Близнецы

Бэкхен открывает глаза с одной единственной мыслью и желанием в голове — никогда больше не просыпаться. Как же сейчас ему хотелось абсолютно ничего не помнить, чтобы была темная пустота и больше ничего, но вместо этого все те же глаза, губы, руки. Бэкхен вздыхает и утыкается в подушку. Пожалуйста, если на этом свете есть справедливость, пусть все это будет лишь кошмаром! О реальности происходящего напоминает сигнал телефона, пришедшим сообщением. Бэкхен не выдерживает. Он нащупывает его рядом с собой на тумбочке, и даже не прочитав от кого оно, кидает смартфон в стену с задушевным стоном. Шихен с утра встал бодрее, чем думал. Он все еще не решил, что предпримет в их ситуации, но для себя понял одно, о его чувствах знать никто не должен. Сейчас проблем хватало и без этого. Он встает, умывается, проверяет ещё спящего Бэкхена и уходит на кухню готовить завтрак. Когда последний ароматный блинчик опускается на тарелку, Шихен вздрагивает, от резкого шума. Явно что-то разбилось, и это что-то в комнате Бэкхена. Он снимает с себя фартук и спешит на шум. Бэкхен все также лежал на кровати, а причиной шума оказался разбитый об стену телефон, части которого были и у ног Шихена. — И что за истерики с утра пораньше? — младший вздыхает, ведь понимает, что по-другому быть не могло. Однако все же надеялся на лучшее. — Чем тебе телефон не угодил? — Исчезни, — доносится приглушенный голос из-под подушки. — Да легко, вставай, давай, я там завтрак приготовил — твои любимые блинчики между прочим, — Шихен хмыкает и выходит из комнаты, чтобы не слышать больше грубостей в свою сторону, иначе ему уже не так легко будет сдержаться. Бэкхен снимает с лица подушку. Он смотрит какое-то время в потолок, пытаясь на нем найти ответы на все свои вопросы, но он все такой же идеально белый. Похоже, ответы придется искать самому. Бэкхен решает встать, о чем тут же очень сильно жалеет, голова гудит нещадно, а он ведь почти не пил прошлой ночью. На тумбочке Бён находит спасительное лекарство и воду, а затем отправляется в душ. В зеркало смотреть совсем не хочется, он прекрасно знает, какое отражение там увидит, поэтому сразу же забирается в кабинку и включает контрастный душ на полную. Холодные струи воды безжалостно разбиваются о кожу,  стекая по телу в водосток. Бэкхен так стоит, пока не начинают стучать зубы, а в голове хоть немного не светлеет. Горячая вода немного расслабляет мышцы, а облако пара окутывает пеленой и заставляет дышать глубже. Когда сил стоять под душем уже нет, а живот скручивает от голода, Бэкхен вылезает. Он оборачивается в полотенце и, наконец, бросает взгляд на свое отражение. На него смотрят красные, почти неживые глаза, потерявшие весь свой блеск, кожа покраснела от горячей воды, а в некоторых местах едва заметны синяки, они как ехидное и самое жестокое напоминание о вчерашней ночи. Губы складываются в печальную улыбку, и Бэкхен выходит из ванной комнаты. На кухне полнейшая тишина. Шихен привычно сидит на своем любимом месте и пьет чай, в его руке нет книги, что немного удивляет. Бэкхен не придает этому особо значения, лишь проходит внутрь и садиться за стол, где его ожидает горячее кофе и такие еще с детства любимые блинчики. — С чего вдруг ты так расщедрился? — Бэкхен делает глоток кофе, как всегда вкусного, что-что, а его Шихен готовит бесподобно, только вот парадокс, сам никогда не пьет. — Не нравится — не завтракай, — Шихен продолжает все так же спокойно пить чай и смотреть в окно, абсолютно не замечая взглядов брата. — Ладно-ладно, завтрак бесподобный, давно такого не было, — Бэкхен берет один блинчик и макает в вишневое варенье. — Ммм, бабушкино, ты давно ей звонил, кстати? — Недавно, сказал, что у нас все хорошо, просит приехать, соскучилась. — Да, бабулю надо навестить, давай как-нибудь съездим, — Бэкхен продолжает поедать завтрак. Шихен переводит на него свой удивленный взгляд. — Вместе? Бэкхен, у тебя точно все в порядке? Не заболел? — Вот ты вроде умный, а такой дебил иногда, — Бэкхен делает глоток кофе, наслаждаясь недовольным лицом брата и продолжает. — Наши с тобой недомолвки бабушку касаться не должны, они вообще никого не должны касаться, а мы и так несколько лет по отдельности ездим. Не находишь это странным? — Хорошо, спланируй, я освобожу свое  время, — Шихен встает из-за стола и идет помыть чашку. Уже на выходе из кухни он оборачивается и вскользь замечает, привлекая внимание. — И, Бэкхен, наши недомолвки уже коснулись всех, кого могли. Шихен выходит из кухни, Бэкхен еще какое-то время сидит неподвижно, переваривая последние слова брата, а затем бросает недоеденный блинчик на тарелку. — Блять, позавтракал, называется. Приятного аппетита. Сехун ждал Шихена в кафе. Его уже можно было назвать их местом, но он пока не решался даже думать в эту сторону. На столе стояли заказанные младшим зеленый чай с жасмином и сладости. Шихен появился некоторое время спустя, немного рассеянный. Сехун прекрасно понимал причину такого его состояния, и хотел как можно быстрее со всем разобраться и постараться вытащить старшего из этого капкана. — Прости, замотался, а там еще и пробки, нужно было на метро ехать, — Шихен снимает пальто и садится в плетеное кресло напротив. — О, ты уже все заказал, спасибо. — Привет, хен, да, решил, что закажу, пока тебя нет, — неловко улыбается Сехун. — Я ведь угадал? — Да, все прекрасно, спасибо еще раз. Шихен обводит глазами стол, берет свой любимый шоколадный торт и отламывает кусочек. Сехун тянется к чайничку, разливая по чашкам ароматный чай. — Ммм, очень вкусно, всегда любил шоколад, — улыбается Шихен. — Какой же ты, хен, сладкоежка, — подшучивает над старшим Сехун, любуясь, как тот наслаждается каждым кусочком, не забывая про любимый чай. — Когда жизнь горькая, нужно разбавлять ее сладким, — хмыкает Шихен, а затем замечает, как улыбка сползает с лица младшего. — Прости, неудачно пошутил. — Хен, давай поговорим? Сехун отставляет свое пирожное и пристально смотрит на парня, изучая каждый сантиметр чужого лица, каждую эмоцию и изменение во взгляде. Шихен вздыхает и отворачивается к большому окну. Ему совершенно не хочется ничего говорить, он знал, понимал, зачем его позвали сюда, но хотелось хоть сейчас провести спокойный вечер, забыв о всех проблемах. И Сехуну почти удалось это сделать, если бы не это напоминание. — Хун, нам не о чем с тобой разговаривать, это проблемы только нас троих, и со временем все решится, — Шихен поворачивает голову и смотрит  в глаза младшего. — Я решу. Кто-то же должен взять ответственность, а зная наших братьев, они еще долго будут ходить вокруг да около. — Ты только себе сделаешь больнее, хен, оставь, пусть сами разберутся, забудь. — Сехун, не тебе мне указывать, я взрослый мальчик, сам знаю, от чего будет больно, а от чего нет. Шихена начинает раздражать этот разговор. Сехун лез туда, куда лезть совсем не стоило — в самую душу. А там скребли кошки. Шихен как можно дальше старался отогнать от себя это неприятное чувство ревности, ощущение предательства, брошенности, ощущение проигрыша. Хах, он проиграл, даже не начиная игры, которой вообще не должно было быть, ну не неудачник ли? Он понимал, знал где-то глубоко внутри себя, что если даже Чанель ответит на чьи-то чувства, это определенно будет не он. При этом старался отогнать эти мысли, не думать, не обращать внимания, а тем временем замечал то, что не замечали другие. Чанель всегда по-другому смотрел на Бэкхена, они всегда были ближе, всегда были похожи. И как бы Шихен не старался себя переубедить, он лишь всегда был только другом. От этого становилось больно и невыносимо, совершенно не хотелось решать эти проблемы, разбираться в чем-то, но кто, если не он? Чанель думать будет недолго, придет к Шихену и попросит помощи, совета, поддержки, а он не сможет отказать, впрочем, как и всегда. Его это убивало, а Сехун еще больше сейчас ворошил это гнездо, надавливая на самое больное и выпуская самое темное. — Хен, ты же знаешь все, если я сейчас это скажу, ничего не изменится, но я должен, — Сехун сглотнул, настраиваясь на дальнейшие слова, и продолжил. — Ты же знаешь, что Бэкхен хен и Чанель всегда были ближе чем ты к ним. Пусть это было практически незаметно, но я видел, замечал. Хен, он не выберет тебя, ты сделаешь себе только хуже. Прошу, послушай меня сейчас внимательно, мне, правда, эти слова тяжело даются, но я так тоже больше не могу. Я не могу смотреть, как ты мучаешься, как умираешь изнутри, потому что мне самому становится больно, больно от того, что человек, который мне нравится, страдает. Шихен, ты мне нравишься, и нравишься очень давно, прошу, дай мне шанс, позволь помочь тебе. Когда Сехун заканчивает, повисает гнетущая тишина, нарушаемая лишь легкой музыкой в заведении. Шихен прикрывает глаза, зажмуриваясь, и переводит дыхание. Он знал же, знал, что так и будет, что этот мальчишка признается. Он до последнего оттягивал этот момент, не хотел сделать ему больно, не хотел заставлять страдать. Всячески показывал свое отношение к Сехуну, но видимо это не помогло, и вот сейчас мелкий ему признался. Этот ребенок куда сильнее и смелее, чем их троица, которая ходит вокруг да около. Шихен хмыкнул. — Сехун, ты же знаешь мой ответ, прости. Я не хочу делать тебе больно и никогда не хотел, но, — Шихен открывает свои глаза и смотрит в глаза напротив. На дне зрачков Сехуна плещется океан, такой бездонный и одинокий. Он молит о спасении, но дальнейшие слова его потопят еще сильнее. — Я не могу ответить на твои чувства, и даже не в Чанеле дело… — А в чем тогда?! — голос Сехуна заметно дрожит и почти срывается, он до последнего старается держать себя в руках. — Ты мне всегда был как младший брат, человек за чьим взрослением я наблюдал, кому мазал зеленкой коленки, кого ругал за сигареты, кому помогал с уроками, о чьих мечтах, желаниях слышал. — Шихен переводит дыхание и продолжает. — Ты пойми, я совсем не интересный, у меня кроме дома и работы и увлечений то больше никаких нет. Я люблю спокойствие, тишину, а тебе нужен тот, кто будет гонять с тобой на мотоцикле, ходить по клубам, кто будет распалять в тебе жизнь, а не гасить этот еще только разгорающийся огонь. Тебе нужен не я. — Не смей решать, кто мне нужен! Ты мне не брат, не родители, ты друг моего брата, поэтому не смей решать, что для меня лучше, а что нет, — Сехун злится, его бесит, что Шихен снова все за всех решил, он снова назвал его ребенком при их чертовой разнице всего в пять лет. — Вот именно, я тебе никто, поэтому давай на этом закончим. Мне пора домой, — Шихен начал собираться, когда голос Сехуна заставил его замереть. — А если я расскажу все ему? — Что расскажешь? Кому? — Если я расскажу, Чанелю о твоих чувствах, что ты будешь делать тогда? Шихен стоял и не мог поверить в услышанное. Его что, сейчас шантажируют, или берут на слабо? Такого он совсем не ожидал, это было подло. — Если ты так поступишь, то мне с тобой разговаривать больше не о чем, ты только подтвердишь, что еще очень мал. Шихен надевает пальто, оставляет пару купюр и идет прочь из кафе. Сехун хлопает дверью. Нет желания держать себя в руках, сейчас это совершенно не удается. Хочется напиться, выпустить пар, а еще лучше забыться. Чтобы не было так чертовски больно где-то внутри, чтобы в голове больше не звучал этот без эмоциональный голос, чтобы перед глазами не было удаляющегося силуэта и этих стеклянных, злых глаз. Сехуну больно, и хочется сделать так же больно в ответ, но пока он держится. Еще немного, но у него есть силы, пока еще есть. Чанель выходит на шум из коридора. Он весь день провел в работе, не зря же говорят лучшее средство от всех проблем — уйти с головой в работу. К тому же ему нужно готовить документы и материалы для заграничной работы. Чанель дал свое согласие, поэтому сейчас оставались лишь формальности. — Пак Сехун, мать твою, ты чего буянишь? — он видит злого младшего и сразу сбивает свой пыл. — Эй, Хун, что случилось, ты же вроде с Шихеном на встрече был. Вы поругались? Сехун стаскивает кроссовки, оставляя их прямо у входа, и идет на кухню. — Сехун? — Чанель идет следом за младшим и останавливается на пороге кухни, когда видит, как Сехун открывает холодильник, достает оставшееся еще с ночи соджу и пьет из горла. У Чанеля пролетает перед глазами картина, будто он где-то это видел. Он хмыкает, вспоминая себя ночью, это явно родственное и явно из-за Бёнов, чтоб их. Сехун тем временем морщится, ставит всю туже бутылку на стол и опускается на стул рядом. — Может, теперь расскажешь, что между вами произошло, ммм? — Чанель садиться аккурат напротив и испытующе смотрит на брата. — Хен, почему любить так больно? Сехун это произносит с нотками отчаяния в голосе, он старательно отводит глаза, на которые так предательски и совсем не по-мужски наворачиваются непрошенные слезы. Чанель опешивает от такого вопроса и совсем не знает что сказать. — Не знаю, Хун, не знаю. Если бы на этот вопрос был ответ, мы бы с тобой сейчас здесь вот так вот не сидели, — Чанель вздыхает и встает, чтобы разогреть им ужин, и достать хотя бы стопки. Кажется, пора завязывать с алкоголем в этом доме, но это все позже. — Хен, а ты любил? — Сехун не смотрит на Чанеля, поэтому не видит, как тот замирает. Действительно, а любил ли Чанель когда-то? Все эти девчонки, все эти связи были не больше чем увлечением. Может быть в школе? Но он совершенно не помнит тех дней, тогда были только Бёны. Бэкхен, который вечно влипал в ситуации и искал себе, а заодно и Чанелю незабываемые приключения на их задницы. И был Шихен, который следовал за ними, чтобы ничего серьезного не случилось. — Хен? Эй, Чанель, дебила ты кусок, спалишь же. Чанель услышал запах гари и тут же поспешил выключить сковороду. Да, сегодня придется воспользоваться доставкой — холодильник был пуст. Когда они, наконец, сели ужинать, и Сехун лишь вяло ковырялся в тарелке, Чанель решил попробовать снова узнать, что же такого случилось. — Вы встретились с Шихеном? — Да. — Он что-то знает? — Чанель будто щипцами вытягивал всю информацию из брата, но старался быть терпеливее. — Знает, Чанель, он давно все знает, — голос Сехуна звучал обреченно, но старший не обратил на это внимание. Его сердце сейчас билось как бешеное, не уж то он один такой идиот? — И что дальше? — А это я должен спросить у тебя, — усмехается Сехун. — Что дальше будешь делать? — Нет, подожди, что еще сказал Шихен? Сехун медлил, сейчас ему нужно было сделать выбор: либо нагло врать Чанелю и тогда пусть Шихен сам со всем разбирается, либо сказать ему всю правду, и тогда все равно пусть Шихен сам разбирается. Он завидовал брату, завидовал тому, как в него влюбились сразу двое, как в него влюбился Шихен. От этого снова кольнуло, и захотелось выть от несправедливости этого мира. Почему любовь к нему так жестока? Сейчас он понимал Бэкхена, который так же безответно любил Чанеля, понимал даже Шихена, который тоже любил, но не его. Сехун не выдержал. — Чанель, сейчас я тебе поведаю одну очень интересную историю, и там ты уже сам решай, что с этим делать, — Сехун невесело усмехнулся. Он опрокинул в себя жидкость, чуть поморщившись, и посмотрел Чанелю в глаза.  — Жили-были два брата —  один старший, другой младший. И были у них друзья, тоже братья, но близнецы. Они быстро нашли контакт со старшим и подружились, а младшему оставалось за ними лишь виться хвостиком, — Чанель хотел возразить, но Сехун вскинул руку, прося тем самым молчать. — Так вот, шло время, они росли, младший все так же пытался влиться в их компанию, но получалось это с трудом. Затем у старших началась взрослая жизнь, они поступили в университет, но между близнецами случился раздор. Они практически перестали общаться друг с другом. Их друзья не могли понять, что случилось, в чем же причина раздора? Младший наблюдал за близнецами, общался, и догадывался в чем причина их ссор. Только вот не задача, младший был влюблен в одного из близнецов, — Чанель расширил глаза, не веря своим ушам. Сехун на это лишь горько улыбнулся, продолжив свою историю, чтобы поставить в ней финальную точку. — А оба близнеца, были влюблены в его старшего брата. И вот его старший брат вчера узнал о симпатии одного, сейчас и второго из близнецов. Сехун заканчивает свой рассказ, наливает себе еще стопку и выпивает залпом. На кухне стоит звенящая тишина. Чанель пытается переварить услышанное, но не может поверить, то есть… — Хун, подожди, ты сейчас хочешь сказать, что Шихен… — Да, тоже влюблен в тебя, это скорей всего и есть главная причина их разлада, братик, — вздыхает Сехун, а затем продолжает. — Ну а я люблю Шихена, который мне сегодня отказал. Смекаешь? Чанель мотнул головой, мысли не хотели складываться в полную картинку. Он совершенно отказывался верить в услышанное. Такого быть не может, они же не в дораме? — Может, Чан, еще как может, — Сехун будто читал его мысли. — И мы находимся в этом ебаном треугольнике, ах нет, прости, квадрате. — Сехун… — начал Чанель, но совершенно не знал, что говорить дальше. — Я тоже не знаю, что нам всем делать. Я вообще не должен был тебе все это говорить, но мне невыносимо смотреть на Шихена, который сейчас начнет решать ваши с Бэкхеном проблемы, делая себе больно. Мне тоже больно, Хен понимаешь, нам всем больно, но сильным пытается быть один хен. Но он тоже не должен нести груз за ваши жизни на себе, вы уже не в школе, чтобы он решал ваши проблемы за вас, понимаешь? И я прошу, чтобы ты, наконец, собрал свою яйца в кулак и начал решать сам свои проблемы. — Я улетаю на следующей неделе, — тихо сказал Чанель, опустив голову как нашкодивший щенок. — Сегодня дал свое согласие, и как раз разбирался с документами, перед тем как ты пришёл. — Заебись. — все, что смог сказать Сехун. Уже ночью, лежа в своей кровати, Чанель в тысячный раз пытался переосмыслить их ситуацию. Он не мог поверить, что был так слеп и глуп, или это парни так хорошо скрывались, но Сехун же заметил. И да, Сехун, когда он вообще успел влюбиться, да еще и в Шихена? Чанель думал, что ему всегда нравились девочки, хотя и ни разу не видел брата с ними. И что же ему делать с Бэкхеном? А Шихеном? С последним Чанель решил поговорить. Придется еще раз поступить по-свински и быть эгоистом, но Шихен единственный, кто действительно сможет решить их проблемы, а еще он должен узнать про отъезд. Чанель не весело усмехнулся про себя, эта история точно как из какой-то дорамы, которые смотрит их мама. Бэкхен весь день провалялся в постели. Он то и дело проверял телефон на наличие звонков или сообщений. Кроме работы и пары знакомых, ему больше никто не писал. Бэкхен закусил губу. А собственно чего он ожидал? Что Чанель к нему прискачет, признает, что был не прав, и жить они будут долго и счастливо? Ага, Бэкхен с детства не любил все эти сказки. Да и Чанель не тянул на принца, на принцессу, возможно. Бэкхен рассмеялся с собственных мыслей, и перекатился на другой бок. Он написал Минхо, что его не будет в клубе, поэтому весь день предоставлен самому себе и своим желаниям. Бён еще раз прокрутил телефон в руках, открыл дисплей и залез в телефонную книгу. Когда Шихен приехал домой, в квартире было тихо. Свет нигде не горел. Он прошел совсем тихо до комнаты брата, чтобы не разбудить того, если вдруг, но она была пуста, как и квартира.