Другая ночь

«Все девушки на свете мечтают об одном — О белом-белом платье, о платье кружевном, Закружится однажды от счастья голова, И скажет ей любимый волшебные слова…» (Из сценария мюзикла «Тень». Песня Аннунциаты «Все девушки на свете…». Автор сценария и песен — Ирина Югансон).

Из поезда Анна демонстративно вышла под руку со своей «дуэньей», с которой затем долго, громко и старательно разговаривала, пока Штольман искал пролетку. Удивительное дело! В минуты настоящей опасности Аня могла собраться, и очень достоверно изобразить то, что требовалось — и беззаботность, и удивление, и страх. Ловушка, подстроенная Скрябину, и совместный путь до Михайловской усадьбы это доказали. Но если на ее взгляд, дело было в глупых предрассудках, и пустых условностях, притворяться получалось из рук вон плохо. Вот как сейчас. Штольман только головой покачал. Ладно, главное, что ее увидели в сопровождении девушки. Народу на вокзале хватает, далее они проводят новую знакомую, так что шепотков, что, мол, барышня Миронова и сыщик приехали поутру в город вдвоем возникнуть не должно. Благодаря юному лопоухому продавцу газет, девушки успели разжиться свежим номером «Затонского Телеграфа», который Анна торопливо развернула, устроившись на сидении. И засмеялась — на это раз искренне и очень тепло. — Мама все-таки написала об этом! И даже добилась, чтобы фотографию сделали! Заголовок гласил — «И будет дОрог наш поэт народу!». Ниже шло пояснение: «Пушкинское Лукоморье и Ученый Кот глазами учеников школы господ Кречетовых». «Не в первый раз мы хотим представить публике отчет о деятельности тех, кто не дал угаснуть важнейшему делу, затеянному некогда князем Мещерским. Опустошительный пожар, ставший результатом мести человека завистливого и подлого, погубил стены школы — но не ее саму. Ибо школа — это прежде всего Учитель, готовый делиться знаниями, пусть и на руинах под открытым небом. Впрочем, Вера Николаевна и Тимофей Ильич Кречетовы предоставили в распоряжение учеников свой собственный дом, где и проходят занятия, пока из камня и дерева рождается новое здание. Сердца благородных людей не могут остаться равнодушными к происходящему. Многие наши сограждане оказывают помощь школе, становясь настоящими меценатами, и спасителями юных талантов, жаждущих знаний. Взгляните, к чему привел урок рисования, основанный на произведении солнца нашей поэзии — Александра Сергеевича Пушкина. Таинственное Лукоморье, и его главный обитатель — Ученый Кот словно ожили на бумаге, в вариациях самых различных, но неизменно вдохновенных и привлекательных. Сердца детей открыты всему прекрасному и чистому. А яркая фантазия вкупе с образованием дает ценнейшие плоды. Увы, публикуемый нам снимок не может передать и сотой доли тех эмоций, которые вызывают работы учеников госпожи Кречетовой. Но если наши читатели лично посетят скромный дом, где ныне проходят занятия, они смогут увидеть эти рисунки своими глазами. И сделать все, чтобы их авторы скорее смогли перебраться в светлые классы новой школы …» — Ваша матушка — настоящая воительница, — серьезно заметила «дуэнья», — мне тоже захотелось познакомиться с этими людьми, и их учениками. — Думаю, они вам очень понравятся, — кивнула Анна, — а мама, действительно, умеет отстаивать то, что считает правильным и нужным. Хорошо, что теперь ее способности направлены не только на семью, но и на благие дела вне личного круга. Может быть, она не станет слишком активно заниматься подготовкой грядущего бракосочетания? Штольман таких надежд не питал. И, как выяснилось, не напрасно. *** Энергии Марии Тимофеевны ныне могло хватить на все — и с избытком. Равно как и фантазии. Будущее венчание дочери теперь соединяло в себе не только чаяния заботливой матери, но взгляд дамы-журналистки, жаждущей самого что ни на есть роскошного финала для выстраданной истории любви. «Пир на весь мир» — ни больше ни меньше. — Пусть весь этот так называемый высший свет Затонска прикусит языки! — искренне и горячо говорила Мария Тимофеевна, вдохновенно сверкая глазами, — такой прием организуем, какого они в столице не увидят! В «Затонском Телеграфе» на первой же странице объявление опубликуем, — Алексей Егорович только рад будет. Свадебные экипажи — все в цветах, само венчание — в нашей главной церкви. Как хорошо, что батюшка сменился, вот уж с отцом Федром, Господи прости, связываться бы не хотелось! Аннушка, а тебе такое платье пошьем, чтобы ахнули все. Белоснежное, кружевное, а фату … я тут в журнале видела… чтобы как мантия, за тобой стелилась. Анне почему-то вспомнилось дело фотографа Тимофеева, и снимок незнакомой пары молодоженов. Обильно и неестественно завитая невеста, огромная, похожая на торт со взбитыми сливками и кремовыми розами фата… В довершении всего воображение услужливо подбросило ей такую деталь, как любимое Тенью тяжелое колье, нелепо возлежащее на шее, в обрамлении пышных кружевных оборок. Анна содрогнулась. — Мама, — осторожно начала она. Но прервать Марию Тимофеевну сейчас было невозможно. — Здесь будут накрыты столы — лучшие блюда, вина, фрукты. Весь дом тоже украсим цветами и лентами. Пригласим музыкантов — думаю, можно будет попросить Петра Ивановича, он точно не подведет в этом вопросе. Нет, это будет не прием, а настоящий бал! — она взмахнула рукой, точно дирижер, вдохновенно подчиняющий себе самую сложную симфонию, — потому что люди должны видеть и знать, что правда всегда торжествует! А истинная любовь преодолевает все преграды! Правда, практичная и хозяйственная часть души госпожи Мироновой несколько притормозила полет ничем не скованной мечты: — Мы же сможем себе это позволить, Витенька? Яков Платонович, а вы что думаете? Анна осторожно взглянула на жениха, и поняла, что в своих чувствах вовсе не одинока. На лице Штольмана, казалось бы, совершенно неподвижном, явственно читалась настоящая паника. Вызванная вовсе не финансовой составляющей грядущего праздника. И тем не менее, он ведь может еще и согласиться почти со всем. Если решит, что ей, Анне, именно такая свадьба и нужна. — Мама, — еще раз, ласково, но твердо, сказала Анна, — пожалуйста, не надо. — Что? — Мария Тимофеевна обернулась к ней с видом удивленным и растерянным. Точно еще надеялась, что просто ослышалась. — Не надо, — повторила Анна, не глядя, беря за руку Штольмана, — я не хочу так. Совсем не хочу. Вздох облегчения — и тут же недоверчивый, встревоженный взгляд сыщика. И мамин — почти такой же. Неужели они всерьез думают, что Анне нужна вся эта шумиха и сотня чужих людей на ее самом главном и долгожданном празднике? Мама — понятно, но Яков! Его самого обрисованные перспективы приводят в ужас. — Это будет только наш день, мама. Наш… Очень простой и тихий. Мы и так все это время были на глазах всего города, и я не хочу словно играть… финал пьесы. Пусть и счастливый. Получается, мы устраиваем праздник напоказ, чтобы люди забыли о том, что было, перестали осуждать и сплетничать. Но ведь те, кто это делает, продолжат все равно, — вырвалось у нее с невольной горечью, — прямо на свадьбе. Анне казалось, что все уже прошло, что вот эту боль отверженности она сумела превозмочь, пережить, и рана затянулась, залеченная взаимной любовью и решением быть вместе, добротой и пониманием близких. Но видеть за праздничным столом тех, кто так легко поверил в ее падение и непорядочность сыщика, мало того — наслаждался этими открытиями и торопился наказать — взглядом ли, словом или делом… Нет, это было выше ее сил. — Но Аннушка, — прошумев платьем, Мария Тимофеевна быстро подсела к дочери, ловя ее взгляд, — ведь у вас есть и настоящие друзья! Которые искренне желают вам счастья. Антон Андреевич, Кречетовы, Ольга Матвеевна Вернер… Николай Васильевич, Александр Францевич! Неужели и их ты не хочешь пригласить? Анне сделалось совестно. Да, мама права, и хороших людей вокруг оказалось гораздо больше, и она им очень благодарна. — И Валя, и Иван Алексеевич Тобольцев с почты, — подхватила она, — и бедная Ольга Мицкевич… Да, я была бы рада собрать их. Только не в честь свадьбы, а просто так. Через несколько дней после венчания. Роскошное празднество для высшего круга на глазах превращалось в очень странный прием, на котором компания соберется самая пестрая, с разных ступеней общественной лестницы. На что это будет похоже?! О чем они будут говорить?! Но, по крайней мере, все будут искренне рады за Аню и ее Штольмана… Мария Тимофеевна воззрилась на сыщика, не то с надеждой, не то с опаской — все-таки большую часть жизни тот провел в столице, и возможно, светский вариант свадебного торжества ему будет гораздо ближе, чем то, что предлагает Аннушка. Но после его слов цветочные гирлянды, ломящиеся от закусок столы, сотня гостей и оркестр растаяли окончательно и бесследно. — Я был у отца Василия в церкви Николы-на-Росстанях. Он готов обвенчать нас сразу же после Светлой недели. — Как хорошо! — расцвела улыбкой Анна. — Но эта церковь совсем маленькая, — ахнула Мария Тимофеевна, — и так далеко! — Не так уж и далеко, — усмехнулся вдруг Виктор Иванович, — не дальше, чем был наш с тобой трактир. — Витя, это совсем другое дело, — горячо запротестовала его супруга, — нас с тобой вообще никто не спрашивал, это Липа все придумала, а мы… Она внезапно осеклась и покраснела. — А мы просто убежали от гостей, лент, караваев и тесных туфель, — продолжал Виктор Иванович, которому воспоминание доставляло явное удовольствие, — спасибо Петру — прикрыл… И что, очень хотелось тебе возвращаться? А ведь все было тоже правильно организованно, по традициям… Услыхав про традиции, Мария Тимофеевна вздрогнула. Конечно, она бы ни за что не стала, по примеру своей старшей сестрицы, настаивать на тесных туфлях для невесты, или необходимости голодать накануне. Но если Аннушке задуманный пышный праздник столь же … неуютен, не легче ли сразу согласиться? А то ведь Штольман, как и Витя, запросто похитит жену, если углядит, что ей невесело. Аня ему только поможет, а не воспрепятствует. Что же, Марии Тимофеевне самой устроенному «пиру на весь мир» радоваться? А ей-то он тогда зачем? — Мы обвенчаемся у батюшки Василия, — светло улыбнулась Анна, — а потом приедем сюда, домой. И будет просто наш, семейный праздник. С вами, с дядей… Хорошо? Мария Тимофеевна собралась было вздохнуть разочарованно — и поняла, что особого огорчения не чувствует. То ли своя свадьба опять вспомнилась, вернее, как они ее отметили на двоих в трактире. И она сама — босиком, в чулках, без тесных туфель, снятых разъяренным мужем. Тарелка с ужином, может быть, и не самым изысканным, но сытным и вкусным…. А главным было то, как на Машу любимый Витенька смотрел. А потом к подогнанному экипажу на руках молодую жену понес — обуви-то на ней так и не было. Да и разве плохой вышла Аннушкина помолвка? Без посторонних людей, чужих любопытных глаз, среди родных и близких, перед кем не надо ничего изображать, а можно и посмеяться, и поплакать. — Хорошо, — ответила она, отступая, но не сдаваясь окончательно, — вот только платье мы все равно закажем новое! Тебе давно пора освежить гардероб, вот со свадебного и начнем. … А ведь новые наряды — расширенные в талии, ей и так понадобятся очень скоро. Будет повод маме аккуратно об этом сообщить. Да и ничего против подвенечного платья Анна не имеет. Главное, чтобы оно не походило на кружевное безумие из ее видения. А фата и вовсе ни к чему. В церкви она покроет голову любимой белой шалью, которую на Рождество мама же ей и подарила. … Пока Мария Тимофеевна рисовала перед ними картины идеальной свадьбы, Штольман чувствовал, как в нем крепнет одно желание — схватить в охапку нареченную, да и обвенчаться с ней увозом, никого не ставя в известность о дате знаменательного события. Останавливало одно — вдруг Ане все-таки хочется праздника? Разве она не заслужила этого, после всех лет неопределенности и ожидания? Но невеста обернулась к нему, и на ее лице он увидел почти полное отражение собственных мыслей. Возможность оказаться в центре внимания, в роли ожившей «главной новости сезона» Анну тоже отнюдь не радовала. Он уже приготовился высказать протест — по возможности тактичный, но безапелляционный, когда барышня Миронова вдруг решительно взяла дело в свои руки. Непостижимым образом она так повела беседу с матерью, что компромисс был найден очень быстро, и не требовал особых жертв. С необходимостью нового платья для невесты Штольман был согласен полностью, и очень хорошо, что этим вопросом займется знающий человек. Ну а перспектива небольшого званого вечера с людьми, в надежности и порядочности которых он уже не раз мог убедиться его не пугала. Занятно, что в избранный круг попали личности очень разные, и мало кто из них мог похвастаться высоким положением и чином… Однако, за прошедшие месяцы взгляды будущей тещи претерпели большие изменения, одернул он себя. Вряд ли отсутствие громких титулов ее сильно опечалит. С титулованными знакомцами им как-то сильно не везло. Или обладателям титулов не везло с ними — Мироновыми и Штольманами? Это как посмотреть. Виктор Иванович идею тихой свадьбы поддержал, так что, теперь оставалось лишь обговорить детали. И не только венчания, но и последующего переезда судебного следователя в дом на Царицынской. Что влекло за собой еще энное количество компромиссов. ____________________________ Продолжение следует.