерное общество обрекает на безвестность и гибель! — вольно процитировал невестку Петр Иванович. Впрочем, издевки в его словах не было вовсе — только добрая усмешка и явное одобрение. — А еще, — Анна встала прямо перед дядей и взяла его за руки, — у меня есть мечта. Когда-нибудь, немного позже, но… Я ведь все равно врач, как ты сказал. И сумею подтвердить свой диплом! И я бы очень хотела, чтобы здесь, в Затонске, появилась именно детская больница. Чтобы любому ребенку, из любой семьи в ней могли помочь. Всегда. Бесплатно. Понимаешь? — Подозреваю, главного врача это больницы будут звать Анна Викторовна Миронова? — дядя с хитрым видом склонился к ней, — то есть, извини — Штольман? Анна покраснела, но глаз не отвела. — Можно не главного, — тихо сказала она, — пусть им будет любой знающий, честный и хороший человек. Как Александр Францевич. Но я бы с огромной радостью там работала… — Думаю, что перечисленные тобой качества преотлично сочетаются именно в … докторе Штольман, — кивнул дядя, — вот только сыщик Штольман как к этому отнесется? — Мы пока не говорили об этом, — вынуждена была признаться Анна, — но я не думаю, что… Дядя, за эти месяцы столько всего произошло, и мы, наверное, очень многое поняли друг о друге. Ведь Яков… Платонович даже во время эпидемии не пытался запретить мне работать в больнице, хотя очень, очень боялся за меня. Дядя нахмурился, вспомнив, видимо, свое собственное поведение в те дни. — Я знаю, что ты — тоже, — тихо добавила Анна, — в том письме были и твои строки. И мама, и ты, и Яков — вы все видели, что иначе нельзя, что я не буду собой, если не пойду бороться с эпидемией. Да, сейчас я пока «под домашним арестом», но это исключение. Из-за Крутина. А потом… Потом я не смогу не вернуться на работу. Это часть меня. Как дУхи… — Это хорошо, — кивнул Петр Иванович, — это очень хорошо, что вы со Штольманом так относитесь друг к другу. Ты-то его службу давно приняла, а вот мужчине, поверь, это сделать куда сложнее. Хочется оградить и защитить свою женщину от всего, но… — Но? — Анна попыталась по-штольмановски выгнуть бровь. — Но, если выбрал Амазонку — к этому надо как-то приноравливаться! — дядя подмигнул племяннице, — а теперь, Аннетт, давай-ка прибавим шагу. Мы с тобой убежали без завтрака, и в отличии от Цезаря полицейского участка, даже сухарика во рту не держали. А кроме того, я очень спешу! — Куда это? — с подозрением поинтересовалась Анна. — Ну, во-первых, нужно выполнить поручение господина Штольмана, и опять покопаться в книгах. А еще, — дядя усмехнулся, выдерживая театральную паузу, — я давно хочу сделать крайне важную вещь. Крайне важную! Сбрить наконец, эти идиотские усики и бородку! — весьма эмоционально закончил он. *** Мария Тимофеевна перехватила их в передней. — Аннушка, ну куда это годится — снова исчезла с утра пораньше! И без завтрака! Петр Иванович, опять вы ей потакаете. Ну взрослый же человек! — Зато мы нагуляли аппетит, и готовы загладить свою вину! — провозгласил дядя, снимая пальто, — а где Виктор? — У Виктора Ивановича клиент, — торжественно объявила хозяйка дома. — Слава Богу, — искренне выдохнула Анна. С работой последнее время у отца было … неважно. История с Лизой даром не прошла, еще в бытность адвоката Тенью желающих иметь с ним дело стало значительно меньше. После возвращения домой затишье продолжалось. Виктор Иванович ничего не говорил, но спокойствия ему сей факт не добавлял. Жена и дочь тоже молчали, готовые выдержать любые испытания, в том числе, и финансовые. Но вопрос был не в деньгах, а в чувствах самого адвоката Миронова. Зависящее от него семейное благополучие могло в любой момент затрещать по всем швам. Разве Виктор Иванович спокойно с этим примирится? — У папы сейчас господин Мицкевич, — пояснила мама, — с ним приехала его дочь, и она очень хотела повидать тебя, Аннушка! … Ольга Мицкевич была в гостиной. Серьезная, в строгом черном платье, девушка тем не менее, уже не выглядела измученной и больной, как в первые дни после своей потери. Она даже улыбнулась Анне, и крепко пожала ей руку. — Рада видеть вас, Ольга. Как вы? — Уже лучше, — ответила она, — папа был очень слаб после всего случившегося, мне… мне нужно было думать о нем. Когда есть занятие, пережить боль становится легче, правда? Я очень хотела поблагодарить вас, и господина Штольмана, за то, что вы помогли нам! Если бы отец оказался обвинен в убийстве Евгения… Ужасно! — Мы просто сделали то, что могли, — ответила Анна, с сочувствием глядя на гостью, — надеюсь, Александр Николаевич оправился? — Да, — кивнула Ольга, — вот, хочет теперь защитить меня от других охотников за приданым. Планы господина Турчанинова! — черные глаза сердито сверкнули, — но мне ничего подобного уже не грозит. После Евгения… Я знаю, что ни за кого другого не выйду замуж! Никогда! Она упрямо посмотрела на собеседницу, точно ожидая возражений. — Я понимаю вас… — тихо произнесла Анна. — А отец говорит, что все может измениться, — горько уронила Ольга, — и хочет посоветоваться с господином Мироновым насчет завещания. Хотя я не представляю, что тут можно сделать. Если только и правда отписать все кому-то другому. Я вовсе не против. Как вспомню, что произошло из-за этого проклятого наследства! Ольга резко отвернулась, закусив губу. — Я думаю, папа обязательно что-то придумает, — заверила ее Анна, — и без столь радикальных мер. — Главное, чтобы отец перестал беспокоиться, — вздохнула Ольга, — он очень впечатлительный человек, его так ударила подлость Турчанинова! И смерть Евгения, с которым они поссорились накануне… Знаете, папа до сих пор не может зайти во флигель, где он … жил. — А вы? — Анна осторожно коснулась руки гостьи. — Кто-то же должен, — с болью произнесла Ольга, — нужно было заняться вещами, пересмотреть записи. Скоро приедет друг Евгения, из Петербурга, заберет его бумаги и книги… Чтобы научные труды не пропали зря! Я только хочу, что-нибудь не слишком важное оставить себе… На память. Не выдержав больше, Анна, как тогда, в коридоре больницы, крепко обняла Ольгу. Девушка судорожно вздохнула, принимая поддержку. — Ольга, — заговорила Анна, пораженная внезапной мыслью, — скажите, а нельзя ли мне тоже взглянуть на книги Евгения Львовича? Это не праздное любопытство, поверьте! Но его библиотека может помочь еще в одном трудном деле. — Анна Викторовна, — с укором взглянула на нее Ольга, — я готова оказать вам любую услугу. Мой жених… был бы счастлив, что его наука, его дело принесет ощутимую пользу. Евгений Кузьмин занимался этнографией. Сам он изучал черемисов, но наверняка в его библиотеке найдутся сведения и о верованиях других народов? Те, которые связаны с легендами о Тенях… — Тогда, если вы не против, мы с дядей навестим вас… в самое ближайшее время. — Конечно, — согласилась Ольга Мицкевич, — я буду вас ждать. _____________________________________________ *См. работу Лады Антоновой «Жить впервые». Глава Седьмая «Первая нормальная свадьба». Опубликовано на литературном форуме «Перекресток миров». «– А дальше стою я перед всеми родственниками и гостями на ступенях церкви один как перст и понимаю, что надо бы бежать, да только второй лошади нет, а пешком далеко не уйду, — со смехом продолжил дядюшка. — Ну, принялся импровизировать, дескать, есть такой семейный обычай у Мироновых — невесту воровать, чтобы счастье в семье было. Традиция, никак нельзя нарушить, сами понимаете…» Продолжение следует.