Когда я вгляделся в твои черты

Снаружи без устали шумела вода, холодные капли разбивались о подоконник, звенели на поверхности луж. В пасмурном полумраке комнаты колыхались шторы, тонули тихие всхлипы. Через открытую дверь балкона дождь бессовестно наблюдал за сладостным сплетением нагих тел, подслушивал любовный бред, произнесённый в пылу удовольствия, и подпевал приглушённым стонам. — Хочу... — разомкнув поцелуй, умоляла Микаса, — хочу медленно. И глубоко. Хочу смотреть тебе в глаза, пока ты делаешь это со мной... Эрен замер над ней, тяжело дыша. Микаса очертила линию его скулы и скользнула пальцами по виску, приподняв непослушную каштановую прядь. — И что это за ритуал такой? — с ласковой ухмылкой поинтересовался он. — Не знаю. Просто хочу так. Очень-очень. Микаса крепче сцепила ноги за поясницей Эрена и подалась вперёд, глубже принимая его в себя. Мягко проведя языком по её верхней губе, он неспешно задвигался в ней, пробуя поймать новый ритм, и неотрывно смотрел в широко раскрытые глаза Микасы. Её щёки залил стыдливый румянец, но она упрямо не отводила взгляда, стараясь прочувствовать Эрена целиком, каждую частичку. — Вот так, смотри на меня, — пламенно прошептала она и погладила его по щеке костяшками пальцев. — Это всё ты, всё ты... Микаса желала остановить это мгновение, желала вся принадлежать Эрену и ощутить себя похищенной, запертой, развращённой им — до изнеможения, до боли. От умопомрачающей парадоксальной безопасности этой фантазии её всё больше обдавало жаром наслаждения. — Глубже! — на выдохе бросила она, сгребая в кулачок волосы на затылке Эрена и притягивая его к своей шее. — Можешь больше не сдерживаться. Хочу быть переполнена тобой! Под набирающий скорость темп проникновений Микаса в забытьи повторяла имя Эрена снова и снова: «Э» цеплялась за «н», «е» обгоняла «р», и каждый слог тонул в глубоких вздохах. Она запрокинула голову, вжавшись в подушку, и опустила одну ногу: упёрлась пяткой в матрас, принявшись ёрзать ею по обжигающему хлопку простыни, чтобы приблизить пик блаженства. Эрен обожал эту трогательную реакцию её тела; от переизбытка чувств он осы́пал лицо Микасы короткими поцелуями. Издав протяжный стон и содрогнувшись, она кончила первой. Обхватила обеими руками Эрена за шею и крепче прижала к себе. — Мой родной, мой нежный мальчик! — пролепетала она сквозь слёзы то, что не осмелилась произнести вслух много лет назад под звёздным небом. — Ты в порядке? — с беспокойством спросил Эрен, обведя полусогнутым пальцем мокрую дорожку на её виске. — Даже не представляешь насколько, — улыбаясь и всхлипывая, ответила Микаса. Затем вдруг требовательно двинулась ему навстречу. — Ну же! Не останавливайся! Я могу продолжать... От её бесстыдных просьб и смелой искренности внизу живота стремительно расползалась тягучая истома. Эрен быстро догнал Микасу, не сдерживая громких вскриков и откровенных причитаний. Затем уткнулся лицом в её разметавшиеся по подушке волосы. Подглядывающий за ними настырный дождь усилился, втолкнул в комнату сырую прохладу и аромат исхлёстанной каплями листвы. ― Я так рада… что ты остался, ― победив угрюмую привычку молчать о своих чувствах, произнесла Микаса и поцеловала Эрена. ― Не знаю почему, но каждый раз после секса с тобой мне кажется, что я перерождаюсь и с немыслимой силой чувствую красоту целого мира. Я в нём такая крошечная, но вместе с тем безмерно важна… Когда-то наивно полагала, что с мужем будет так же. Но, оказывается, это так не работает. ― А ты не боишься, что я сейчас надумаю того, чего нет? ― Вот козлина! Ты хоть понимаешь, что мне непросто в этом признаваться? ― Понимаю. Прости, но ничего не могу сделать с тем, что я козлина. Эрен почувствовал, как контроль над ситуацией ложится ему в руки холодным металлом королевских регалий и ужаснулся тому, насколько сильное удовольствие он получает от этого. ― К сожалению, то, что ты козлина, не отменяет того, что для меня ты лучший из мужчин. ― Теперь я окончательно запутался и ни хрена не понимаю… ― Не переживай, я тоже не особо. ― Микаса повернула голову в сторону балкона и прислушалась к шуму снаружи. ― Как в нашу первую ночь… ― Она с блаженством сомкнула веки. ― Знал бы ты только, что у меня в голове творилось после! ― Расскажи. Он прильнул щекой к её груди. ― Я думала, как и сейчас, что я смешная и крохотная, а моё удовольствие игрушечное. От этого было так безопасно и уютно! Не знала, куда себя девать от странного чувства ничтожности и одновременно величия. Представляла, что я лежу под дождём у обочины дороги, похороненная под опавшими листьями. Представляла, что я ведьма, которая привязала тебя в лесу голым, и занималась с тобой любовью… Такая ерунда! ― Микаса усмехнулась от неловкости. ― По-моему, это прекрасно, ― с благоговением ответил Эрен, пронзённый смущением и трепетом.       Эрен проспал до обеда и с трудом заставил себя подняться. Сев на постели, он с недоумением поглядел на Микасу: она опустошала комод и тут же складывала в него новую одежду. ― Ты успела по магазинам пройтись? ― пробубнил он, потирая заспанное лицо. ― Ага, я рано поднялась и быстро нашла себе занятие. Оглядев одно из роскошных платьев, она надрезала его и с остервенением разорвала в клочья. Затем проделала то же самое ещё с несколькими вещами. ― И не жалко? ― Эрен кивнул в сторону несчастных лоскутов. ― На хрен всё! Убожество. Никогда больше не надену это дерьмо. Если оно так нравится Вадиму, пусть сам его носит! ― Микаса издала истерический смешок. ― Порежу всё к чертям! А то ему, видите ли, можно рвать мои вещи, а мне подаренные им тряпки нет… ― Чего? Он рвал твои вещи? ― удивился Эрен. Микаса умолкла, осознав, что ляпнула лишнее, вцепилась пальцами в чёрную ткань бриджей и стиснула зубы. Непрошеные воспоминания застали её врасплох, поглотили без остатка. Она молча прошлась до прихожей и принесла истерзанный шарф, положила Эрену на колени и села рядом. ― Это его рук дело? ― ощерившись, спросил он. ― А я-то думал, он не из тех, кто в пылу ссор станет бить посуду, и всё такое. ― Я тоже так думала. Но это странно: я не давала ему повода для ревности. ― Ревности? «Опять лишнее болтаю!» ― Говорю же, я не давала ему повода… ― Микаса бросила взгляд на зеркальный столик, затем на пол, где она рыдала, прижимая к обнажённому телу бесценные красные лоскуты. ― За все пять лет нашего брака я ни разу не произнесла твоего имени в присутствии мужа, не принесла в новый дом ничего, что бы напоминало о тебе, ведь это… Это была цена, за которую я продала тебя. Микаса спрятала лицо в ладонях, и её плечи затряслись в немых рыданиях; сквозь прижатые пальцы струились горячие слёзы. Эрен в растерянности глядел на неё широко раскрытыми глазами и пытался осознать услышанное. Он вспомнил злополучный вечер в пустом ресторане. Вспомнил свои мальчишеские угрозы и привкус крови во рту. Вспомнил позорный проигрыш и тщетные попытки достучаться до опьянённого властью и дорогим вином Дементьева. «Кое в чём тебе всё же повезло… Не сомневаюсь, что Микаса отдалась тебе и из-за твоего безбашенного характера в том числе. Как ни крути, есть в этом нечто неудержимо притягательное, ― заговорила память насмешливым ненавистным голосом. ― Я всего лишь пообещал дать ей то, чего никогда не сможешь дать ты». Отчего-то в её откровении и слезах Эрену виделось очищение ― естественное продолжение надругательства над вышвырнутой из комода одеждой. Он опустил руку на колено Микасы и утешающе погладил. Она наконец перестала плакать и несколько раз всхлипнула, утерев глаза запястьем. ― Лучше бы ты ненавидел меня, ― прогнусавила она, шмыгнув заложенным носом. ― Возможно. Только это непродуктивно. ― Эрен светло улыбнулся ей. ― Куда большую ненависть у меня вызывает старый ублюдок, воспользовавшийся слабостью потерянной, травмированной девчонки. ― Не оправдывай меня! ― Ненавидеть тебя я тоже не собираюсь. «Как и делить с ним. Я дам тебе немного времени исцелиться и подумать, а потом заберу обратно себе! Насовсем. И к дьяволу всё!» ― твёрдо решил Эрен. ― Так что в итоге с шарфом? ― вернулся он к истоку разговора. ― Вадим в тот вечер порядочно налакался бренди и стал приставать ко мне, а я собиралась к Саше. Он психанул и начал нести ревнивый бред, вспомнил про этот несчастный шарф, отковырял его в шкафу и разрезал на куски. Он и раньше ревновал меня к каждому столбу, но до такой степени никогда. Ещё и к человеку, о котором я не сказала ни слова за много лет. ― Хм, даже интересно почему… ― Ну, может ему хотелось найти искусственную причину? Всё-таки он буквально выдернул меня из твоей постели тем летом! ― Микаса отрывисто усмехнулась. ― Наверное, ты единственный, в ком он видел реальную угрозу нашему браку. ― Как оказалось, не зря. Пошлю ему, что ли, цветы с открыткой «я снова трахнул твою жену»! ― Не ёрничай! ― Не лишай меня удовольствия! ― Вот уж чего-чего, а удовольствий у тебя сейчас предостаточно. ― Я рассчитывал, что они будут моими все эти грёбаные семь лет, могу и поёрничать. ― Стукнуть бы тебя чем-нибудь… Микаса поднялась, собрала с пола груду вещей, распихала по пакетам и вынесла в прихожую. «Какой бы мразью я ни считал её мужа, он нередко проявлял проницательность. Наверняка он что-то видел в ней все эти годы… Вряд ли его ревность была настолько беспочвенна», ― размышлял Эрен по дороге в ванную. После они пили чай на кухне, любуясь танцем солнечного света на поверхности стола. Микаса сидела на коленях Эрена и по-детски блюзгала чайным пакетиком, затем швырнула его в стоящую рядом пустую кружку, где уже скопилась гора его высохших и слипшихся «собратьев». ― А выкинуть их не судьба? ― состроив удивлённую мину, спросил Эрен. ― Да мне что-то лень, ― равнодушно отозвалась Микаса. ― Представляю, как дядя Леви распсиховался бы при виде этой импровизированной помойки! ― Заставил бы конюшню расчищать. ― Какую ещё, блин, конюшню? Мы же не в армии позапрошлого века. ― Микаса рассмеялась. ― Ну да… ― Он выдохнул и уставился в дисплей телефона, открывая непрочитанные сообщения. ― Райнер тут пишет, зовёт тебя прийти завтра в гости: соберётся толпа ― все наши ― будем напиваться как в старые добрые. ― Меня? ― переспросила Микаса, прижав к груди кулачок. ― Я бы с радостью, но вряд ли ребята будут мне рады. ― С чего это? Ты и про мадам Ренессанс так же говорила! А в итоге твои страхи оказались напрасны. Не забивай голову ерундой. Мы же все друзья! ― Они больше твои друзья, чем мои… И наверняка разочаровались во мне после того, как я оставила тебя и вышла замуж за другого. ― Вот навыдумывала! И вообще, ты идёшь со мной: будь уверена, вместо пренебрежения они завалят нас тоннами пошлых шуток, не более. А если кто-то и вякнет лишнее, я просто дам ему по морде. ― Тебе только волю дай! ― Я ими всеми дорожу, но оскорблять мою женщину не позволю. Микасе хотелось возразить ему, хотя бы бросить холодную колкость, но сказанное прозвучало слишком приятно. Невозможно приятно. Она разозлилась на себя: «Поплыла, безвольная дура. Размякла вся… Только держи себя в руках, не целуй его пока, а то привыкнет ещё». ― Чего молчишь? А где же бурные протесты в духе «я не твоя женщина»? ― с воинственной задоринкой спросил Эрен и крепче сгрёб её в объятия. ― Много тебе чести. ― О, так ты всё просчитала, талантливый стратег Аккерман! Фальшивые поддавки мне устроила для утраты бдительности? ― Каким же самонадеянным уродом ты стал. Бесишь! Она демонстративно увернулась от поцелуя и тесно сдвинула бёдра, удерживая нахлынувшее возбуждение. Раздался дверной звонок. Эрен вопросительно поглядел на Микасу. ― Я никого не жду, ― ответила она. Микаса слезла с колен Эрена, вышла в прихожую и открыла дверь: перед ней возникла огромная благоухающая шапка алых роз, за которой едва виднелось лицо курьера. ― Добрый день, мадам, ― с дежурной вежливостью поздоровался юноша. ― Доставочка для вас! ― Спасибо, ― изумлённо буркнула Микаса, принимая тяжёлую ношу чьего-то обожания. Закрыв за курьером, она прошла в спальню и замерла у стола перед балконом. Среди ароматных бутонов торчала маленькая открытка в форме сердца. Микаса вытащила её и прочитала послание: «Той, в которую навечно влюблён». Услышав позади шаги, она испуганно обернулась и прижала открытку к груди. Эрен остановился подле и нахмурил брови. «Ну, разумеется, это не от него: были бы магнолии и слова на открытке не такие вопиюще громкие», ― осознала Микаса. ― Муженёк опомнился, ― обманчиво ровным, сочащимся ядом тоном констатировал Эрен. ― Что пишет? ― Тебя не касается, ― на автомате бросила она. «Её игры в недотрогу уже попросту злят. На кой чёрт снова даёт заднюю? Час назад рыдала от стыда и проклинала свой никчёмный брак! Но стоило этому ублюдку опять притвориться благородным принцем — и она по привычке поддерживает его убогий спектакль. Неужели так нравится барахтаться в этом болоте?» — Да и хрен с ним! Не глядя предположу, что там очередная высокопарная пошлятина с претензией на изысканность, — насмешливо выплюнул Эрен. — Он это обожает! — Прекрати, пожалуйста. — Ну, конечно, я же просто трахаю тебя и не имею права на честный разговор. — В его голосе появились нервические нотки, лицо исказила ярость. — Эрен, это всего лишь цветы. От человека, за которым я ни много ни мало пять лет замужем. — Она цеплялась за остатки хладнокровия. — Да причём тут вообще цветы? Микаса, выброси уже из кружки чайные пакетики, а этот веник отправь в гору разорванных шмоток, и стань, наконец, свободна! На комоде завибрировал телефон Микасы. Эрен дьявольски оскалился. — Лёгок на помине! Небось хочет услышать девчачьи восторги по поводу своих божественных даров... — Ты заткнёшься уже, драгоценный? — процедила сквозь зубы Микаса. И, накрыв ладонью его говорливый рот, припала к шее Эрена долгим влажным поцелуем. Стиснув ткань его футболки на спине, она смело прошлась языком по смугловатой коже до самого подбородка. — Держи себя в руках, — строго продолжила Микаса, отстранившись, — иначе вылетишь за дверь к чертям собачьим. Я не собираюсь нянчиться с тобой. Эрен несколько секунд провёл в обволакивающем оцепенении и лишь неотрывно изучал лицо напротив округлившимися глазами растерянного мальчишки. — Неудобная правда режет слух? — пытаясь унять дрожь, прошептал он. — Ты как всегда... Микаса вновь закрыла ему рот и устало выдохнула. — Вечно нарываешься... Вроде ну балбес балбесом — я никого проще не встречала. А порой никак разгадать тебя не могу: то ты нежнее и податливее всех живущих, то самый настоящий дикий зверь. Управы не найти!.. Эрен сомкнул веки и ёрзнул губами по её ладони, чуть подался вперёд, ожидая, что Микаса повторит свой пленительный акт укрощения поцелуем. Но она отняла руку и ушла в кухню, чтобы перезвонить. Прикоснувшись к горлу он задумчиво посмотрел на колыхающуюся снаружи листву, облитую солнечным светом. «Ей стоило делать это в прошлом… Тогда пятнадцатилетнему спесивому болвану точно было бы нечем крыть!» ― пришло ему на ум. И вдруг Эрен услышал звонкий смех Микасы. Она смеялась. Для него ― для подонка, от которого мечтала убежать последние несколько дней. Эрен тихонько выглянул из спальни и уставился сквозь пространство коридора, ведущего в кухню: Микаса сидела забросив ногу на ногу и, склонившись, флегматично потирала щиколотку. «Ревность — глупое и грубое чувство. Оно всегда доводило до абсурда и без того нелепого меня. Но я всего-то растворяю в нём свои комплексы и неуверенность… Хотя, от чего я точно всегда был в безопасности ― это страсть. Я мог быть спокоен: страсть к Микасе никогда не доводила меня до исступления. Да и как можно страстно желать того, кто всегда рядом? Такова человеческая природа. Родительская опека Микасы порой сводила меня с ума, делала пренебрежительным и отстранённым. Даже если она и впрямь вела себя эгоистично, пытаясь удержать меня, разве я имею право винить её за это? За такого бедового идиота попробуй-ка не переживать!.. Возможно, в этой жизни я слишком много беру на себя. Так глубоко застрял в чувстве вины за грубость прошлого, что страсть сожрала меня целиком! Я взлелеял в себе её, бережно полол вокруг сорняки и не забывал хорошенько поливать. В итоге стою здесь как придурок, и крыша едет от проливающихся через край эмоций. Так нельзя. Как бы не загубил всё собственными руками».

***

Следующим вечером Эрен опоздал к Микасе на час. Увидев его потрёпанный вид и покрытое ссадинами лицо, она обомлела. Потянув за испачканный рукав, отвела его в спальню и усадила на кровать, затем бросилась искать аптечку. ― Где ты пропадал? И что с тобой стряслось? ― Прости. Долгая история. ― У меня есть время послушать, пока буду колдовать над твоей побитой физиономией, ― недовольно произнесла Микаса, опустившись одним коленом на постель меж ног Эрена. ― Ввязался в драку, что ещё сказать. ― Непутёвый! Всё никак не угомонишься, ― причитала она, обмакивая дезинфицирующим раствором порез над его взлохмаченной бровью. ― Этажом выше над нами парочка одна живёт ― бурные ребята: то посуду бьют во время скандалов, то трахаются так, что стёкла дребезжат! В общем, пока я спускался по лестнице, увидел, что девчонка-соседка эта ревёт белугой. Остановился, спросил в чём дело, а она, мол, дружок впервые за два года отношений по лицу со всей дури влепил. Поднялся вместе с ней в квартиру и сцепился с этим уродом. Микаса деликатно приподняла его голову за подбородок и смыла поблёскивающую под носом густую кровавую дорожку. Зажмурившись, Эрен шикнул и схватился за бок. ― Что там у тебя? Она сняла с него куртку, задрала край футболки и обнаружила гематому от рёбер до подвздошной борозды¹. ― Ауч, ― с сочувствием вырвалось у неё. ― Досталось же тебе… ― Тому парню досталось сильнее. На душе так погано было после всего этого. Я даже купил себе шоколадный батончик, чтобы успокоиться, но положил его в карман на жопе, и он растаял. ― Ты как ребёнок. ― Микаса не выдержала и тихо засмеялась. Обработав все раны и наклеив на его лицо пару тонких пластырей, она ласково обняла Эрена и поцеловала в макушку. Он вцепился пальцами в подол её короткой шёлковой юбки с цветочным принтом, затем смял его вместе с нежной кожей ягодиц Микасы. Издав сладкую усмешку, она скользнула задом по его жаждущим ладоням. ― Пошли уже к ребятам, нас, наверное, заждались, ― отрезвляюще проговорила Микаса и направилась обуваться. Она вновь держала его за руку, когда они шагали по цветущим улочкам, и чувствовала себя живой. Глядя на блестящий камень в мочке уха Эрена, на тающие в пряном воздухе клубки сигаретного дыма и его разбитые костяшки, она со смущением думала: «Неужели меня заводит, что он такой дурной и безрассудный?» ― О, погляди только! ― бросил ей Эрен, указывая сигаретой на балкон пятого этажа высотного дома, окружённого кустами сирени и каштановыми деревьями. ― Слышишь этот предсмертный вой помойного кота? ― Там Райнер, что ли? ― Ага. Стоит, еблан, поёт! Ещё немного, и Честер Беннингтон поднимется из могилы, чтобы ему в рот кляп сунуть. Откашлявшись, Эрен принялся заунывно выть, подражая пению Брауна. ― Я тебе сейчас гантели на башку спущу! ― огрызнулся Райнер. ― О, Егермейстер ползёт со своим сладеньким гренадинчиком² в милой юбчонке! ― весело гаркнул из-за его спины Порко. ― Видишь, я же говорил, ― повернувшись к Микасе, с улыбкой сказал Эрен. ― Они рады тебе. ― Он вдруг остановился и оглядел её с головы до ног. ― Какая же ты красивая! Люблю, когда на твоей одежде цветы. «Платье с цветами? Моя жена не может одеваться как элдийская провинциалка». ― Да, я знаю, ― ответила она, крепче сжав его руку, и захотела разрыдаться. «Почему я боюсь пустить его в свою жизнь? Почему продолжаю бояться его нежности? Лечь с Эреном в постель после стольких лет разлуки было куда проще, чем обсудить это после. Проще, чем принять его заботу обо мне. Я смешная и поломанная своими страхами! Если подумать, обычно запретна страсть, а не эти невинные мелочи. Нелепое, вывернутое наизнанку вожделение!.. Рассудительный человек посоветовал бы мне обратиться к психотерапевту. Но я и этого боюсь. Привыкла считать, что не стою чьей-то помощи. К тому же… Специалист будет спрашивать меня о детстве. И, конечно, будет много спрашивать об Эрене, ведь так много всего в моей голове сводится к нему. Интересно, что он сумеет вытянуть из меня? ― От этих мыслей Микасу охватили паника и ужас. ― Если… Если доктор достанет из меня истерзанный кровавый ошмёток моей любви к Эрену и скажет, что он куда больше и важнее, чем я себя убеждаю, то это будет означать, что вся моя жизнь была ложью. Что я потратила годы и нервы на то, что мне на самом деле не было нужно. Что я отказалась от самого дорогого и искреннего... Даже думать не хочу!» Когда они поднялись наверх, Микаса испуганно замерла рядом с дверью в квартиру и оглянулась назад. ― Поздно уже, ― разгадав её страх, твёрдо произнёс Эрен и повернул ключ в замке. ― Нужно идти вперёд! Она поверила ему. Набрав в лёгкие воздуха, Микаса вошла внутрь. Прихожая была уставлена мужской и женской обувью. Из комнаты слева тянуло сигаретным дымом, алкоголем и смесью парфюмов, слышались счастливые визги Саши и надрывный хохот Конни, пошлые шуточки Порко да весёлый голос изрядно напившегося Жана ― музыка юности и свободы, музыка светлых надежд. «Надеюсь они не ненавидят меня», ― уговаривала себя Микаса. ― Мика! ― радостно прокричал из кухни Армин и, вылетев ей навстречу, стиснул подругу в крепких объятиях. ― Так, держи. Пей давай! ― Он всучил ей стакан с коктейлем, который только что приготовил для себя, но всё-таки нашёл ему применение получше. Она не раздумывая выпила до дна содержимое. ― Для начала неплохо, ― с улыбкой оценил Эрен. ― Что с твоей рожей? ― удивился Арлерт. ― И куртка вся в крови и грязи… Ты будто из Мордора вылез. Тебя Мика за что-то поколотила? ― Нет, это я с соседом подрался. ― Эрен указал пальцем на потолок. ― Без приключений не живётся… Блин, вы такие трезвые, аж тошно. Проходите уже скорее! ― не унимался Армин, хватаясь за покрасневшие щёки. Из комнаты вышла Энни ― как всегда одетая с иголочки и с хорошим макияжем. ― Приветик, ― буркнула она новоприбывшим, лениво помахав рукой. ― Армин, сделай мне тоже коктейль, ― монотонно-капризным тоном протянула она, опустившись подбородком на его плечо. ― Ладно, я сейчас к вам вернусь, ребята. Эрен и Микаса прошли в комнату Райнера: в углу стоял небольшой стол, захламлённый закусками, грязными стаканами и кучей открытых бутылок с алкоголем, из колонки грохотала музыка, а на полу, на диване и в кресле сидели хмельные гости. На кровати обжимались смеющиеся Жан и Пик, которые изредка отвечали на сальные реплики Порко, гаркающего с балкона. ― Наконец-то явились, ― поприветствовал их Райнер. ― Боже, ну и морда, Эрен! Тебя покусали летающие собаки? ― Летающие собаки однозначно были бы повеселее... ― Как жизнь, Микаса? ― обратился к ней Браун. ― Уже лучше. ― Она посмотрела на Эрена. ― Кто бы сомневался… Ладно, что будете пить? Армин, как обычно, на коктейлях. ― Что он намешает, то и будем, ― ответил Эрен. ― Слушайте, а он теперь с Энни встречается? ― осторожно поинтересовалась Микаса. ― Пока нет. Но они очень сдружились за последние несколько годков, ― поведал ей Райнер. ― Представь себе, он эту богатенькую чику подсадил на свои гиковские сериалы и компьютерные игрушки. Она даже фанфики по «Ведьмаку»³ пишет, но показывает их только Армину. ― Он загоготал. ― С этим ботаном вообще опасно сближаться, я не представляю, как вы адекватными остались за столько лет. Вот так проснёшься однажды в костюме Человека-паука, напевая песню из опенинга какого-нибудь аниме, с геймпадом в жопе и осознаешь, что всё ― приплыли!.. Зато Жанчик наконец-то завоевал свою Пик. ― Это он с моим стаканом сидит? ― проворчал Эрен. ― Эй! Сейчас же верни, лошадиная морда! Тут полно ничейных стаканов, обязательно надо было мой хватать? ― А? Что это там сейчас прожужжало? ― саркастично отозвался Кирштайн. ― На нём разве написано твоё имя? ― Он повернулся обратно к Пик. ― Мизинчик, тут написано имя этой истерички? ― Не-а, он врёт. ― Видишь? Поищи себе другой! ― Вы как в детском саду: лишь бы из-за всякой ерунды повздорить. ― Микаса снисходительно покачала головой. «Я дома», ― пронеслось в её голове под милые сердцу шум и гам. Но стоило Эрену расцепить с ней руки, и Микасе сделалось страшно. ― Ты куда? ― растерянно спросила она. ― Я сейчас вернусь, не бойся. Успокоившись, Аккерман взяла из-под локтя орудующего над коктейлями Армина наполненный стакан и села на край постели. Её ладонь нащупала мягкий подол длинной хлопковой юбки Пик. «Вот уж про кого точно не думала, что в конечном счёте сойдутся, ― подумала Микаса, глядя на Фингер и Кирштайна. ― Обычно из неопределённых отношений ничего складного не получается». ― Как так вышло, что вы перестали морочить друг другу головы и сошлись? ― Она лишила меня девственности, так и сошлись, ― простодушно ответил Жан, крутя серебряные кольца на пальчиках Пик. ― Всё не совсем так. Хотя, может, и так… В какой-то момент я стала понимать, что мои чувства к Жану несколько серьёзнее, чем я думала, но в голове столько тараканов было! Я даже назло себе заводила любовников, чтобы не «привязаться к малолетке». Это так глупо. Спасибо моей чокнутой маме за сломанную психику! ― с горькой усмешкой добавила Пик. ― А потом мы оказались одни, вдали ото всех, и ко мне вдруг пришла ясность… Это было лето 2017-го года. Пик вовсю готовилась к выпуску из университета, а у Жана закончились годовые экзамены, и он безуспешно пытался собрать друзей в своём загородном доме, как четыре года назад. ― Слушай, давай хотя бы вдвоём забухаем на выходных, раз все такие важные курицы и не могут поехать, ― предложил он Эрену. ― Жан, я бы с радостью отвлёкся от подготовки к экзаменам на пару дней, но я не поеду туда. Пока не могу. ― Охренеть, вроде по девкам скачешь как угорелый. Неужели ты всё ещё?.. ― Да, всё ещё. И давай не будем об этом… Почему бы тебе не позвать Пик? ― Сдурел? Она ни за что не согласится! Может, мы и друзья, но… ― Друзья с привилегиями. ― Эрен плутовато усмехнулся. ― Ты ничего не теряешь. Возьми да пригласи: кто знает, может, она только этого и ждёт. ― Если б ждала, давно уже дала бы мне реальный шанс. Я разве что на голову не вставал за годы подкатывания к ней. ― Сделай последнюю попытку, не будь трусом. ― Кого это ты трусом назвал? Вот возьму да приглашу! ― передразнил он Йегера. К удивлению Жана, Пик тотчас согласилась. Он и подумать не мог, что занимал её мысли последние несколько месяцев, а его просьба стала ответом на сотни вопросов Пик к самой себе. Не мог подумать, что в первую же ночь она пройдёт на цыпочках в темноту кабинета с мебелью из орехового дерева, где Жан в одиночестве потягивал виски. Лишь в самых невозможных фантазиях она без лишних церемоний сбрасывала на пол одежду и склонялась к нему, чтобы сорвать глубокий требовательный поцелуй. Её лохматые «русалочьи» волосы опустились ему на плечи, и из горла Жана вырвался стон. Под стук неугомонного сердца он перебирал чёрные мягкие кончики и был готов исхлестать себя по щекам, чтобы очнуться. Потому что только во сне она могла расстегнуть ему ширинку и оседлать после беззастенчивых ласк. «Чёртов болван оказался прав! Неужели это происходит со мной? Происходит с нами…» Даже сейчас эти воспоминания вызывали в Жане благоговение перед волшебством неожиданно воплотившейся мечты. Когда Пик закончила рассказывать обо всём Микасе, он наконец-то выплыл на поверхность с глубины собственных мыслей. Рядом с Аккерман уже сидел Эрен, дымя принесённой из своей спальни электронной сигаретой. ― Чудиле патлатому скажи спасибо, кстати: это он тогда надоумил меня пригласить тебя. ― Правда? Значит, на предстоящий День Святого Валентина обязательно выпью за чудилу. ― Пик протянула кулачок и стукнулась им об кулак Эрена. ― Ай, больно! Напялила свои серебряные «кастеты»! ― хохоча, вскрикнул он. Сделав очередную затяжку, Эрен похлопал себя по колену, приглашая Микасу сесть. Она живо забралась на него и поцеловала в висок, после чего забрала сигарету и принялась с блаженством курить. А спустя минуту заметила, что Конни и Райнер оживлённо спорили с Армином: рисовали руками в воздухе фигуры и строили гримасы. ― Чего они так расшумелись? ― обратилась Микаса к садящейся за приставку Энни. ― Классический мужланский спор: выясняют, что круче ― женские задницы или сиськи. ― А зачем выбирать? ― Жан развёл руками. ― Эй, парни! К чему спор? Обе части тела равносильно хороши! ― А мы тут втроём пришли ко мнению, что задница заводит сильнее, ― отозвался из противоположного конца комнаты Райнер. ― Я тоже голосую за попки! ― крикнул Порко, вылетев с балкона с поднятой рукой. ― Господи, ― цокнув, пробубнила Энни, подбирая снаряжение для Ведьмака. ― Егермейстер, а ты от чего быстрее стояк ловишь? ― стукнув его в плечо, задорно спросил Порко. ― Сиськи, ― на выдохе произнёс Эрен. ― Да стоит просто сказать это слово, и у меня ноги трясутся! Ты не представляешь, насколько сиськи могут быть прекрасны. ― Он засмеялся и уткнулся лицом в грудь Микасы. ― Негоже от коллектива отрываться, ― подшутил над ним Галлиард и отправился к столу за новой порцией выпивки. Армин сел рядом с Энни и начал давать ей советы по ведению боя. Когда он говорил, она смотрела ему в глаза, послушно кивая, и делала так, как он рекомендовал. ― Что вы такие скучные? Давайте в нормальные игры сыграем! ― возмутился Райнер. ― На руках хотя бы поборемся. ― Без меня: я задохлик, ― вяло откликнулся Арлерт, не отводя взгляда от экрана телевизора. ― Я за! ― вызвался Эрен. Конни и Порко убрали алкоголь и закуски на пол, затем перенесли стол в центр комнаты. Сев по разные стороны, противники с задором посмотрели друг на друга. ― Давай на спор? ― предложил Райнер. ― Хорошо. Если ты проиграешь, то завтра будешь один мыть гору посуды и убираться в квартире. ― Хитрец, блядь! Ладно, тогда ты в случае проигрыша споёшь «Sonne»⁴: с чувством, с толком и с акцентом. ― Твою мать… ― Между прочим, клип к этой песне подарил мне первую детскую эротическую фантазию! ― Браун деловито поднял кверху указательный палец. ― Как же я мечтал быть одним из тех гномов-шахтёров, которых обдолбанная Белоснежка шлёпает по заднице! — Долго языками чесать собираетесь? — жуя вяленого кальмара, прервал их Конни. — Давайте уже к делу. Можем, кстати, организовать ставки! Гости одобрительно заголосили, топая ногами. Под смех и бурные выкрики, Микаса уносилась в далёкий, почти забытый дождливый денёк. Она делала домашнее задание вместе с Эреном в доме Армина, и пока их друг разливал на кухне чай, Микаса внимательно слушала рассказы про родню из Дрездена. Родившийся из ниоткуда вопрос сам сорвался с её языка: — А как будет по-немецки «я тебя люблю»? Ну, скажи! — не унималась она двенадцатилетней малявкой. — Вот пристала, — пробурчал в ответ Эрен, гримасничая и пряча от неё раскрасневшееся лицо. — Мне просто интересно, а ты опять скалишься, как цепной пёс... — В словаре посмотри. — Угу, специально на случай твоего старческого гундёжа таскаю его с собой! Она разочарованно вздохнула, упёрлась ладошками в колени и поникла, изучая мутные тени на ковре. За дверью послышалось шарканье. ― Ich liebe dich… ― тихо и ласково пробормотал Эрен, сжав руки в кулаки. ― Очень красиво звучит, ― резюмировала Микаса, и в её глазах заплясали радостные искорки. — А ты ворчливый зануда.