Близнецы

Бэкхен с самого утра в клубе, точнее с ночи, потому что домой ехать не хочется, из-за чего не самый удобный диван в кабинете кажется самой мягкой постелью. Он разгребает документацию, которой за последние дни накопилось не так уж и много. Уходит с головой в работу, активно ищет новую охрану взамен старой, учитывая произошедшее. Когда он приехал в клуб первым делом вызвал смену к себе, чтобы понять, куда они смотрят и чем вообще занимаются на своем рабочем месте. Не до конца расскрывая произошедшее, мужчин увольняют за халатность. Минхо удивлен таким резким настроем босса, но решает пока не влезать, лишь оформляет документы об увольнении. Затем Бэкхен принялся искать, кто ему поставит малозаметное видеонаблюдение в коридоре и vip-комнатах, потому что до этого момента это было одной из главных привелегий его клуба — полная конфиденциальность информации. Однако после всего случившегося больше так продолжаться не может. При всем этом он понимает, что убегает от реальности, от той неизвестности которая душит, но совершенно ничего не может с собой поделать. Бэкхен откладывает стопку бумаг, которые перепроверил несколько раз и вздыхает. Голова гудит, необходима дозарядка кофе, а еще желательно сон в своей кровати. Бэкхен смотрит на часы и закусывает губу. Время как раз, если он отправится прямо сейчас, то успеет хотя бы взглянуть одним глазком, а может даже сможет что-то сказать. В его душе сейчас творится маленькая революция, где сердце побеждает разум и банальную упертость. Он вскакиевает со своего кресла, снимает с вешалки куртку и берет все необходимое. Уже в машине Бэкхена снова берет ступор. А стоит ли ехать? Будет ли это уместно? Ждет ли он его? Он не знает ответы на эти вопросы, хоть Шихен и передал ему время отправления и рейс. В то утро Бэкхена будто ударили по голове. Он весь день не мог ни о чем больше думать, кроме как об отъезде Чанеля. Что нужно обязательно поговорить, объясниться и не расставаться друг с другом на такой ноте, но появлялись все какие-то совсем не важные дела, глупые отговорки, а потом он и вовсе решил, что ему обсуждать нечего, и первым должен пойти навстречу Пак. Гребаная упертость чтоб ее. Бэкхен набирает в легкие побольше воздуха и выдыхает, но такого желанного облегчения это совсем не приносит, чертова гимнастика — бесполезная хрень. Он стучит пару раз по рулю, затем снова проверяет время, и уже наспех заводя машину, срывается с места. В аэропорту людно как и всегда, от количества людей даже начинает немного кружиться голова. Шихен стоит рядом с Чанелем, который выглядывает казалось бы Сехуна, уже прилично опаздывающего, но в голове того совсем другой человек. Макушка младшего виднеется через пару минут. Он раскрасневшийся и запыхавшийся подходит к парням и улыбается. — Я не опоздал? Прости, на дорогах жуткие пробки, еле успел, пришлось даже бежать, — Сехун переводит дыхание, смахивает мокрую челку со лба и оглядывает нервного брата и Шихена, который будто его и не видит. — Все в порядке Се, у нас еще есть немного времени в запасе, — говорит Чанель, все еще осматривая краем глаза зал. — Главное, что успел. — Конечно, — улыбается младший брату и уже смотрит на другого человека. — Здравствуй, хен. — Сехун говорит тихо, но так чтобы парень обратил на него внимание. Шихен же даже не смотрит в его сторону, старательно, отводя глаза. — Что, настолько противен, и ты со мной даже здороваться не хочешь? Хен, это ребячество, — не унимается Сехун. Его до боли бесит такое поведение старшего. — А ещё меня ребенком называли. — Так, стоп, брейк, — Чанель отвлекается от своих мыслей и переводит взгляд на парней, которые буквально испепеляют друг друга взглядом. И что он успел пропустить за это короткое время? Но не выдерживает тишину первым. — Что за кошка между вами пробежала? — он переводит взгляд с брата на друга, останавливаясь на нем в ожидании ответа. — Это наши проблемы Чанель, тебе перед вылетом о них знать не нужно, так ведь Сехун? — Шихен теперь красноречиво смотрит на младшего, хотя в его глазах нет ни капли тех эмоций, что были до этого. — Да, конечно, хен, — соглашается Сехун. Ему не обязательно знать, кто является причиной их ссоры, иначе это лишь усугубит ситуацию. А общение брата с Шихеном, кажется, только-только начало входить в прежнее русло. — Чанель, это не столь важно сейчас. Сколько там до регистрации? — Уже хочешь побыстрее от меня избавиться, — старший Пак делает вид, что повелся на уловку брата. Он доверяет им обоим, и знает, что они смогут разобраться сами, а если не смогут, то Чанель уже будет смотреть по ситуации. Ему бы, конечно, со своей проблемой разобраться. Которая кстати так и не пришла, что очень огорчает. Чанель смотрит на часы и понимает, что времени действительно осталось совсем немного, а его все так и нет. Шихен сказал, что передал ему время вылета, но видимо он решил не приезжать. Бен замечает поникший вид Пака, но не знает как его успокоить. Он понимает, что из-за своей упертости и страха перед неизвестностью Бэкхен даже если и приедет, все равно не подойдет. — Нет, уже начинаю скучать, — Сехун кривит лицо, но обнимает брата. С тех пор, как они уехали от родителей — всегда были вместе, а сейчас Сехуну придется жить одному, да еще и разгребать проблемы, которые сам же и создал. — Правда, Чанель, не загоняйся ты так, все образумится, он образумится. А время пройдет ты даже заметить не успеешь, как снова вернешься на родину. Всего-то пару месяцев, — Шихен одобрительно улыбается и похлопывает друга по плечу. Чанель понимает, что Бён говорит не только о работе, но от этого не легче. Он больше винит себя, что не хватило смелости решить все до его отъезда, нормально поговорить и объясниться. Уже поздно. Как раз объявляют регистрацию на рейс. — Ну что, ребят, давайте прощаться? Чанель сначала раскрывает свои объятия для брата, в которых тот спешит очутиться, да сжимает так сильно, что младший Пак думает, у него будут трещины в ребрах, не меньше. Шихен же подходит следом совсем неуверенно, он все еще испытывает неловкость, но Чанель притягивает его к себе первым. Его объятия все такие же большие и теплые, а Шихен понимает, что совершенно ничего не изменилось для них. — Удачи, — улыбается Шихен. — Хорошего полета, хен, не забудь позвонить как долетишь. — Конечно, давайте парни, я пошел. Чанель берет ручку своего чемода и движется в сторону стоек регистрации, уже там он оборачивается, осматривая зал в поисках знакомой макушки, и, кажется, замечает, но она тут же исчезает. Машет Сехуну и Шихену и проходит дальше. Бэкхен заходит в зал аэропорта как раз, когда объявляют регистрацию на рейс Чанеля. Он спешит в нужном направлении, выискивая знакомый силуэт взглядом. Он стоит и улыбается своей как всегда мягкой и такой широкой улыбкой, видимо Сехун снова сморозил какую-то глупость. А еще его ушки так смешно дергаются в это время, что даже за чуть отросшими темными волосами заметно, Бэкхена тянет на улыбку. Вот так стоять и издалека наблюдать за ним, за его поведением, за его улыбками, жестами. Он замечает как Чанель переводит взгляд в точности на него, будто заметив, почувствовав, но в это время на Бэкхена налетает девушка с чемоданом, от чего он немного подается вперед и его лицо закрывает копна ее темных волос. Девушка спешит извиниться и исчезает так же быстро и неожиданно, как и появидась. Бэкхен переводит взгляд на то место, где стоял Чанель и замечает в его объятиях Шихена. Сердце так неожиданно колет, что хочеться выплюнуть из себя это противное чувство ревности, смешанное с горечью, злостью и совсем немножко завистью и обидой на себя, на Чанеля, свою упертость. Почему он сейчас так же не может стоять улыбаться Чанелю, шутить, пожелать ему удачи и конечно же обнять. Объятья Пака всегда такие теплые и уютные, абсолютно для всех, но для него они особенные. Он замечает то, как узловатые пальцы всегда крепко прижимают к себе, то как быстро или размеренно стучит сердце, то какое спокойное дыхание. Аромат парфюма смешавшегося с запахом лосьона после бритья и очень редко запахом сигарет. Когда Бэкхен выныривает из своих мыслей, Чанель уже идет на регистрацию, а его брат и Сехун машут ему на прощание. Бён решает, что делать ему здесь больше нечего, поэтому оставаясь незамеченным, как ему думается уходит из зала обратно в машину. Чанель уже устроившись в самолете, решает проверить свой телефон, чтобы отключить перед взлетом. Индикатор оповещений мелькает об одном непрочитанном сообщении. *Хорошего полета. Удачи с новой работой, иди к своей мечте до конца.* Чанель открывает сообщение и улыбается. Он знал. Он верил. Им обоим не хватило смелости поговорить друг с другом и Пак до сих пор ощущал, что поступает как последний трус, но это было единственным возможным сейчас решением. Им обоим нужно время, Чанелю нужно время. Он быстро набирает ответное сообщение и откидывается в кресле самолета, до полета считанные минуты. Скоро он покинет эту страну, друзей, родных, его. *Спасибо, я вернусь.* Чанель совсем не понимает зачем написал это, но ему жизненно необходимо это сказать, дать надежду. Только на что? Знать бы самому, разобраться бы во всем. В салоне уже объявляют приготовление ко взлету, просят пристегнуть ремни и отключить телефоны, как Чанелю приходит ответ. Он быстро открывает, улыбается. *Конечно вернешься, придурок. Я из-под земли тебя достану. * Чанель выдыхает, с его плечей будто сняли тонну. Бэкхен всегда был таким. Он никогда не давал в себе усомниться. Всегда был смелее, тем кто влезал в передряги и тем, кто из них же и вытаскивал. Пак отключает телефон. Он спокоен, теперь он может работать и разбираться со своими чувствами. Потому что его дождутся, обязательно дождутся. Шихен с Сехуном выходят из здания аэропорта в полном молчании. Шихену есть что сказать, но все его слова будут резкими и грубыми. Он все еще обижен и зол на младшего. Сехун же постоянно косит на него свой взгляд и облизывает и так обветрившиеся губы. Они доходят до машины старшего и также молча садятся в нее. Шихен не спешит заводить машину. Сехун ощущает это гнетущее настроение старшего, от чего ему вдвойне неуютно в его машине, но он привык игнорировать такие ненужные чувства, а тем более с Шихеном. С ним Сехун всегда был дерзкий, порой вредный и упертый. Ему так нравилось спорить и злить его, потому что только тогда он видел тот огонек в глазах Бена. Тот интерес, азарт и самые настоящие эмоции обращенные только на него, на Сехуна. Вот и сейчас, хочеться затеять ссору, спор, да что угодно, лишь бы он не смотрел таким стеклянным взглядом, лишь бы он хотя бы на него посмотрел. — Шихен… — Сехун говорит довольно уверенно, только вибрация в голосе выдает его с головой. — Не смей, слышишь меня, не смей называть меня по имени, я твой хен! — Шихен сжимает так и не вставоенные ключи в своих руках, но взгляд на Сехуна так и не переводит. — А вот и нет, я вполне могу тебя так называть, потому что для меня ты больше чем просто хен! — тут же ощетинивается Сехун. — Не смей! Ни тогда, ни тем более сейчас, ты не имеешь на это право. Если бы Сехун был более внимателен, и ему глаза не застилали злость и обида он бы заметил, как Шихен кусает губы, как часто моргает и все сильнее сжимает кулаки, как напряжены его плечи. Однако Сехун видит только сплошное игнорирование в свою сторону. — Нет, хен, я уже тебе это говорил, повторю снова. Я. Уже. Давно. Не ребенок. Ты мне нравишься, и да, я рассказал про тебя Чанелю, но смотри, вы же общаетесь, у вас все хорошо. Тогда в чем проблема? Ты же знаешь и понимаешь, кого он выберет, это дело времени когда они все осознают. Почему, почему ты не можешь довериться мне? Почему не можешь дать мне шанс? — голос Сехуна сходит на нет. Он тоже отворачивает голову. Смотрит в окно, совершенно не зацикливпясь на чем-то конкретном. Шихен переводит на него свой взгляд, он нервно сглатывает, делает еле заметный выдох, чтобы немного восстановить свой голос и говорит довольно тихо, но твердо. — Сехун, знаешь в чем твоя главная проблема? — Сехун переводит на него взгляд и сглатывает. В глазах напротив он видит себя, они словно стеклянные, зеркальные. В них нет никаких эмоций. А голос Шихена такой бесцветный будто из него разом выкачали все краски. — Так я тебе скажу. Раз ты хочешь чтобы я был с тобой откровенным и доверился тебе, я это сделаю. Ты ничего дальше своего носа и своих хотелок не видишь. Точнее ты не хочешь это видеть. Ты считаешь, что все должно быть так просто и прозрачно. Ты даже Чанелю про меня рассказал в угоду себе, не мне, ни брату, а только себе. А выставил это так, что для нас это было лучшим вариантом. Я просил тебя этого не делать? Просил? — Сехун не выдерживает и отводит свой взгляд. — Правильно. Но ты сделал все так, как сам посчитал нужным. Ты сделал больно мне, очень больно. Ты запутал чувства и отношения Чанеля еще сильнее, чем было до этого. Тебе же казалось, что ты делаешь лучше? Так нет. Пойми только одно, я не отвечу на твои чувства, только потому, что не вижу в тебе того человека, который мне нужен. Ты ребенок не из-за возраста, а из-за характера. Капризный и не думающий о последствиях, именно такой ты. Всегда пытаешься зацепить меня, сконцентрировать мое внимание на себе. — Сехун расширяет свои глаза и снова смотрит на старшего, Шихен тут усмехается. — Что, ты не думал, да? Ты верно забыл кем я работаю и как хорошо умею читать людей. Поэтому Хунна, нет, ты все еще маленький ребёнок. Просто остановись и посмотри на все другими глазами, научись думать о последствиях и людях вокруг себя. Вот мой тебе совет. Шихен смотрит на ключи от своей машины и красный след от них на руке. Он наконец заводит двигатель и выруливает с парковки аэропорта. Впереди еще половина рабочего дня и нужно поторопиться иначе он может не успеть на встречу с пациентом. Сехун молчит, его глаза бегают по салону, по видам из окна, другим машинам в потоке, но не могут ни за что зацепиться. Не уж то он настолько оплошал? Не уж то он действительно так выглядит в чужих глах. Сможет ли Шихен его простить, сможет ли его простить Чанель? — Пристегнись. — А, что? — Сехун непонимающе смотрит на старшего. — Пристегнись говорю, я не хочу получить еще и штраф, — спокойно говорит Шихен. Сехун прикусывает губу и делает так, как просят. В машине не работает даже радио. Они едут в полнейшей тишине, лишь почти незаметное урчание мотора и дыхание обоих, слышится уж больно явно. Шихен ведет плавно, умело держа руль одной рукой, пока вторая покоится на коробке передач. Его острый профиль так и просится на карандаш. Сосредоточенный взгляд, длинные и пушистые ресницы, прямой нос, еле заметный кадык. Его красота всегда заставляла Сехуна сгорать и плавиться, он подолгу мог рассматривать его и не отлипать. То, какую уверенность и спокойствие Шихен всегда излучает, поражает Сехуна. Даже сейчас, он ни за что не подает виду, как ему в душе больно, как там буквально все тлеет и осыпается пеплом, тут же развеиваясь в пыль. Сехун это чувствует, замечает, в этом Шихен не прав. Он всегда его видел, чувствовал, но видимо делал совсем не так, как нужно было. И только в этом его самая большая ошибка. — Куда тебя подвезти? — на светофоре, при въезде в город, Шихен заговаривает вдруг так неожиданно, что Сехун вздрагивает. — Останови у ближайшего метро, я там сам доберусь. — Уверен? У меня еще есть немного времени в запасе, чтобы отвезти тебя, — Шихен переводит взгляд на светофор, где как раз свет переключается на зеленый, и мягко трогается. — Не нужно, сейчас могут быть пробки, еще встрянешь из-за меня. У метро будет нормально. — У метро так у метро, — Шихен выруливает в нужную сторону. Бэкхен откладывает свой телефон на сидение и улыбается. Он попрощался. Да, не подошел лично, не обнял, но написать первым ему тоже далось с трудом. Слишком неловко. Бэкхен усмехается, и когда он успел стать таким размазней? Нервы, и правда, ни к черту, на прием что ли записаться к Шихену? Ага, лучше сразу в дурку. Бэкхен заводит двигатель и выруливает на автостраду. Одно сейчас он знает точно, ему нужно уладить все дела в клубе. За прошедшую неделю было решено много вопросов. Ситуация складывалась крайне неприятная, да и он больше не объявлялся, это и пугало. Бэкхен жутко не любил неизвестность, а именно она маячила перед глазами. Он очень сильно рисковал, а на кону стояло многое, и самых ужасных последствий хотелось бы избежать. Бэкхен мотнул головой, выбрасывая ненужные мысли из головы, включил свой старый, но такой любимый плейлист. Он был особенным и Бэкхен включал его только в самые редкие моменты. Все песни были подобраны специально для дороги им с Чанелем. У них был довольно похожий вкус, и они тогда провели несколько часов, отбирая придирчиво каждый трек, чтобы устраивал обоих. Уже в клубе он уходит снова с головой в бумаги, прерываясь только на разговоры с Минхо, кофе и перекур, когда уже совсем тяжело, голова раскалываеися а буквы перед глазами плывут. Бэкхен не замечает, как время приближается к открытию клуба, и даже через кабинет со звукоизоляцией чувствуется вибрация от битов на танцполе. Он решает выйти в зал и немного развеяться. — О, босс, вы сегодня с нами? — бармен улыбается своей дежурной улыбкой, наработанной годами. — Вам как всегда? — Нет, Тэ, плесни-ка мне, — Бэкхен на мгновение задумывается, бегая глазами по бару. — А давай на свой вкус. Так чтобы расслабиться, но не терять трезвость ума. Бармен улыбается и принимается выполнять заказ. Он перебирает пару бутылок с алкоголем, затем со сладкими ликерами. Берет небольшой бокал, наливая туда несколько ярких жидкостей, добавляет сок, и только потом алкоголь. Бэкхен краем глаза замечает, что это все равно его любимый виски. Хмыкает. Тэмин знает его вкусы, да и за столько-то лет работы вместе. Бокал бордового цвета с сахарными краями и долькой лимона на ободке оказывается в мгновение перед ним. — Все как просили, сделано в лучшем виде. Тэмин улыбается и тут же отправляется делать новый заказ. Бэкхен делает глоток и облизывает губы. На них кристалики сахара и чуть кисловатый вкус от лимона. Виски ощущается лишь в конце и то приятным послевкусием на языке. Вкусно. Не совсем его стиль в напитках, но иногда можно позволить себе и пару коктейлей. Он крутится на стуле и смотрит уже в зал. Где-то внутри глубоко разливается тепло от выпитого, а также поднимается эйфория. Бэкхена заряжает толпа. Он именно из-за этого чувства создавал это место. Так критично подходил к выбору здания и планировки, интерьеру, подбору персонала. Он вкладывал в это место всего себя. Потому что любил эту стихию. Смотреть как люди на танцполе получают свою порцию кайфа и адреналина, как они освобождаются и могут быть собой без прикрас и масок. Ведь сам он был точно таким же как и все эти люди. Он кайфовал от того, как вибрация зала отдает у него в груди, как от запахов ведет голову. Он чувствовал себя чертовым наркоманом, которому не нужна была даже доза. Он уже получал кайф. Только вот сейчас было пусто. Он докатился до того, как ему угрожают какие-то сопляки, а один из самых дорогих людей покинул страну пару часов назад. Чувство эйфории резко сменяется горечью. Коктейль стал слишком приторным, а музыка громкой, что от неё разболелась голова. Бэкхен ставит недопитый бокал на стойку и просит, чтобы к нему в кабинет занесли кофе. Он только собирается уйти обратно, как ему на плечо ложится рука. Бэкхен заметно напрягается и уже ждет самого худшего, но как только оборачивается, видит широкую улыбку и хитрые глаза. — Привет. — Господи, Ён, это ты, — Бэкхен немного тушуется, но сразу берет себя в руки и уже улыбается. — Прости, не хотел тебя пугать, просто увидел на баре решил подойти, — парень закусывает губу, смотря в глаза Бэкхену. — Мы неделю не виделись, ты так и не позвонил. — Прости, столько всего навалилось, — Бэкхен отводит вгляд. Он помнит, что обещал, но ему так не хочется привязывать этого парня к себе. Бэкхен же совсем ничего не может ему дать. — Вы с ним виделись? — на лице Доёна все таже улыбка, только вот глаза смотрят так пристально, что Бэкхен видит в них свое отражение. — Он улетел, — Бен понимает, что так просто разговор не закончить, а его голова вот-вот готова взорваться от басов клуба. — Пойдем ко мне, там поговорим. Когда Бэкхену приносят его кофе, Доен отдает свой уже пустой бокал и отказывается от повторения. На немой вопрос Бёна он лишь неоднозначно пожимает плечами. Доён совсем не так планировал провести свой вечер, точнее не совсем так. Он безумно хотел видеть мужчину и ничего лучше, чем прийти вечером в клуб и там его случайно встретить, не придумал. В случае неудачи, напиться было тоже не самым худшим вариантом. Сейчас ему было очень интересно, что же успело приключиться за эту неделю, но Бэкхен сидел непозволительно далеко, пил свой кофе и совершенно на него не смотрел. Доён хмыкает, ему порой кажется, что той ночью в одной из vip-комнат с ним был совсем не тот парень, что сидит сейчас перед ним. Этот выглядит уставшим, загнанным, с кругами под глазами, осунувшимся лицом и поникшим взглядом. В том же Бэкхене горел азарт, глаза блестели, щеки украшал румянец после выпитого, а голос был такой низкий и сексуальный, руки были такими крепкими, а поцелуи горячими и несдержанными. По коже ползут мурашки от воспоминаний, а внизу живота чувствуется приятное томление. — Тебе может налить? У меня тут есть кое-что, — голос Бэкхена выводит парня из его фантазий, заставляя обратить на себя внимание. — Доён, ты меня вообще слышишь? — А, да, что у тебя есть? — парень выныривает из своих мыслей и чуть смущается, ерзая на кожаном диване, от чего обивка чуть скрипит. Бэкхен делает вид, что не замечает странного поведения парня и открывает бар. В небольшом шкафчике можно найти его любимый виски, коньяк, который он предлагает важным гостям и ром, но Доён, помнится, не любит крепкие напитки. Поэтому чуть отодвигая бутылки, он выуживает бутылку красного вина. — Правда, оно сухое, но могу попросить чтобы принесли из зала. — Ничего страшного, пойдет. Выпьешь со мной? — Нет, сегодня что-то совсем нет желания, но составлю компанию кофе, — Бэкхен откупоривает бутылку, наливая в бокал вино, и передает его парню. Доён делает глоток и чуть морщится, в горле неприятно стягивает, а на кончике языка чувствуется терпкость с нотками кислинки. Он делает еще один глоток, распробовав окончательно и ощущая, как вино раскрывает свой вкус все больше и больше. Бэкхен наблюдает за парнем, как тот крутит бокал в своих пальцах, чуть помешивая рубиновую жидкость, затем вдыхает аромат и уже только после делает маленькие глотки. Бен в очередной раз убеждается, насколько парень красив с копной черных волос, блестящими и такими живыми глазами. Насколько он утонченный, но не лишенный подтянутого и довольно красивого тела, что Бэкхен успел отметить не раз. Сейчас на парне обтягивающие чёрные джинсы с дырками, через которые можно увидеть острые колени и свободная рубашка чуть заправленная в джинсы с растегнутыми верхними пуговицами, что придает виду легкой небрежности. — Ты во мне так дыру просмотришь. — Ты очень красивый. Тебе говорили об этом? — Бэкхен делает глоток кофе и ловит на себе чуть удивленный взгляд. — Говорили, но от тебя это слышать неожиданно, — хмыкает парень и ставит полупустой бокал на столик. — Почему же? — Бэкхен, помнится мне, ты кроме своего Пака видеть совсем никого не хотел, а тут делаешь мне комплименты. Странно все это. — Я просто сказал то, что отрицать невозможно, и Пак тут совсем не причем. Они снова замолкают на какое-то время. Бэкхен откидывается на своем кресле и смотрит в потолок. Голова почти перестала болеть, а вот на глупости его до сих пор тянет. И зачем он только это сказал, но Доён действительно красив и отрицать это просто невозможно. Сам же парень продолжает изучать Бёна взглядом. Если отмести уставший взгляд, то он выглядит как всегда — идеально, белоснежные волосы зачесаны назад, черная рубашка растегнута на пару пуговиц и открывает вид на манящие ключицы, бедра обтянуты кожаными штанами, как второй кожей, на них хочется положить руки и огладить, почувствовав материал и упругость. Доён сглатывает и отводит взгляд, чтобы не возбудиться еще больше. Он, наконец, решает задать мучающий его весь вечер вопрос. — Ты сказал, он улетел. Надолго? — Пара месяцев, может больше. У него контракт на работу, — Бэкхен снова обращает свое внимание на парня. — Вы поговорили? Бэкхену совсем не хочется признаваться парню, что они как два труса всю неделю бегали друг от друга и смогли попрощаться только через сообщения. Ким так его поддержал в трудный момент, поэтому врать ему совершенно не хотелось, хоть он еще и не понял, кем они приходились друг другу. Друзья? Любовники? Просто знакомые? Для первого еще рано, а вот второе, Бэкхену совершенно не хотелось пользовпться интересом и, похоже, влюбленностью этого парня, который так ненавязчиво пытается завоевать его внимание. — Нет, еще не время. Нам обоим не хватило решимости. — Так и будешь по нему теперь убиваться? — С чего ты взял, что я убиваюсь? — А по тебе видно, где тот мужчина, которого я встретил пару недель назад? — Ён, мы друг другу никто чтобы ты мне сейчас что-то предъявлял. Бэкхен закусил губу, заметив обиженный взгляд парня, вышло слишком грубо. Он надавил на слишком больные точки, хоть Бэкхен и старался делать вид, что его жизнь снова приходит в прежнее русло. — Прости, я не хотел… — Но ты прав. Только вот Бэк, — Доён встает с диванчика и подходит к парню, обходит его кресло и встает за спиной. Он наклоняется, опаляя ухо Бэкхена своим дыханием, от чего у мужчины ползут мурашки от затылка вниз — к пояснице, и уже шепчет. — Я тебе, кажется, предлагал нечто большее. Почему ты не можешь забыть о нем хоть на время и получить удовольствие. Я же тебе говорил, это тебя ничем не обяжет. Доён проводит кончиком языка по хрящику уха, от чего Бэкхен дергается, неожидая подобного, и оборачивается на парня. Его глаза сверкают в полумраке кабинета, на губах появляется хитрая улыбка, а затем он целует Бёна. Сехун решает, что уже может спокойно прийти в клуб к Бэкхену не опасаясь быть закопаным где-то рядом. К тому же его съедает обида на Шихена, и Паку так по-детски хочется пожаловаться, а еще узнать на счет брата. Парню было безумно интересно, потому что с Чанелем поднимать эту тему было неловко, после признания, да и не нашлось подходящего момента. Они погрязли в сборах чемоданов, поисках документов, и нравоучениях. Чанель не упустил момент дать брату пару наставлений, завершив все красноречивым «я откручу тебе голову, если с квартирой, машиной или байком что-то случиться. Знай, ты от меня не скроешься даже на Северном Полюсе». Сехун лишь закатывал глаза и кивал, чтобы лишний раз не спорить и не выслушивать одно и тоже по несколько раз. Сейчас же Чанель улетел. Они с Шихеном в ссоре, и неизвестно когда вообще старший с ним снова заговорит, остается последний, и как надеется Сехун, безопасный вариант. Парень здоровается с охранниками, проходит внутрь и, незадерживаясь в шумном зале, сразу двигает в соторону служебных дверей. Из-за звукоизоляции происходящего в кабине не слышно, поэтому Сехун сразу открывает дверь и замирает на месте от увиденного. Доён целует умело, довольно ловко проскальзывая языком в рот Бэкхену и иследуя ровный ряд зубов, затем ловит его язык и сталкивается, дразнит. Бён обескураженный действиями парня даже не пытается вырваться, позволяя тому вести. Он ощущает лишь настойчивые мягкие губы, юркий язык и пальцы, что так крепко впились в его рубашку. Бэкхен позволяет, ему совсем не хочется сейчас отрываться от этого парня, его притягивает к нему, отпускает рядом с ним, но червячок внутри не перестает грызть и кричать о неправильности совершаемого. Бэкхен чувствует, как использует парня, позволяет погрязнуть в себе, когда сам он погряз совсем в другом человеке. Однако этот мальчишка такой живой, как ветер — легкий, как пластилин — мягкий и гибкий, позволяет себя подчинять, вести и направлять. Бэкхену сносит крышу от такого, он перенимает инициативу, и уже сам принимается вылизывать небо парня, ощущая терпковатый вкус сухого вина и заставляя того постанывать. Ноги Доёна чуть поддрагивают и практически не держат его, он цепляется за Бэкхена сильнее. Бён, понимая состояние парня, поворачивается к нему полностью и буквально роняет себе на колени. Внизу живота тугим узлом скручивается возбуждение, а проворные руки парня уже во всю разбираются с пугавицами на его рубашке. Как только последний кругляшик вылезает из петли, и Доён тянет рубашку с мужчины вниз, дверь открывается, и парни на задворках своего сознания слышат такое удивленное и знакомое «Хен?!». Бэкхен раскрывает глаза и чуть отталкивает от себя парня, приходя сразу же в чувства. Сехун стоит в дверях и пытается отойти от шока. Глаза Пака от удивления вот-вот готовы вылезти из орбит. Он не знает, как реагировать на увиденное: извиниться и уйти, или устроить разборки. Сехуна немного бьет укол несправедливости, ведь Чанель только улетел, но он сразу же берет себя в руки, понимая, что в этой ситуации не смеет никого винить, а еще лучше ему бы вообще во все это не лезть. Хватит, а то и так погряз уже больше некуда. А еще ему безумно интересно, кто этот парень, что прижимается сейчас к хену. Его макушка кажется очень знакомой. Виснет тишина, где каждый пытается понять, как себя вести дальше и что делать. Первым в сознание приходит Сехун. Он все же решает, что не будет мешать Бэкхену и уйдет, а потом как нибудь они поговорят. — Хен, прости, я, пожалуй, пойду, у меня там это, дела. Приятного вечера тебе, тоесть вам. Не успевает младший закрыть дверь, как его останавливает голос Бёна. Бэкхену кажется, что он должен объяснится. Сейчас он чувствует себя еще хуже, будто изменил или предал кого-то. Поэтому поговорить с Сехуном было просто необходимо. — Сехун, пройди пожалуйста внутрь, я тебе все объясню, — голос Бена чуть неуверенный, но он берет себя в руки. Мужчина пытается отстранить от себя Доёна, который так и продолдает прятать свое лицо у него в вороте расстегнутой рубашки, опаляя шею горячим дыханием, но парень как каменный только сильнее цепляется за ткань. — Ён, слезай, нам нужно поговорить. Парень совсем неуверенно расцепляет свои руки, глубоко вздыхает, потому что понимает, беды не миновать, если он сейчас покажет свое лицо. Приходится собрать всю свою силу в кулак, сделать непроницаемое лицо и встать с Бэкхена. Как только он поворачивается к Сехуну лицом, то слышит удивленный вздох. — Доён?! Сехун снова стоит в шоке. Он видит своего однокурсника и друга, который минутой ранее сидел на коленях у Бэкхена, а еще раньше целовал и раздевал его хена. Доён несмело отводит глаза, только они выдают всю его неловкость, Бэкхен же сидит и ничего теперь не понимает. Откуда Сехун знает Доёна, они что знакомы? — Вы знакомы? — переводит он взгляд с одного парня на другого. Сехун сверлит Доёна свирепым взглядом, и Бэкхен понимает, что нужно спасать парня. — Так, а ну-ка оба сели, сейчас я попрошу приготовить нам кофе и мы поговорим. — Хен, налей мне виски. Я знаю у тебя есть, — просит Сехун. — Кофе с коньяком, не больше, я сказал. Бэкхен поднимается с кресла, поспешно застегивает пуговицы на рубашке и набирает нужный номер. — Три чашки кофе мне в кабинет, — как только слышит ответ, отключает вызов и обводит парней взглядом. — Вы, может, сядете? Сехун отводит взгляд от Доёна и проходит к дивану, на котором ранее сидел парень. Ким же решает занять кресло напротив Бэкхена. — Ну так что, кто начнет? — Бэкхен сцепляет руки в замок и принимает невозмутимый вид. — Думаю, начну я, у меня есть что сказать, — Сехун поднимает взгляд на Бэкхена, а затем переводит на Доёна. — Мы с ним однокурсники, из одной компашки. И вроде как друзья, да Ким Доён? Часто посещали вместе твой клуб, кстати говоря. Вроде бы все, ничего не забыл, ваша очередь. Как давно вы знакомы, и хён, а как же Чанель? Бэкхен отводит взгляд, ему вроде бы нечего стыдиться, не перед кем извиняться, и вообще они с Паком ничего друг другу не обещали и даже нормально не попрощались, но почему все это выглядит пустыми оправданиями перед Сехуном? Почему Бэкхену так неловко, будто он такой же студент или даже школьник, которого застукали с кем-то родители. — Подождите, а откуда ты знаешь про Чанеля? — Доён удивлен услышанным, и вообще ему всегда было довольно интересно, как у Сехуна может быть в друзьях владелец клуба. Доён всегда думал, что Сехун спит с мужчиной, по крайней мере спал до него. А когда Бэкхен в то утро представился владельцем, то решил, что теперь он должен быть только его, пока на его пути не встал ещё и Чанель. Теперь же Сехун говорит, что знает того парня, и сам Доён запутался окончательно. — Чанель мой брат, а вот откуда ты о нем знаешь, мне очень интересно знать? — Это я рассказал, — вмешивается в разговор Бэкхен. — Ён мне очень помог в трудный момент… — Ага да, я вижу, как он тебе помогает, — язвит Сехун и складывает руки на груди. — Молчать! Не тебе меня осуждать — это раз, а во-вторых, какое тебе вообще дело до моих отношений. Я взрослый и самостоятельный человек, с кем встречаюсь, общаюсь, да даже трахаюсь, не ваше дело, а только мое, — Бэкхен с последними словами почти кричит. Прерывает его только неувереный стук в дверь. — Войдите. — Простите, босс, но ваш кофе, — бармен заносит поднос, оставляет его на столике возле Сехуна и спешит ретироваться, чтобы не попасть под горячую руку. Им всем кстати приходится эта пауза, которая дает немного перевести дух Бэкхену, и чуть подумать Сехуну. Доён же переводит вздох, понимая, что из простого увлечения попал в бермудский треугольник. — Поэтому не лезь туда, куда тебя не просят, ты уже достаточно постарался, — Бэкхен забирает две чашки с подноса и одну ставит перед Кимом. — Но как же Чан? — единственное, что сейчас может спросить Сехун. — А что Чанель. Он улетел, мы с ним так и не поговорили, и я вообще не уверен хоть в чем-то, даже в нашем с ним дальшейшем общении, — Бэкхен ненадолго замолкает. — А вообще, я что, ждать его еще должен в этой всей неизвестности, пока он там в себе разберется? — Но я же жду! — страдальчески восклицает Пак. — Хун, ну у тебя же тоже были отношения, почему я не могу получить хоть кусочек счастья? Доён ощущает себя не в своей тарелке. Ему кажется, что он упускает какую-то деталь, и вообще не должен был быть свидетелем данного разговора. Он лишь тот, кто пытается заполнить пустоту Бэкхена и получить долю его внимания. — Можешь, хорошо хен, прости, и ты Доён тоже. Я не должен лезть в вашу личную жизнь, — Сехун замолкает и опускает глаза в пол. Ему дико неловко и даже стыдно перед хеном. Действительно, они с братом взрослые люди и сами способны будут во всем разобраться. — Ничего. Ты зачем вообще приходил то? — Шихен… — неуверенно произност Сехун. — А что с ним не так? Сехун неуверенно косится на Доёна, прикидывая в уме все «за» и «против» рассказывать столь личное при нем. Для себя он уже решил, что поговорить с ним позже будет обязан. — Ничего, уже ничего, как нибудь потом поговорим, — поспешно говорит Сехун и встает с дивана. — Я уже ухожу, а вы тут отдыхайте. Потом как нибудь еще поговорим. Пока. Сехун все же выходит из кабинета, а потом из клуба, решая теперь отправиться домой. Всякое желание веселиться пропало. Ему обидно за Чанеля, но он понимает и Бэкхена, а еще злится на Шихена. И за что ему это? Почему все так сложно? Придется напиваться дома, благо после проводов Чанеля в холодильнике завалялась пара бутылочек соджу, а еще можно залезть в обожаемый бар брата и пропустить пару стаканчиков дорогого виски. Когда Сехун уходит также внезапно, как и появляется, в кабинете виснет тишина. Доён не знает куда себя деть, ему хочется рвануть вслед за Сехуном, только чтобы ничего не обьяснять Бэкхену. Он чувствует себя немного неловко, потому что да, он знал чей это клуб, и да он часто видел Бэкхена, он ему очень понравился. Ему определенно не за что стыдиться и извиняться, но почему же все равно так предательски краснеют щеки. Бён совсем уходит в свои мысли. Сехун ворвался в его кабинет как та самая совесть, которую он почти задушил в себе. Черт, почему он ощущает себя таким жалким, почему чувствует, что предал, хотя совершенно ничего не изменилось. Хотя нет, изменилось. Чанель теперь все знает, и от этого совсем не легче. Пусть они ничего друг другу не обещали, но Бэкхену кажется, что он уже не имеет права спать с кем-то, ведь есть мизерный шанс, что Чанель ответит на его чувства, а значит это будет считаться изменой. — Бэкхен, дай мне все объяснить, — Доён расценивает долгое молчание по-своему и решает, что должен сделать первый шаг. — Доён, думаю, на сегодня нам всем нужно время, прости. Бэкхен совершенно не намерен больше думать, и тем более что-то объяснять, кажется, ему нужен не просто перерыв, а отпуск. — Нет, выслушай меня сначала, — парень поворачивается всем корпусом к Бэкхену и смотрит прямо на него. Ему очень важно видеть реакцию напротив, знать, что прямо сейчас еще не все разрушено. Другой вопрос было ли что построено? — Бэкхен, да, я знал, что ты владелец этого клуба, и часто видел тебя здесь. Сехун также много говорил о том, что у него в знакомых владелец, и он на хорошем здесь счету, — Доён хмыкает, как же он все же ошибался. — Я думал, ты с ним спишь… Бэкхен мгновенно приходит в себя и устремляет взгляд на Кима. Парень немного тушуется, но продолжает. — Да, но когда ты рассказал про Чанеля, я совсем запутался и уже ничего не понимал. Но Бэкхен, ты мне нравишься, правда нравишься, еще с того момента как я увидел твою спину, когда ты сидел за барной стойкой и крутил в пальцах стакан с виски. Ты казался таким потерянным и одиноким, но в тоже время излучал такую силу, — парень переводит дыхание, и Бэкхен пытается начать говорить, но его прерывают, и Доён продолжает. — И в ту ночь, а потом и на утро я понял, что не хочу тебя отпускать. Хочу чтобы ты стал моим. — Ён… — Нет, подожди, дай закончить. Бэкхен, я знаю, что тебе кроме Чанеля никто не нужен, но что будет, если он тебе не ответит взаимностью, ты так и будешь один? Так и будешь хранить ему верность, даже если он там трахает какую нибудь телку за границей? — Замолчи. Ты переходишь все границы. Я. Тебе. Ничего. Не обещал. И ты это прекрасно знаешь, — цедит Бэкхен. Он зол, зол потому что его снова тыкают носом в это. В то, что он от себя гонит. — Я тебе говорил, что могу дать только дружбу, но ты продолжаешь пытаться! — Да, потому что ты сам это позволяешь, признайся! — Доён срывается на крик, ему обидно до чертиков, он понимает, что ведет себя по-бабски, но ему тоже больно. — Бэкхен, ты трус. Ты не мог признаться Чанелю, да что Чанелю, ты себе то признаться не можешь. Ты не знаешь чего хочешь и боишься, но при этом сваливаешь всю вину на других. Что за синдром бедного мальчика Бен Бэкхен? Разберись пожалуйста в себе, а потом мы с тобой снова поговорим. Доён встает, забирает свою куртку и выходит из кабинета, хлопая дверью. Бэкхен не успевает даже слова вставить. Что за проклятье этого кабинета? Почему все постоянно уходят, оставляя его одного, почему все скандалы случаются именно здесь? А как же хорошо начинался вечер. Бэкхен набирает Минхо, который вроде бы еще в клубе и просит пройти к себе. Пока ждет, раскладывает свои бумаги, выключает ноутбук чтобы забрать с собой и надевает пальто. — Босс, вызывали? — Минхо входит как раз в тот момент, как Бэкхен ищет ключи от машины. — Мин — хен, мне нужно будет уехать на пару дней, возможно неделю. За главного остаешься ты, проследи чтобы все было, как надо, если что — звони, документы на почту, я все буду смотреть, как выдастся время. Бэкхен заканчивает сборы, осматривая кабинет. — Хорошо, босс, все будет в лучшем виде, вы же знаете, — Минхо забирает поднос с чашками и выходит вслед за Бёном. — Хорошо, тогда до встречи. — Доброй ночи, босс. Бэкхен салютует двумя пальцами и движется к черному входу, где оставил свой автомобиль. Шихен после этого безумно долгого дня приезжает домой без сил. Сначала проводы Чанеля. Пусть они и разобрались со всем, но было немного неловко, а так же грусно расставаться с другом. Еще Сехун, этот мальчишка подлил масла в огонь. Вот почему он такой упертый, не уж то еще не надоело. Шихен вот порядком устал. Ему явно нужен отдых и перерыв от всего этого. Он заваривает себе мятный чай, и решает еще немного почитать. Возможно, хотя бы сегодня удастся застать Бэкхена дома. И почему этот паршивец его избегает, еще бы ему по ушам надавать. Шихен вздыхает и окунается в чтение, что даже не замечает копошение в коридоре. — Ты ещё не спишь? Бён Шихен, детское время давно прошло. Бэкхен обходит диван и садится рядом с братом, пытаясь заглянуть тому в книгу. Он немного удивлен, но это даже к лучшему. Шихен же захлопывает книгу, предварителтно вставив закладку, и удивленно смотрит на брата. — Бен Бэкхен, что за прилив внимания, после недели избегания? — Один: один, — улыбается Бэкхен и облокачивается на спинку дивана. — Как на счет того, чтобы махнуть завтра к бабуле, она нас как раз ждала. — Ты перегрелся? У меня работа. Шихен смотрит на брата и не понимат, что вообще происходит. Бэкхен вроде бы не пьян, и выглядит нармально, но что-то не так. Это в нем выдает покрасневшая и чуть опухшая губа от постоянных закусываний, фальшивая улыбка и потухшие глаза. — Так отмени, скажи что заболел, уехал, рыбка умерла, да все что угодно. За неделю с твоими больными ничего не случится. — Бэкхен, так не делается, с чего такая спешка? — Шихен уже начинает волноваться, ему совсем не нравится такое поведение брата. У Бэкхена что-то случилось о чем он молчит и от чего пытается убежать. — Случилось что-то серьезное, расскажи. Давай нормально поговорим, как брат с братом. — Ши, ты сейчас серьезно, как брат с братом, мы этого не делали сколько уже, лет пять? Больше? Бэкхен смеется, но потом вдруг резко делается серьезным и смотрит на брата уже более серьезно. — Я устал от всего, от Сеула, наших вечных переругиваний, от того, как все в один момент стало так запутанно. Ши, прошу тебя, поехали к бабуле, она нас давно ждет. Поедим нормальной домашней еды, прошвырнемся по городу, сходим к морю. Давай, как в детстве, Шихенна. Младший смотрит в глаза Бэкхену и тонет. В них столько печали и мольбы сейчас, что он не может отказать. Бэкхену нужна помощь, Бэкхену нужна поддержка, и он впервые за столько лет так открыто об этом просит. — Хорошо, только давай днем, мне нужно с утра всех обзвонить, да и собраться бы не мешало. И да, я тоже не отказался бы отдохнуть. — Окей, а сейчас я спать. Надо ловить момент, а то бабуля не позволит нам долго валяться. Бэкхен хлопает брата по плечу и уходит в свою комнату. Шихен провожает его задумчивым взглядом и решает последовать его примеру. У бабули, и правда, не забалуешь. Они очень давно ее не навещали.