***
Сонный Чимин из машины вываливается на знакомую парковку. Давно не был тут. Подземный паркинг к его апартаментам относится, а он и не появляется в них уже давно. Похоже, теперь придётся тут жить. Что ж, он, по крайней мере, исправно платил за уборку квартиры, так что стыдно перед другом не будет. Не знает он ещё, что Лиён тоже подъедет. Потягивается руками, мышцы затёкшие в тонус приводя. — Приехала? Отлично, мы на парковке, сейчас как раз лифт ждём, — с кем-то по телефону Гук говорит. — Стриптизёршу вызвал? — насмешливо Чимин спрашивает. — Нет, но если хочешь… — Девушка стриптиз нам станцует? — осоловелыми глазками хлопает Чимин, не давая другу договорить. Чонгук рот в шоке открывает, но слов никаких не произносит. Не находит, что сказать. — Хочу, чтобы станцевала. Чон закашлялся, а айдол с невинным видом в лифт зашёл. — В гей-клубе отжёг, а со стриптизёршей ещё нет. Надо исправить. — Ты с Манобан уже повеселился. Твои фанатки в обмороке. — А Лиса… Я вообще думаю, что Лиён хотел позвонить. Ошибся, бывает. Всё неловко с ней вышло. Ой, какой же мне пиздец будет, — обхватывает руками голову Пак. — Короче, стриптиз и в Рай! Или в Ад… — Думаю, твои мечты о стриптизёрше будут скоро развеяны. — Смотря, сколько предложить. Всё и вся можно купить, — наивно айдол отвечает Гуку. — Мгм, — мычит спортсмен, и створки лифта открываются на этаже, где Чиминова квартира находится. — Я красивый, ты ещё лучше, уже только за один вечер с нами раздеться можно, а если припла-а-а-тить… — парень язык прикусывает, взглядом с Лиён встретившись. Замер, как истукан, в сторону Чонгука голову поворачивает. Руки в разные стороны разводит, закричать на Гука хочет, но сдерживается. — Лиён, это не то, что ты могла бы подумать, — оправдывается перед девушкой. А она бровку вверх, с немым вопросом разглядывает. — Всё то, — сдаёт Чонгук айдола. — Айщ! — рычит. — Нет, правда, если бы я знал, что это ты, но я же не знал, да, Гук-и? — придушить бы его, в такую ситуацию загнал. — Я хотел сказать, но ты же перебил меня. — А потом почему молчал? Айщ! — Так, парни, подробности знать не хочу, — выставив руку вперед, говорит Лиён, а потом внимательно осматривает Чимина. — Ты в порядке? Мы с ума сходили. Чонгук ей головой качает, а Пак тем временем тараторит о том, что всё у него хорошо. А по глазам видно, как мир его прекрасен — все оттенки чёрного собрал в себе. В квартиру проходят, а Чимин вспоминает, что у него только рамён и, возможно, соджу ещё остались. А больше ничего нет, но если друзья желают, то можно чего-то заказать. Мнения сошлись на пицце. И пока Чимин в душ себя отправил, Чонгук занялся оформлением заказа. — Где он был? — спрашивает Лиён, присаживаясь на диван в центре огромной гостиной. — В каком-то подпольном гей-баре или клубе, я хер знает, что там за голубятня, — отвечает, не глядя на девушку. — Он хотел тебе позвонить, а в итоге напутал и тайке позвонил. Может, и хорошо, что ей. — Не уверенна, что всё хорошо, — стучит пальчиком по подбородку Лиён. — Тебе виднее. Я в этих делах профан. — Каких ещё делах? — спрашивает с прищуром. — Любовных, нуна. — То есть ты признаёшь, что твой друг мужчину любит? Чонгук, как вопрос слышит, так кривится, а после взглядом художницу прожигает. Нет, не признает. Лиён по глазам понимает это. Вздыхает. — Я признаю, что он запутался. Думаю, фотографии в сети с Лисой — его рук дело. Он себя из-за Тэхёна подставляет. Не знаю, ревность хочет его вызвать или вернуть его. Девчонку только жаль… — Мне её не жаль, — перебивает Лиён. — Заслужила. — У-у-у, что же она тебе сделать успела, что ты так? С ананасом заказывать? — Заказывай, — кивает Ан. — Ну ты подумай, что могла она сделать, будучи артисткой у Юнги? Бровь проколотая вверх ползёт, а потом глаза округляются. Выдав короткое: «Ясно», Чонгук вздыхает, косясь на Ан. — Кстати, насчет этого придурка… Вы же расстались, почему же вместе? Деньги? Губу девушка прикусывает. Для Минхо — это деньги, для неё это безопасность секрета, а для Юнги… время с ней? Наверное, да. — Свадьба должна стать последним мероприятием. Мы не вместе. — А тот человек? Прокурор или кто он там, кто это? — любопытствует Чон. — Заместитель генерального прокурора Кореи. Отец Юнги, — отвечает она. — Я думала ты ещё тогда догадался. Чонгук присвистнул, так Мин из обеспеченной семьи — папаша высоко сидит. — Они не ладят. Не общаются даже. Как и я со своими. — Хм, а я бы всё отдал, чтобы на отца поглядеть, — вздыхает Чонгук. — Но ему глубоко плевать на меня. Интересно, а он в курсе, что Хосук мертва?.. — горький смешок срывается с губ спортсмена. — Ладно, не будем о грустном. Лиён возразить хочет, но понимает, что дверь, которую Чонгук приоткрыл, вновь закрылась. Чувствует, что там что-то страшное и несущее боль, но кто она такая, чтобы туда лезть? Возможно, даже Чимин не обо всём скрытом внутри Чонгука знает. Об одном уж точно. — Не хочешь ничего спросить? — обращается к ней парень после недолгой тишины и художница понимает, что момент для разговора настал, но спросить об увиденном смелости не находит. — У тебя новое тату… — Лиён смотрит на кисть правой руки, которую свежий рисунок лотоса украшает и всё ещё находится под прозрачной защитной плёнкой. — Уверена, что хочешь о татуировке поговорить? Пока Чимина нет, можешь спросить о том, что видела. Я отвечу. — А если не спрошу, не расскажешь? — тихим голосом озвучивает вопрос. — Если не спросишь, значит тебе не интересно, — прежде чем произнести эти слова на ухо девушки, он обошёл диван, на котором та сидит, и только наклонившись к ней со спины сказал это. Художница губу прикусывает. Ей жутко интересно, но если спросит, то обратно не вернётся. Утолив одно любопытство, родится новое. А он ещё так близко. Искушает. Колени вместе сводит, за край юбки хватается. Черт, зачем юбку надела только? На месте елозит. Сглатывает. — Значит, не интересно, — после минутной тишины резко отстраняется и в его голосе Ан слышит огорчение. — Ты мазохист? — выпаливает Лиён. Не видит, как Чонгук свою улыбку удерживает. Ей всё же интересно. Только, как он и думал, она всё не так поняла. — Нет, но иногда помыслы только боль сдержать помогает. — Тогда?.. — глазки миндалевидные округляются. — Именно, — вновь над её ухом его голос раздаётся, дыханием горячим щёку опаливает. Сердце её бешено стучит из-за близости этой. — Я люблю боль, но только причинять её. Я ею живу, нуна. Это — моя энергия. — Ш-шлёпаешь во время секса? Душишь?.. — Это какой-то начальный уровень, — смеётся. Всё ещё рядом. — Нет, всё серьёзнее. Настолько серьёзнее, что без контракта я не трахаюсь. Слова Сохи в сети — правда, только поправка — у нас был заключён договор и по нему я мог делать всё, что хочу, с её согласия, разумеется. Девушка сглатывает вязкую слюну. Странное ощущение, Чонгук будто бы в свою сеть её сейчас заманивает. Такой чарующий голос. И страшно. Но не его боится — себя. Потому что клюнуть готова, попасться в эту самую сеть. Ей кажется, что только Чонгуку по силам зависимость от Юнги изгнать. Экзорцист для её одержимости. И горько осознавать, что она готова использовать Чонгука, на которого, врать не будет, засматривалась, а кто бы не засматривался? Лишь бы избавиться от безволия перед Мином. Нет… Это неправильно. Она же кроме влечения ничего не чувствует к Чонгуку, так? Никогда не чувствовала или же?.. Нет, пусть то, что могло бы быть, останется в фантазиях. Ведь так будет… Правильно? — Страшно, нуна? — нотки в голосе какие-то дьявольские слышит. — Вот и мне страшно… Иногда, кажется, что не остановлюсь даже если стоп-слово услышу. Я хочу тебя… — шепчет. Не экзорцист — демон. К тонкой коже шеи приближается и дыханием горячим плавит. — Пиздец, как хочу. Хочу, чтобы ты отсасывала мне каждый день, стоя на коленях; хочу кожу твою под своими руками чувствовать; хочу во влагалище твое без пощады вторгаться и хочу… отшлёпать, — смешок на последнем слове выдаёт. — Связать и подчинить. Оплести верёвками твоё маленькое тело, губами грудь приласкать и языком вылезать между твоих ножек. Хочу, чтобы ты кончала, крича от боли. И хочу позаботиться о тебе. Лиён сильнее края юбки в кулачках сжимает. Внизу волна бабочек поднимается, ей дискомфортно от ощущений, и боязно от осознания, что хочется членом его сейчас насладиться. Послать всё к чёрту и не сдерживаться. Без прелюдий, просто оседлать и начать скакать на нём. Только вот… — О, вы не трахаетесь? Прекрасно! Когда пицца подъедет? Я голодный! Чимин из душа в гостиной появляется в легкой домашней одежде и всё наваждение в осколках разбивается. — С чего это мы должны делать… это?.. — интересуется Лиён у Чимина примерив маску абсолютного непонимания на лице. А парень уже откуда-то соджу достал. Держит в руке, крышку откручивает и пить прямо из горла собирается. — Ну, ты мне сама говорила. Он знает, кстати. Я чёртов болтун, — смеётся с нотками горечи. Лиса права — тупеет. Лиён вряд ли хотела, чтобы он Гуку рассказывал о том, что та сказала ему. К зеленой бутылочке прикладывается. А, что Чонгук, что Лиён смотрят на него с культурным шоком на лице. — Чимин, может быть, хватит уже бухать? — строго спортсмен произносит. — Айщ, ты же не мама моя, чтобы запрещать. Я дома, а сегодня мой последний день, когда я ещё сам себе принадлежу. Завтра Минхо в тиски свои возьмёт и… И всё… Даже не знаю, что он со мной сделает. Тут даже дружба с Юнги не прокатит, не защитит. — Ты уже какой день напиваешься! Дай сюда! — Чонгук подлетел к айдолу, вырывая бутылку из его рук. Соджу по полу расплескивается от резкости движения Чона. По его мнению, другу уже действительно хватит пропитывать себя алкоголем. — А как мне заснуть?! — отталкивает парня от себя Чимин. — Как? Хочешь, чтобы я свихнулся, раз за разом прокручивая эту свадьбу в своей голове? — Но это не выход! — качает головой тхэквондист. — Я знаю, — на пол перед Чонгуком на колени падает, ладонями в пол упираясь. — Но сейчас… На данный момент… — чувствует, как руки нежные его талию обвивают и тело тёплое рядом оказывается. Чувствует неуловимый цитрусовый запах. Мандарин. Лиён ничего ему не говорит, просто гладит по голове к груди своей прижимая. — Так сложно? Ему так сложно было мне в глаза сказать? — всхлипнул Чимин. — Просил о доверии и верности… Так почему он это доверие предал? Почему он верности не верен? Чонгуку неловко от этой картины. Тэхён просто измучил этого парня перед ним. Его друга. Ким давно должен был прекратить всё. Но до последнего тянул, и дошло всё до этого. Сам к горлышку бутылки припадает, сладковатую жидкость в себя заливая. Нельзя ему. И Чимину хватит. Но Гук садится перед ним на корточки и возвращает бутылку в руку. — Последняя твоя ночь, — произносит Чон. — Завтрашний день отдыхаешь, а потом я за тобой буду заезжать, и ты начнёшь ездить со мной на тренировки. — Что?.. — У тебя черный, пора память освежить. — У меня травма, Гук-и… — Я знаю. Травма на голову, на ногу и на сердце. С детьми будешь, не волнуйся. К самым маленьким пихну. Ты тоже можешь присоединиться, — обращается уже к Лиён. — Ты то ли издеваешься, то ли в какую-то волонтёрскую деятельность меня впихнуть хочешь, — шипит Чимин, всхлипывая остатками своих слёз. — А я за! — кивнула Лиён. — Ну же, Чимин, соглашайся! Минхо даже поддержит. Это хороший пиар для тебя! Можно сказать, реабилитация после этой статьи. — Ладно, только поддержите мой алкоголизм сегодня. Тебя, нуна, пить не прошу, а то мало ли — в Гонконге окажемся из-за чьего-то языка, — бровками играет, за что тычок в бок от подруги получает.***
— Нуна, знаешь, а я цитрусы люблю, — на плече художницы Чимин устраивается, губками причмокивая. — Всё, готов? — спрашивает друга Гук, взглядом простреливая Пака, который уже ручками Лиён обвил. Ревность беспричинную стопкой соджу глушит. Чимину много никогда не нужно было. До разрыва с Тэхёном, по крайней мере. Пара стопок, потом пиццей заесть и отшлифовать всё напоследок ещё одной, и можно на боковую. Было всегда так, но в этот раз Пак сам себя превзошёл. — С тобой нельзя пить… Ты слишком устойчивый. Никогда больше, — качает айдол головой, а Гук хмыкает: его «никогда», сколько Чон помнит, всегда было непостоянным. — Да, я всё… Спать… И вы спите. Прям тут. Я мешать не буду, — смеётся, и откидывается на спину, на полу руки в разные стороны раскидывая. — Не трогать, у меня вертолёт. — Да кто тебя трогать будет? — фыркает Чонгук, локти на низеньком столике устраивая и голову обхватывая ладонями. Он больше Чимина выпил. Пока тот трындел, Чонгук в себя соджу заливал, поэтому на столике среди упаковок пиццы бутылочки валялись, которые Чимин, перед тем как сесть, притащил. Одна нуна трезвая. Газировку пила и не ела почти. — Почему ты не ешь? — спрашивает девушку Гук. — Я съела сколько мне нужно. — Этого мало… Выносливости нет… — недовольно бурчит он. — Какая выносливость тебя интересует? — подходит и присаживается рядом с ним, руку на бедро кладя. — Бля, я пьян… — смеётся. — Какая, какая — в постели! — Почему ты так меня обидеть хочешь? — хмыкает, по черным прядям парня рукой проводит. — Очень худые — хрупкие… У тебя недовес. Далеко не норма. — Всё-то ты разглядел, — шепчет ему на ухо. — Ты пьяная? — дергается спортсмен, от девушки отшатываясь. Не помнит, чтобы та пила, но может быть, когда он в уборную отходил… — А если и да, то что? — внимательно смотрит на него. — О нет, опять?! — стонет Чонгук, с пола на диван от своей нуны сбегая. — Что опять, Чонгук? — удивлена девушка. Хмурится, не понимает. Но догадка всё-таки в сознании проскальзывает. Значит, что-то всё же было, когда она пьяной была. — Ты только пьяной меня хочешь, — куксится молодой человек, руки складывая и губы надувая. Взгляд в её сторону косит. — Приходи трезвая и я хорошенько тебя трахну, так как мне хочется. А пока — кыш-кыш. — Закрой глаза, — просит Лиён. — Что?.. — Пожалуйста. Вздыхает, но её просьбу выполняет. Чувствует, как она рядом оказывается, сверху его бёдер устраиваясь и своими руками его шею обхватывая. — Господибожемой, Лиён! — рычит ей в губы, которые рядом с его оказались. Но она молчит, руку протискивает между ног своих и паха Гукова касается. — Ты хочешь меня даже не видя. Хочешь, даже, когда я просто рядом и ничего не делаю. «Не делает? Как же!» — фыркает парень, но только в мыслях. Она уже руку свою от паха убрала, просто сидит на нём, шею обхватила, и этот животный аромат в себя вдыхает. Чонгук — хвоя, аромат леса, смешанный с лёгким морским бризом. Он — опасность, но в то же время самая безопасная гавань этого мира. — Хочу, — стонет и глаза открывает, в её затуманенные заглядывает. И желание в них видит. — Так возьми, — облизывается. — Не понимаю, почему не берёшь? Взгляд цепляется за Чиминуву тушку, а тот звездой морской на полу пьяные сны видит. — Правда, адреналин подскакивает от опасности, что он проснётся? — смеётся в кулачок Лиён, но в миг настроение её меняется: — Трахни меня… Сейчас, — взглядом простреливает. А Чонгук уже думает, что сон это, потому что ну не может реальностью быть, не после того, как он, всё ещё находясь под влиянием коктейля, вылил на неё правду. Но если Лиён перед ним сновидение, то почему бы и нет. И во сне он может, что угодно же сделать? Но передумывает. Вдруг проснётся и тогда это наваждение растает. Останутся только неприятные последствия от соджу, и сожаления, что не трахнул её. Во сне можно. Что ему будет? Вот именно — ничего. Приподнимает девушку, но зрительного контакта не прерывает, когда руками ремень на джинсах расстёгивает, а сами джинсы приспускает, высвобождая из тесноты плотной ткани член свой готовый. Девушка на нём улыбается, когда он кромку трусиков её отодвигает в бок, чтобы сразу в наваждение своё вторгнуться. Пристраивается головкой у лона женского, ощущает тёплые складочки. Всё так реалистично, что думает, что с ума сходит. Пирсинг на губе прикусывает, когда девушка из сна на член его насаживается, стон при этом сладостный издав. Ему охренеть, как хорошо. Она такая узкая, такая влажная и так член его сжимает собой, что сам не замечает, как у самого с губ стон срывается. На бедра девушки ладони свои кладёт и приподнимает, вновь насаживая на себя. Двигаться внутри прекрасной тесноты начинает — не быстро, не резко — насладиться хочет. Девушка инициативу перехватывает, свой темп наращивая. Как наездница на коне скачет, иногда бедрами круговые движения делая. С ума сводит. — Аааа, что ж так хорошо? — почти кричит сон его. — Что не так с твоим членом? — губы кусает, вновь елозит на нём, пытаясь распознать, какой секрет он скрывает от неё. — Ты знаешь, Лиён, знаешь, — за волосы оттягивает, выгнуться вынуждая. Пирсинг дополнительной стимуляцией обладает и Лиён просто с ума от ощущений сходить начинает. Двигается на органе мужском и проклиная, и восхваляя. Отпускает её волосы и крепко обхватив талию, замереть вынуждает с ним внутри, не даёт ей двигаться. Сон бёдрами вертит, сжимает мышцы влагалища вокруг него, скулит и пальчик большой на руке своей, поднесённой ко рту, кусать начинает. Яркое освещение лампы на потолке даёт Гуку шанс насладиться всем спектром эмоций на лице Лиён. И от слёз в уголках её глаз скопившихся, улыбаться начинает. — Не могу-у-у, — задыхается от наслаждения, дергаясь на нём. Начинает втрахиваться в уже окончательно и бесповоротно потёкшее лоно. Грубо насаживает, почти рычит одновременно с её криками, которые она сдерживать не может. Чонгук краем глаза замечает, что Чимин шевелиться начинает. Прижимает к себе Лиён, вынуждая замереть и её, и себя. Ушами ловит её тихую мольбу, но внимания привлекать не хочет. Но Лиён в конвульсиях забилась на нём, кончила, оргазм поймав и комнату огласила своим вскриком. Чимин на месте подрывается, глазами хлопает, зрение сфокусировать пытаясь. — Так Лиса же уехала ещё в баре… — бурчит тот себе под нос, а потом как зенки округляет. — Бля-я-я, — тянет Пак, но взгляда не отворачивая, бесстыже смотрит. Чонгук чёрными глазами буравит друга своего, но вспоминает, что всё — сон, в котором, видимо, для совсем странности, пьяное сознание ему глазеющего Пака подкидывает. Наваждение кончила, а он ещё нет. С градусом в крови он долго может. А там и Пак может растворится. Только Чимин — настырный — не растворяется. Ну и ладно. Юбку Лиён выше задирает, округлую попу оголяя. Пусть непрошеный гость видом насладиться, хоть во сне Чонгука от радужности своей отвлечётся. Насаживая на себя стонущее наваждение, в глаза смотрит Чиминовы. А Пак, облизываясь, дышать прерывисто начинает, руку к паху тянет и налившийся орган свой обхватывает через ткань штанов домашних. — Хочешь её? — тихо спрашивает парень у айдола, ладонью по округлости поглаживая, трусики оттягивая и пальцами к свободной дырочке подбираясь. — Хочешь… — тянет Гук. О, кажется он открыл для себя новый вид удовольствия. Ему нравится, как кто-то смотрит. Он тащиться начинает от того, как Чимин в муках сидит, и надрачивать начинает себе. Что ж, во сне подсознанию лучше известно, что Чону понравиться может. Откровенно в податливое тело своей художницы вдалбливается, к пику себя смело ведёт, а заодно и Чимина. Лиён вновь оргазм ловит, и он вместе с ней долгожданную разрядку получает, в сон свой кончая. Чувствует пульсацию влагалища и ловит всхлипы девушки, которая даже не догадывается о том, что Пак, к которому она спиной, после них кончил в ладонь себе. Кривой улыбкой айдола одаривает, Лиён с себя снимая. Она на пол обессилено скатывается, колени к себе поджимая. Джинсы на место вернув и застегнув ремень, Чон блаженно закрывает свои глаза.***
Чонгук подрывается на диване сразу же, как слух улавливает трель звонящего домофона. Чудесный, ахуенный сон прерван. Чем там закончилось-то всё? И так всегда, что-то интересное происходит, а просыпаешься не вовремя. Себя оглядывает, Лиён глазами не видит, но Чимина какого-то хрена рядом с собой обнаруживает. — Еб твою мать! — скидывает с края дивана всё ещё спящего айдола, который мигом глаза разлепляет от падения своего. — Какого ж?! Блять, ебучие айдолы! — орёт на него так, что Пак окончательно вуаль сна скидывает с себя, но ни хрена не въезжает, правда, чего это друг так разошёлся, будто анальной девственности его тут кто-то лишает. А тем временем заспанная Лиён со стороны спальни хозяина квартиры появляется. Осматривает парней и, пожав плечами, дверь открывать идёт. — Что ты визжишь, как потерпевший? — хмурится Пак. — Моя голова… Чего накануне было-то?.. Зевая и потягиваясь, Лиён подошла к домофону и, увидев кто стоит за дверью, понеслась к другу с воплями. — Чимин-а, это что за подстава? Какого чёрта Юнги и Минхо припёрлись? Ты их звал? Пак щурится ещё не до конца разлипшимися глазами, а потом распахивает их до размера монеты в пятьсот вон. Грубо отталкивает подругу в сторону и подлетает к монитору домофона, чтобы самому убедиться, что там стоят именно те, о ком сказала Лиён. Своими глазами начальство увидел, прилип спиной к двери и внезапно начал заикаться. — Б-блять. Я не готов умирать.