Другая ночь

Огромное спасибо за религиозно-ботаническую подсказку Jelizawietе!

«Бьют часы: Дили-дон-динь-дон… Бьют часы: Дили-дон, динь-динь… Скоро занавес и поклон… После, после поговорим!..» (Из сценария мюзикла «Тень». Финальная песня. Автор сценария и песен — Ирина Югансон).

К воротам парка они шли очень долго. Наверное, потому что выбирали отдаленные безлюдные тропинки, на которых к тому же слишком часто останавливались, развернувшись друг к другу… … Яков посмотрел ей за спину, и бровь его вдруг явственно поползла вверх. — Кажется, готовится побег, — странным голосом произнес он. Анна в недоумении оглянулась. Этот уголок парка, как оказалось, не пустовал. На деревянной скамейке сидела девочка — та самая, что сегодня забавно ловила губами снежинки. Но сейчас веселой она вовсе не выглядела. Насупилась обиженно, отвернулась, не замечая даже того, что платок, которым была прикрыта ее корзинка, задергался, пошел волнами, сдвинулся в сторону… На волю деловито и молча ползло маленькое пушистое существо, которое явно собиралось исследовать мир дальше, не боясь шлепнуться в ближайший сугроб. — Эй-эй! — вскрикнула Анна. Штольман молча успел сделать два шага, и перехватил беглеца, ловко водворив обратно в укрытие. Существо в ответ на сей произвол даже не пискнуло, но зато почти сразу опять выставило в прореху розовый нос, очень смешно смотревшийся среди бело-рыже-черных пятен на мордочке. Голубые глаза были полны любопытства и наивного удивления. — Ой! — девочка, поняв, что происходит, попыталась снова натянуть поверх корзинки платок, — вот шебутная-то, ну куда лезешь? Чай, не лето… Эх! Она вздохнула, и посмотрела на Анну и Штольмана. — Спасибочки вам… — Ты что же, своего котенка выгуливаешь? — спросила Анна, — или только нашла? Она вспомнила, как изменилось настроение девочки с утра, и добавила сочувственно — Боишься, домой с ним не пустят? — Думаю, из дома они и идут, — усмехнулся сыщик, — корзинка очень уж подходящая. — Ага, — кивнула девочка, — только, да, мамка ругаться будет. Она же думает, что все, последнего Муськиного котеныша пристроили. А мы обратно вот… Выяснилось, что утром девочка несла котенка в одно почтенное семейство, которое ранее его и собиралось взять. Ждали, когда подрастет. А теперь вот — передумали. Вернее … — Добыли какого-то особенного, от заграничной кошки, — сердито выпятила губы девочка, — показали мне, лежит на подушке, ровно рукавица пуховая, белая… Я говорю, мол, Муськины всегда красавцами вырастают, не хуже! Да и пусть бы вдвоем играли, веселее будет. Нет, двоих не хотят. Муська-то наша простая, и дети ее простые, а их котенок, выходит, как барин… Али барышня… Не пришедшаяся ко двору маленькая трехцветка опять высунулась из корзинки. Коготки упрямо зацарапали бортик. Мордочка, по которой были прихотливо разбросаны темные и светлые пятна, выражение имела уморительное — доверчивое и серьезно одновременно. Не выдержав, Анна протянула руку, которую с интересом обнюхали, а потом лизнули указательный палец. — Анна Викторовна, — услышала она, и удивленно подняла голову — очень уж весело звучал этот голос. — Скажу вам, как специалист по котятам, — с усмешкой продолжал Штольман, — но кажется питомца для Зои Вернер мы сегодня нашли. … Уже на крыльце дома Вернеров Анну настигла мысль — а вдруг Ольга Матвеевна не одобрит живой подарок? Тогда, прежде чем вручать сюрприз Зое, лучше узнать мнение ее матери. Чтобы никого не расстроить. Анна чуть растерянно посмотрела на Якова, и тут же наткнулась на танец чертиков в его глазах. Ну вот, она волнуется, а он смеется! Анна нахмурилась было, но Штольман крепче взял ее под руку, и решительно повел к дверям. Незачем переживать, подумалось ей. Если котенку здесь не обрадуются, они возьмут его к себе. Будет в их дома два кота. Вернее, кот и кошечка. Подумаешь! Трехцветная малышка сидела у Анны под пальто, неслышная и невесомая. Там, в парке, Штольман собирался, используя рождественский опыт, спрятать котенка к себе за пазуху, но Анна его опередила. А затем ухватилась за своего самого умного и внимательного «Специалиста по котятам». Если бы не сыщик, прошли бы они мимо такой чудесной находки! Госпожа Вернер встретила нежданных гостей очень тепло. Видимо, слухи о полученной сыщиком свободе и дальнейших матримониальных планах уже вовсю курсировали по городу, потому что слова «Поздравляю вас», пусть и не были произнесены вслух, но ясно читались в глазах хозяйки дома. — Ольга Матвеевна, мы тут кое-кого принесли … для Зои, — быстро и взволнованно заговорила Анна, выпутывая котенка из шали, — но если вы против, то … — Мы возьмем ответственность за это существо на себя, — продолжил Штольман. Серые глаза Ольги Матвеевны широко распахнулись, совсем по-девчоночьи, с любопытством и каким-то робким восторгом. Женщина подошла ближе, чуть наклонилась и осторожно погладила рыжую загогулину на спинке безымянной пока Мусиной дочки. Котенок тут же беззвучно мяукнул. Или зевнул. — Нет, зачем же, — запротестовала Ольга Матвеевна, — совершенно чудесное … существо. Зоя будет счастлива! К Грише тут мальчик приходил, так он и вовсе мышь в клетке показать принес. Пока они с этим грызуном тут возились, Зоя даже засмеялась. Я ушам не поверила. Подумала, что обязательно надо кого-то завести. И вот вы — как по заказу! Волшебство… — Потому что — специалисты, — Анна бросила быстрый лукавый взгляд на своего спутника. Тот криво ухмыльнулся в ответ. Когда в комнату вошла Зоя, Анна впервые увидела, насколько внешне она похожа на мать. Потому что выражение лица при взгляде на котенка у девочки сделалось таким же, как у Ольги Матвеевны — восхищенным и радостным. — Ой, какой! — прошептала Зоя, прижимая руки к груди. — Какая, — поправила Анна, — это кошечка. Будешь о ней теперь заботиться? — Да! — выдохнула девочка, и только после этого обернулась к Ольге Матвеевне, — мама, можно? — Можно, — подтвердила госпожа Вернер, откровенно любуясь оживленным, светящимся лицом дочери. Анна бережно передала котенка Зое, помогая правильно взять. Пушистая находка подняла голову, принюхалась, и вдруг лизнула новую хозяйку — прямо в нос. После чего присутствующие услышали смех Зои — негромкий, но веселый и искренний. … Снегопад прекратился, зато солнце сияло, кажется еще ярче. Покинув осчастливленный дом Вернеров, Штольман и Анна шли, не торопясь, продлевая прогулку. Но, как не тяни, а Царицынская улица тем не менее, становилась все ближе. — Вы ведь зайдете к нам? — с надеждой спросила Анна. — Я провожу вас, — кивнул сыщик, — и непременно явлюсь вечером. Обещаю. Мне необходимо поговорить с вашими родителями. Анна взглянула на него с веселым недоумением: — Яков Платонович, все ведь давно и так понятно, и решено! Мы оба прекрасно знаем, что скажет папа. И мама тоже. И если пять лет назад их реакции еще можно было опасаться, то точно не сейчас. — Пусть хоть что-то будет сделано по правилам, — упрямо ответил Штольман. Конечно, ему это очень важно. Ей тоже, но, наверное, не настолько. — Хорошо, — улыбнулась Анна, — к ужину мы будем вас ждать. *** — К ужину?! Сегодня? — всполошилась Мария Тимофеевна, — да, конечно, этого следовало ожидать, но вот так сразу… Впрочем, что я говорю, чем скорее, тем лучше! Хотя с венчанием все равно придется подождать до апреля *, но помолвка в семейном кругу — думаю, ее можно заключить… Но все равно, до вечера остается так мало времени, нужно распорядиться… Проследить… — Маша, успокойся, — проникновенно произнес Виктор Иванович, подходя к жене, — не с твоими талантами сомневаться в себе. К тому же, наш гость вряд ли окажется излишне привередливым. От похвалы Мария Тимофеевна покраснела, но тревожиться не перестала. — Вот именно! — заявила она, — Аннушка, какие блюда предпочитает Яков Платонович? Вопрос застал Анну врасплох. Мысли сейчас в голове бродили разные, но ни одна из них не касалась вечернего меню. Она честно попыталась припомнить вкусы Якова, и почувствовала, что ее щеки тоже заливает краска. — Пирожки с капустой, — призналась Анна, — куриный бульон и ежевику… — Господи, — вздохнула Мария Тимофеевна, — никакой помощи в этом доме не дождешься. Все приходится делать самой! Ну как можно не узнать, что любит твой … будущий муж? — Н-ну… Штольман любит Аннетт, — заметил Петр Иванович, получая от шумной сцены истинное удовольствие, — и, если она будет рядом, он и не заметит, что лежит в тарелке. Даже если там окажется старый башмак! — Петр Иванович! — метнула на него грозный взгляд хозяйка дома, — смею надеяться, подобного кошмара у нас не случится никогда! — Мя! — подтвердил заглянувший в гостиную на шум питомец Мироновых. — Вот! — торжествующе объявила Мария Тимофеевна, — Пушкин лгать не будет! Даже не пытаясь убрать с лица широкую улыбку, дядя поднял руки, точно признавая в этом вопросе полное свое поражение. … Конечно, Анна поучаствовала в подготовке к вечернему событию, хотя у нее самой сложилось впечатление, что маме она скорее мешала, чем помогала. Зато побыла на подхвате у Домны, когда та занялась пирожками с капустой — Мария Тимофеевна все-таки вписала их в меню. Так что, некоторые секреты волшебной выпечки Анне открылись. Увы, пока не до такой степени, чтоб взять на себя весь процесс целиком. После того, как все было готово, она отправилась наверх — переодеваться к ужину. Анна остановилась на том наряде, который был на ней в Рождество. Только к вороту блузки прикрепила подаренную Яковом брошь, ласково погладив таинственный лунный камень. По самому краю вновь проскочила огненная искра, обещая радость. И свет. Штольман пришел вовремя — очень собранный и серьезный. Мироновы в полном составе ждали его в гостиной, и сам воздух словно звенел от напряжения и предчувствия. Кажется, по правилам отцу и жениху следовало удалиться в кабинет, и там обсудить столь важный вопрос, как брак… Но вместо этого сыщик, которого за локоть уже ухватила Анна, не собираясь отпускать до скончания веков, накрыл ладонью ее пальцы, и твердо сказал, глядя в глаза адвокату Миронову: — Виктор Иванович, я прошу руки вашей дочери. Тот, успевший и так, и эдак прокрутить в голове грядущую беседу, понял, что впервые в своей жизни не находит слов. Зато чувства были самые разные, многие — диаметрально противоположные друг другу. Печаль от того, что дочь окончательно уходит в свою, взрослую жизнь, гордость за нее же, не сломавшуюся в моменты самые тяжелые и страшные. Гнев на того, кто столь круто изменил ее судьбу, а ныне смеет забирать у родителей, и уважение к этому человеку. Понимая, что молчание затягивается, Виктор Иванович сделал усилие, и произнес наконец то, чего ожидали все присутствующие: — Благословляю вас… Анна ощутила, как дрогнула ладонь Штольмана. А потом все словно бы смешалось. Дядюшкины поздравления, мамин радостный голос, который прервался судорожным всхлипом. Она же видела только любимое лицо, ту самую, для нее лишь существующую улыбку… Чувствовало тепло его руки на своем запястье. А потом на пальце у Анны оказалось тонкое серебряное кольцо, с прозрачным голубым камешком. — Аннет, ты-то не томи, скажи, согласна, или нет? — самым невинным образом уточнил вдруг дядя. Она что, так и не ответила? Анна ловит взгляд Штольмана, сжимает его руку. Когда-то им только так и приходилось разговаривать о любви — глазами и касаниями. А теперь… — Да, — говорит Анна. … Ужин удался. По крайней мере, пирожки с капустой мимо внимания Штольмана точно не прошли. Начинку он опознал, и тот последний раз, когда подобную выпечку они вдвоем ели, безусловно вспомнил. Очень уж выражение лица сделалось хитрым и многообещающим. Это он еще не знает, что Анна принимала участие в изготовлении кулинарного шедевра! Она лукаво улыбнулась, но сказать ничего не успела. Снова вмешался дядюшка: — Аннетт, ты утром о ежевике говорила… Анна чуть не уронила чашку. Яков замер настороженно, ожидая продолжения. Но вопреки предчувствиям, никаких шуток и намеков от Петра Ивановича не последовало. — У меня все в голове сегодня крутилось, что это тоже не просто так — ежевика, вы, огонь… — продолжал дядя, становясь серьезным, — и вот в чем дело. Неопалимая купина, которую увидел Моисей! Пылающий кустарник, подойдя к которому он услыхал голос Создателя. Знаете, что это было за растение? — Терновник, если мне не изменяет память? — ответил Штольман. — Это только одна из версий, — энергично запротестовал Петр Иванович, — а другая… Другая гласит, что и язык оригинала, и его переводы на греческий и латынь дают нам в итоге обозначение не просто куста с ягодами и колючками, а нечто вполне конкретное — ежевику. Он вдруг улыбнулся светло, переведя внимательный взгляд с племянницы на ее жениха: — Не знаю, друзья мои, что у вас там с ежевикой связанно… Вот только к чистому пламени она тоже имеет самое прямое отношение! — Нужно будет к батюшке Василию съездить, — спокойно изрек Штольман, — по делу. Возможно, у него еще одна банка ежевичного варенья имеется? ________________________________________ *По хронологии произведения в данный момент в марте идет Великий Пост. Пасха в 1895 году выпадала на начало апреля, после чего венчаться нельзя еще одну, Светлую неделю. **«Слово в еврейском оригинале — «Сэнэ» — одно из древних названий колючих кустарников вообще и ежевики в частности. Самый древний перевод на греческий — «Септуагинта» — передаёт это слово выражением «батос», которое тоже может обозначать как ежевику, так и любой другой куст с ягодами и колючками. А вот Вульгата — перевод Бибилии на латынь, сделанный на рубеже четвёртого и пятого веков нашей эры, уже однозначно пишет «rubus» — ежевика… В современной ботанике близких родственников — малину и ежевику — называют рубусами, только со всякими дополнениями, например, рубус идэус — малина обыкновенная. Но одинокий «рубус» в древних текстах, в библейском в частности, всё же принято переводить как «ежевика».» (Jelizawieta). «Купину неопалимую — куст ежевики — до сих пор показывают паломникам в монастыре святой Екатерины на Синае, у самого подножия горы Хорив, где был дан человеку декалог — десять заповедей…» (Протоиерей Михаил Браверман. Из книги «Агни Парфене. Книга о Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии») https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tse … e-marii/10 Продолжение следует.