***
— Мама, я жду. Почему ты не приходишь ко мне, мама? И папа не приходит. Вы меня забыли? Мама, мне холодно и одиноко… Ты меня не любишь, мама? Лиён резко распахивает глаза, осматриваясь. Комната Чонгука — минимализм во всём и в темноте видно лишь, как тюль колышется от дуновения ветерка в приоткрытое окно. «Что это было?» — девушка пытается вспомнить сон, но картинка ускользает, как и детский голосок. Ей почему-то кажется, что она видела себя, но так похожую на Юнги… Нет, чушь. Она проводит рукой по голове, зачесывая длинные волосы назад. Приснится же… И тут до неё доносится запах, будто бы больницы. Только сейчас мозг подсказывает, что самого Чонгука-то рядом нет. Подскакивает с кровати и выходит из комнаты. — Ай, Чонгук-щи, ну как же так? Слышит девушка незнакомый мужской голос. А коридор освещает тянущаяся из гостиной полоска света. — Простите, доктор Ли, — извиняющимся тоном произносит Чон. — Да что уж… В конце концов, это моя работа. И как только терпел? А осколок глубоко застрял. Сейчас… Вот. Лиён проходит в гостиную и видит среднего возраста мужчину в очках и медицинской маске, немного взъерошенного, словно его из кровати недавно подняли. На вытянутой руке тот держит пинцет, а в нём зажат небольшой осколочек стекла. — О! — удивляется тот, кого назвали доктор Ли. — Чонгук-щи, одобряю, — свободной рукой обтянутой в медицинскую перчатку выставляет большой палец вверх. — Где-то я её видел… — бурчит себе под нос, кладя уже ненужный пинцет в металлический лоток. — Лиён! — поворачивается Гук. — Прости, не хотел будить тебя. Это доктор Ли, штатный врач нашей сборной, — представляет гостя Чон. — Здравствуйте, — кланяется Лиён и неловко, она пусть и в овер-сайз футболке, отжатой накануне вечером у Чонгука, доходящей ей до середины бедра, а всё равно кажется, что раздетая. — Что же Вы не следите за ним? Вон, весь кровоточит. Но, может, Вы мне скажете, что произошло? Ладони все изрезаны, ступни… В его неловкость я не поверю. Что-то правдоподобное, пожалуйста, всё-таки это мне выписывать ему освобождение в связи с тем, что у него «лапки», — допытывается доктор, глядя на Лиён. — Док, Вы итак мне освобождение дадите, зачем вопросы? — Ага, то есть волноваться есть о чём? — простреливает взглядом спортсмена. Что-то подозревает, интуитивно, но без доказательств ничего не предъявит. В то, что Чонгук сам это сделал с собой не верит. — Нет! — возмущается Гук. — Госпожа Лиён, а каков Ваш ответ? — Это случайность… — пожимает плечами девушка, только врёт плохо, отчего доктор головой качает. — Помню, был у меня случай «случайности». Жена Пэка башку ему разбила… Конечно, он сказал, что упал, и на супругу глядел, испуганно так. Тут не похожая ситуация? — Док, она мелкая и тощая, а Вы тут уже придумали… Пфф… — такого абсурда Чонгук от врача не ожидал. — Ну, случайность так случайность, — время ночное, доктору тут всё закончить и обратно домой — в постель. Эти молодые люди, судя по всему, не признаются, а не в его компетенции допросы устраивать. — Но знай, что домашнее насилие терпеть не нужно… Я понимаю, что чемпиону стыдно в таком признаться… — всё же попытается привнести здравый смысл в головушку олимпийского медалиста. — Доктор Ли, просто зашейте и заклейте мне мои «лапки»! — рявкнул на него Чонгук. Доктор всё закончил и, сложив инструменты в свой чемоданчик, выписал Чонгуку рецепт на лекарства и дал указания, с просьбой, чтобы соблюдал их для скорейшего заживления. Сообщил, что придёт через два дня, проверить, как происходит процесс, а заодно и сменить повязки. В случае чего просил звонить, всё-таки важно, чтобы никакая зараза не попала и раны не воспалились. Посоветовал не мочить лишний раз и вообще не скакать по дому, а отлеживаться. — Лиён, сможешь утром с Кью погулять? — спрашивает у девушки Чон, когда доктор покинул его жильё. — Конечно, — кивает она. — Прости, я не заметила осколок, когда обрабатывала, — Ан опускает голову. — Ничего страшного. Пойдём спать, да? — он выключает основной свет в гостиной, оставляя лишь приглушённое ночное освещение для пса, который иногда ночью мог бродить по квартире. — А сколько сейчас? — за окном было ещё темно и на удивление можно было заметить через стекла чистое звёздное небо. — Половина третьего ночи, — он глядит на экран телефона. — Это я так недолго спала?.. — удивляется Лиён. Она не захотела спать в своей прежней комнате, после душа напросилась к Чонгуку. Он не привык с кем-то делить свою постель, но решил попробовать. Лиён уснула быстро, а вот он понял, что не выдерживает особенно сильной агонии в области пятки. Остальные порезы были просто неприятные и зудели, а там словно эпицентр находился. Недолго думая, спортсмен вызвонил доктора Ли и тот, бранясь из-за ночного вызова, вскоре приехал, чтобы оказать помощь. В скорую помощь не стал звонить, потому что вопросы бы возникли, а он не очень хотел, чтобы о его травмах узнали и допытывались, как он их получил. Вон, даже врач заподозрил не хорошее дело и обвинил Лиён. А если бы она не вырвала тот осколок из его рук, то он, вероятно, ещё днём бы истёк кровью… — Ты бодро, но странно ходишь… — замечает Лиён, следуя за парнем. — Меня обезболили. Ступни. Я их не очень чувствую. Они проходят в спальню и ложатся по разные стороны. У парня большая кровать, кинг-сайз и очень удобная. Дома у девушки был средней жёсткости матрац, но у Чонгука явно потверже. И, как это ни странно, очень хорошо было засыпать на нём. — Чонгук? — М? — А можно на тебя ногу закинуть? — осторожно спрашивает художница. — Валяй, — после некоторого обдумывания даёт добро. Она тут же придвинулась ближе и не только ногу закидывает на его бедро, но ещё и руку кладёт на твёрдую обнаженную грудь, оглаживая очертания каменных мышц. — Ты хочешь со мной встречаться? — Чонгук так ничего и не понимает, не может объяснить себе её поведение и странные слова вечером. Догадывается, но сознание ему твердит, что она, вероятно, на инопланетном говорила с ним тогда. Он всё не так понял, а слишком обнадёживать себя не хочет. Да и как это — встречаться с кем-то? — Это вопрос с предложением или просто уточнение? Учитывая, что о моей аллергии знают не многие, то… — Я не умею… Вся эта чушь и милости… Я же говорил, что заключаю контракт. — У нас уже всё странно произошло. Близость, имею ввиду. И без всякого контракта. Но если надо… — Нет, — перебивает её парень. — Как я могу так с тобой поступить? — А как ты мог скрывать минет? — она облокотилась о матрац, вглядываясь в сумраке комнаты в лицо парня рядом. — Я сама хотела или?.. — Хотела… А потом… Не знаю, хотела ли именно так, как я вынудил, — стыдно, ему стыдно за свой тот поступок, но молчать о нём не должен. — Как? — Глубоко, грубо… Грязно. — Тебе понравилось? — Издеваешься? — зачем его пытать той оплошностью? — Почему же? Серьёзно спрашиваю. — Это было охренительно! Ты была моей! Но я не должен был… — Да, не должен был… Но теперь становятся более-менее ясными твои слова о том, что я якобы что-то знаю о твоём члене. Так почему мне было так хорошо с ним внутри? — Спи! — вырывается приказ. — Да расскажи мне в чём там секрет? Покажи! — она осмеливается протянуть руки к резинке спортивных штанов, чем вызывает возню Гука, ловящего её руки. — Извращенка, что ли? — охает Чонгук, отстаивая свои штаны и член от этих рук шаловливых. — Боже… — Так в чём разница, Чонгук? Пьяной мной можно было пользоваться? Парень блокирует её новые попытки, остановив руку. — Прости, — перехватывает он и вторую руку, притягивая девушку к себе, укладывая на свою грудь. Получилось немного грубее, чем хотел изначально, но она вроде бы успокоилась и теперь её дыхание щекочет медовую кожу. — Прости, — перебинтованные ладони касаются поясницы. — У нас ничего не выйдет, — Чонгук ведёт подушечками пальцев по позвоночнику художницы и жалеет, что сквозь ткань футболки не может ощутить гладкость и шелковистость её кожи. — Откуда ты это знаешь? — она утыкается лбом в его грудь. Будто барашек его боднуть хочет. — Знаю… Я не хочу вредить тебе ещё больше. Я пси… Девушка кладёт ему пальчики на губы, чтобы замолчал, чтобы не произносил этих слов. — Извращенец? — художница голову задирает, пытаясь вглядеться в лицо Чонгука. — Меня тянет к тебе, не знаю, что это и как давно зародилось. С момента, как ты забрал меня от Чимина, раньше? Или на квартире нашего друга, когда ты сказал те слова? И ты меня хочешь, на этот факт закрывать глаза — себя обманывать. Думаешь, мне не страшно начать строить что-то заново? Я не такая смелая, как ты думаешь, но если тянет к друг другу, не будет ли глупостью и ошибкой проигнорировать… нас? Безрассудство, возможно. Я тоже не умею встречаться, ходить на свидания… Всё это — в прошлой жизни. Когда у меня было последнее свидание? Настоящее… Лет девять назад, когда Юнги ещё в армию не ушёл. А потом мы плыли по течению, строили свою жизнь, отстаивая место под солнцем. Я не опытна в этом. Можем попробовать вместе, да? Тем более практически между нами всё было. — Юнги… — Что «Юнги»? — Ты с ним… официально, всё ещё. Я не могу пробовать встречаться с чужой девушкой. — А член пихать ей в рот… — Вот, вот! Этим будешь мне в лицо тыкать каждый раз! Мы уже ссоримся, а ещё даже не начали пробовать. Кто-то разобьётся, и это будешь ты, — твёрдо и уверенно ей сообщает Чонгук. Он боится облажаться с этой девушкой. Пожалуй, впервые в жизни. И раньше как-то проще было. К Лиён у него привязанность, наверное даже сильная, и она слишком ему доверяет. Он бы не стал, а она — действительно дурочка. И ему уже становится сложно от неё отказаться, а ведь это было бы правильно. Отголоски правильных поступков ещё не полностью покинули его разум. В чём-то он определённо будет лучше Юнги, а в чём-то в десятикратном размере хуже. Чонгук, как никогда, разумно оценивает себя, ясно видит и смело может сказать, что не изменится в ближайшее время. Сейчас у него затишье из-за шока от правды и прошла только первая волна, но буря впереди. Интуиция подсказывает, что его зависимость не уйдёт, но так сложно от соблазна устоять, который она сама предлагает. Согласиться попробовать — что в этом такого? Трудно будет — он разорвёт с ней связь, уедет, если понадобится. Она же сказала, что всё из-за того, что он был один, Лиён в это верит, а почему он не может? Не хочет делать ей больно и опасается навредить — реальные отговорки. Но ведь не попробовав, не узнает. — Какой же ты упрямый! — рыкнула девушка, отталкиваясь от него и укладываясь обратно на свою подушку. — Сумасшедший, — поправляет её Гук, укрывая одеялом, касаясь предплечья. — Скажи блудливому Коту, что представление окончено. Я его скручу в узел, если подойдёт к тебе ближе, чем на метр и словлю от этого свою дозу успокоения. Ты сама даёшь мне это право, нуна, — шепчет девушке на ухо, вызывая на её теле мурашки. — Спокойной ночи, девушка… Моя, — кусает её за ушко, не сильно… пока, пусть привыкнет.***
— Сохи, нуна, не ходи к нему, — юноша цепко держится за рукав кардигана девушки-модели. — Он больше права не имеет… Ликс готов, что угодно сделать, лишь бы сестрёнка не уходила к тому человеку. Страшный он, опасный и непредсказуемый. Долги все они ему уже отдали и он думал, что давно уже свободны. Но, оказалось, что это только он так думает. Потерявшись в своей лжи и обмане не знал, что Сохи с ним общаться продолжает. Он заветные мечты на первое место поставил и ничего за ними не видел. Парень в собственном Я погряз, подсознательно игнорируя, как тот человек над нуной его издевается. А она — единственная, ради кого он готов пойти на что угодно. — Ликс-и, я должна, — потрепав его по макушке, Сохи покидает квартиру, оставляя мальчишку одного в этой отвратной тишине. Должна? Никому не должна! Ни тому мужчине, ни ему, если он что-то потребует. Феликс кулаком в стену бьёт. Она говорила ему, что всё у неё хорошо, даже встречаться с кем-то начала, только расстались уже, не получилось у неё. И она плакала. С момента, как он от Хёнджина ушёл, точнее тот выгнал его, и у Сохи поселился, ночами слышит слёзы её. Из-за того с кем рассталась или из-за того, к кому сейчас ушла? Она, наверное, думала, что Ликс не знает, почему он смог в подростковом возрасте пойти в танцевальную студию, одну из лучших в их городе. И частные уроки вокала в детстве. Он знает, что Сохи постаралась. Постаралась ради него, чтобы он смог мечту исполнить, а не получилось. Его выгнали. Но не он виноват! Нет! Всё Мин Юнги, который, как больной, зациклился на своей Лиён. Ненавидит её, из-за неё у него не вышло, из-за неё Юнги не пускал его на сцену, каждый раз отказывая в дебюте. Он отчаянно верит, что Ан всем верховодит в Genius Lab, она говорит Мину, кому на сцену, а кому пинок под зад. Она не пускала его! И он решил её мир разрушить, открыв глаза. А где «спасибо»? Стерва ему всё равно всю жизнь обломала. И Мина он теперь ненавидит — из-за суки своей талант Феликса губит. Ан Лиён жизни не знала! Какие у неё могли быть трудности? Всё в картинах своих живёт. Француз купил парочку и всё — набежали. Делает вид собственной важности и из воздуха деньги делает. Теперь вообще может не делать ничего — не сдохнет с голоду, намазюкала. Шатается по свадьбам в дорогих нарядах и врёт всем, что по-прежнему с Мином. А он, тварь, готов бегать за ней, даже, когда его посылают. Он им помог расстаться, а они? Просто разрушили его жизнь, поссорили ещё и с Хёнджином. Неужели они думают, что он ниже них? Юнги — паренёк, который сделал себя сам, из какой-то грязной подворотни вылез? Да сейчас! У него на начальном этапе уже музыкальное оборудование было неплохое, денег стоящее. Программы всякие. Всё это немалых вон стоит! Музыку он продавал? Да где же «золотые горы» отваливают никому неизвестному ноунейму, чтобы на всяческие приблуды хватило? На малой сцене задрипанного клуба в Тэгу? Феликс не идиот, но все остальные, похоже, идиоты. Мин Юнги — крепко сидящий на жопе средний класс, может и выше. Бедные? Не несите чушь! И такой вот парнишка из среднего класса никогда не посмотрит на девочку с низов. Это не дорама. Построили себе легенду, что сами по себе с юного возраста, а на деле их предки снабжали. Может, и сейчас помогают. Феликс познал горькую правду бедняков и в жизни не поверит, что такой, как Мин Юнги со своими пьяными выходками ни разу нигде не засветился. Все в компании знают, что он гоняет на тачке даже выпив, весь вип этаж клуба Art. А что ещё было? Нет, ну если бы это делал Феликс Ли, то сидел бы уже в тюрьме, а Юнги — святая невинность. Кто-то так его отваживает от проблем с законом, что впору думать, что он родич самого министра юстиции. Даже юристы Genius Lab не божества, чтобы спасать жопу своего босса. Наглые лгуны. Вот он действительно бедный, с низов, а такие гандоны, как Мин Юнги только использовали его по своей прихоти и, в конце концов, бросали. Феликс достоин сцены, а не этот «гений». Он терпел достаточно унижений от этой жизни, чтобы его кидали. Мин Юнги свою жопу продавал? Нет! А Ликс — да. Как и Сохи ради него ложилась под всяких извращенцев. И у кого юность была тяжелее? У Юнги, который имел всё и всех, или у Ликса, который ничего не имел? Он достоин! И даже Хёнджин — избалованный ребёнок по сравнению с ним. Родители его кинули, когда узнали о нём правду? Он сам не хочет с ними контакт наладить. От разрыва отношений с предками на обочине жизни он не оказался. И сам позволял Феликсу на его средства жить. Пользуешься, будь добр — заплати. Ликс-и же хороший мальчик, ни в чём не отказывал. Но нет! Дружба с сукой важнее, чем их отношения! — Не знаю как, но я заставлю вас пожалеть. Всех, кто хоть какое-то отношение имеет к Мин Юнги и Ан Лиён. Он падает на диван в квартире-студии Сохи и начинает горько плакать. Ему обидно — за себя, и за неё. Всё, чего добилась Сохи — это жалкая квартира-студия, он же — ничего из-за мешающих его карьере людей. Почему он так вцепился в Мина? Так хотелось лавров Пак Чимина? Да, он завидовал и завидует до сих пор. Тому же всё с рук сходит. Эти фотографии с Лисой, к примеру. Теперь они встречаются! Хах, знали бы обыватели, что Пак жопу свою продаёт одному уже женатому мужику. Орут недовольные, клавиатуры насилуя, но его фанатки на защиту встали, и агентство прикрыло. Лису ругают, но и это забудут. Потрещат неделю-другую и всё — Пак Чимин вновь любимец всея Кореи. Да он сейчас готов такой вброс в сеть сделать, что порвут этого Чимин-щи, костей не оставят: все ахнут, а тот падёт, а за ним и Юнги навернётся. Но боится… Всё-таки Ким Тэхён и уничтожить может, что ему перед «смертью», а Ликс, не смотря ни на что, жить всё же хочет. Нет, Тэхён единственный, с кем аккуратнее быть нужно, знает он таких. У Кима ресурсы в каждом углу, затычки в любой дыре, и те, кто высоко сидит, жрать с его рук готовы и лебезить перед всей его семейкой. Нет, Ликс не дурак, чтобы правду о Чимине сливать, но может масла подлить, если кто-то другой начнёт пожар в интернете устраивать. Казалось бы, что ему терять? Жизнь, как минимум. Поэтому пусть радуются, что он такой трус, не был бы им — вопили бы все издания Республики, как при оповещении о Северокорейской атаке. Сейчас, ещё немного пожалеет себя и будет думать, как жизни испортить, как и ему испортили. Будет думать, как Сохи отвадить от того человека. И о себе, может быть, тоже подумает. «Если бы думал о себе, такой херней не занимался бы», — пожалуй, единственная здравая мысль, которая проскальзывает в сознании, но тут же теряется за неудобностью самого её существования.***
— Наконец-то, я тебя вижу, сын. — Добро пожаловать, мама, — Тэхён галантно подносит руку госпожи Пэ к губам и целует. — Минами сообщила, что ты приезжала. Прости, возникли неотложные дела. — Дела важнее родной матери, с которой ты видишься реже, чем празднуешь Рождество? Признавайся, к Нему поехал? — О ком Вы, госпожа Пэ? — улыбается Тэхён. У них с матерью ментальная связь, они как никто, как близнецы понимают друг друга. — Ты же меня прекрасно понял. И неужели, ты так и не признаешься, кто твой избранник? — Ты как всегда права и лучше всех знаешь своего сына. Так и не признаюсь, — выдавливает озорную улыбку и на женщину больше не смотрит. Сама того не ведая, она свежую рану посыпала солью. — Ну что за негодник? Ладно, не хочешь, не… — Чимин, — перебил мать. — Его зовут Пак Чимин, — назвает полное имя айдола и в кабинете воцаряется гробовая тишина. — Тот самый? — тише среднего произносит Сора. — Айдол? — Да. Теперь ты знаешь. И вчера я ездил к нему, — смотрит на свои пальцы, избегая встречи с взглядом матери. — Всё кончено. Мы поставили точку, — смотрит на мать и, отвечает на безмолвный вопрос, что из сердца материнского на глазах пишется: — Я в порядке. Конечно, он не в порядке. Даже матери не признается, что смелости не хватило поставить точку, что это за него сделал Чимин. Как бы он не пытался его уговаривать, тот не отступит, пока не увидит действий. А действия со стороны Тэхёна — это развод и отказ от семьи. Тэхён не может. Он знает свою ответственность и подобные вольности допустить не посмеет. Да и Чимин не позволит! — Расскажи, как ты? Минами сказала, ты возвращаешься завтра? — Да, — уважая решение сына не продолжать эту связь и закончить разговор, Сэра на самом деле пришла не просто поболтать. Серьёзный разговор у неё к сыну. — Пока ты был на острове, я была в гостях у племянницы. Знаешь, что я услышала? Десятилетний Хёнсок спросил у твоей кузины: «Если дядя женился, то теперь я ещё дальше от наследства своего деда?». Ему десять лет, а мать ему голову уже забила тем, что он обязательно должен урвать кусок пожирнее. Он будет старше твоего ребёнка, если тот когда-нибудь появится, и составит ему сильную конкуренцию. Борьба за власть ещё никого до добра не доводила, особенно если происходит внутри семьи. Ты можешь от всего отказаться, отвернуться от всех тех усилий, которые были вложены в тебя и ты вкладывал сам. Но, в конце концов, зная тебя, ты будешь несчастен по этой причине. Но также, я буду волноваться, потому что живя неполной жизнью, ты станешь несчастным и водрузив на свои плечи бремя председателя. Тоскуя о своём выборе… Какой для тебя путь предпочтительнее, должен решить ты сам: наблюдать ли тебе, как компанию рвут наследники, или же показать им, что ты — настоящий Ким и пока дышишь, не позволишь грабить и терзать созданное твоими предками. — Я думал, от тебя что-то новое услышать, — ему только осталось тату выбить на теле со словами уготованной ему судьбы. — А это мне и отец постоянно твердит. Я знаю, что мужья моих кузин ждут моей или отца ошибки. Я всё это осознаю и принимаю. Но не могу понять отца. К чему такая спешка? Кресло председателя его, он не настолько стар, чтобы на покой уходить. Я слишком молод для него и опыта недостаточно. — Это замечательно, что ты так думаешь, Каждый принц, сомневающийся в посильности ноши короны, и есть истинный король. Ты справишься, я в тебе уверена. — Потому что я твой сын, ты не можешь говорить иначе, — шутит — это хорошо. — Поверь, за всю жизнь с твоим отцом я повидала и подлецов, и гениев. И от тех, и от других стоит держаться на расстоянии. Я умею разбираться в людях. Ты — лучшее, что есть у этой семьи. Будь мягче с отцом, прошу тебя, — нерешительно добавляет последнюю фразу женщина и с готовностью встречает непонимающий взгляд сына. — Просто сделай так. — Почему ты теперь на его стороне? — мужчина вдруг чувствует предательство со стороны матери, иначе её слова интерпретировать не может. — Да никогда этого не будет! — возмущается Сора, воскликнув. — Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Но причина есть. И ты всё со временем узнаешь. — Хорошо, — кивает Тэхён. — Будто у меня когда-то был выбор? Черт, я слишком далеко зашёл. Чимина уже не смогу вернуть. Минами тоже моя ответственность. Я её не оставлю. — Кстати, о ней. Тебе не кажется, что она какая-то странная? — косится на дверь кабинета, будто их тут кто-то — определённая японка — подслушивает. — О чём ты? — Ты ведь рассказал ей о своей ориентации? Мы немного посекретничали вчера. И она сказала, что совсем ничего не имеет против. Она точно лжёт! — Нет, госпожа Пэ. Ваша дочь действительно ничего не имеет против. Можете мне поверить. — Да какая нормальная женщина на это пойдёт? — Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Но поверь, причина есть. — Негодник, — с прищуром смотрит на сына. — Ладно, давай выпьем, — будет верить в него.***
— У нас приказ — никого не пускать, — не глядя проговорил болванчик, вытягивая руку перед Джисоном. — Ты что, не знаешь, кто я? — выкрикивает Хан-младший, чем привлекает внимание пациента, к которому пришёл. — Вау, кого я вижу, — вышедший из палаты Дон Ю разводит руки и широко улыбается. — Пропустите. Это мой младший братик. Подлечился? — язвительно улыбается и проводит в палату, подталкивая младшего Хана в спину. — Я думал, ты присмерти, — присаживается в одно из кресел вип-палаты. — А оказалось — очередной спектакль, лишь бы под стражу не взяли. А с рукой что? — указал на тейпованную кисть. — У Чона челюсть крепкая, — оголив передние зубы, произносит мужчина. — А ты чего припёрся? Не уж-то соскучился? — Ещё чего! Ты же в курсе, что девушка заговорила и отца арестовали? Очень соблазняет станцевать на твоих костях, хён. — Позлорадствовать пришёл, клыки отрастил? — нагибается к младшему брату Дон Ю. Узкие глазки-щелочки в самую душу хотят заглянуть, найти в ней давно обжившийся страх. — В гипсе давно не ходил? Джисон под злым взглядом брата стушевался. Страх всё ещё жив, не такой сильный, как был в детстве, но он есть. — Нет, я лишь хотел узнать — правда ли это? В конце концов, именно мой талант будет обелять твою увязшую в дерьме фигуру. — Ничего у них нет, уже пытались взять под стражу, и официального обвинения прокуратура не выставит, сколько бы следователи не копались. Мои адвокаты девку дожмут, и совсем ненужной станет этому миру. Лгунья — отличное клеймо. А могла бы деньги взять… — вздыхает Дон Ю отходя от парня. — Не ссысь, это всё же больница, я уважаю покой здешних обитателей. Выйдешь отсюда целый и невредимый. — А Чон Чонгук? Его слово… Дон Ю расходится в хохоте: нездоровом каком-то, истеричном. Джисон аж ёжится от такой реакции. — Чонгук-и, малыш Чонгук-и, — сквозь смех говорит Хан. — Я всем покажу его лицо. Отцу он ни к чему уже, а меня он репутации лишил. Отвечу тем же. Мальчишка — бешеная собака, поводок только спустить нужно. Строит из себя хорошего человека, а хуже меня. В палату, прервав речь Дон Ю, проходит девушка и замирает, глядя на двух братьев. Джисон невольно думает, что уже видел её однажды, но вспомнить точно не может. Худая и в принципе симпатичная. — Сохи! — тут же меняется в лице Дон Ю, улыбаясь модели. — Принесла то, о чём мы говорили? — Нет, — отрицательно качает головой девушка. — Я пришла сказать, что… — Что? — мужчина вмиг преодолевает расстояние, их разделяющее, и бьёт девушку по лицу. — Дрянь! Что значит не принесла? Забыла, что всем своим существованием мне обязана, шлюха! Та падает на колени, хватается за щёку, но все равно преданным взглядом смотрит. Мазохистка, а Дон Ю идеальный садист для неё. Так думает Джисон, видя этих двоих. Вот только стоп-слов для хёна нет. Не существует. Как и для неё, но это она открыла лишь недавно, о чём Дон Ю знает и ни за что не остановится, если девушка его по-настоящему из себя выведет. Но она не хочет давать ему козырь, потому что осознаёт, что с ним он уничтожит того, к кому у неё чувства на грани болезни. Она хотела навредить, думая, что так вернёт, а теперь из-за неё того, к кому она действительно хочет, уничтожат безвозвратно. — Ты кого кинуть хочешь, овца? Соображаешь? — тхэквондист грубо хватает девушку за волосы и, нагнувшись к ней, больно притягивает ближе. — Я тебе даю два дня. Если не принесёшь, я даже не знаю, что сделаю с тобой, — рычит угрожающе, на что девушка только усмехается. — Смешно тебе? Забыла, как плакала? Как в ногах валялась, умоляя дать денег для твоего Феликса. Кстати, пора бы нам с ним увидеться. Он-то наверняка гораздо чувствительнее тебя. — Нет! — вмиг убирает улыбку с лица Сохи. — Не тронь его! Я всё принесу, всё сделаю… — Смотри, как птичка запела. М, Джисон? Слышишь? Чирикает, что сделает всё, что угодно. У неё такой рабочий рот, тебе понравится, — отходит, чтобы брат взглянул на девушку, пальцами давит на нижнюю челюсть больно, но Сохи терпит всё молча. Ей не привыкать. — Я лучше пойду, — младший Хан только шаг успевает сделать. — Нет уж, останься. Возле дверей охрана, если ты не забыл. Пока я не прикажу, никто отсюда не выйдет. Снимай штаны. За одно, кое-что проверю, — Дон Ю отходит к кровати и занимает удобную позу для зрелища. — Ты больной? — громче, чем нужно спрашивает Джисон. — Что ты собрался проверять? Но брат игнорирует его. Смотрит строго на девушку, и та поднимается на ноги, чтобы подойти к парню. — А-а, — останавливает её Ю. — Ползи. Да поэротичнее. Сохи крадётся, как кошка. Смотрит завлекающие на Джисона и перебирая «лапками» тянется к ремню на штанах молодого Хана. — Убери руки! — говорит девушке спокойно, но твёрдо, и поворачивается к брату. — Я не собираюсь больше участвовать в твоих играх, — отталкивает Сохи от себя и уходит. — А-ну стоять! Мелкий, ты страх потерял? — больно пальцами впивается в плечо. — Или ты за год отсутствия так осмелел, что дерзишь старшему брату? Забыл мои уроки? — скалится и давит ещё сильнее. Джисон хмурится, ему больно. Но Дон Ю не покажет свою слабость, он знает, что его брат ею питается, наслаждается и живёт. Он болен, и только Джисон понимает это, только он знает, каково это — когда у брата нет настроения. Джисон и его тело. — Пусти! — А то что? — глаза всё больше, а зрачки так расширились, что почти не видно радужку. Джисон понимает, брат заводится. И если сейчас его не остановить, Хан младший поплатится. — Ты ведь помнишь, что камера всегда была в моих руках? Что именно я редактировал так, чтобы тебя видно не было? Что только у меня оригиналы этих видео? А знаешь, что я могу сделать с этой коллекцией? — рука на плече ослабевает, и Джисон оттолкивает брата. Сохи напрягает слух. О ней, судя по всему, забыли. — Что мне мешает пойти в полицию? М? Против тебя ведь выдвинуты обвинения в изнасиловании. Как думаешь, что смогут сделать папочка, старший братец или куча адвокатов, если хоть одно видео из моей не скромной коллекции попадёт к полицейскому на почту? Ни-че-го! Тебе конец! Десятки видео, хён! — У тебя кишка тонка, щенок! — замахивается для пощечины, но Джисон даже не мигает. Он больше не боится. У него есть, чем шантажировать Ю-хёна. Оружие, которое навсегда сгноит Хан Дон Ю в самой грязной камере. Джисон изменился, теперь он «хозяин», а брат — его «слуга». — Хоть пальцем тронешь меня, и все до одного файла утекут в полицию. Я тебя уничтожу! — победно улыбается и покидает палату, бросая короткий сожалеющий взгляд на прижавшуюся к стене девушку. Внутри Дон Ю бурлит злость. Кулаки начинают дрожать, лава, вытекающая из вулкана, который пробудил Джисон, неудержима. Не выпустит, взорвётся. Костяшки зудят, мужчина смотрит на Сохи, а та хоть и терпит все его издевательства, но сейчас машет головой, будто это остановит его. — Пошла вон, — цедит сквозь зубы. — Что? — не верит ушам. — Уходи, — громче приказывает. И девушка бежит, со всех ног бросается к двери, обретая лёгкость внутри. Однако, стоило ей открыть дверь, как за волосы с силой потянули. Дон Ю ни что не способно исправить!***
— Лиён, ну я же не инвалид, — хнычет Чонгук, когда Ан собирается его покормить. — Дай палочки сюда! — Не-а, — качает головой девушка, поднося ко рту еду. — Ам! Сдаётся. Вкусно, но он этого не покажет. Злится. Она считает его беспомощным! Просто худшее утро в его жизни, но одновременно и лучшее — видеть спящую Лиён рядом с собой было приятно и будить не хотелось, но с Кью та должна была сходить погулять. Сонная Лиён была ещё более очаровательной, чем он мог думать. Немного неловкая и будто бы в прострации пошла выгуливать его пса. Вернулась уже бодрой, вкусившей свежего воздуха, а после душа так вообще, будто в живительной воде искупалась. Энергия лилась через край, а ещё непривычная ему забота и чуть ли не сюсюканье. Хорошо, что позавтракал он сам, пока она гуляла с доберманом. Но стоило ей появиться — всё, он может быть только недвижимостью. Хуже этого оказался только разговор с тренером и руководством, которым доктор Ли уже сообщил, что Чон Чонгук временно освобождается от назначенных ему обязанностей и каких-либо тренировок. — Всё, я сам! Отбирает у неё палочки и миску с едой, доказывая, что он вполне может поесть и без её помощи. Девушка щурится, а он не разыгрывает её, ему нормально. Немного больно напрягать пальцы, но Чонгук не покажет. Лиён хочет заботиться о нём. И это желание неудержимо рвётся изнутри. Но она понимает, что Чонгук не привык к такому. Он уже давно справляется сам. И чтобы привыкнуть к человеку рядом с собой, научиться принимать его помощь, заботу и внимание необходимо время. Столько, сколько потребуется. Из комнаты послышался приглушенный звук мобильного телефона девушки. Ей пришлось ускориться, чтобы успеть ответить на звонок. Пентхаус спортсмена действительно очень большой. — Да, Таня, — поднимает трубку художница. — Лиён, доброе утро. К сожалению без Вас трудности с картиной «Жизнь» не решить. Вы сможете сейчас подъехать в галерею? Необходимы Ваши подписи и личная печать. — Утро доброе. Конечно, я подъеду. Где-то часа через три, — ей ещё домой нужно заехать, чтобы переодеться и забрать печать. — Спасибо. Ждём. — До встречи. Не успела Ан выйти из комнаты, как телефон снова звонит. На дисплее высвечивается надпись «Хён-и». Она уже неделю не видела друга. В последний раз — на свадьбе Тэхёна. Общались только по телефону и попутно искали Чимина. — Джинни, рада тебя слышать, — ответила на звонок девушка. — Привет, Лиён. Как дела? — Всё хорошо. Твои как? — Да как-то не очень. Не хочешь встретиться? Я соскучился, — она может себе поклясться, что парень надул губки произнося последнее слово. — Конечно, давай. Я с удовольствием. — Скажи, куда подъехать, я на машине. — Джинни, я сейчас должна ехать домой, а потом в галерею. Давай позже? Вечером подойдёт? — Давай я подвезу тебя? Мне всё равно заняться нечем. — А работа? Тебе разве не нужно быть в компании? — Да я был там уже. Минхо с катушек слетел. Половину менеджеров поувольнял, некоторых, конечно, заслуженно, но всё равно — чистка оказалась неожиданной. И я решил, что лучше не попадаться ему на глаза. — Ах, Минхо… — Лиён понимает, что всё это время не вспоминала о нём. Как он? Что чувствует? Злость и обида отходят на второй план. Он был жертвой школьного насилия. Уму непостижимо. Но они с ним не близки, чтобы звонить и спрашивать о самочувствии. И не тогда, когда он, можно сказать, шантажом её вынудил продолжать общение с Юнги. Тем более, Хёнджин сказал, что Минхо очень зол. Кто знает, как он отреагирует на звонок Лиён. — Ну, хорошо. Приезжай к дому Чонгука… — Чонгука? Что ты там делаешь? — удивляется парень. — Потом расскажу, — прикрывает рот ладонью и говорит тише, а потом диктует адрес и просит его подождать рядом с въездом в комплекс. — Хорошо. Собирайся. Я уже недалеко. Через пятнадцать минут примерно буду. — Отлично. До встречи. Девушка возвращается к Чонгуку и говорит, что безотлагательные дела возникли с подарком Тэхёна его жене и сообщает, что Хёнджину она тоже нужна. Чон ожидаемо кривится от упоминания о Тэхёне, но против того, чтобы Лиён потусила с Хваном, ничего не имеет. А вот она беспокоилась, очень жаль, что не может на части разорваться. И о Кью переживает, и о Чонгуке. — Не волнуйся, я подключен к сервису по выгулу собак, уже оставил заявку. Я не такой беспомощный, как ты себе в голове нарисовала. Иди, и не думай, что я без тебя с чем-то не справлюсь. Не убедил, но делать ей нечего: уже пообещала и её ждут. — И расчешись, я же оставил тебе в своей душевой, которую ты всё-таки оккупировала, новую расчёску. — Что? И ты молчал? Я всё утро хожу с бардаком на голове, почти день уже, а он… Нет, вы только поглядите на его довольное лицо! — Ты мне нравишься такой, — произносит Чонгук, а хитрости в глазах сами лисы обзавидовались бы. — В моей футболке, с взлохмаченными локонами… Лиён, ты мой тощий идеал, — хохочет он, а его футболка прилетает ему в лицо, накрывая голову и лишая зрения на несколько секунд. За это время, девушка уже скрылась в спальне. — Романтик умер в тебе, Чон! — слышится ему её голос. — Да он только зарождается, — отвечает он сквозь смешок. — Старайся лучше!***
Хёнджин постукивает пальцами по рулю на светофоре и начинает смеяться, чем вызывает недоуменный взгляд у девушки. — Ты фего? — жуя банан, интересуется художница, сидевшая рядом. — Нуна, ты бы себя видела. Я привык к идеальной Лиён, а у тебя вид, как будто всю ночь объезжали. Ещё и этот банан… — Фто ты нефефь? — всё продолжает уплетать за обе щёчки выданный Чонгуком банан. — На тебе нет ни грамма косметики, даже незаметного тона. Я же профи, сразу вижу. Одежда слегка примятая, волосы расчёсаны, но не уложены. Ан Лиён, которую я знаю, такое себе позволить может только тогда, когда иного выхода нет. Не грузись, я не осуждаю, Чонгук-щи — горячий парень. Я бы… — Ты бы умер прежде, чем посмотрел не так в его сторону. И у нас… — нет, ну сказать, что ничего не было — значит соврать, но этой ночью между ними ничего не произошло, только разговоры. — Хёнджин, он теперь мой, так что не подкатывай к нему свои яйца! — Чего? В смысле? — на секунду даже от дороги отвлёкся. — Твой? Встречаетесь? — Да, — твёрдо заявляет Лиён. — И поздравляю, ты первый об этом узнал. — Вау! А Юнги? — А что с ним не так? — Ну-у… Я теперь переживаю, что он такое не переживёт. — Ему придётся! Ничего с ним не будет. Мы слишком долго были зациклены друг на друге, но нужно жить дальше. Теперь я ясно вижу, что последние годы — это лишь мука нас друг другом. И я думаю, что он и сам это знает. Я с ним рассталась! И вечно отыгрывать роль его девушки не собираюсь! И Чонгук не будет с этим мириться, он ясно дал это понять. И Юнги останется только принять нашу свободу друг от друга. Я приняла. Мир не крутится вокруг него. — Ого! Мне бы так… — вздыхает парень. — Знаешь, а я всё думаю, а правильно ли я поступил, что расстался с ним, что выгнал? Понимаю, что это верный выбор, но… Дома без него теперь одиноко. Пусть не любит, но будет рядом. — Хён-и… — Знаю, я всё знаю. Это чушь! Моя фантомная боль. Но чем дальше, тем мне больнее. Я слишком привязался. Это любовь? — часто моргает глазами, пытаясь согнать не прошенные слёзы. — Я знаю, что он гад последний. Видел своими глазами. Но… Ничего не помогает, чтобы всё забыть и двигаться дальше. Отвлекает, но ненадолго. Юнги меня повысил, я теперь учитель у трейни… А всё равно! Иногда ловлю себя на том, что в отражении зеркал танцевального зала вижу его. С ума схожу! Мальчишка-трейни с веснушками, а я Феликса вижу… Но он даже не похож! Только веснушки эти. Чёрт! Девушка кладёт руку ему на плечо и сжимает легонько. Понимает. Как же всё у них с ног на голову перевернулось в компании. Только Намджун и Харин вызывают у неё уверенность. А все остальные — разбиты и обожжены отношениями. Но она нашла в себе силы двигаться дальше. Чимин — сильный, тоже перебороть со временем сможет болезненный разрыв. Но каким станет в итоге — неизвестно. «Булочки с корицей» больше не будет, почему-то в этом уверенна. А Хёнджин… Он ещё не закалён этим миром, он впервые надеялся на что-то серьёзное, а с ним так поступили. Играли. Дома она быстро переоделась и собралась, превращая себя в деловую леди отчего второй раз за день удивился Хван. Он ещё ни разу не видел подругу одетую, как шикарная офисная дама. «Директор галереи тот ещё сноб, а я разрываю соглашение о выставке моей картины раньше срока. Должны же хотя бы его глаза быть довольны в общении со мной», — пояснила ему девушка. — А ты не хочешь посмотреть, как живут богатеи? — после того, как все вопросы были улажены, картину погрузили в специальный бокс и спрятали в кузове грузовичка логистической компании, спрашивает у Хёнджина художница. — Я отпустила Таню и сама отвезу всё Тэхёну. Или всё ещё побаиваешься его? — Позлорадствовать хочешь? — Что? Н-е… — Я за! — соглашается парень. — Попьём элитный кофе… И я не то, чтобы побаиваюсь его, просто прочитать не могу. Ледышка высокомерный — это всё, что я могу сказать о нём. И мы — люди разного круга. — Вот и отлично. С Минами поближе познакомимся. А то они после свадьбы так быстро уехали, даже не попрощались. Вообще, знаешь, есть немного. Я всё-таки злюсь. Мы Чимина несколько дней искали! Юнги думал, что его похитили, — смеётся. — Да уж, хён заставил всех побеспокоиться. Как он, кстати? А то я звонил ему после выхода статьи, но он трубку не взял. — Был в порядке, но после того как мы уз… В общем, со вчерашнего утра я его не видела. Вовремя прикусила язык Лиён, а Хёнджин ещё после её слов о Чонгуке понял, что что-то произошло. Выпытывать не стал. Если бы Лиён хотела, она бы уже поделилась. Возможно, позже. Оставшееся время до дома Тэхёна «подружки» молчали. Хёнджин только глазами хлопать успевает и по сторонам озираться. Территория особняка его поражает — вроде бы и небольшая, а видно, что тут ландшафтный дизайнер поработал. К лету вообще всё посаженное приживётся и будет нереальная красота. Но даже сейчас он видит всю уникальность обустроенного участка. А уж на такой дом, к которому они подъезжали, ему и вовсе не одну жизнь зарабатывать. Современная архитектура, большие окна и простор. Даже снаружи видит, что внутри просто высоченные потолки. Дом для молодых и современных людей. И этот дом всё-таки проще, чем фамильное гнездо Кима, которое парень, конечно, не видел в живую, чтобы наверняка утверждать. Дверь им открыла молодая женщина в униформе помощницы по дому и пригласила гостей внутрь. Она ушла позвать кого-то из хозяев, а Лиён смотрит на свою картину и грустно улыбается. Бабушку вспоминает. — Теперь у тебя будет разлучённая с тобой пара, — проговаривает художница вслух. — Ты с кем разговариваешь? — спрашивает у неё Хёнджин. — С картиной, — повернулась та, отвечая, но потом вновь возвращает взор к полотну. — Госпожа Ан, добро пожаловать, — быстрым шагом выходит к гостям Минами, и глаза её искрились таким счастьем и волнением, словно сам премьер-министр Японии в её дом пришёл.