Сыпучие возможности.

      Приятно было найти на своей панели официальное уведомление об успешном прохождении первой экзаменации. Тон как всегда строгий и сухой, но Сэнд всё равно улыбнулась, представляя голос Уайт при чтении. Да. Больше всего ей приятно, что теперь она может называть их по именам. Они так… Словно бы ближе. Как если бы она поднялась к ним на одну ступеньку, хотя, вернее было бы сказать, что она просто сократила расстояние. Теперь ей можно было посещать публичные места, но только в сопровождении Старших и только после… — Дебюта? — Она наклоняет голову на бок и приподнимает одну из бровей над другой, теперь растерянно помахивая светлыми ресницами. — Но что это? — Формальность. — Дельта улыбается, но тут же теряет уверенность и чуть наклоняется вперёд, когда коллега поднимает в ответ голос. — Не сметь! — Гамма вот-вот поменяла бы цвет на ярко-красный и только мастерское самообладание удерживало её от такой слабости. — Не сметь попирать важность священного церемониала! Эти традиции были заложены самой Госпожой Высшей, ещё во времена, когда- — Ну началось… — Иолит закатывает глаза, только подмечая, что своей реакцией вызвала у Алмаз тихий смешок в ладонь. Хоть что-то позитивное. Агат же уходит в лекцию с головой, даже не сразу замечая, что обе слушательницы поочерёдно пародируют е мимику, стоит ей отвернуться от одной в пользу другой или наоборот. Правда ментора по фехтованию удаётся поймать с поличным. — Что ты себе позволяешь? Диверсия. — Помилуйте, какая диверсия? — Нарушение субординации, попытка саботажа обучения Юной Госпожи, попытка вложения девиантных основ- — О, Звёзды…       Сэнд следит за их перепалкой крайне недолго, а после осторожно ускользает за угол. Теперь за такое ругать не должны. Если она пойдёт тайным ходом, то тем более. Голоса замолкают всё больше, а она добирается на самый-самый верх. Там Высшая. Почему-то она могла почувствовать, что Старшая на месте. Руками опирается на стену и теперь словно ждёт, что проход рядом снова откроется, но преграда неподвижна. «Тебе сюда больше нельзя». Почему-то стало холодно. — Я обещаю не мешать… Пожалуйста?       Теперь вообще тишина. Даже внутри головы. Уайт молчит, как если бы вдруг ей надоело отвечать юному голосу в коридоре. Может, просто устала? С её работой это не мудрено. Песочная бы тоже устала, но… Всё равно как-то тошно. Нет, не то слово. Тяжело. Внутренности сворачиваются плотным комом внутри. Было какое-то слово. Она могла бы позвать её с его помощью. Она бы ответила. В самом центре грудной клетки остро вонзилась ледяная игла. Уайт бы ответила ей, пустила бы к себе, но младшая забыла его. Оно слишком долго оставалось табу и теперь исчезло из головы. — Пожалуйста… — Рваный вздох. Ещё один. — Пожалуйста… Умоляю, вспомни…       Ничего. Пусто. Захотелось плакать. От боли, от холода и от злости на себя, на свою дрянную память. Почему это ценное знание просто исчезло? Сакральное и теперь навеки веков тайное, недоступное. Она потеряла ключ и изнутри уже не откроют. Хорошо, что слёзы не идут. Но… Что теперь? Еллоу покинула столицу. Девчонка узнала это, когда проснулась одна и в своей комнате. С одной стороны очень приятно, что её вот так заботливо отнесли в постель, но с другой стороны… В одиночестве очень холодно. Странно, раньше оно не вызывало столько проблем и дискомфорта. Просто быть одной теперь так неприятно. Тошно. Вот как было бы сказать вернее. Но её ведь оставляли так и раньше! Да, было немного обидно и скучно, но не так. Сейчас хочется реветь. Почему?       Больно. Сэнд замирает в своём спуске по светлым ступеням и с лёгкой паникой сжимает руками рубаху на груди. Сверлящая, острая, корнями проникающая глубоко в оболочку. Теперь она в страхе бежит и останавливается, когда не хватает дыхания. Босая нога подводит её и один пролёт тело просто прокатывается. Теперь болят ещё и суставы. Может, так и остаться лежать? Нет, учителя найдут, а с ними только тоски больше. В итоге ползёт на коленях в коридор, там с трудом встаёт на саднящие колени, затем встаёт ровно. Хромает, но идёт и идёт безостановочно, останавливаясь, когда белый пол плавно, оттенок за оттенком меняется на мятно-зелёный. Где она? Какое-то общее помещение. — Снова ты?..       Консул. На столь светлом фоне она казалась ещё мрачнее, чем она есть. Казалось, что настоящая Блу где-то в стороне, а говорит младшая по глупости с тенью на стене, но нет — вот же она моргает, пусть медленно, однако водит взглядом и даже губы немного двигаются. Песочная складывает руки за прямой спиной и шмыгает носом, теперь пожимая пальцы ног. — Я, Госпожа Консул… — Можно «Блу»… — Голос шелестит размеренно, мягко, но можно было бы поклясться, что пока он звучит, кажется, будто что-то живое и холодное обвивает шею, стягивает кольцами и душит, не давая даже глаза без боли открыть. — Тебя-то они приняли… Разумеется.       Сэнд хрипло вздыхает и растерянно отходит чуть назад, заметно пошатнувшись. Душит что-то. Нет. Ничего и никого на шее нет, но дыхание вс равно хрипит, прерывается на каждом слове старшей. Горький, крупный комок, словно слёзы, которым только предстоит пролиться. Синяя в гневе и он хуже, чем громкая ярость Жёлтой. Он холоден до рези, сух до колких иголок в глотке. Он давит и, что странно, делает это изнутри. — П-прости… — Голова кружится. Девчонка закрывает лицо рукавом и всхлипывает, когда горячие и такие долгожданные слёзы прорываются ручьями, теперь набиваясь в приоткрытый от отдышки рот. «Я не хочу… Я не хочу тонуть!»       Трясёт и так крупно, что даже Блу удивлённо распахивает вечно спокойные глаза. Смотрит растерянно, оглядывает помещение и подходит ближе, укрывая своим плащом хрупкие плечи, скрывая такую слабость от возможных зрителей, загораживает собой. — Я… Я не знаю, в чём я опять ошиблась… Прости… Прошу, я ненамеренно… Я… Я… — Тише. — Холодная рука касается яростно вздымающейся грудной клетки со стороны спины и чуть гладит. Совсем не так, как это пыталась делать Еллоу. Здесь только нежность и покой. Даже это давящее чувство понемногу уходит. — Дыши… Глубже… Медленнее… Тише.       Её ладонь похожа на небольшой кусок льда, обёрнутый в ткань. Вот приложили к ушибу, чтобы воспаление унялось и боль успокоилась. И правда. Всё, чем она успела стукнуться уже не ноет. По ощущениям, её тело даже притянули ещё ближе, немного прижимая. Карие глаза поднимаются к тёмно-синим и открываются шире. Таким глубоким… Бездонным вдруг показался взгляд. Цвет в нём сходится и расходится пенными волнами, плещется белыми прожилками, сплетающимися в магический узор на радужке. — Чем… — Наконец давит она из себя с лёгким хрипом и всхлипывает, когда Старшая решает утереть пальцами её слёзы. — Прошу… Скажи, чем я провинилась? Я… Я… — Ничем. Ты — ничем. Ты слишком юна… Да и то от тебя не зависит. — Консул вздыхает и теперь перекладывает руку на пушистую голову, зачёсывает непослушные волосы немного назад. — Дыши… Сейчас эффект должен отступить.       Сэнд безуспешно пытается восстановить дыхание и позволяет себе ухватиться дрожащей рукой за чужое одеяние, притягивая к себе ткань. На несколько секунд появилась эгоистичная мысль… Нет, даже желание. «Погладь меня ещё, прошу. Это приятно». — Больно… Блу… Мне больно… — Пройдёт. Моя оплошность. Я вновь позволила моим силам оказать слишком большое влияние на тебя. — Женщина смотрит за поведением нежданной гостьи с тревогой и внимательно следит за камнем, словно чего-то боится. С другой стороны, кто не испугался бы, случайно доведя другого до неестественной истерики? — Нет… — Очередной всхлип и она заходится кашлем ненадолго, удивляясь только тому, что её не ругают и наоборот стараются мягко утешить. Тем, от чего-то, унизительнее кажется собственное положение. Заставила волноваться… Переживать о себе, просто потому, что духу мало. Чего же она так испугалась? — Мне почему-то показалось… Что я прямо сейчас умру… Скорее даже исчезну, причём… С болью… Я не хочу. Я… Я боюсь… Прости… Я слишком боюсь.       Блу продолжает гладить её и вскоре побуждает поднять голову, сама давя на подбородок младшей, второй рукой утирая слёзы. Сама пытается улыбнуться, но не может сделать это достаточно ярко, в итоге с трудом состраивая более печальное выражение, чем планировалось. Однако она не отходит, просто рассматривая юное лицо. Видимо, первый раз пытается запомнить черты, наконец признавая хоть какую-ту значимость Песочной. Интересный узор на щеках, словно бы знакомый, но то не слишком ясно. Видимо, она встречала его слишком давно, чтобы вспомнить. — Бояться подобного естественно. — Идеал не должен бояться… Даже самого страшного. Любой Алмаз должен стремиться к Идеалу, разве нет?..       Старшая болезненно улыбается и теперь помогает подростку наконец отдышаться. Кажется даже более довольной, когда замечает, что слёзы из карих глаз больше не идут. — Ты и вправду состоишь из их частей. Словно с обеими поговорила разом.       Сэнд слабо улыбается в ответ, наконец отцепляя от собеседницы свои руки, рукавом утирает шмыгающий нос и теперь сама держит голову выше, пусть и с явным трудом. Начинало казаться, что она крайне зря вышла на прогулку сегодня, к тому же оторвалась от менторов. Быть может, слушать их перепалки было бы не так мучительно, как чёрная дыра в груди, пытающаяся ввернуть тело в само себя и выплюнуть наизнанку. Было и не менее неприятное осознание где-то внутри: её снова скоро оставят. Вполне очевидно, что Консул тут только по делам и то скоротечным. Должно быть, больше всего она сейчас хочет уйти, а девчонка её держит своей неоправданной истерикой. Стало стыдно. Слишком стыдно, чтобы снова открыть рот. Однако, ещё и боль возрастает. Быть одной… Совсем не хочется. Мысль о том, что с ней будут Дельта и Гамма как-то не помогает. Это словно другое, совсем-совсем другое. Руки дрожат. Да её всю потряхивает. Тянет в разные стороны, вроде и отпустить её хочется и вместе с тем удержать, чтобы не уходила. Не оставляла. А она просто смотрит себе… Спокойно так, довольно. Видимо, рада, что у младшей слёзы перестали идти ручьями. — Ну, вот… Прошло ведь, правда? — Н… Нет… — Она отрицательно качает головой, отвечая непривычно хриплым голосом и с трудом глотает воздух, теперь судорожно вздыхает и жмурится, словно только что вынырнув из глубин озера. Руками обнимает чужую талию и жмётся сама. Лишь бы осталась ещё ненадолго. С ней как-то… Легче. — Только немного затихло… — Тогда… Это вряд ли из-за меня, должно быть что-то такое у тебя было и раньше… — Но что? — Песочная вытирает влажные следы со щёк, опуская взгляд на напольный рисунок уже знакомого герба. — Я не ранена… Никто никогда не поднимал на меня руку… Да, сердились, но никто не причинял мне вреда… Однако… В груди всё равно так больно… Я… Просто сломана, да? — Нет. — Блу прикрывает глаза ненадолго, собираясь с мыслями и перебирает пальцами, вспоминая всё, что ей известно о подобном состоянии. И знаний оказалось много. Даже слишком. Теперь трудно это упростить для понимания новенькой. Наконец она снова смотрит немного вниз. — Это называется «тоска»… Душевная рана. — Душевная? Это как? — Так, что её не существует физически — твоё тело в порядке, однако существуют боли и недомогания. Твой разум реагирует на какое-то событие или чьё-то поведение, как на что-то, что принесло тебе вред. Вот и ищет, где конкретно… От того чувство боли может блуждать по всей оболочке. — Но… — Сэнд задумывается в свою очередь, опускает взгляд. — Но никто не ранил меня. — Может, незначительно, просто очень много. Ты не заметила, как ссадины на одном и том же месте скопились в порез или даже глубокую рану. — Очередной тяжёлый вздох. — Это не что-то анормальное, Сэнд… Я и сама испытываю подобное.       Опять наступает тишина, потому как подросток замолкает, вместе с тем окончательно успокаиваясь. Наверное, просто приятно знать, что то, что она чувствует — нормально. Дышится уже ровно и сам дискомфорт слабеет, однако не исчезает. Он всё ещё здесь. На самом деле ей почему-то подумалось что он теперь всегда будет с ней. На самом деле этого ей не хотелось. Неприятно, когда что-то скребёт внутри, пусть даже и слабо. Пушистая голова двигается, возвращая уже растерянное лицо к более зрелому, даже снисходительному ниспадающему взгляду. — Тогда нужно лечить. — Заикается, подбирая слова. Язык ощущался каким-то деревянным. Нет, даже каменным. Бетонным. — Раны необходимо лечить. Даже… Даже душевные. Пусть их на самом деле и нет. Должно же быть лекарство… Оно ведь есть? — Конечно, но его надо ещё поискать, это не так-то просто.       Неуверенность и скованность не покидают её даже сейчас, когда ей уже доступна, пусть маленькая, но надежда на возвращение в норму. Тело постепенно встаёт прямо, освобождаясь от укрытия чужой накидки и расправляя плечи, словно готовясь идти немедленно. Её пушистые ресницы чуть порхают в частом помаргивании, а взгляд полноценно концентрируется на собеседнице, чтобы понять столь необходимую инструкцию с наибольшей точностью: — Что… Что мне нужно найти?       Блу наблюдает за всей «эпической» сценкой, после спокойно вглядываясь в попытки хрупкой малявки расхрабриться перед ней. Тем забавнее смотрится мгновенная сконфуженность новенькой, стоит только Консулу ухмыльнуться. — Не торопись, ты вряд ли быстро найдёшь что-то подобное. — Н… Но я очень постараюсь! Мне это необходимо… Понимаешь? — Конечно. — Синие глаза становятся спокойнее, море в них засыпает, погружаясь в томительный штиль, а голос… Кажется, хрипа в её словах резко стало больше. Одна мысль, даже одно только слово раздавило в ней наклюнувшееся веселье. — Она всем необходима, пусть и не каждый может это осознать. — Она?.. — Любовь.       Любовь. Сэнд знала определение, как «взаимная или односторонняя симпатия к кому- или чему-либо, характеризующаяся периодами эмоциональной зависимости от взаимодействия с предметом любви», но это словно бы не то. Старшая произносит его иначе, чем звучит в голове младшей, мягче, теплее, словно бы даже с трепетом, даже её мимика меняется. Это какие-то две разные любви. От того как-то не по себе. Сможет ли она распознать правильный вариант? — Любовь… Где же её искать? — Не знаю… — Синяя честно пожимает плечами и отворачивается ненадолго в сторону, словно проверяя, может ли кто другой дать её непрошенной ученице ответ. — Думаю, никто не знает… Но я свою нашла на Земле, правда… Это было давно… Очень-очень давно…       Мечты. Она ушла в них так глубоко, что не сразу смогла вынырнуть, опомнившись только от вида полностью растерянной девчонки перед собой, что с явным вопросом наклонила голову на бок. — Ох… Однако, это не важно, Сэнд, прости мне… Это. — Нет! — Песочная встрепенулась, расправляя плечи и теперь немного вытянулась на носочках, чтобы быть ближе к говорящей. — Не прощу, если не расскажешь… — Тебе это столь интересно?       Неуверенность Блу распадается, когда её слушательница активно кивает головой, растрепав волосы. Наивное создание. Признаться, Консул не была удивлена, что новенькую не ознакомили с данным куском их истории. Еллоу, кажется, даже особенно выделила необходимость тайны. Главнокомандующей не обязательно знать всё. — Пройдём со мной на борт, Сэнд? — Почему?.. — Понимаешь… То, что я хочу рассказать… Это большой секрет. Нам следует уединиться… Это ведь не станет проблемой?       И снова кивок, только теперь более осторожный. Впервые в жизни младшей из Алмазов предстоит покинуть территорию своих создателей, однако она идёт смело, только заглядывая с любопытством немного вперёд.