***
Йосано не единственная, кто заметил изменения в поведении Осаму. Он стал более напряжённым, ещё более молчаливым и почти не общался с ней. Днём выяснять отношения было бессмысленно, поэтому Акико спокойно выжидала, желая спросить у Чуи, в чём дело. Кажется, сейчас он знает её брата лучше её самой, ведь они достаточно сблизились, Чуя теперь не просто друг — он возлюбленный Осаму, и тот явно делится с ним больше, чем со своей сестрой. Не сказать, что Йосано это слишком сильно обижало, она понимала, почему так происходит, но теперь у неё ещё меньше способов поддержать его, если что-нибудь случится. Либо снова придётся колоть Чую в каждом таком случае, чтобы он помогал ей. Но Чуя явно не скажет, он дорожит доверием её брата. — Дазай, господин Сато сегодня говорил, что готов позаниматься с тобой, — Йосано подходит к столу, за которым уже сидел Осаму, залипая в телефон. Ему очень сильно хотелось сейчас пропустить этот диалог, но приходится молча терпеть, — я знаю, что ты не очень хорошо относишься к логопедам, но вы ведь уже работали вместе и… — Йосано старается звучать наиболее дипломатично, присаживаясь рядом с Дазаем и касаясь его ладони, — я думаю, это отличный шанс попробовать снова? К тому же он такой хороший специалист и хочет сам помочь тебе. Бесплатно, представляешь, сколько денег он нам сэкономил? «Нет», — единственное, что отвечает Дазай. На него наседают, он не любит, когда происходит вот так. Когда кто-то пытается заставить его научиться говорить. Осаму был уверен, что займётся этим, когда сам захочет, и он уже практически захотел, но его сестра пытается вмешаться и снова откатить его в прошлое. — Дазай, в чём дело? — Акико отпускает чужую руку, а после мягко кладёт телефон Дазая на стол, показывая всем своим видом, что она готова разговаривать, — все твои сложности с речью можно устранить. Просто на это понадобится много времени, это не приговор, не бросай эту затею. «Я не бросаю эту затею. Я не хочу учиться у него, — Дазай пока говорит спокойно, но слабые нотки раздражения на его лице начинают прослеживаться. — Если вам так хочется изменить меня и сделать нормальным, я готов, но только не с ним». — А что с ним не так? Если бы не господин Сато, я бы вообще не подходила к тебе с этим разговором. Они прерываются, лишь когда открывается входная дверь и на кухне появляется Коё. — Привет, мам, — тут же говорит Йосано. — Привет, малыши. Чего кричите? — К нам почти каждый день приходит бывший преподаватель Дазая — господин Мичи Сато, очень приятный мужчина, между прочим. Сегодня он сказал, что может бесплатно поработать с Дазаем, потому что он хорошо относится к нему и к нашей семье, — тут же она поворачивается к Осаму, — а Дазай упирается и не хочет. — Дазай, почему ты не хочешь? Насколько я знаю, он отличный преподаватель, в чём дело? — Озаки точно не злится, хотя у всех уже кончалось терпение — слишком долго они входили в положение Осаму и позволяли ему не учиться говорить, если он был «пока не готов», как говорил сам, и не хотел ходить к врачу и выполнять обещанные обязанности, чтобы восстановиться. Дазай встаёт с места, незаметно стаскивая свой телефон со стола. Он тут же поднимает руки и смотрит на Коё: «Я не хочу заниматься именно с ним, ты что, не помнишь, из-за чего вы забрали меня оттуда?» — Осаму сложно говорить это, ведь он не рассказывал родителям о том, что видел. Хотя стоило бы, он должен был уже давно поведать об этом, но никак не подбиралось удобного момента, а сейчас это и вовсе будет звучать глупо. Словно Дазай наговаривает на человека из-за нежелания учиться говорить. — Малыш, только не говори, что ты поверил в эти глупые слухи. Их распространяли их противники, они к реальности не имеют никакого отношения, — Коё снова улыбается и относится к этому как-то слишком легко, она тянется к лицу Осаму, чтобы погладить его, но Дазай дёргается, убирает её ладонь и смотрит ей в глаза, — Дазай, что с тобой происходит? — Кто-то просто хочет усложнить нам жизнь в очередной раз, — недовольно выдыхает Акико, у неё уже явно закипели нервы, и она достаёт из кармана визитку, которую ей сегодня вручили, — я звоню господину Сато и назначаю вашу встречу на ближайшую дату, это не обсуждается. Будешь перечить — я тебе дам по шапке, хватит вставлять палки в колёса, Дазай. Своими «потом» и «не готов» ты только тянешь время, оно ни у кого не бесконечное. Взгляд Осаму сейчас выражал самое сильное презрение и гнев к сестре, которая встала не на его сторону. Дазай ощущает себя маленьким мальчиком, которому нужна помощь, а все вокруг, кроме его единственного друга, давят и пихают его в рот чудовищу, мол, съешь его, и всем нашим страданиям придёт конец. Да, Дазай проблемный, Дазай очень сложный, очень дорогой для их семьи, и его былая уверенность в том, что семья обязана заботиться, сейчас трещит по швам. Их родственные узы его уже не так прельщают, они абсолютно не хотят входить в его положение. Осаму в ответ достаточно грубо шлёт её всем знакомым жестом, из-за чего даже у Йосано глаза на лоб лезут. — Ты что… А после Дазай направляется к прихожей, хватая с вешалки свою весеннюю куртку и покидает дом под чужой вопрос «куда ты собрался?».***
— И давно вы уже так близко общаетесь? — Накахара смотрит куда-то в потолок, пока Ацуши по телефону рассказывает ему о том, как они с Рюноске уже почти две недели активно переписываются, договариваются вместе отпраздновать день рождения и в целом достаточно продуктивно сближаются. Кажется, куда более продуктивно, чем Накахара с Дазаем, но сейчас это уже неважно — все ведь двигаются в своём удобном темпе, к тому же Чуе пришлось пройти достаточно долгую и мучительную стадию принятия. И всё ради того, чтобы одним вечером они могли спокойно лежать и целовать друг друга без каких-либо проблем и запретов. Накахара прикрывает глаза и почти не слушает лепет друга — мысленно возвращается к разговору с Дазаем, когда тот признался ему ещё и в своём маленьком страхе. Странно, что Осаму решил упомянуть об этом сейчас, когда они только перешли к более откровенным действиям, но Чуя благодарен, что Дазай поделился с этим заранее, пока они не совершили ничего подобного. Осаму боится спать с мужчинами после того случая, и Накахаре придётся быть с ним предельно осторожным. Но ведь Чуя ни разу не делал такого с мужчинами, он даже не знал, с чего следует начать… Дазай же явно будет ждать от него каких-то активных действий и инициативы, а Чуе сложно представить, чтобы он смог… смог бы сделать с Дазаем нечто подобное. Накахара почему-то не мог спокойно думать об этом. — Чуя, ты тут? — Ацуши внезапно замечает, что Накахара не особо внимательно слушает его истории о том, как они сходили покормить уток и как Акутагава пытался научить его хоть каким-то базовым жестам. — Да, я просто думаю… — Накахара не уверен, что Ацуши стоит знать о подробностях их с Дазаем личной жизни, но когда Чую что-либо сильно тревожило, то он всегда обращался к нему если не за советом, то за поддержкой. Да и вообще чужой взгляд со стороны всегда отрезвлял его и наводил на мысли. — Что-то случилось? — тут же спрашивает Ацуши. Естественно, после того, как они с Осаму поцеловались, Чуя первым делом написал Накаджиме, чтобы поговорить об этом. Он чувствовал себя до одури счастливым, когда рассказывал о случившемся, поскольку всё выглядело так, словно у них с Осаму всё очень плавно налаживается. Однако тема будущей близости его немного волновала, и вряд ли Ацуши может сказать что-то полезное в этом плане. — Э, нет, я просто… — Чуя делает короткую паузу, вздыхает и прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями, — я никогда не был в отношениях с парнем. Сейчас всё так непривычно. У меня нет представления о многих вещах. Чуя старался выбирать самые обтекаемые формы, чтобы не говорить прямо «мне придётся трахнуть его так, чтобы ему понравилось, хотя я совершенно не понимаю, как это сделать». В голову лезут мысли о том, чтобы узнать об этом на досуге, но даже от них становится стыдно — он же не какой-то извращенец. — Что ты имеешь в виду? Я не думаю, что есть сильно большая разница, — отвечает Ацуши, а Чуе хочется ругнуться, что у него и с девушками-то ничего не было, а из первых уст об этом узнать не от кого. — Я чувствую ответственность и не хочу облажаться в нужный момент. — Ну, пока ты ни разу не облажался. Позволь Осаму помочь тебе, я думаю, он не будет давить на тебя, если скажешь прямо, о чём переживаешь. Накахара не успевает ответить, на телефон приходит сообщение, что отвлекает его. И с тихим «минуту» Чуя смотрит в экран, замечая смс от Дазая: «Привет, ты сейчас дома?» «Я могу прийти?» Чуя помнит, что сегодня у него должен был быть ужин в кругу семьи, из-за чего тот и отказался сразу прийти к нему домой. Видимо, они закончили раньше и Осаму успеет к нему. Иронично, что это происходит в момент, когда Накахара думал о том, что будет, если когда-то им выпадет шанс остаться наедине друг с другом.«да. вы закончили пораньше?»
«Можно и так сказать». Сообщения не предвещали ничего плохого, Чуе казалось, что всё в порядке. Просто ему стоило бы приготовиться к столь позднему визиту, а ведь на улице ещё и дождь — Осаму, наверное, замёрзнет по пути сюда. — Мне только что Осаму написал, что он скоро придёт, — тут же говорит Накахара, когда отправляет сообщение, и смотрит на экран телефона — ужас, они болтали уже полтора часа. — Он, наверное, скоро будет, так что мне надо пойти встречать его. — О! Здорово, потом обязательно расскажешь, как всё прошло. Чуя не понял, был ли в этом какой-то подтекст, но решил не выяснять сейчас — они прощаются, и Накахара встаёт с кровати, сразу же направляясь на первый этаж. Первым делом ставит чайник, после подходит к зеркалу, чтобы поправить разметавшиеся волосы. Удивительно, как сложно всё было с Осаму вчера и как легко всё стало сейчас. Дазай неоднократно говорил, что Накахара очень красивый, Осаму правда считал его таким, говорил это не ради вежливости или приличия, он мог долго рассматривать его лицо, осторожно трогать пальцами и целовать отдельно в нос, в щёку, в губы. У Чуи краснеют уши от воспоминания обо всех этих поцелуях, ведь они были такими особенными. Накахара не мог до конца смириться с этим, тем не менее уже не противился. Они теперь достаточно близки, чтобы позволить себе немного больше, хотя важных слов они так и не сказали. Чуе снова приходит сообщение от Осаму, и когда он читает его, то понимает, что несколько недооценил Дазая: «Я уже подхожу, если что». Накахара последний раз убирает свои волосы с лица, прежде чем ответить. Он возвращается на кухню, чтобы выключить чайник на плите, и уже слышит звонок в дверь. Приходится оставить его и вернуться в прихожую — если так подумать, Осаму ведь и не был нормально у него дома ни разу. В тот раз он залез к нему через окно и видел только одну комнату. С того момента, как они в очередной раз поругались, Чуя так и не водил к себе друзей, чтобы лишний раз не начинать ссору, а тем более при посторонних. Накахара был уверен, что если начнёт ругаться с родителями при своих друзьях, то просто сгорит со стыда и никогда в жизни не посмотрит им в глаза после такого. Чуя искренне старался делать вид, что он адекватен, что его семья нормальная, что в ней тоже есть что-то хорошее, поэтому когда такое вскрывается при других, да ещё и под эгидой его вины, то Чуе просто хочется перестать существовать. Но зато сегодня родителей нет и он может спокойно провести время с другом. С другом ли? — Привет, — Накахара открывает дверь, пропуская Осаму в дом, однако радости на его лице было не особо много — скорее, печаль, и Чую это немного напрягает. Что-то не так? — ты не замёрз? Дазай сперва здоровается, а после отрицательно кивает головой, словно всё в порядке, но Чуя не чувствует, что это правда. Он забирает у Осаму его куртку и вешает в прихожей. — А ты чего так рано, сбежал, что ли? — Накахара усмехается, проходя на кухню, — я сделаю тебе чай, и отказы не принимаются — ты, наверное, от метро пешком шёл, простудишься ведь, придурок. Садись. Чуя отворачивается к чайнику, делая им чай, пока Дазай присаживается за стол — Накахара практически спиной чувствует его упавшее настроение. И когда Накахара ставит перед ним чашку чая, Осаму благодарит его, а сам Чуя не присаживается, а подходит к нему ближе. — Можем пойти наверх, а то в прихожей холодно, на кухне тоже, — предлагает Накахара, — родители ушли к друзьям, на все выходные, наверное, у них останутся. Порой Чуе казалось, что его родители относятся к нему как к мешающему фактору — они хотели продолжать заниматься своими делами, несмотря на его существование, которое, кажется, наоборот им мешало. Накахара уже не первый раз задумывается об этом, с другой стороны — его не сковывали во многих вещах и он был свободен в своих действиях. Дазай кивает, и они направляются на второй этаж. Накахара только сейчас понимает, как странно всё это выглядит; Осаму сейчас слегка напряжён, и, видимо, случилось что-то не очень хорошее. — Ты не взял с собой никаких вещей? — спрашивает Накахара, залезая на кровать с ногами, пока Осаму вновь припадает к письменному столу, замечая детскую фотографию Чуи. Дазай не отвечает, он молча рассматривает её, после вновь опускается взглядом к открытому шкафчику, — Дазай? Осаму не двигается. Бросает короткий взгляд на Чую и вновь тянется ладонью к шкафу, слегка приоткрывая его. Он улыбается и смотрит на рыжего: «Ты, случаем, не безумный сталкер?» — Эм, Дазай, — Накахара внезапно оказывается рядом с ним и касается чужого плеча, но Осаму вытаскивает и раскладывает на столе все их записки со всего времени переговоров в кафе — да, Дазай заметил их ещё в прошлый раз, — куда ты лезешь? «Хранишь наши переписки? — усмехается Осаму, когда Чуя толкает его в сторону и складывает их обратно, сразу же запирая шкаф. Накахара опирается о стол сзади — ему не очень нравится этот диалог, потому что кажется, словно он должен был предстать здесь уже давно. — Как мило», — в конце добавляет Дазай. — Вовсе не храню, выкинуть просто забыл, не думай, что ты какой-то особенный, — Чуя хмыкает, складывая руки на груди и поднимая голову на Дазая. «Я совсем не особенный, да? — улыбается Дазай, и Чуя не совсем понимает, чего от него хотят, но его немного начинает это бесить. — Ты совсем не умеешь врать». — Ты слишком много думаешь о себе, Дазай, не всё в мире вертится вокруг тебя. «Тогда к чему всё это?» — внезапно лицо Дазая уже не такое веселое, и Накахара явно боялся этого всё это время: что его прижмут к стенке с вопросом о чувствах. Чуя лишь выгибает одну бровь, делая вид, что не понимает, о чём говорит Дазай. И в этот момент Осаму слабо закатывает глаза и даже как-то грубо спрашивает: «Зачем тогда всё это? Почему ты постоянно отвергаешь меня, а потом даёшь целовать себя? Я не понимаю тебя, Чуя. Ты нравишься мне, но ты каждый раз убегаешь и отстраняешься. Это издевательство?» В конце Дазай напирает в привычной для себя манере, он касается обеими руками стола за спиной Накахары, пока Чуя хочет сбежать отсюда поскорее. — Осаму, — Чуя хмурится. Ему хочется послать его и сказать, что он не имеет права что-то требовать от него, но Накахара понимает, что дело так не пойдёт. Они должны решить, кто они друг другу, и, возможно, Чуя бы никогда не начал этот диалог первым, потому что банально не знал с чего начать. А вот Дазая такая неопределённость не устраивает, и он всё говорит и делает прямо. Накахара тушуется, когда на него так напирают, опускает голову и прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями. Он смог признаться Ацуши, Хигучи, даже самому себе, но никогда бы не подумал, что так сложно будет признаваться Дазаю. И Чуя пытается вымучить в себе слова любви, но сдаётся очень быстро — и Осаму смотрит разочарованно и так же разочарованно вздыхает, но на помощь Накахаре приходят жесты. «Как мне сказать, что я люблю тебя, не давясь словами? — Чуя действительно не мог иначе, эти слова словно дикие звери в его жизни, он никогда не видел их, не слышал в своей семье и не произносил вслух. Жесты вылетают беспокойно, Чуя не уверен, что говорит правильно. Он достаточно привык к Дазаю, к языку жестов, к сложным оборотам, выражению чувств без слов, но сейчас его руки трясутся не от незнания жестов, а лишь от сильно сдерживаемой внутри бури. — Я люблю тебя каждым своим взглядом. Каждым сообщением, которое отправляю тебе, я не могу сказать тебе прямо — только намёками. Моя семья никогда не говорила мне «я люблю тебя». Эти слова как будто жили в книгах, фильмах, сериалах, но никогда не появлялись в моей жизни. Я пытаюсь показать свою любовь через действия, помогать тебе, я стараюсь защищать тебя. Пока я не научусь говорить это и произносить хотя бы шёпотом, я надеюсь, ты увидишь, как сильно я люблю тебя». Когда Чуя показывает на Осаму, у него горят щёки и самую малость глаза — боже, почему его теперь переполняют эти блядские эмоции, что он разнылся здесь. Накахара не поднимает голову на Дазая, он осторожно касается мокрого глаза и утирает его, чтобы не показать Дазаю, что он какая-то тряпка. Только Осаму первый касается его щёк обеими ладонями и поднимает лицо парня на себя, вытирая глаза большими пальцами. Чуя хотел отвернуться и сказать ему, чтобы шёл к чёрту со своими вопросами и что он ему вообще ничего не должен, но Дазай снова давит, прижимает его к краю стола и целует в губы. Боже, почему он теперь постоянно делает это при каждом удобном случае? Чуя просто сказал, что любит его, а Дазай сразу лезет целоваться, но это так приятно, что Накахара цепляется обеими руками в его рубашку на плечах и утопает в этом чувстве. Они могут быть вместе, и, когда они проводят время вдвоем, всё вокруг снова становится так неважно и абсолютно не страшно. Чуя сильнее цепляет чужие волосы на затылке, заставляет наклониться вниз, чтобы Накахаре не приходилось тянуться на носках к лицу брюнета. Чуя отстраняется первый, чтобы утереть рукавом губы и глаза от лишней влаги. Всё происходит последние дни слишком быстро, Накахара не успевал за этим темпом, ему и прежде словно совершенно не хватало времени. «Прости, — говорит Дазай, понимая, что напирать так сильно было, наверное, неправильно, даже если это привело к таким откровениям. Он молчит несколько секунд, а после ласково гладит Чую по щеке, наклоняясь к его лицу. — Ты же хочешь встречаться со мной?» Накахаре сложно поверить в то, что это происходит, но он сразу же согласно кивает, ни о чём не думая. Ему безумно нравится чувствовать объятия Осаму, его поцелуи, крепкие руки, Чуя бездумно позволяет себе окунуться в них и расслабиться. Боже, ещё несколько месяцев назад он бы даже и представить себе не мог, что у него есть шанс начать встречаться с тем самым симпатичным бариста, которого он случайно увидел в кофейне. Он думал, что кто угодно подходит на эту роль лучше него. Чуя некрасивый, он не знает, как общаться с парнями, как встречаться с ними, он явно не тот, кто ему нужен, но уже сейчас он знает его лучше, чем кто-либо другой, и готов снова уснуть в его объятиях. — Придурок, — бубнит Накахара, когда наконец отпихивает Дазая от себя. Слишком уж расслабился, — не дави на меня в следующий раз, а то я не сдержусь и врежу тебе за длинный язык. Дазай смеётся и всё же отпускает его, позволяя Чуе выдержать комфортное для него расстояние. Он снова присаживается на кровать, залезая на неё с ногами, вновь вспоминая, что Дазай почему-то был из-за чего-то зол или расстроен. — Дазай, у тебя что-то случилось? Ты просто так внезапно налетел на меня, да и у тебя сегодня должен был быть семейный ужин. Дазай отвечает не сразу. Сперва он отводит взгляд, касается пальцами волос и только после этого присаживается напротив Чуи, как бы отмахиваясь. «Ничего такого, слегка поссорились с Йосано», — Дазай не стал упоминать, что он грубо послал её и сбежал. А для Накахары это уже становится сильным удивлением. Слышать это для Чуи было очень странно, поскольку семья Дазая казалась ему идеальной, без ссор, недопониманий и грубостей друг к другу. — Почему поссорились? — спрашивает Накахара, на что Осаму увиливать уже неловко и даже глупо. «Мой бывший преподаватель предложил ей бесплатно заниматься со мной. Я отказался, из-за этого начался скандал», — Осаму описывает в общих чертах, надеясь, что Накахара и сам всё поймёт прекрасно без его намёков. Чуя понимает, в каком зависимом положении находится Осаму, когда у него появляется возможность бесплатно заниматься с хорошим логопедом, но этот самый логопед старый педофил и насильник, некогда чуть не сломавший ему психику. «Потом и мать стала на её сторону, я послал Йосано и ушёл. Я знаю, что со мной сложно. Я требую много внимания и их заботы, я очень проблемный для них, но они не хотят меня слушать совершенно. Требуют, чтобы я общался с ним и хорошо к нему относился», — Дазаю дико от этой мысли, да и Чуе тоже. Простить своего обидчика, когда тот даже не просил прощения — ужасная культура в их мире, и Накахара тихо вздыхает, ласково касаясь ладонью чужой руки. — Дазай, может, я не прав, но тебе нужно рассказать им о том, что случилось. Возможно, не сейчас, когда вы в ссоре, — Чуя понимал, что не так просто взять и сделать, как на словах, но если решиться, то это будет уже хоть что-то. Дазай ведь не зря молчал об этом всё это время, зато сейчас это вылилось в не самую приятную ситуацию, когда ему придётся близко общаться с этим человеком. Дазай в ответ лишь вздыхает и подпирает ладонью голову, пока вторую заняла рука Чуи. Свободной ладонью Накахара тянется к его уху, чтобы заправить волосы, но Осаму останавливает его, и Накахара клонит голову вбок, как котёнок, не понимая, что не так. «Мне не нравится так. Не люблю, когда их видно», — сперва Чуя подумал, что Осаму не любит свои уши, но через секунду до него дошло, что он имел в виду слуховые аппараты. И это говорит о многом — Осаму хочет, чтобы их не было. И делает вид, что их нет. — Дазай, тебе не нужно прятать их, все и так знают, что они есть, — говорит Накахара и довольно усмехается, — тебе так очень симпатично. Осаму смотрит на его маленькую ладошку, слабо улыбаясь. Он такой милый парень, в нём скрывается столько отваги, смелости и силы, несмотря на то, что ростом и комплекцией он не вышел особо. Дазай раскрывает ладонь, и, как только Чуя касается её пальцами, Осаму ловит их, как капкан. Накахара вытаскивает свои пальцы и слабо усмехается, когда Дазай повторяет это действие. Накахара водит пальцем по его мягкой тёплой ладони с шершавыми бинтами и успевает убрать палец, не давая Осаму поймать его снова. Получается своеобразная игра, за которой они проводят время, смеются, и Чуя в какой-то момент не выдерживает и поднимается на коленях, чтобы поцеловать его в губы — так сладко, приторно и мило, так по-детски глупо и влюблённо, так нежно и сказочно. Дазай отвечает моментально, они снова плавно ложатся на кровать. В этот раз Осаму слишком несдержан, он кусает губы Чуи, целует его в шею, пока Накахара покрывается румянцем от ещё одного горячего поцелуя в шею. Они словно обжигают кожу, и Накахара сильнее хватается за тёмные волосы, чтобы в случае чего сразу остановить его. Ноги сами подгибаются, в животе что-то стягивается, когда Дазай целует его шею, это прикосновение такое возбуждающее. Чуя сперва не осознаёт происходящее, ему нравится, когда Дазай целует его и оставляет поцелуи на теле — в тех местах, где доступно. Но когда его пальцы плавно пробираются под футболку и гладят бока уже двусмысленно, Накахара слегка приходит в себя. Разум вновь трезвеет, когда Чуя осознаёт, что всё серьёзно и детские шалости закончились. Он осторожно гладит плечи Осаму, поражаясь его фигуре: Дазай действительно… большой. Либо так кажется на контрасте, но прежде он не ощущал, что его плечи настолько широки, а руки такие крепкие, что он может закрыть его своей фигурой полностью. Чуя охает и окончательно теряется, когда пальцы Осаму спускаются к джинсам и гладят бедро, а колено Дазая врезается между ног. Всё становится как-то слишком… слишком, потому что Чуя не готов к таким смелым действиям, к тому же они ведь только сегодня начали встречаться, им не стоит так торопиться. — Дазай, — Чуя упирается ладонью в чужие плечи, заставляя его отвлечься и посмотреть на рыжего, — не нужно торопиться. «Я ещё не готов к такому», — хотел бы сказать Чуя, но решил промолчать, надеясь, что Дазай и сам поймёт это. Чуя убирает за ухо рыжую прядь волос и видит, как Дазай молча кивает. Он всё понимает, он сам не знает, что на него нашло так внезапно. Осаму коротко целует его в губы и поднимается, просто ложась рядом. Они ведь могут просто провести вечер вдвоём, как и прежде, даже если ему действительно очень хочется прикоснуться к Накахаре более по-взрослому, ощутить жар его тела, громкие стоны и хоть какое-то облегчение в такие моменты.