Близнецы

Чанель хлопает дверью, вылетая из кабинета Бэкхена. В голове так же, как и на сердце отпечатался его отрешенно потерянный образ. Эти заплаканные потухшие глаза, в которых кроме всепоглощающей боли и отчаяния не осталось больше ничего. Эти нежные, мягкие губы, вкус и ощущение от прикосновений с которыми до сих пор чувствовались на фантомном уровне. В ушах все еще стояли звуки судорожного дыхания, прерываемого редкими всхлипами, которые еще больше заставляли сердце сжиматься. Чанелю физически не хватало воздуха, он задыхался от эмоций. Все запахи в клубе были резкими и невыносимыми, становясь неприятным осадком в легких. Чанелю хватило сил только забрать куртку. Он не стал искать Сольхен, с девушкой сможет объясниться и позже. Пак вышел на морозный воздух, в котором чувствовалась влажность от недавно прошедшего дождя. У него кружилась голова, но Чанель не задерживается у входа, чтобы вызвать такси. Он уходит пешком, подальше от этого места. Подальше от Бэкхена. Чанель зашел домой, стараясь не шуметь. Ему совершенно не хотелось видеть Сехуна и тем более объясняться перед ним. В голове было только желание забыться, уснуть, а с утра принять все произошедшее за дурацкий сон. Пока Чанель раздевался, в коридоре резко включился свет, заставив выругаться от неожиданности. В проеме стоял сонный и зевающий Сехун, совсем не ожидавший возвращения брата. — Ты вернулся? — Да, иди спать? Чанель старался меньше смотреть на брата, желая, быстрее скрыться в своей комнате, все его движения были резкими и спутанными. Он сначала чуть не запнулся о собственные ноги, а затем не смог нормально на крючок повесить куртку. Сехун, заметив нервозность и такое странное поведение брата, заволновался. — Чанель, все в порядке? Где ты был? — Мелкий, иди, спи, а, — Пак совершенно не хотел говорить, подавляя в себе бурю. Нет, не мог он сейчас взорваться и все выложить как на духу перед братом, нужно было сначала обдумать все самому. Нужно было разобраться. Черт, ну как же хотелось, чтобы все это было сном, взвыл про себя Чанель. — Ты же был у него, да? Ты был у Бэкхен хена? Вы поговорили? — Сехун не затыкался, сыпля вопросами наперебой. Он понимал, что не стоит оставлять брата одного в таком состоянии, случилось явно что-то нехорошее, о чем Чанель не хотел говорить, но так он мог довести себя еще сильнее. Поэтому Сехун старался завалить его вопросами, что бы старший быстрее сорвался и выговорился, чтобы ему самому стало легче. — Что произошло, вы снова поругались? Чанель не выдержал. — Да, блять, я был у него! Доволен? Вытащил из рук того мудака, — Сехун сразу перевел взгляд на сбитые костяшки на правой руке брата, где уже запеклась кровь. — Выбил из того всю дурь, так этот меня еще и оттаскивать взялся. «Не трогай, блять, не надо». Да какого хуя вообще! Он его чуть не изнасиловал, а этот, блять, не надо. Да я его бы там и закопал урода. Чанель стоял в коридоре, даже не замечая, как уже не говорит, а кричит. Ему нужно было избавиться от этого душераздирающего темного комка где-то внутри, что не давал свободно дышать. Нужно было высвободить его наружу. Сехун ожидал чего-то подобного, но не был до конца уверен. Чанель всегда был вспыльчивый, и возможно, если бы Бэкхен его не остановил, то в лучшем случае парень бы был в реанимации. Крылось в этом всем что-то еще, что он удерживал из последних сил, чего совершенно не хотел рассказывать, поэтому Сехун решил больше не торопить брата, он лишь развернулся и на ходу бросил: — Иди на кухню, я сейчас принесу аптечку, все же нужно обработать твою руку. Чанель не стал спорить. Он был вымотан и хотел лишь забыться. Переведя взгляд на руку, Пак только сейчас заметил в каком состоянии она была. Костяшки сбиты и уже покрылись корочкой, неприятно стягивающей кожу. От них по пальцам сбегали струйки засохшей крови. Чанель пошевелил кистью и ощутил вибрацию и тянущую боль. Пройдя на кухню, он достал из холодильника бутылку соджу и две стопки. Раз не получается заснуть, значит нужно напиться. Когда Сехун вернулся, Чанель вливал в себя уже вторую стопку соджу. Младший  лишь тяжело вздохнул и поставил аптечку на стол, сев перед братом. — Давай сюда руку. Ты правильно все сделал, это наш хен все дурит и хочет казаться самостоятельным. Чанель на это хмыкает и тут же кривится, когда Сехун льет на руку антисептик. — Сиди смирно, промыть надо. Еще не хватало заразу подцепить. — Не причитай, а то, как мама. Сам знаю, не маленький уже, не заметил просто как-то, — сдается Пак, сил не было даже спорить, но недовольный бубнеж Сехуна только сильнее раздражал. — Не заметил он как-то. Так что там с Бэкхен хеном? Сехун закончил протирать руку, прочистив все ранки, и намазал заживляющим кремом. Он переживал, но любопытство оказалось таким же сильным. Было непонятно и интересно, почему Чанель все же вернулся домой, поругались ли они опять, и все ли в порядке с Бэкхеном. Чанель молчал, уставившись на свою руку. Он не особо хотел рассказывать, но перед глазами все еще был образ Бэкхена. Пак зло сжал кулаки, в нем снова начала закипать злость. Вот только на кого? Того мудака, Бэкхена или же себя? — Мы поругались. Снова. — выдохнул Чанель. — Что, почему? Он снова заявил, что ему не нужна помощь? Чан, ну как так то, это уже второй раз, а если бы их было больше, а если в следующий раз никто не успеет, куда вообще смотрит охрана в его клубе? — не унимался Сехун. В нем кипело негодование и непонимание. С каждым его словом Чанель все больше сжимал челюсть и кулаки. Он и сам прекрасно это знал, но совершенно не понимал, что ему делать. Особенно теперь. — Нам нужно что-то сделать, как-то повлиять. Чан, ты сможешь, он тебя послушает, покричит, пошлет, но послушает. Хен он такой… — Да, блять, Сехун, не послушает он меня. Он… — Голос Чанеля сорвался, он закусил губу, чуть медля, перед следующими словами. — Он меня поцеловал. На кухне повисла тишина. Чанель не выдержал и уткнулся лицом в ладони. Когда эти слова были произнесены вслух, то ударили реальностью происходящего. Уже сложно было что-то отрицать. Чанель был потерян. Сехун сидел, хлопая глазами. Он совсем не ожидал такого поворота событий. Неужели хен первым не выдержал? Сехун хмыкнул. — Признался все-таки. Чанель не до конца понимая сказанное, поднял на младшего взгляд. Сехун смотрел на него в упор, он совершенно был не удивлен, на его лице даже играла легкая усмешка. — В каком смысле признался? О чем ты? — Чанелю начало казаться, что он упустил что-то очень важное, чего до этого не осознавал или не замечал. Сехун тяжело вздохнул, его брат ну точно непробиваемый идиот. Младший налил в стопки соджу и протянул одну брату. — Дурак, ты, хен. На выпей, — слова Сехуна звучали очень иронично. Чанель не мог вспомнить, когда он его в последний раз называл хеном. А тут. Сехун же в свою очередь выпил и продолжил. — Дурак, ты, полный дурак. Ты столько лет не замечал, а Бэкхен хен, как бы это сказать, — Сехун замолчал, делая вид, что задумался. — Ты ему нравишься. Нет, даже не так. Он тебя любит. Ну, ты и сам уже, наверное, начал это понимать. До Чанеля не сразу дошел смысл сказанных ему слов, после чего он засмеялся. Ну и шутки у Сехуна, мелкий совсем офигел, но на лице того не дрогнул ни один мускул старший остановился и вперил такой же серьезный взгляд в брата, а затем потянулся за бутылкой. — Ты сейчас так неудачно пошутил? — Это ты заканчивай комедию ломать, сам же все давно понял, — Чанель резко поставил бутылку на стол, что звон стекла о столешницу раздался на всю кухню. Сехун хмыкнул и решил, что без еще одной бутылки тут не обойтись. — Как давно? — обессиленно спросил Чанель. — Как давно, что? Нравишься ты ему, не знаю, у него спросить надо, — пожимает плечами Сехун. — А сколько я знаю? Дай подумать, — младший на какое-то время замолчал, пока доставал закуски. Ночь предстояла долгой. — Вы тогда в универе еще учились, точно. И я не знал, но догадывался. Ты же все подтвердил. Чанель простонал и приложился лицом о стол. Почему именно сегодня, зачем, как вообще его так угораздило. Пак никогда не задумывался о Бэкхене, как о парне. Они были друзьями, сколько он себя помнит. Он, Бэкхен и Шихен. Даже намека не было на симпатию, или же Чанель и правда такой слепой. — А Шихен? — Сехун замер. Он резко развернулся к брату и переспросил. — Что Шихен хен? — Он знал об этом? Знал о чувствах Бэкхена? — Не знаю, — соврал Сехун. Это была не его тайна, Бэкхен выдал себя сам, поэтому Сехун не смог смолчать, но про Шихена говорить совсем не хотелось. — Ладно, — Чанель допил оставшееся содержимое бутылки. — Что делать теперь будешь? — Сехуну было важно знать, как поступит Чанель. Это очень многое могло изменить в их жизнях. Он совершенно не знал чувств брата, кроме дружеских, казалось, в них абсолютно ничего не было, и сейчас эта неоднозначная реакция сеяла слишком много сомнений. — Не знаю. Я совершенно ничего не знаю. Сехун, я, блять, его другом считал. Как мне теперь в глаза ему смотреть, еще отъезд этот, может не ехать никуда? — в глазах Чанеля плескался океан отчаяния. Он был потерян, загнан в угол и совершенно не знал, что делать и как дальше быть. — Стой-стой, вот это разогнался. Это твоя мечта, твой шанс, какое не ехать. Разберемся со всем. Тебе нужно еще раз все обдумать и переварить, а уже потом будешь решать, что делать, — Сехун немного помолчал, думая над следующими словами. — Ну, хочешь, я с Шихен хеном поговорю? Чанель ничего не ответил. Сейчас ему было уже не до этого. Он слишком устал за этот вечер. Сейчас хотелось лишь спать. Бэкхен так и остался сидеть на полу в своем кабинете. Тонкие дорожки слез текли по лицу, собираясь где-то на линии челюсти. Он был разбит, если не уничтожен. Какой же ты дурак, Бен Бэкхен, сам все и испортил. Не мог потерпеть? Не смог удержать себя в руках? Теперь получай. Он тебя никогда не простит и не поймет. В лучшем случае хотя бы будет здороваться. Бэкхен запустил свои пальцы в волосы, чуть их оттягивая. Хотелось выть от бессилия и безысходности. Перед глазами все еще стоял образ растерянного Пака, а в ушах звенел звук хлопнувшей двери. Он нащупал бутылку около себя, но пить совершенно не хотелось, хотелось утопиться. Бэкхен  покрутил ее у себя в руках, смотря, как янтарная жидкость переливается и становится еще ярче, от приглушенного желтого света светильника. Затем слышится звон стекла и лишь струйки того самого золота, стекающие по двери. На шум прибежал Минхо, проходивший мимо кабинета босса. Он сразу же открыл дверь, забывая про стук, и застыл. Бэкхен сидел на полу, прислонившись к столу и улыбался, но в ней не было ни капли радости. Его глаза были стеклянными и красными, от скопившихся в них слез. А по щекам блестели в приглушенном свете едва высохшие дорожки. Минхо бросился к парню, поднимая его на ноги и усаживая на диван. Тут же нашлась бутылка простой воды, которую он открыл и буквально впихнул в руки начальника. — Что случилось? Бэкхен продолжал молчать, иногда всхлипывая. Это совсем не нравилось Минхо. Он был в ужасе от такого состояния босса и не знал, что делать и как вообще в такой ситуации быть. Но нужно было взять себя в руки, он ведь старше, нужно узнать, в чем дело. — Бэкхен не молчи! Что произошло? — Минхо легонько потряс парня за плечи, стараясь перевести его внимание на себя. Получилось. Бэкхен более осознанно посмотрел на своего зама. — Я идиот, Минхо хен, такой идиот. — Давай выпей воды, и расскажи мне все. Бэкхен опустил взгляд на свои руки, которые держали уже открытую бутылку воды, и выпил половину. Перевел дыхание, еще немного помолчал и снова заговорил. Минхо тем временем сидел и тихо ждал. Ему было безумно жалко младшего. Он его никогда таким не видел и больше видеть не хотел. Последнее время на этого парня слишком много всего свалилось. Хоть Минхо и не влезал, но он все видел и подмечал. — Я просто совершил самую ужасную ошибку в своей жизни, хен. Поцеловал человека, который никогда не должен был узнать о моих чувствах, — Бэкхен снова уткнулся в свои ладони. Сил не было совершенно. Хотелось свернуться клубочком на этом самом диване, и чтобы его никто никогда не нашел. Минхо вспомнил парня, что пролетел минутами ранее мимо него и совсем не удивился. Он и еще несколько людей из персонала знали об ориентации Бэкхена, это было не новостью для них. Но вот, о его личной жизни и отношениях Бен никогда особо не распространялся. Минхо решил не лезть в его душу, если нужно Бэкхен сам с ним поделится. Он лишь приобнял его, даря теплые братские объятия, которых так не хватало парню. Бен уткнулся куда-то в грудь старшего, постепенно успокаиваясь. Ему было наплевать, что он начальник, и не должен так себя вести. Наплевать, что Минхо о нем подумает. Он слишком устал быть для всех в порядке. — Бэкхен, давай я вызову тебе такси? Поезжай домой, отоспись, тебе нужен отдых, — предложил Минхо, поглаживая парня по спине. — Спасибо хен, и прости меня. Я видимо, правда, переработал и устал. Вот и вылилось все, — Бэкхен отстранился и потер лицо ладонями. Он был уже спокоен, и слезы практически высохли, на смену им пришла дикая головная боль и неприятное жжение. — Да, от такси я не откажусь. Минхо быстро нащупал свой телефон в кармане брюк, набирая нужный номер. Бэкхен встал, чуть пошатываясь и направляясь в сторону своего стола. Он нашел телефон среди кучи бумаг, снял свою куртку с кресла и двинулся на выход. Уже в дверях, под его ногами что-то захрустело. Бэкхен непонимающе посмотрел вниз и увидел лужу с кучей осколков. — Хен, прости, пожалуйста, но вызовешь уборщиков, я тут немного разбил, — неловко произнес Бэкхен. — Конечно, ничего страшного, мы все уберем, — Минхо вышел вслед за Бэкхеном, провожая того до уже ожидающего такси. Бэкхен залез на заднее сиденье, быстро называя адрес и тут же откидываясь на спинку сидения, прикрыл глаза. Спать хотелось ужасно. Минхо смотрел вслед уезжающему такси, пока то не скрылось в потоке машин, а затем вернулся в клуб, ночь только начиналась, впереди было еще много работы. Бэкхен измотанный уснул по дороге, и недовольному таксисту пришлось его будить. Бен протянул крупную купюру и вышел. На улице было морозно, что Бэкхен заметил только сейчас, потому что тонкая кожанка, совсем не грела. Холодный воздух пробирал до костей, забираясь в вырез рубашки и заставляя, бегать мурашки по коже. Бэкхен похлопал себя по карманам, находя в одном из них пачку сигарет. Терпкий дым тут же заполнил легкие, выходя изо рта белым облаком, и оседая таким привычным привкусом шоколада на кончике языка. Бэкхен же вместе с дымом выдыхал тяжесть. Сейчас руки перестали дрожать от переизбытка чувств, голова была уже более ясной. Только одна и та же сцена совершенно не хотела выходить из головы. А на губах все еще ощущалось тепло и мягкость чуть пухлых губ. Бэкхен судорожно затянулся, закашлявшись. Нет, он не должен о них думать, он не должен вспоминать губы чертового Пак Чанеля. Не должен вспоминать руки, которые крепко удерживали за талию, глаза, в которых было так много всего, и снова этот звук хлопнувшей двери. Бэкхен простонал от бессилия, выкидывая, так и недокуренную сигарету в урну, решая, что все же стоит подняться домой. В квартире было темно и тихо. Шихен скорей всего уже давно спал, или же читал в своей комнате. Бэкхен как можно тише прикрыл за собой дверь, аккуратно стащил с себя ботинки и почти на цыпочках пробрался в свою комнату. Он упал на кровать, снимая только куртку, и забылся сном. Шихен спустя пятнадцать минут, аккуратно приоткрывает дверь, проверяя, спит ли брат, и только потом полноценно входит внутрь. Он оставляет бутылку воды и блистер с таблетками на тумбочке, а сам смотрит на старшего. Бэкхен во сне был ребенком, что вызывал теплую улыбку, которая тут же сменилась горьким вздохом. Шихен накрывает брата одеялом, убирает светлую челку со лба и стирает одинокую слезинку, застывшую на щеке. С состоянием Бэкхена он разберется завтра, а сейчас нужно привести и свои мысли в порядок, после звонка Сехуна. Да, Сехун позвонил незадолго, до возвращения брата и рассказал о произошедшем. Шихен совершенно не знал, что чувствует из-за этой ситуации. Нет, он не был удивлен, но сбит с толку точно. Они все влезли в эту яму, и спасательную лестницу найти должен кто-то один, и этим кем-то был именно Шихен. Он последний раз смотрит на спящего Бэкхена, лицо которого стало более спокойным, и выходит из комнаты. Шихен уже собирается выключить свет ночника, как телефон на тумбочке рядом оживает. На дисплее появляется забавная рожица и знакомое имя. Шихен вздыхает, у него нет никакого желания разговаривать с кем-либо хотя бы до утра, внутри гуляет свой собственный ураган чувств. Пока он думает, телефон не перестает вибрировать и уже готовится вот-вот свалиться на пол, но парень все же берет его в руки и принимает вызов. — Слушаю. — Ты еще не спишь? Хен приехал? — слышится на том конце полушепот Сехуна. Шихен вздыхает, на секунду прикрывает глаза и только потом вновь говорит. — Да, почти сразу после твоего звонка. Уснул. — Вы говорили? Как он? — Сехун, мы не говорили. Я не выходил. Зашел к нему, когда он уже спал. Все завтра. А сейчас можно я тоже посплю? — Шихен старается держать голос как можно ровнее, но на последних словах он все же сбивается. Сехун слишком поглощен своими мыслями, чтобы это заметить. — Да, конечно, хен, давай завтра встретимся? — Зачем? — Ну как же, обсудить данную ситуацию. Хен, это нельзя просто так оставлять, — удивленно отзывается Пак. — Сехун, что оставлять. Они взрослые люди, мы взрослые люди. Сами со всем разберемся. — Пожалуйста, давай встретимся, очень нужно, — практически умоляет Сехун. Шихен понимает, что тот не отстанет и будет канючить, и из-за этого их разговор может затянуться надолго. Он думал уже сбросить вызов и поставить режим на беззвучный, но Сехун его опередил. — Чанель спрашивал про тебя. Рано или поздно он все равно придет за ответами. Глаза Шихена расширились, и сердце забилось с новой силой. Стало одновременно больно и страшно. — Сехун, что ты ему сказал, что? — Ничего, точнее соврал, что ничего не знаю. Но Чанель же не глупый, он рано или поздно сложит два и два, — уже более уверенно сказал Сехун. — Хорошо, завтра напишу. Шихен не стал дожидаться ответа и выключил телефон, откидываясь на подушки. Сердце все еще стучало, отдавая непонятной болью, наверное, впервые в своей жизни он не знал ответа на вопросы и выход из их ситуации. Что же ему теперь делать?