De libertate.

Олег решил, что ему обосраться как необходим план. Вообще, Серёга этот, оказывается, переборчивый. То ему не нравится, это ему не нравится. Хотя, не то чтобы Волков прям изъебнулся сегодня, пытаясь к нему подкатить, но всё равно, беседа вышла у них с рыжим отнюдь не вежливая. Интеллигент нашёлся. Ещё и смотрит на него так остро, пронзительно. То ли оттого, что глаза голубые — холодными кажутся, то ли просто Серёженька Олега ни в хуй изначально не поставил. Реснички длинные, светлые. Ей-богу, тёлка. И надо к этой тёлке было определённый подход найти, потому что на других не похожа, и не только членом между ног, а ещё и языком, отпускающим колкие фразы вперемешку с посыланиями куда подальше. Короче, нельзя было Олегу действовать наугад — без плана, то есть. Пробовали, так сказать. И не получилось. Волков застал Вадима внезапно за учёбой. Тот сидел в их общем непрезентабельном жилище в уродском сером свитере и, свернувшись на боку в три погибели, задумчиво пялился в учебник по математике. — Каков на вкус гранит науки? — съёрничал Олег, бросая не особо заинтересованный взгляд на раскрытые страницы. — Ты отсасывал когда-нибудь? Я — нет, но догадываюсь, что ощущения те же. Или, как минимум, близко похожие, — Вадим тяжело вздохнул, поднимая уставшие глаза на своего соседа. — Так до ЕГЭ ещё два сезона, щас то зачем мучаешься? — Да есть… причины. О причинах Волков смутно догадывался. Скорее всего Вадик в своём обычном репертуаре пришёл к Алтану а-ля мегамозгу за готовой домашкой. Тому либо надоело впахивать за двоих, либо шутки ради захотелось заставить Дракона хоть немного поучиться, но исход вероятен: Дракон послушал, Дракон сидит и учится. Вообще эти двое были чудными. Вадим никогда почти Алтану не перечил — только если в шутку, хотя физически в несколько раз его превосходил. Да что там — скорее всего, даже вырубить мог с одного-двух ударов. И при этом позволял Дагбаеву даже выкручивать себе руки, когда тот совсем бесился. Быть может, так выглядело влияние интеллекта и харизмы в чистом виде. А, может, Вадик просто был малость лохом. А вот Олегу пинка под зад никто не давал, чтобы он учился. Олег даже не был уверен, что будет сдавать на ЕГЭ и куда вообще хочет поступать. Вопрос будущего для него и раньше был неопределённым и постоянно откладываемым в долгий ящик, а сейчас вообще превратился в риторический. Волков искренне не понимал, почему он в семнадцать должен решать свою судьбу. Типа, он же балбес. Как и все в семнадцать. Максимализм, апатия, «живём один раз», моменты-потоки и все эти подобные подростковые шняги, из-за которых было практически невозможно рационально мыслить и уж тем более определять, кем ты будешь идти по жизни дальше. И ладно бы просто выбрать — так надо ещё и экзамены не завалить. Потому что из детского дома в бурсу — такая себе траектория, уж точно не на повышение, мягко говоря. Вообще желательно в универ. Хорошо бы в Питере. Хотя этот город Олегу немного осточертел. Серый, мрачный, дождливый. Конечно, культурная столица, только в Олеге вся культура с частицей «не». Но выше Питера только Москва, а как в его положении и с его мозгами аж до Москвы допоступаться, Волков понятия не имел. Конечно, всегда был запасной вариант в виде армии. И, надо сказать, казался парню самым простым, понятным и даже логичным. Хотя… в любом случае, ему бы тоже не помешало последовать примеру Вадима и сесть за матан. — Чё мы там хоть проходим? — Олег выудил из рюкзака свой учебник и развернул его на абсолютно случайной странице. Там красовались графики функций. Что это такое, Волков примерно знал и был искренне этими знаниями доволен. — Восьмидесятая страница, — дружелюбно подсказал Вадик, — Не понимаю, как это всё пригодится нам в будущем? — Смотря на какое будущее рассчитывать. По спине у Олега пробежал неприятный холодок. И дело было даже не в логарифмах, которые сродни заклинаниям в бутафорских учебниках по «магии» красовались на восьмидесятой странице. В их с Вадимом комнате (как, впрочем, и во всех других комнатах детского дома «Радуга») было холодно. Похоже, предчувствие скорой зимы ощущалось не только за окном. Волков потрогал батарею под столом. Она была холодная. Прямо как глаза Серёжи, о которых Олегу явно стоило бы думать поменьше. — Мда, треш, — спустя некоторое время изрёк он свой лаконичный коментрарий, — Твои успехи такие же или ты всё-таки соображаешь из-под пинка? — Посмейся ещё. Сам тупой, как воробушек. К Алтану даже не просись — пошлёт подальше и будет прав. В репетиторы не нанимался, засранец. — А не знаешь, кто у нас ещё шарит? Может, подогнать ему чё — сиги там, или алкашку — ну и меня поднатаскают чутка? — Тебя здесь только на хуе могут поднатаскать, — оскалился Вадим, поднимая на Олега блестящий взгляд, который явно не сулил тому ничего хорошего, — А это, кстати, твоя работа. Ты о споре нашем там случайно не забыл, герой-любовник? — Не забыл, — буркнул Олег, изображая самое угрюмое и страдальческое выражение лица из всех своих возможных, — Только он упёртый. Отшил меня, как дама девственника. Не насиловать же мне его? — Волков, ну ты тупой или да? — Пизда. — Ещё и без чувства юмора. Мне даже этого паршивца немного жаль, — Дракон отложил учебник и, развернувшись, уселся на кровати чуть ли не на корты — упёр локти в колени и с видом, словно рассказывает недалёкому ребёнку очевидные вещи, пояснил, — Серёга твой ума палата. Чем пикапить его, возьми какой-нибудь жрачки да присядь ему на уши, мол, так и так: вот матан, а вот я — бестолочь. Говорят, общий труд сближает. Так ещё и в плюсе останешься, если он тебе реально поможет. Хотя, такого твердолобого как ты научить чему-то… — Ой, да пошёл ты. Сам не врубаешься, а тупой я. Однако слова Вадима и впрямь имели нехилый смысл. Во всяком случае, звучали чуть более здраво, чем попытки Олега закадрить Серёгу красивыми словами и дешёвыми сигаретами. — А с кем этот рыжий живёт — не знаешь? — Знаю, — Вадим кивнул, явно довольный своим советом и уже предвкушаюший скорые сплетни о том, ради чего они и затеяли эту игру на потерю девственности, — С Мальвиной. — Шура чтоль? Голубой такой — патлами в смысле? — Да. Так что вообще не проблема. Ты на него шикни — и он съебёт. Нормальный пацан, ровный. Сколько помню его — ноль неприятностей. Нос не в свои дела не суёт, причин доебаться особо не вызывает. Хотя выглядит как придурок, конечно. Поэтому и живут с рыжим душа в душу. Спелись. — Понял, — Олег поднялся, немного мешкаясь и всё ещё подвергая сомнению логичность и обоснованность данной идеи, но… другого плана пока не было. Вот вообще ни разу не наблюдалось. Сначала Олег хотел отложить визит к Серёге на завтра. Очень уж ему было ссыкотно где-то на подсознании. Обострялось ощущение собственной ничтожности и безобразности, и вообще Волков мудак полнейший, что влез в этот спор… Последние мысли, однако, в волчьей голове надолго не задерживались, потому что отчасти были правдой. Олег реально был немного мудаком, поэтому сложившаяся ситуация его больше по-абсурдному смешила, нежели вызывала чувство вины. Нет, Серёжку Разумовского ему точно не было жалко. Раз так относятся — значит заслужил. Святое пацанское правило. И плевать на то, что попускающие его Вадим, Алтан и Валера сами были далеко не святыми. Услышав негромкий стук в дверь, Серёжа в глубине души не удивился, но разочаровался. В его глазах Олег, до этого имевший крупицу здравого смысла, которая даже начала давать ростки, теперь лишился и этого. Ничерта парень не понимает. Три буквы: н, е, т. Что сложного? Но, видимо, в их шайке все туповаты. — К тебе пришли, — констатировал почти очевидный факт Шура, как-то странно улыбнувшись, — Иди открывай, чё разлёгся? Принцесса на горошине… — Завали, — огрызнулся Серёжа, но с кровати встал. Надеясь на короткий разговор, даже книгу не стал откладывать, а сунул себе подмышку и, постаравшись придать своей моське уверенно-равнодушный вид (скрыв при этом страдальческо-драматический), нехотя щёлкнул замком. Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щёлке взору Серёжиному предстал, как и ожидалось, Олег. Что удивительно, тоже с книгой в охапку. — Ты с первых трёх раз вот вообще не понял? — Разумовский закатил глаза, уже собираясь помахать Олегу ручкой и вновь захлопнуть дверь перед его носом. Однако, прежде чем он успел проделать сей нехитрый маневр, Волков всунул плечо между дверью и косяком. От такой наглости Серёжа аж отпрянул, о чем сразу же пожалел, потому что на входе в комнату появилось место. Олег среагировал быстро и теперь стоял в комнате целиком, любопытно оглядываясь по сторонам. — Мило у тебя тут, — несколько неловких секунд глядения на максимально схожую с его собственной комнатой обстановку, казалось, тянулись вечность, — И тебе здоров, Шур. — Ага, — Мальвина приветственно вскинул руку, — Ты чё, в гости? — Ну типа того. — Сори, чая нет. Еды тоже. Мы только со своей принимаем. — Пожрать я и у себя могу. Я по другому поводу. — Мне свалить? Надо же, какой догадливый. Даже просить не пришлось. Сашку эта ситуация вообще знатно прикалывала. Ему ради «контента» не впадлу было даже пошататься пару часиков бог знает где. У него, вон, хоть бы даже и в соседней комнате знакомые. Не то чтобы прям ждут его очень, но будут не против, если он у них переконтуется. Хорошо быть душой компании, прямо заебись как хорошо. А Серёжа стоял весь красный как помидор от злости и возмущения. Настолько беспардонно до сегодняшнего дня в его личное пространство ещё никто не вторгался, и это даже с учётом многогодовой травли со стороны Алтана. Ещё и Шура — предатель, дезертир. Однако какая-то (пока ещё, слава богу, очень маленькая) часть Серёжиного подсознания не могла не признать, что этот Волков в своей наглости был чертовски обаятелен. Как будто бы вылез из фильмов про плохих парней, которые горы свернут ради той единственной. Или из книг примерно такого же содержания. Мерзость, в общем. Серёжа эти мысли от себя очень усердно отгонял. Когда Шура, посмеиваясь себе под нос, капитулировал из комнаты и оставил Олега с Серёжей наедине, оба смотрели друг на друга исподлобья и чего-то ждали. Либо чуда, либо кто первым откроет рот и заговорит. Желательно первое. Более реально — второе. — Серёг, в общем, тут такое дело… — Олег задумчиво почесал затылок, запинаясь чуть ли не через слово, — Я тебя попросить хотел… — Мои просьбы ты игнорируешь, — холодно сказал, как отрезал, Разумовский в ответ на нелепое волчье мямляние. — В смысле? Ты ж ничего… — Я просил тебя отвалить и не лезть ко мне. Неужели так, блять, сложно просто оставить меня в покое? Ты за сегодня уже третий раз доебался, и сейчас вообще за рамки. Ввалился ко мне, как к себе домой, словно я тебя жду. Какого хуя, Волков?! У Серёжи быстро сдавали нервы. Его вины в этом не было, правда. Ни капли. Ему просто не повезло по жизни. Просто постарались жестокие тогда ещё дети, которые решили, что смешно будет вымещать свою злость и ненависть на худеньком маленьком новичке в этом гадюшнике с милым, но таким неподходящим названием. Просто никто никогда не вставал на Серёжину защиту. А защищаться было необходимо. Такой себе рефлекс. Механизм, отвечающий за самосохранение. Серёжа сначала молчит, терпит. А потом выпускает когти. Короткие, правда, и не очень острые. Но как может. Язвит, петушится. Пытается культурно послать, объяснить может даже, если по-хорошему не отвалят. Но когда не помогает и это… — Харэ из себя королеву драмы строить, — Олег брезгливо поморшился, — Чё за истерики начались? Заплачь мне ещё тут. Как баба… Серёжа и правда был готов разрыдаться. «Истерики»… Этот полудурок ещё настоящих истерик не видел. Но в чём-то он всё-таки был прав: контроль Разумовскому было терять нельзя. Иначе узнает Вадим, а там и до его «Золотка» не далеко. А уж Алтан за любой проеб на раз два будет готов его с землёй сравнять. — Обойдешься, — притупил взгляд, уставился в пол, — Так хули надо? — Да не агрись, — увидев, что рыжий чуть успокоился и присмирел, Олег даже сумел ему улыбнуться. Как-то обоих их клинило непонятно: то были вот-вот готовы сцепиться, как кошка с собакой, а потом вдруг тут же разом вместе и успокаивались. Или, может быть, просто Олегу было спокойнее, когда Серый утихомиренный, — Ты ж, это, за матан шаришь? — Ну, — Серёжа многозначительно кивнул. — Что «ну»? Шаришь? — Ну шарю. — Чё, даже за это вот? — Олег сунул ему под нос предусмотрительно отмеченную закладкой из стикера страницу с логарифмами. — Да, — на этот раз Разумовский кивнул вполне уверенно. Олег даже начинал его забавлять, — Даже за это вот. — А можешь меня немного… ну… тему типа… объяснить. Мне. — Что, так гордость давит просить о чём-то? — Да не, просто… — решив, что хуже уже не будет, Олег решил сказать ему правду, — Не хочу, чтобы ты опять меня послал. — Надо же: сам Олег Волков боится слов какого-то пацана в двое меньше его самого, — Серёжа повернулся на пятках и, убрав книгу на тумбочку, вальяжно завалился на свою кровать. Выдавив из себя исполненную глубочайшего сарказма улыбку, похлопал ладонью по клетчатому покрывалу рядом с собой, — Ладно. Падай. — Чё, за просто так поможешь? — Олег сначала даже не поверил. — За банку редбула. — Замётано. Уселись. Серёжа со знающим видом развернул Олегов учебник, потому что вставать до своего ему было уже лень. Пробежался глазами по параграфу. Не то чтобы видел его впервые, но он теорию особо и не шерстил — больше практика и какая-то второстепенная литература из интернета или, в крайнем случае, детдомовской библиотеки. Посмотрел потом на Олега: тот выглядел на фоне поставленной задачи очень несчастным. — Ну смотри. С чего бы тебе начать… Правило ты, думаю, прочитал. Умеешь же? — Иди ты, — Волков почти ласково пихнул его под бок. Серёжа улыбнулся. На этот раз было видно, что он шутит по-доброму. Как будто бы играючи даже. У него и голос поменялся. Смягчился. И теперь он, когда разговаривал, нос не морщил и глаза не закатывал через слово. — Выглядит это всё, конечно, страшно. На деле это ещё и бесполезно. Но ты на эту хрень не смотри как на слово. «Лог» перед числом — это действие. Типа корня или степени. — Так там же два числа. Маленькое и большое. — Представь себе схему… Серёжа потянулся за карандашом и принялся расписывать пример прямо на полях учебника. Что-то обводил, делал сноски и стрелочками подводил к правилам в параграфе. Было видно, что расслабился и чувствует себя даже в своей тарелке — пододвинулся к Олегу вплотную, что-то пишет и пальцами другой руки по странице водит. Носом чуть ли не щеки Волкова касается. Говорит негромко, как будто бы ему на ухо. В какой-то момент Олег словил себя на мысли, что уже совершенно Серёжу не слушает. Что называется — завтыкал. Веки у Серого то и дело подрагивали — он как будто бы и сам порывался на Олега посмотреть, но настолько увлёкся, что заткнуться на ровном месте и уставиться в глаза напротив было бы глупо. Поэтому мельком смотрел. Незаметно. Серёжа, когда спокойный, был даже симпатичным. Черты лица смягчились вместе с голосом. Рот приоткрыт, края губ немного приподняты. Россыпь золотых веснушек на носу, цветом почти как рыжие длинные волосы на плечах. Растрепанные, весь лоб и даже немного глаза закрывают. Оттого Серёжа постоянно встряхивал головой — ни сколько в практической, сколько в машинальной попытке убрать отросшую, почти поровнявшуюся с остальной длиной чёлку. Не, не похож на бабу. Очаровательный, блять. Но по-другому. Рыжая хтонь в естественной среде своего обитания. И ведь реально же умный! Олег даже что-то понимать начал из его слов. Понял бы больше, конечно, не касайся его плеча то и дело острый Серёжин подбородок. Это не раздражало, не напрягало. Просто странно было. Казалось, вот-вот его голова устало опустится ему на это плечо, нос веснушчатый в шею уткнется… Что за телячьи нежности, фу. — Ну всё, — уже когда за окном совсем стемнело, Серёжа отложил учебник и откинулся на свою подушку, — На банку редбула я отработал, ты вроде вник. Завтра контроша, вот и проверим, насколько ты у меня способный. — У тебя тут дубак, конечно, — уклончиво ответил Олег, ложась в противоположный угол кровати. Учителем Серёга отличным был. Только ученик ему попался не очень. Да и как тут быть «очень», когда напротив два серебристо-голубых глаза теплеют поминутно за полуприкрытыми веками? Лучше бы вообще не смотрел, ей богу, себе дороже. — Ну а как ты хотел? Угловая комната тебе не курорт. Чай будешь? — Мальвина ж сказал, что нет чая. — Так то Мальвина… А тебе я предлагаю. Спрятал глаза. Отвернулся. Сам себе на уме. Чудной такой. Дикий. Одомашнить бы. — Да не, пасиб. Я и так тебя доебал сегодня. — Проехали. Вали тогда, если чаю не хочешь. Опять этот почти слащавый миролюбивый тон. Совсем не агрессивно, не как утром. У Олега складывалось чувство, что перед ним были два разных человека. Две переменных, как в логарифмах. И обе влияли на него. Напоминали о том, что Олег то реально сволочь. Потому что если первую переменную было не жалко, на неё и поспорить можно было шутки ради, её и послать, и обидеть, и попустить казалось вполне логичными действиями. То вторая переменная была… нежной? Глупо. Банально. Уязвимой. Покладистой, улыбчивой, немного рассеянной и прелесть какой непосредственной. Этого Серёжу Олег даже представить не мог в роли объекта своей шутки, навязанной паскудными дружками. Да они все даже реснички такого Серёжи не стоят. Только такой Серёжа был не весь. И, да. Олег считал это оправданием.