Комплекс неполноценности

Дазай держится отстраненно весь день, помня с самого утра и об обещании, и о том, что он тогда говорил Йосано, чуть не проговорившись о том, что было на самом деле — Осаму действительно не желал никаких изменений, однако никто не мог понять его желание. Дазай был рад обрести заново слух, был рад наконец влиться в общество, как полноценный человек, но проблемы с речью все еще преследовали его — и Осаму обещал, что исправит это. Только вот до последнего не собирался этим заниматься. Страх сковывал каждый раз, когда Дазай начинал думать об этом: о том, чтобы записаться к врачу, чтобы начать ходить к нему, чтобы вновь вернуться к тем самым упражнениям, которые возвращали его в прошлое и ломали. Ломали так сильно, так больно, что хотелось спрятаться от всего этого — Дазай не смог переступить через себя даже спустя столько лет. Он ждёт Йосано снаружи врачебного кабинета. Все обследования уже позади, сдача анализов тоже — честно говоря, где-то в глубине души Дазай желал, чтобы операция была невозможной. Чтобы врачи снова развели руками и сказали: «Довольствуйтесь тем, что имеете — ни больше, ни меньше». Да, это эгоистично, да, глупо. Миллионы детей отдали бы все что угодно за возможность слышать, а у его семьи достаточно денег на это, но Осаму не желал всего этого. Ему было банально страшно. Йосано предупреждала ничего не планировать в этот день, заявив, что они поедут к врачу. Дазай помнит это — он мог игнорировать ее последние недели из-за ссоры, но идти против отца и матери, которые заставили ехать с ней не мог. Осаму уже несколько минут не мигая смотрел куда-то напротив. В коридоре больницы не было никого кроме него, немного пахло препаратами и антисептиком, свет доносился только с окна у противоположного конца коридора — общая атмосфера навевала что-то из детства. Пока Акико узнавала какие-то детали у врача, Дазай думал обо всем происходящем с ним последнее время. Чуя каждый день говорил, что все в порядке, но Осаму понимал, что это не так: они могли бы намного больше времени проводить вместе, если бы не было всех этих сложностей. Если бы его родители не были так жестоки без повода, если бы Дазай не уперся в свою детскую травму. Он также вспоминает, как пару дней назад Сато подходил к Чуе, и они о чем-то разговаривали. Осаму не нравилось это и дико напрягало, потому что Дазай знал его — знал, что он упрямый эгоистичный человек, который сделает что угодно, лишь бы добиться своего от Осаму и сделать ему больно любым способом. Он понимает это и понимает, что ставит под удар Чую, и эта мысль его вновь пиздецки расстраивает. Внезапно, дверь рядом открывается. Звук выдергивает Дазая из привычных мыслей, и он поднимает взгляд на Йосано. Та выглядит, на удивление, спокойной — даже немного радостной. И она тут же закрывает за собой двери, повернувшись к Осаму. — Ну что, малыш, радуйся, — ее голос впервые за последние дни не пышет ядом и сарказмом, — у тебя в норме все показатели, у нас есть направление на операцию. Не знаю когда ее назначат, но, думаю, на следующих каникулах тебе назначат госпитализацию.  Новость сперва шокирует. С одной стороны, они шли к этому всю жизнь. Вот Осаму скоро станет абсолютно нормальным членом общества — он вернет слух, станет говорить с другими людьми на их языке и его станут понимать лучше, а Чуя, наверное, безумно обрадуется. Да и от надоевших аппаратов можно будет наконец избавиться — Осаму думает об этом в первую очередь, уже забыв о том какие сложности будут впереди. Они пугают невозможно, но его жизнь никогда и не была легкой. Акико замечает удивление на лице брата, но тот по-прежнему ничего не говорит. Ее плечи расслабляются, а сама она опускает взгляд ниже, после осторожно присев рядом. С детства она училась понимать его без слов, а в последнее время разучилась совсем — Осаму вел себя непонятно для всех, спросить и разобраться уже не было ни у кого ни сил, ни желания. Но хорошая новость дала ей силы, и Акико осторожно касается чужого плеча, привлекая к себе внимание. Дазай поворачивает к ней голову, и Йосано выдает несколько жестов: «Осаму, расскажи мне, что случилось. Я знаю, что у тебя должна быть веская причина отказываться от всего» — Акико не говорила об операции, только о последних их ссорах. Дазай смотрит на нее и понимает, что это тот самый момент. Чуя уже сотню раз просил Дазая поговорить с ней. Возможно, ему повезло, что он уже один раз решился рассказать об этом. Второй раз должно быть легче, но пока сложно подобрать слова: с чего ему начать и как правильно поднести информацию? Осаму смотрит куда-то в сторону, а после неохотно отвечает: «Это сложно объяснить.» Акико не торопит его. Скорее всматривается в каждое движение и замечает, что Дазаю действительно неприятно говорить об этом, он даже прикрывает глаза. «Дело в том, что все слухи… Они не слухи вовсе. Все, что говорили о той школе — правда. И я сам видел это» — Осаму все также не смотрит на Акико, продолжая говорить прерывисто и как-то сдержано. Он делает паузу, прежде чем добавить последнее — «он пытался… изнасиловать меня». Акико на секунду бледнеет, чувствуя, как холод пробегает по ее телу — Дазай никогда не говорил об этом. Такое откровение становится настолько неожиданным, словно она вообще никогда не знала своего брата. И Йосано дико хочет перебить его, но не решается в этот момент. «Он пытался сделать это несколько раз, пока я был в той школе. Он звал меня к себе на дополнительные занятия. Я смог сбежать, а после и не соглашался никогда, но помню, как он пытался заманить меня куда-нибудь снова. Я хотел рассказать тебе, но прошло уже столько лет, и я не думал, что это будет важно», — добавляет в конце Осаму, и Йосано сглатывет ком в горле. Она тут же обнимает Дазая и сжимает сильнее его голову в объятиях, прижимая к себе. Слезы невольно катятся по ее лицу, пока она прикрывает глаза и думает об этом. Она так чертовски сильно любила Дазая — и он так сильно страдал в этой жизни, что даже ей было не по силам облегчить его боли и страданий. Осаму не двигается. Только спустя несколько секунд он кладет ладонь на плечо Акико, переходя на волосы, чтобы погладить ее. Она действительно переживает за него, не дай бог еще будет испытывать вину — Дазаю очень не хотелось этого. Все ведь решилось уже, хотя ее поведение тоже можно понять — Йосано сильно устает, постоянно переживает и много работает, чтобы порой реагировать на них неправильно. Но она действительно очень часто помогает им, и Осаму благодарен ей. Когда Акико отстраняется, она вытирает глаз, словно извиняясь за отсутствие сдержанности. — Я убью его или как минимум засужу за это, — говорит Йосано, — это не нормально, ты должен был рассказать об этом раньше. Дазай, мне так жаль, я очень виновата перед тобой. Дазай в ответ лишь пожимает плечами и отводит взгляд, прежде чем попросить ее не трогать его. Мол, это будет лишним, и так они ничего не добьются. Осаму знал, что заставить Акико просто молчать — невозможно, Йосано человек слова и принципов, она убьет за свою семью, только Дазай не хотел никаких ссор и разборок. Он просто хотел избавиться от этого человека в своей жизни — не более.

***

Накахара с утра был не в лучшем расположении духа, поскольку последние дни происходит какое-то безумие — Дазай ссорится со своими родителями, на работе сплошные косяки, дома тоже начинаются какие-то разборки на пустом месте, и все чаще Накахара напрягается, думая не о приятных легких моментах, которые он мог проживать с Дазаем в поездке в Токио. За тот вечер он бы сейчас многое отдал, но не мог — каждый день только загонял себя в угол, стараясь не так болезненно проживать каждый день со своими родителями.  В этот вечер в кафе было не много людей, но народ планомерно все шел и шел, времени и желания общаться сейчас с Осаму не было: не было настроения и сил, чтобы сейчас говорить адекватно. Все происходящее очень нагнетало, а Чуя не желал портить Дазаю настроение, не хватало выливать на него свою агрессию. Накахара этим вечером вновь замечает преподавателя Дазая — после всего, что случилось за последние дни, видеть его становится все более противно, Чуя злился и без того, а когда видел его, то хотел придушить. Да еще и со своими расспросами и попытками взять у Накахары номер — Чуе были непонятны его наклонности приставать к парням, младше его лет на тридцать, и это невероятно раздражало. Казалось, он в курсе, что между ними что-то есть, и его щит от всех посягательств и обвинений — репутация и хорошее отношение со стороны посторонних, типа Йосано, которые настаивают на его святости. В этот раз он не просто забегает взять кофе и пойти по делам. Он присаживается у них, вновь мило поглядывает на Чую, старается быть дружелюбным и мерзко улыбается ему, вновь задавая какие-то вопросы вроде «До скольки вы работаете?», и Накахаре это очень не нравится. Его подкаты к Дазаю внезапно перетекли на Чую, видимо, с целью сделать ему еще более неприятно через Накахару. Чуя лишь нехотя отвечает и старается держаться подальше от него, отчего вечер проходит напряженно. Он не имеет права хамить, он не может послать его прямо или просто проигнорировать. Чуя думал, что сможет справиться с этим самостоятельно. — Так до скольки ты сегодня работаешь? — вновь спрашивает мужчина, и Чуя отвечает прежде чем думает. — До десяти. Только после Накахара понимает, что проебался — это было главной ошибкой в этот момент, он ведь может захотеть подождать его снаружи! Ох, этого только ему еще не хватало от этого старого мудака — переключился резко с Дазая на Чую, и Осаму это заметил. Накахара, конечно, отмахивался, мол, все хорошо, он просто задал какие-то глупые вопросы, это точно не стоит того, чтобы переживать, да и Чуя в случае чего можно постоять за себя — это всем было понятно, он не пальцем деланный, чтобы давать себя в обиду. Но Дазая эти доводы не особо успокаивали, он продолжал следить за Накахарой, пока тот находился в зале. — Ох, у вас здесь так красиво, — мужчина продолжает заговаривать Чуе зубы, ловко пользуясь его положением — Чуя не может просто уйти без причины, хоть он и игнорирует мужчину, но вовсе оставить его не может, — я бы заходил к вам куда более чаще, если бы ты поделился своим номером. — Извините, номер не могу дать, — Накахара старается держаться как можно более отстранено и равнодушно, хоть его это и пиздецки напрягало. Он успевает лишь взять со стола лишнюю посуду, прежде чем ощутит на себе чужую ладонь. — Очень жаль, я надеялся, что смогу как-нибудь встретиться с тобой в других обстоятельствах, — рука мужчины недвусмысленно касается его бедра и даже сжимает в районе ягодицы, из-за чего Чуя распахивает глаза, открывает рот, но не может пошевелиться — растерялся в момент, руки заняты, и только он хочет громко послать нахуй, как рядом внезапно появляется Дазай, первым же делом схватив бывшего преподавателя за шиворот, заставив встать из-за стола. — Осаму! — Йосано тоже тут же срывается с места, когда ее младший брат тянет мужчину в сторону улицы, несмотря на его сопротивление, — Дазай, оставь его! Акико настигает Дазая уже у дверей, боясь, что он сделает лишнего — Осаму в детстве часто влезал в драки, и перестал это делать только под гнетом ответственности за чужое здоровье. Дазай отпускает мужчину уже в момент, когда пихает его на улицу, и если бы Акико не схватила его за локоть, он бы явно захотел продолжить с ним за пределами кофейни, но Йосано впивается ногтями в чужую кожу, не давая Осаму двинуться. — Что он себе позволяет? — тут же вырывается у Сато, как только он подходит к ним, не понимая, как реагировать на такую дерзость. На улице громкая ссора не собирает очевидцев, хотя многих явно заинтересовало такое действие. — А Вы что себе позволяете? В нашем заведении запрещено лапать сотрудников, — Йосано складывает руки на груди, глядя прямо в глаза мужчине с такой строгостью, словно желая полностью показать ему, как он сильно ошибается, если думает, что она будет на его стороне, а после добавляет чуть потише,  — лучше убирайтесь отсюда подальше и не возвращайтесь, если не хотите, чтобы все узнали о ваших тайнах и прошлых делишках. Я знаю о Вашей страсти к маленьким детям, и Вам лучше убраться отсюда прямо сейчас. — Вы ничего не докажете, — Мини улыбается очень неприятно и мерзко с полной уверенностью в том, что ему все это сойдёт с рук. Акико сильнее сжимает кулаки от напряжения, — и Ваши выдумки останутся такими же безосновательными историями, как и история про Одасаку. Йосано не выдерживает. Ее кулак в перчатке тут же проезжается по чужому лицу, заставляя мужчину отшатнуться и в этот раз закрыть рот. Дазай даже на секунду напрягается, глядя на Йосано, ибо такой злой он ее не помнил никогда — кажется, она готова была сейчас рвать и метать за него, а потому Дазай сам осторожно касается ее плеча. Акико вздыхает и направляется обратно в кафе — им повезло, что кроме него никого в заведении больше не было под закрытие, иначе было бы неловко перед другими посетителями. Мужчина все же собирается с мыслями, бубня в ответ какие-то угрозы, но после действительно уходит — Осаму надеялся, что это закончится. Что в этот раз он осознает, что не останется безнаказанным за свои действия. Чую не видно в зале. Дазай возвращается с Йосано и сразу же идет искать Накахару, находя парня в подсобном помещении. Накахара действительно не понял, что делать — лезть в разборки между ними он не хотел, потому что понял, что у них пройдёт очная ставка, и дело явно будет не в нём. Сперва его одолело мерзкое чувство, которое он прежде не испытывал — к Чуе ни разу в жизни не приставали, даже Дазай, от которого такое поведение было наиболее желанным, и то вел себя куда более сдержанно. Следом нахлынуло лёгкое осознание того насколько это мерзко и неприятно — и как часто с таким мог сталкиваться прежде Осаму, но осознание его дикой ревности вселило в Накахару такое веселье. Более того — такой Дазай его даже малость удивил, Осаму всегда был спокойным и неконфликтным, а здесь его одолел настоящий гнев. Дазай утаивал все это время, не хотел идти на конфликт, просил молчать и не трогать его, всячески старался не лезть туда, но, когда это случилось с Чуей, он ни секунды не раздумывая схватил его за воротник. Дазай действительно так очаровательно ревнует его, у Чуи каждый раз на губах расцветает довольная улыбка.  И когда они сталкиваются на пороге между подсобкой и коридором, Накахара поднимает на него взгляд, складывая руки на груди.  — Не обязательно было вступаться за меня, я и сам мог за себя постоять, — Чуя слегка вредничает, чтобы скрыть свой легкий огонек в глазах. Ему сложно признаться, что ревнующий Дазай его до чертиков заводит, и неважно кого он ревнует — Чую или к Чуе, потому что и так, и так он выглядит чертовски горячо. Особенно когда злится. Особенно когда его ладони превращаются в кулаки, а всегда доброе и милое лицо становится напряженным, появляется приятный оскал и такая грубость в словах и действиях. Дазай же в ответ улыбается также мягко, хотя секунду назад он был очень серьезен. И тут же говорит жестами — «я бы, конечно, посмотрел на тебя в такой ситуации, но я не смог просто молча стоять и смотреть». Осаму тут же тянется к чужим губам, чтобы поцеловать Накахару, пока тот не начал сопротивляться и уворачиваться. Неприятный инцидент проходит мимо, как только они вновь могут побыть вместе. Однако, у Чуи было еще несколько вопросов, и они вместе скрываются в подсобке, чтобы никто не помешал им. — Что вы сказали ему? — спрашивает Накахара, опираясь о стол сзади себя  «Йосано ударила его и сказала не возвращаться сюда больше, иначе она вспомнит его прошлые поступки» — отвечает Дазай. И Чуя пару раз глупо хлопает ресницами. — Ты все таки рассказал Йосано? Осаму сперва отводит взгляд, слегка вздохнув. А после он все же объясняет: «недавно мы с Йосано ездили к врачу. Мы наконец нормально поговорили, и я в тот день рассказал ей все, что было со мной». Осаму сперва делает паузу, а после добавляет — он не уверен насколько это сейчас нужно говорить, но он решил, что Чуя должен знать из первых уст об этом — «на следующих каникулах я буду проходить госпитализацию перед операцией. Мы были у врачей, и мне могут вернуть слух» Накахара удивляется очень искренне — сперва распахивая широко глаза, а после начиная слегка издевательски улыбаться. — Ужас, теперь ты будешь учиться говорить и будешь доставать меня еще больше, — типичная едкая колкость скрашивает неловкий момент. Чуя тянется к чужой ладони, в голове все еще веет той неприятной ситуацией, но Накахара старается не думать об этом. Он сжимает руку Осаму и в этот раз улыбается более спокойно, — я рад за тебя. Всё пройдёт хорошо. Дазай тянет к себе лицо рыжего, чтобы поцеловать — им уже пора идти, они и так потратили много времени на разговоры, но их еще хватит на один маленький поцелуй.