Другая ночь

«С утра до ночи напролет На кухне неизменно, Но слышим все и видим все Через глухие стены!» (О.Анофриев: либретто мюзикла по сказке Е. Шварца «Тень», 1987 год. «Песня кухарок»)

Мария Тимофеевна вновь поймала себя на том, что бестолково мечется от окна к столу, ломая руки. Пачка бумажных листов, верхний из которых был едва тронут пером, тосковала уже два часа, ожидая внимания госпожи Мироновой. Увы, напрасно. Сосредоточиться на творчестве сейчас было выше ее возможностей. Что-то опять назревало в воздухе. Пугающее, опасное. Грозившее разметать тот хрупкий порядок, который заново выстроился на месте прежнего свода семейных законов в особняке на Царицынской. Новое бытие Мироновых было очень странным, неодобряемым большой частью общества, и безусловно, нуждалось в улучшении. Но тем не менее, оно было! Соблюдались определенные правила, рождались традиции. В жизнь пришла хоть какая-то предсказуемость, позволившая ей, жене и матери, понимать, что происходит с близкими, и помощь какого рода им может потребоваться. Это позволяет ощущать себя нужной. Вселяет уверенность в том, что ситуация вполне поддается контролю… За последний год Мария Тимофеевна привыкла существовать в полной неопределенности. Точно на скалистом обрыве среди густого тумана. Неизвестно, в какой стороне тропа, а где — бездна. И не на кого опереться в этом сером сумраке, родные люди стали чужими, их голоса искажены, полускрытые туманом фигуры — неузнаваемы… И все-таки она смогла сделать шаг. И еще один. Не упала, не сорвалась. И дочь оказалась рядом, настоящая, любимая, тоже искавшая свою собственную дорогу среди холодного удушающего морока. Потом, к ним сумел прорваться Виктор. Туман расползался клочками, становился прозрачнее, да и поддерживая друг друга идти было куда спокойнее. Только обрыв никуда не делся, и нужная им тропа вела вдоль, то и дело опасно приближаясь к самому краю. Вот уж для почтенной публики нынче удовольствие, следить за их семьей, внешне запятнанной изменами и скандалами! Немного подруг осталось у Марии Тимофеевны среди соседок. Нет, вслух они ничего не говорят, но как замолкают красноречиво, стоит ей появиться поблизости! С какой непередаваемой интонацией сочувствия интересуется они здоровьем Виктора Ивановича! А уж как застывают их лица при упоминании Анны. Ничего, вы еще узнаете, вы непременно увидите Аннушку законной и обожаемой супругой Якова Платоновича! И все свои ядовитые слова проглотите, и завидовать будете этой паре! Вот станет Анна госпожой Штольман, так все прикусят языки! Не все, конечно, что ж говорить. Многие до конца жизни не забудут эту историю с другой женой и дуэлью. Ну, да такие всегда найдут, о чем позлословить да посплетничать! А все-таки открыто унизить уже не смогут. Да и, слава Богу, много хороших людей нашлось, которые и сейчас ее девочку понимают и уважают. Потому что знают, какой она человек. И Яков Платонович ей под стать. Оба никогда и никого в беде не бросят. Даже если самим несладко. А сладко им пока и не было особо. То они с Виктором сами неугодного жениха всячески отваживали. То разлучили Аню и сыщика на пять лет, а там и Тени эти окаянные привязались! Подсуетились госпожа фрейлина и наследничек Разумовского, несусветной женитьбой повязавшие сыщика… Но теперь этому должен скоро прийти конец. Должен, потому что Штольман и Анна явно готовятся к чему-то — решающему. И снова — смертельно-опасному. Якова Платоновича-то она пока не очень разбирать научилась, он только к Аннушке любовь скрывать не умеет. А вот по дочери хорошо видно, что собирается она в последний бой. Потому что с таким лицом — серьезным и взрослым, глядя так, точно открылась ей самая суть вещей, Анна уходила в больницу, бороться с эпидемией дифтерии. Понимала весь риск и опасность, жалела близких людей, предвидя их переживания и страх, но не пойти не могла. И она, мать, не могла ей препятствовать. Наверное, именно в тот день Мария Тимофеевна окончательно поняла, что дочь выросла. Теперь совсем близко был главный враг, ответственный за все мучения их семьи. Обладающий властью, деньгами и … пугающими способностями. Господи, если бы вернуться на несколько лет назад, в тот день, когда князь Разумовский почтил их дом первым визитом! Уж она бы позаимствовала у Прасковьи самую тяжелую сковородку, и отбила бы все поползновения гостя поухаживать за ее девочкой! Мария Тимофеевна поймала себя на том, что с силой стискивает кулаки, точно готовясь прямо сейчас шагнуть в прошлое, и обойтись кое с кем по всей справедливости, а не по правилам этикета. Медленно разжала пальцы, и глубоко вздохнула, прогоняя запоздалые сожаления. Раньше нужно было думать, госпожа Миронова, а не трепетать в восхищении перед негодяем с титулом. И что ей тогда втемяшило в голову? Разве своего любимого Витеньку она променяла бы хоть на какого князя, или принца, что в юности, что теперь? А дочку не слушала. Не верила в ее любовь. — Но ведь я так боялась за нее! — жалобно проговорила Мария Тимофеевна. В комнате никого больше не было в этот час, даже Пушкина. Поэтому отвечать пришлось самой: — Не того ты боялась, глупая! Зато сейчас она точно знает, кто защитит и убережет Анну. И опять долгий, трудный вздох вырвался у матери. Ведь и дочь точно так же пойдет на все, чтобы своего защитника уберечь. А значит, все равно все опасности будут на двоих. Особенно угроза, исходящая от нового Разумовского. Он вот-вот нанесет удар, и надо его опередить, заставить торопиться, и таким образом — совершить ошибку. И Штольман именно ее, Марию Миронову, просил о помощи. Значит, хватит бестолково метаться, точно истеричная барынька. Пора вспомнить, что она — умная взрослая женщина, сотрудник редакции, и в ее силах влиять на ход событий с помощью печатного слова. А события шли одно за другим, порой малозаметные и не слишком интересные, как, например, очередной отъезд Петра Ивановича. Никто ведь не знает, что уехал он тоже по поручению Штольмана. А вот об аресте доктора Скрябина, который сбежал из сумасшедшего дома, и был задержан полицией в доме вдовы прокурора Вернера, судачил весь город. Сыщик опять спас Анну, ведь Скрябин пытался ее похитить, потому что тоже был связан со всей этой гипнотической шайкой и мстительным родственником князя! На следующий день после произошедшего пришла телеграмма от деверя, прочитав которую, Аннушка посветлела лицом, Яков Платонович же только кивнул. Полученные вести явно открывали дорогу каким-то еще таинственным мероприятием, форсировать которые и унесся сыщик. А возвратившись через сутки, серьезно переговорил с Марией Тимофеевной. — Необходимо, чтобы статья о случившемся в доме Вернеров вышла как можно скорее, — говорил Штольман, — но сообщать она должна определенные факты. — Думаю, Алексей Егорович прислушается ко мне, — тут же откликнулась Мария Тимофеевна, — в крайнем случае, мы опять напишем в соавторстве. — Не сомневаюсь, — коротко улыбнулся сыщик, — я прошу вас сделать упор на то, что Скрябин был связан с госпожой Аникеевой, и именно их действия стоят за многими преступлениями, которые происходили в Затонске. Но теперь этому пришел конец. — «Карающий меч закона обезглавил чудовище, терзавшее город, окончательно победив его потуги употребить во зло новейшие научные открытия и темные стороны древнейших суеверий…» — буквально через пару секунд с выражением произнесла сотрудница «Затонского телеграфа». Фраза, конечно, требовала шлифовки, но общий смысл, кажется, передать удалось. Бровь сыщика неудержимо поползу вверх, не то изумленно, не то насмешливо. — Нечто в этом духе, — неожиданно согласился Штольман, вновь принимая серьезный вид, — и добавьте в конце, что после этой великой битвы господин судебный следователь решил покинуть пост, и подает в отставку. Дескать, самое важное он уже свершил… Хотя, думаю вы сформулируете лучше. — Но как же… — похвала, конечно, согрела сердце, но смысл слов сыщика удивил и напугал Марии Тимофеевну до чрезвычайности, — почему… — Нам нужно, чтобы в это поверили, — не очень понятно пояснил Штольман. Она перевела растерянный взгляд на молчавшую до сих пор Аннушку. — Мама, мы очень надеемся, что на самом деле до этого не дойдет, — горячо произнесла дочь, — но князь… Наследник Разумовского должен думать, что мы убеждены в победе над «Крутиным», и … все прочее готовы оставить, как есть. Лицо Штольмана сделалось злым и упрямым. — Это не так, — словно бы с трудом разжав зубы, выговорил он. — Я поняла, — закивала Мария Тимофеевна, — и уж я постараюсь, чтобы этот … фокусник непременно нам поверил! *** Плотно слепленный и хорошо запущенный снежок ударил сбоку, скособочив котелок, и щедро осыпал левую щеку судебного следователя и воротник его пальто. — Ой! — кажется, собственная меткость не доставила стрелку никакого удовольствия, — я не в вас хотел вовсе! Мальчишка попятился было, но убегать не стал. Зато, обернувшись, Анна и Штольман увидели, как скоро метнулась за деревья девчоночья фигурка — настоящая цель не туда угодившего снаряда. — Мда… — пробормотал сыщик, снимая шляпу, и смахивая с нее снег. Лицо ему уже очистила Анина теплая ладонь, покинувшая для этого пушистую варежку. — Извините, пожалуйста, — обреченно выдохнул мальчишка, переминаясь с ноги на ногу. — Ваня, — узнала Анна сынишку чучельника, — скажи, а Вера Николаевна в классе? То есть — дома? Строительство новой школы продвигалось быстро, но все-таки заниматься там пока было нельзя, и уроки по-прежнему проходили в доме Кречетовых. — Да я правда, случайно! — вскинул обиженные глаза Ваня. — Верю, — хмыкнул Штольман, — давно я в снежки не играл. Будем считать, что поучаствовал. Ну а Вера Николаевна и Тимофей Ильич нам по другому делу нужны. Проводишь? … По дороге сюда Яков объяснил ей свои резоны: — Можно было бы узнать через Межевой архив. Но это уже официальный запрос, который сохранению тайны не способствует. Тимофей же, по своей службе может знать не меньше, если не больше об окрестных домах и их хозяевах. К тому же, нас более всего интересует одно место, на котором снова сошлись … и виденья, и улики. — Причем, в этот раз видения — куда более прямые и четкие, чем улики, — заметила Анна, — мне показали бункер, но вряд ли бы князь стал там жить. Не по его… гордости. — Тем более, что рядом есть большой удобный дом, предоставленный когда-то Брауну, — продолжил ее мысль сыщик, — это выглядит логично. И символично. Закончить все там, где, по сути, и началось. Анна остановилась, и пытливо заглянула ему в глаза: — Но почему вы тоже, отдельно от меня подумали именно про Михайловскую усадьбу? — спросила она. — На самом деле, просто дурацкое совпадение, — неохотно ответил Штольман, — в квартире у Скрябина были найдены книги по медицине, и черновики с формулами лекарств. Она озадаченно молчала, пытаясь уловить связь. — Формулы. Химия, — вздохнул сыщик, — химия, химия, — повторил он странным, напряженным тоном, — когда Магистр похитил вас, именно это слово я увидел на пустом листе бумаги. Я понял, куда нужно бежать. И не ошибся. … Тимофей по каким-то делам находился в особняке Мещерских. Но Ваня, отправленный туда Верой Николаевной с запиской, очень быстро привел ее супруга обратно. Расположились все в опустевшей после уроков гостиной Кречетовых, которая продолжала выполнять роль классной комнаты. Учеников Вера Николаевна увела на прогулку. — Дурная слава была за Михайловской усадьбой, — задумчиво проговорил Тимофей, — про мертвецов каких-то слухи ходили, туман ядовитый… Примерно год назад, в апреле купили ее. Но хозяина толком никто не видел. Наезжать — наезжает, но никого к себе не зовет, ни с кем не знакомится. Слуг из местных не нанимает. Кто его видел мельком, говорят — немолодой, важный. Подробностей не знаю, но выяснить могу. — Только чтобы никто ничего не заподозрил, — предупредил его сыщик. Тимофей спокойно кивнул. — Так с мужиками поболтаю просто, байки местные вспомню, о призраках, которых туман забрал. Мол, неужели кто-то решил тут жить, не испугался? — Хорошо, — подумав, согласился Штольман, — но сами в усадьбу не ходите. Все сведения сообщайте сразу мне. И о нашем разговоре — никому ни слова. Хотя… Сыщик чуть повернул голову и прищурился. Анна кинула на него вопросительный взгляд — ни о каком «хотя» они не договаривались! — Если вы в беседе с кем угодно упомяните, что судебный следователь и барышня Миронова заходили к вам попрощаться, потому что собираются уезжать — будем вам весьма признательны, — объяснил Штольман. _________________________________ Продолжение следует.