Сыпучие возможности.

      Всё ниже и ниже. Сэнд могла бы поклясться, что они идут уже целые сутки, но светила отсюда уже не видно, так что точно она не сказала бы. Иолит всё продолжает иногда отмечать, насколько старые, но величественные помещения они посещают. Действительно… Старые. Механизмов становится всё меньше, они сами упрощаются как в плане защиты от взлома, так и по функциям, которые выполняют, но пр этом усложняются в количестве действий с ними и увеличиваются в размерах, словно растут. После какого-то этажа в окнах пропало даже битое стекло, потому что его тут изначально не было, голые стены сначала просто обзавелись рисунком, потом барельефом, а вот уже и статуи и ветьеватые рисунки по камню. Одним словом: декор множился и совершенствовался. По сравнению с этим буйством образов верхние этажи казались скучными и бедными. Песочной нравилось, хотя она и не видела уже многого из-за сгущающегося полумрака. — А почему мы так больше не украшаем ничего? — О, вам нравится старый стиль? — Очень. — Малявка улыбается ей со своего уровня, чуть щуря глаза в этом жесте. — Он такой… Словно… Даже не знаю. Словно я его видела где-то в своей голове. Во сне. — Сне? Что такое «сне»? — Ну… Образы во время продолжительного отдыха с закрытыми глазами. — Никогда подобным не занималась. — Ой… Что же… Ладно. Но всё равно таинственный стиль. Такое ощущение, что его достали прямо из моего разума.       Старшая улыбается и продолжает вещать, правда избегая некоторые участки, хотя Алмаз могла поклясться, что видела на стенах какие-то рисунки, выполненные в том же стиле, что и другие. — Вот здесь можно наблюдать сцену освоения четвёртой колонии Госпожи Консула… А здесь, не могу точно назвать год, но изображено налаживание первой портальной линии. Тогда они были крайне примитивны и соединяли между собой только столичные планеты систем. Да и там были только во дворце. Какое-то время они считались священной привилегией правящей касты. — Мне ещё не доводилось ими пользоваться. — Погодите… Серьёзно? ‐ Иолит тормозит ненадолго, тихо посмеивается и поднимает глаза к потолку. — Извините, мне просто это кажется таким обыденным действом, но… Это логично, что вам ещё не случалось пользоваться общественным транспортом. Разумеется, старшие хотят пока оставить вас в тайне.       Мелкая кивает и убирает руки в карманы штанов, едва различимо вздыхая. Капельке тут могло бы понравиться и без неё… Почему-то вдруг грустно. Может, они поторопились с разлукой. Её взгляд бродит поверху, что из-за темноты кажется бесконечным и недостижимым как ночное небо, только тут даже звёзд нет. Как-то… Неуютно. — Мы ещё долго будем идти? — Прилично, а вы устали?       Сэнд почему-то чувствует смущение от этого вопроса и отворачивается почти всем телом, даже немного румянясь в щеках. Устала. Не делала ничего особого, но ноги отказываются идти, при каждом шаге словно напрягаясь только больше, болезненно пульсируя в области икр, да и босые ступни чувствуют себя не очень, как будто их подошвы были обоженны чем-то. Ещё и веки почему-то тяжелеют, хотя спала относительно недавно и крепко, плодотворно, можно сказать. Но признаться в этом няньке как-то… — Нет. Просто интересно, успеем ли мы до возвращения Госпожи Главнокомандующей. — Её не должно быть пару-тройку суток. Этажей, конечно, достаточно, но есть же и короткие пути. Максимум нам понадобится всего один полный цикл. — Страшная цифра. — Если не торопиться и не прибегать к коротким бюпутям, нам может понадобиться от пятнадцати до тридцати суток, всё зависит от наличия новых обвалов и местной фауны. В конце концов Тени поднимаются от своих родных гнездований.       Алмаз понимающе кивнула несколько раз, руками отрагивая барельеф. На нём фигура с ромбом на уровне живота словно единым жестом отводит бесформенную опасность от крохотного изображения города. — А тут головы нет… — Да, досадно. Но это свойственно памятникам, за которыми никто не следит. — Она останавливается и подсвечивает с помощью камня образ, вглядывается и чуть болезненно сводит брови, щуря глаза. Можно ли нарушить правило? Нет, не стоит. Юная попутчица не выглядит способной сохранить больше одного секрета за раз. — А что здесь? — Ах, просто защита Хионы. Это одно из первых крупных нападений Теней в истории. — А я такую тётю не знаю… — Не берите в голову, это не так важно для вас сейчас.       Песочная задумчиво касается каменной ладони и робко повторяет позу фигуры. Ноги на ширине плеч, торс боком и правую руку… В выпад. На изображении из ладони вырываются языки пламени, но с младшей ничего не происходит. Только многолетний слой пыли бороздкой расходится по направлению движения, но это может быть и от порыва воздуха.       Пробует ещё пару раз, но бороздок новых не появляется. И правда- только совпадение, а жаль. Ей бы очень хотелось развить своё собирательство пыли во что-то такое же зрелещное, как чудо, изображенное рядом на обломанной перегородке. Может, тогда мама похвалит её? — Юная Госпожа, что вы делаете? — Пробую тренироваться. Как думаешь, я смогу так же, как она?       Сэнд смущённо показывает на безголовую фигуру и после на её руки. Почему-то даже при таком схематичном изображении эта личность вызывала тёплое чувство. Словно от изображения она тоже может получить помощь, если попросит. — Исключено. — Ч… Что? — Вы вряд ли относитесь к типажу пиромантии, я бы поставила на геомантию с вашей-то палитрой.       Младшая задумывается, почесывает затылок и склоняет голову к своему первому успеху, приседает. Бороздка выглядит так, словно по мягкой насыпи пыли быстро-быстро провели пальцем, так что прошлый вариант с тем, что это — результат движения воздуха, отпадает. Неужели, у неё всё же получилось? Но почему сейчас и почему только один раз? Что она такого особого сделала? Ведь, на второй и третий раз выпад ей не помог. Странно это всё. Ещё и голова кружится. — Желаете продолжить спуск? — Нет… Может, завтра. — Она осматривается вокруг, пробуя разлечить что-то, но вне луча от камня Иолит всё выглядит крамешно чёрным. От этого как-то холодно и по спине мурашки. — Когда найдём источник света получше. — Здравое решение. — Старшая с улыбкой согласно кивает и плавно разворачивается, дожидается готовности со стороны своей высокопоставленной спутницы и сдвигается с места, убирая руки за спину, что делает её похожей на крайне странный фонарик.       Странно было покинуть этот уголок истории только придя, но внутри Песочная почему-то чувствовала, что ещё вернётся сюда, а пока она не готова и даже тот осыпавшийся памятник былого словно бы предупреждал об этом, выставив к идущему запрещающий жест.       Подниматься почему-то было тяжелее — на плечах появлялось ощущение массивного и давящего груза, под которым начинало болеть всё, а за спиной оставался до конца неизвестный мрак, который теперь даже не освещался. Что там за ними, внизу? Как оно близко? Когда они уходили, там ничего не было, значит и быть не может. Сэнд вздыхает поглубже и выгибает грудь, храбрясь сама себе, но быстро прекращает, ведь эта поза крайне мешает ходить по узким коридорам и лестницам, из которых в основном путь и состоит. — Дельта? — Да, Юная Госпожа? — А как ты здесь не теряешься? Тут же совсем темно и… Столько ходов. — Так же, как и на светлых этажах. Мне помогает карта в моём партативном коммуникаторе. Однако, это уж в совсем плачевных случаях, а в остальное время я по памяти хожу. — Вау… — Ничего удивительного. Новые уровни строятся послойно над старыми, очень редко отходя от их планировки. Существенные отличия будут между первым и сотым, а вот второй от двадцатого вы не отличите. Поэтому научиться здесь ходить несложно и Вы тоже это сможете. — Я? — У нас нет выбора. Вам нужны прогулки, а старшим нужна секретность. Лучше этих мест ничего не подходит. — А… Зачем же столько уровней? Неужели, одного было бы недостаточно? — Уровни строятся примерно раз в тысячу лет. Довольно часто. Это происходит, потому что техническое оборудование на старых начинает отставать от общего уровня Империи, а для Столицы это недопустимо.       Сэнд понимающе кивает и ускоряет свое движение, чтобы нагнать заговорившуюся провожатую, заглядывая вперёд так, словно они не проходили по этому же пути некоторое время назад. На самом деле, так действительно могло показаться, потому как гуляющие сквозняки уже разровняли слои пыли и недавние следы соответственно исчезли. Такая собственная эфимерность даже пугает, как если бы её никогда и не было здесь. Никогда не было наверху. Интересно, а если они тут потеряются? Как их будут искать без следов и света? А их будут искать. Дельта очень важна как хороший солдат и в особенности как проверенный хороший солдат. Её отсутствие может даже выбить пару формирований из колеи. Интересно… А если мама потеряется здесь? Младшая смеётся над собой же и отмахивается. Нет, мама слишком взрослая и умная, чтобы потеряться даже в таком месте. А что насчёт неё? — О, этот ряд изображений мы пропустили в прошлый раз! Взгляните, здесь мы можем наблюдать саму Высшую за-… Госпожа?.. — Иолит останавливает лекцию и немного испуганно оглядывается по сторонам, для удобства приподняв свои руки. — Госпожа? Юная Госпожа!       Младшая вздрагивает от её голоса и вскидывает голову, удивлённо хлопая глазами на то, какое значительное между ними оказалось расстояние. Старшую от неё словно кто-то отнёс руками и они обе этого не заметили. Сколько же она уже стоит и размышляет? А вот если бы Дельта не оглянулась? «Давай, соберись!» — Вы, что же, планируете остаться здесь? — Я… — Она нерешительно выдыхает и потеряно смотрит назад прежде, чем сжать руки в кулаки и сорваться трусцой с места. — Я сейчас, прости!.. — Всё точно хорошо? Вы ведёте себя как-то нестабильно. — Наверное, я всё же устала. — Алмаз посмеивается и пожимает плечами, а потом искуственно зевает, преукрашивая свою вымотанность прогулкой. — А расскажи, пожалуйста, ещё что-нибудь… — Вам… Вам нравится? — Очень. — Кивок и наигранная сонливость спадает с неё, сменяясь лишь счастливым спокойствием. — Я… Вау… — Дельта ухмыляется от мыли, что это вот и есть её истинная работа. То, для чего её каста создаётся вот уже несколько десятков, а то и сотен тысяч лет, а она… Впервые слышит похвалу именно в этом ремесле. Как-то это странно и в тоже время хорошо. — Хорошо… Как я уже говорила…       Прогулка пошла веселее, когда Песочная пару раз заставила себя поддерживать диалог вопросами. После они появлялись уже не так натужно и становились всё более искренними, получая при этом всё более яркие и ветьеватые в своих формулировках ответы. Обе они вовлекаются в беседу с азартом и жадностью, от чего темы, затрагиваемые в ней становятся пёстрыми и обширными. Такие разговоры называют галдёжкой ни о чём, но на самом деле они могут идти обо всём во вселенной: о звёздах, о легендах, о космических кораблях и удивительных существах на других планетах. Старшая могла с упоением вспоминать первые века своей службы, а потом резко переключиться на проекты Госпожи Главнокомандующей, в которых та позволила ей участвовать и соответственно видеть план, расчёты, чертежи. Могла подобрать тысячу и один хвалебный эпитет стратегиям и архитектуре. Пару раз разворачивала из своего карманного коммуникатора звёздную карту, чертила маршруты, а юная Алмаз слушала. Нет, не так. Она впитывала эти разношерстные знания и её большие тёмные глаза словно медленно разгорались от восторга. «Какая же вселенная огромная! Сколько в ней всего самого разного! И везде что-то происходит!»       Наконец, за очередными скрипучими старыми воротами оказалось тусклое освещение. Лампы здесь были древние: выпуклые и даже газовую трубку в них можно было разглядеть, а сами они были из примитивного стекла. Горели блекло, даже более блекло, чем луч от камня няньки. Казалось, уж лучше темнота, чем это и словно в согласие один из источников освещения заморгал, жалобно и прерывисто гудя, а потом с хлопком погас, оставляя товарищей работать без него, но сколько? — Ну вот… — Старшая вздыхает и потирает затылок. — Этот этаж прямо на ваших глазах отходит в вехи истории… Когда я появилась, его только строили. Помню здесь толпы строителей и инженеров, новенькое покрытие, запах строительных материалов… Целых две тысячи лет он был самым передовым во всей Империи, но… Как видите… Сейчас он один из последних. Его ещё используют, но крайне редко и когда света не будет на пятьдесят процентов… Ему обрубят питание, всё погаснет и он останется… Только таким любопытным, как мы с Вами. — Это звучит грустно… — Потому что это грустно само по себе. Всё тленно, даже когда-то великие сооружения и… Даже воспоминания. Да и те, кто хранит их тоже. — То есть… Мы? — О, нет-нет. Не вы. — На последнем слове была поставлена какая-то особая интонация, словно это «вы» отличалось чем-то и относилось не только к новой Алмаз, но и к кому-то, кого рассказчица с трудом представляет. — Вы вечны. Всегда были, всегда есть и будете. Мы — простые самоцветы. Мы хрупки, неловки, слабы и не всегда соображаем. Нам свойственно сыпаться при любом удобном и неудобном случае. Даже от времени! Всё тленно и это естественно. Иначе не было бы смысла создавать что-то новое, правда? — Да, но что насчёт нас?       Иолит задумывается, многозначительно хмыкнув и отводит взгляд, изучая привычно-геометрический рисунок на стене. Он уже не хранил в себе историю и больше напоминал чертёж или схему. Рука с длинными пальцами касается очередной линии и дальше скользит по ней, словно желая знать, куда этот бездумный путь приведёт, хотя разуму и известно, что линия замкнута по периметру. — Вы — прямое подтверждение тому, что изменения необходимы даже в самых проверенных механизмах. Вы же появились на свет. Значит, в этом была нужда. — Значит… Я для чего-то нужна? — Сэнд вдруг вскинула голову с едва удержимым желанием во всей своей походке и осанке, но однозначному ответу было несуждено появиться. — Но для чего? — Для чего-то определённо. Я не могу Вам этого сказать, ведь сама о том ничего не знаю. — Жаль. — Наверное жаль.       Темы, казавшиеся ещё так недавно неиссекаемыми вдруг померкли, стали неинтересны, а пустое окружение больше не располагало к обсуждениям. Алмаз пару раз размыкает губы и выдыхает воздух, но слова не идут и остаётся молча слушать неловкое шлепанье собственных ног по полу. Наконец они сворачивают к аварийной лестнице, а это значит, что за стеной уже этаж, которым активно пользуются, но здесь только лестница, кажущаяся бесконечной и скупые обозначения для ярусов. — Прости, что мы не сдели, что хотели из-за меня.       Иолит оглядывается на будущую правительницу и кивает ей одобрительно, расправляет плечи и теперь идёт как-то даже горделиво, через редкие узкие окошки осматривая внешние процессы вроде подъёма с площадки целого клина высокоскоростных боевых кораблей, которым она по привычке отдаёт честь. — Ты правда не злишься? — Я рада. Мы сделали не всё, а значит, мне ещё есть чем интересовать Вас во время прогулок, иначе нам было бы скучно. К тому же мы сделали кое-что… — Она отводит взгляд и её лицо трогает крайне довольная ухмылка, искревляющая губы от непривычки. — Более важное. — Подружились? — Сэнд улыбается в ответ ей и коротко хихикает, когда ей отрывисто кивают. — Мне тоже это кажется хорошим. — Вам понравилось? — Очень! Мы можем и дальше туда ходить? — Как пожелаете.       Разумеется это стало очередным секретом от старшей. Ни слова о прогулке вниз она не сказала и как-то сама догадалась, что так стоит сделать. Раз уж о Капельке и её друзьях не стоит рассказывать, то, наверняка, распространяться о месте, где они живут тоже. Иолит водила её ещё несколько раз, но после была отозвана своей же хозяйкой на службу. «Волнения на дальних рубежах». Такое странное и размытое выражение, которое никто не хотел пояснить. Сама Еллоу тоже отсутствовала всё чаще и продолжительнее. Ей даже не хватало времени найти замену для Дельты: прибыть, отрапортовать, обновить флот, улететь. Везло, когда она забегала в свои покои за личными вещами, ведь тогда удавалось поздороваться. Правда, в пустоту. Иногда Сэнд казалось, что они со старшей в двух разных реальностях и поэтому её саму не видят и не слышат совершенно.       Пришлось рискнуть и сходить одной. На этот раз идти было скучно — никто не говорил с ней или просто рядом, а до стен с интересными рисунками она не дошла. Слишком темно. Когда с ней была другая Самоцвет, открытые ворота не казались настолько пугающими, но сейчас… Прямоугольник падающего полутусклого света на полу, а за ним абсолютная чернота, от которой вдруг повеяло крайне неприятным холодом. Показалось, что мелкие-мелкие руки тысяч созданий цепляются за тело и забирают его тепло себе. Не выдержав и минуты, Песочная бросилась бегом к стене, чтобы допрыгнуть до кнопки и замереть, ожидая, когда скрипучий старый механизм закроется. Почему-то казалось это медленным и даже слишком, вот-вот будет слишком поздно! — Фух…       Мрак отступил, приятный щелчок столкнувшихся створок двери отделил безопасное место от неизведанного и боль в грудной клетке тоже утихомирилась. Малышка осмотрелась вокруг и принялась бродить по открытым освещенным комнатам, почти всегда захлопывая те, где лампы уже не работали.       Очередное помещение по размерам похоже на покои старшей. Наверное, это они и были до постройки нового этажа, а перед тем, как быть покинутым, здесь располагался какой-то технический цех: станки, конвеер, хранилища с деталями и… Чертёж. Сэнд осторожно подошла к стене, сняла обветшалую тонкую пластину, рассматривая на ней подробный рисунок какого-то большого механизма, сравнила с размеров предметов в ящиках. Действительно большое. Девочка задумывается. Повторить что-то настолько сложное было бы интересно. — Огромное… Не хочу огромное.       Песочная со всеми силёнками толкает ящик, но тот только мучительно тяжело сдвигается с места на пару милиметров. Тогда она упирается в верхнее ребро, но это не приносит результата совсем. На столе находит палочку с зазубринками, с ней возвращается к ящику т проводит зубчиками по поверхности. Мерзкий царапающий звук и не менее мерзкая вышерблина от движения. — Ломается. — Девочка задумывается и начинает водить «скребучим ломателем» край ребра ящика, с улыбкой замечая как сыплется блестящая пыль и стенка хранилища медленно отсоединяется от угла. В итоге пластина окалывается под весом содержимого и детали падают на пол с продолжительным громыханием, некоторые шестерни и вовсе прокатываются мимо как колёса.       Алмаз победно вздыхает, но радость пропадает с лица, когда над ней мигает лампа, издавая при этом жалобный электрический дребезг. — Нет… — Ребёнок пугается этого звука и чуть ли не начинает шмыгать носом от обиды, когда после продолжительной борьбы в комнате становится на один источник света меньше. — Нет-нет-нет-нет-нет… Пожалуйста!.. Вот же…

«Когда здесь станет наполовину темно, они отключат питание».

      Сэнд отчаянно вздыхает и забирается на стол, чтобы снять драгоценную пластину с чертежом. Благо, она достаточно тонкая и гибкая чтобы скатать в рулон. Его пропихнула в ящик для инструментов и уже это понесла к выходу с этажа. Так повторялось, пока весь хлам из мастерской не оказался у лестницы, а потом методично был поднят выше и из другой комнаты и из другой… Чертежи, инструкции, инструменты, детали. Маленький Самоцвет таскал всё это выше и выше, пока огромная куча «сокровищ» не забивала собой склады более безопасного уровня, под котрым теперь были пусть и освещённые, но уже почти полностью пустые помещения в три слоя. На какое-то время она даже забыла о поверхности, с удовольствием ворочая огромные детали и рассматривая старые источники информации, старательно копируя описанный в них процесс сборки механизма. Сложнее всего всегда было выцарапать из полотна огромной части её маленькие аналоги. Например, особенно не давалась массивная широкая шестерня, а её надо бы распилить на две тонкие и из них наделать маленьких. Алмаз так и продолжала шуршать и греметь ими, иногда утирая рукавом щекочущийся стружкой нос, забывая о времени и в целом, что вне её укрытия что-то происходит. Даже спала она уже там, где работала, привыкнув к металлическому или каменному холоду рядом.       Однажды её прервали. Самоцвет не была похожа ни на Алмаз, ни на Хризолит, ни Иолит и тем более не похожа на Жемчуг. Конечно она выше коротышки, но она гораздо более плечистая и в целом фигура напоминала квадрат с навершием. Внутренне малолетка посмеялась над этой комплекцией, широкими руками и совсем неуместным пучком на затылке, но вот внешне она только тихо фыркнула, слишком устав для хохота. — Белая Агат Гамма-14 к Вашим услугам, Юная Госпожа. — Какой короткий номер… — Я из свиты Госпожи Высшей. Разумеется, я одна из первых образцов своего подвида. — Вау! — Приму за комплимент. — Не особо эмоциональная персона и лицо её практически не двигается, только открывается и закрывается рот, причём, кажется, что одновременно говорить и смотреть куда-то Агат не способна и потому закрывает чеки каждый раз, когда начинает предложение, а когда заканчивает- открывает и берет небольшую паузу. — В любом случае, Госпожа Высшая желает видеть Вас. Прошу за мной.       Сэнд поднимается немного неловко из-за того, что отвыкла в принципе подниматься с колен, до этого просто ползая по комнате и редко природнимаясь на корточки. Грязной рукой утирает шмыгающий нос, совершенно не понимая брезгливого выражения на лице Гаммы. Конечно, ей же самой не видна мазутная полоска над губой. Наконец выпрямляется и с широкой улыбкой выпячивает грудь колесом, сжав руки в кулачки: — Идём же скорее! — М… Полагаю, Вас сначала следует привести в порядок. — А?.. — Голова буквально заваливается на бок, делая её позу похожей на знак вопроса. — Прошу за мной. — Новая нянька дожидается, когда её подопечная соберётся с мыслями и только после её приближения сама сходит с места, направляясь за пределы этажа, после лестницы и здания, но в этот раз они пользуются малым магнитным фуникулёром, из тонированных окон которого открывались живописные виды на непонятные юному наблюдателю здания, сейчас похожие на россыпь разноцветного стекла и металла с огоньками внутри. Сам он довёз молчаливый дуэт до величественного белого строения, даже снаружи «посыпленного» украшениями старого стиля: статуи, позолота и фигурные колонны. Карие глаза открываются шире и наполняются искрами восторга и предвкушения исследования столь мистического места. Запасные ходы уже воспринимаются обычными, только здесь всё другое: резные перила, рисунок на ребре каждой ступени и массивные склонившиеся фигуры из мрамора и гранита, поддерживающие собой лестницу. Кажется, ещё немного и один из этих великанов отбросит со своей спины пролет, рассправит плечи и гордо уйдёт, наконец проснувшись, но нет. Этот камень холодный и мёртвый и почему-то от этой мысли стало как-то горько. Следом другое помещение: просторная комната с высоким потолком и приглушенным освещением, немного отступа от стен, метров по пять, а остальное- большой котлован ромбической формы, практически до края наполненный прозрачной водой, что от освещения кажется сероватой. — Что это? — Купальня. Вода поддерживается тёплой и даже слегка горячей, так что Вы можете приступать. — Приступать? — Купание. Вы покрыты пылью и грязью. Явиться в таком виде к самой Высшей было бы неслыханной дерзостью. — Тут глубоко… — Бассейн расчитан на приём до пятнадцати персон и, в менее комфортных условиях, до тридцати или сорока. — Я не об этом. Я плавать не умею. — Не страшно. Сюда. — Агат отходит к стене и жестом подзывает коротышку, после чего хлопает в ладони и со стороны, где они до это стояли из стены в резервуаре поднимается большая ладонь, что своим запястьем создает сухой мостик, а из сложенной «чашечкой» кисти неглубокую ванну. Конечно, подобное зрелище вызывает очередной вздох удивления и Алмаз уже без страха подходит ближе, лсьанавливается у самого края и задумывается, как бы избавиться от одежды побыстрее, в следующую же секунду ощущая, что вообще-то она уже раздета. Такие почти самовольные изменения немного напрягают. «Стоит научиться это контролировать». Ненадолго она резко краснеет в щеках и прячется в воду, только потом заметив, что Агат давно отвернулась и даже призвала подобие ширмы. Видимо, тоже откуда-то из стены или пола. Такая учтивость успокаивает. — Это место такое волшебное… — Сэнд сползает глубже в воду и находит маленький отсек для хранения, спрятанный в подушечку большого пальца статуи. Мочалка и что-то вроде жидкого мыла. — О, нет-нет. Ни единой капли чьей-либо ауры или особой способности. Если, конечно, не считать за такую силу талант. Только технологии и правильное оформление. — Очень красиво! — Малявка звонко посмеивается, когда пена с намыленных волос от любого движения начинает лететь по воздуху крупными переливающимеся пузырями. — Да. Госпожа Высшая предпочитает, в отличие от Госпожи Главнокомандующей, не только эффективность, но и эффектность. Это требует высокого качества работы и, разумеется, только лучшие из лучших выполняют её заказы и поручения. — Значит, ты тоже? — Что же… — Секундное молчание и голова темного силуэта на просвечивающей ширме поднимается немного. — Мне лестно подобное предположение и я искренне надеюсь, что так и есть, но самостоятельно такое утверждать- чрезмерно самовлюбленно. Только Высшая может подтвердить или опровергнуть моё совершенство. — И никто другой? — Только она. Другие Алмазы могут подтвердить или, соответственно, опровергнуть мою работоспособность, профпригодность и какие-то выдающиеся индивидуальные качества, но что касается дефектности и совершенства- здесь Высшая судит безраздельно с кем-либо. Потому как она и есть Идеал. — Она сказала, что я, как и Госпожа Главнокомандующая близка к совершенству… — Значит, так и есть. С того момента данный факт неопровержим. Вы, как и свойственно любому Алмазу, практически идеальны. Лучше только Госпожа Высшая. — Как свойственно значит… — Песочная чуть тормозит движение руки, что до этого создало слой пены на плече и локте другой, задумывается и через некоторое время мягко улыбается, возвращаясь к делу и переходя уже на предплечье. — Это хорошо.       После купания сушка, следом одется в обновленную и от того чистую одежду. Даже как-то особенно приятно, легко что ли. С волосами возникла проблема. Больно и гребень либо не идёт, либо ломается, заставляя Гамму отчаятся, бросить попытки и просто пригладить немного торчащие во все стороны кудри. — Как давно Вы расчесывали их? — А должна была?       Наступает короткое молчание, которое прерывается неуверенным покашливанием со стороны Агат перед тем, как она снова начнёт говорить уже спокойнее: — Полагаю, тогда Вы готовы для аудиенции. Прошу за мной.       Очередной скрытый тоннель, который, однако, тоже не обделили декором, вырезав колонны арок так, чтобы они стали похожи на запыленные деревья с золотой и серебряной листвой, а так же открытыми бутонами цветов, за стеклянными сердцевинами которых горят приятным по яркости светом лампы. Алмаз смотрит на это чудо пока идёт, широко раскрывая глаза от тонкости некоторых веточек и листочков. — Гамма… — Я слушаю, Юная Госпожа. — А что это всё такое? — Изображения древней флоры нашего мира. — Но я её нигде-нигде не видела эту… Флору… Даже из окна. — Её больше нет. — Во избежание нового вопроса Агат немного ускоряет походку, ненадолго смотря на поблёскивающий от полировки чёрный каменный фон за белыми растениями. Сама продолжает всё с тем же безразличием. — Она вымерла незадолго после начала космической эпохи… Вам она может быть известна под названием «Первая Эра». — Как же что-то может быть первым, если до этого уже что-то было? — Это произошло из-за обновления календаря. Тоже не люблю эту смысловую путаницу, однако, это — воля Высшей и я не имею права противиться. — Звучит грустно… — Не соглашусь. К слову о Высшей… Мы почти пришли.       Действительно, через несколько арок провожатая остановилась у больших электронных дверей с пневматическим замком. Сэнд вздрагивает от шипения и грохота с которым перед ней открылись маленькие ворота и она не сразу решилась идти дальше, пока её не окликнули: — Вы можете идти. — А… Ты? — Речь шла только о Вас. Меня Высшая на аудиенцию не приглашала и она может быть раздражена моей самовольностью.       Алмаз часто моргает, задумчиво утирает шмыгающий нос и резко кивает несколько раз, притворяясь, что понимает, наконец после этого поспешив в глубь нового коридора, украшенного уже иначе. Травянистые растения из мягкой породы, над которыми застыли крылатые насекомые из цветного стекла и всё это старательно расставлено на ветьевато изрезанной поверхности стены, на этот раз уже только тёмно-серого цвета, как если бы поле было покрыто дымкой. Потолок слишком высокий чтобы гостья могла ближе его рассмотреть, да и лампы тут ярче — слепят глаза. Благо, тут нет никаких поворотов и перекрёстков, иначе она просто бы потерялась, завороженная украшениями. Эти двери открываются тише и прячутся в бока проёма. Теперь становится понятно, почему коридор был светлее предыдущего — покои Высшей словно светятся вместе с ней самой от своего светло-серого оформления и уже привычной сглаженности декора до идеала.       Сэнд долго моргает, постепенно всё лучше перенося этот свет, да и сам он начал словно стихать, чтобы Белую Алмаз можно было наконец увидеть стоящей у своего рабочего места. Она поднялась с него недавно и младшей ещё удалось уловить ту не совсем устойчивую позу на пути к прямой стойке в полный рост. В грудной клетке что-то придавилось волнением и болезненно замерло, заставляя прекратить дышать, когда пушистая занавеса светлых ресниц открыла серебрянные блестящие в неясной радости глаза. Старшая пальцами поставила правую ладонь рядом с левой ключицей, чуть наклонила вперёд голову и лицо обзавелось почти незаметной, но тёплой улыбкой, едва дёрнувшей сомкнутые губы за уголки вверх. — Здравствуй.       Младшая вздрагивает, выпрямляется и прижимает руки к туловищу, сразу с силой жмурясь и от старания морщит носик. — З… Здравствуйте, Госпожа Высшая.       Наклон головы женщины становится более ярким, глаза ненадолго щурятся с добротой и несколько мгновений наблюдают за подрагивающим в волнении силуэтиком. Наконец она пользуется этой форой, выпрямляется и гасит нежность до приличных крох — только взгляд теперь может выдать её умиление. — Вольно, малыш. Ну, же… Спокойно.       Девочка робко поднимает веки, стойка становится более естественной, произвольной, мягкой, но прямой. Юное лицо старается подражать мирной нейтральности перед собой, но долго не получается. Любопытство, смешанное с задором тянет указательный палец к разомкнутым губам, а вопрос выжидательно бегает во взгляде, идущем снизу вверх. — Мне сообщили, что ты долго отсутствовала в покоях Еллоу. В чём причина? — Я… — Щёки темнеют от смущения и большие глаза теперь смотрят на босые ноги, перебирающие пальцами. — Я собирала механизм, Госпожа Высшая…       Высшая вздрагивает и выражение её взгляда меняется на что-то, напоминающее интерес. — И что… Ты собирала? — Я… Не знаю, Госпожа Высшая. — Не знаешь? — На секунду ей не удаётся удержать смешок и тот звонким «ха» проскальзывает буквально на одно мгновение, исчезая после без следа. — Как же так? — Я нашла на стене чертёж, Госпожа Высшая… — Как… Интересно. И тебе нравится? — Более чем, Госпожа Высшая.       Улыбка старшей становится ярче и она отводит взгляд к рабочему столу. — Я позабочусь о том, чтобы детали доставлялись в твои покои… Так будет безопаснее.       Сэнд в вопросе наклоняет голову на бок, задумываясь, а после слегка выгибает спину, отставив руки назад. — Мои, Госпожа Высшая? — Конечно. Тебе нужно более укромное место для обучения. Показать тебе дорогу?       Кроха радостно улыбается и сжимает кулачки, чуть подрагивая от переизбытка эмоций. Словно такого щедрого подарка было мало… Белая сама сдвигается с места в запасной коридор и жестом зовёт Песочную за собой. Агат на выходе молча и механично отдаёт честь, опускает голову и закрывает глаза, пропуская мимо себя постукивающую походку Идеала. Если Еллоу постоянно маршировала с воинской грубостью, Высшая шла с каким-то хрустальным звоном в каждом шаге, спокойно и уверенно, выверенно и без сомнений ставя каждый шаг. А вот Сэнд… Ей ещё предстояло обучение даже этому. Пока что босые ноги только шустро пошлёпывали за никого не ждущими старшими.        Лестница. Они проходят буквально один пролёт, останавливаются на площадке и по хлопку рук гигантская статуя удивительно тихо пригибается, теперь спуская ступеньки к едва заметной дверце, явно новой: пыль строительства ещё покрывала средзы мраморных блоков в проёме. Своим примером Белая показала, где тут открывающая панель и как правильно на неё нажимать. — Учти, только Алмазы смогут активировать эти механизмы. Попрошу не приглашать посторонних в гости. Для безопасности.       Окон нет, но есть большой круглый плафон с яркой лампой, однако более комфортной для глаз, чем раньше. Помещение небольшое, пол и потолок на пару тонов темнее стен и все эти поверхности не только гладкие, но и полностью голые. Разных оттенков белого и серого мебель: небольшой стол с простым стулом и устаревшей панелью, стеллаж для личных вещей на четыре маленькие полки и одну большую внизу, напротив него кушетка с мякгим подкладом и небольшим валиком у изголовья. — Можешь украсить это по своему усмотрению.       Косой взгляд улавливает замеревшую позу, из которой малыш несмело сдвигается в свою комнату, с интересом осматривает предметы и ярко улыбается, выделяясь грязным пятнышком на чистом фоне. — Бесконечно благодарна, Госпожа Высшая. Они идеальны.