***
— Как Вам картина? — интересуется художница у Хатори Минами. — Очень, очень нравиться. Когда я смотреть на неё, у меня внутри всё дрожать. — Поверьте, у меня тоже. — Нет. Не так. Не страх. Я… Как сказать по-корейски? — задумывается Минами. — Душить… — Воодушевляться? — Э-эмм, Тэхён-сама, помоги, — зовёт супруга, который находится в другом конце кабинета и разговаривает с Хёнджином. Японка тараторит на иностранном языке. — Минами говорит, — начинает переводить Ким, — что эта картина вызывает в груди дрожь и больно откликается в душе. Да, она вызывает страх, но этот страх приносит удовольствие. Я смотрю на неё, и мне спокойно. Будто я сама её писала и вложила свои эмоции. Понимаете? — Понимаю, — отвечает Лиён, а у самой, слушая Тэхёна, в груди щемит. Её картину не любили, ругали и боялись. Поэтому она была спрятана от всех глаз, но на сайте студии оставалась много лет. Художница уже и не думала, что «Смерть» найдёт своего обладателя. Лиён не жалеет ни капли, что подарила полотно Тэхёну и тем более не жалеет, что не взяла с него ни воны. Ведь найти истинного ценителя творчества куда важнее, чем продать толстосуму просто для того, чтобы она у того была. Но всё равно её гложет беспокойство из-за статуса картины — подарок на свадьбу… — Я привезла «Жизнь». Повесите их вместе? — спрашивает Ан у молодой супруги Кима. — Лучше, чтобы были рядом, — даёт совет. — Да! — радостно восклицает Минами. Она так и хотела поступить, как только узнала, что картин будет две. Чувствовала, что они — одно целое, которое разделили. — Можно? — уточняет у Тэхёна, а тому после «Смерти» ничего не страшно, и он соглашается, тем более помощница Лиён уверяла, что от другой картины совершенно иные эмоции. — Тогда, сейчас? — Минами не терпится. Рабочие под бдительным присмотром хозяев дома и создательницы аккуратно вынули картину из защитного бокса и разместили её на стене рядом со своей «сестрой». И, находясь рядом, они идеально гармонировали, дополняя друг друга. «Жизнь» — яркая, воодушевляющая и дарящая надежду. Картина — и весна, и лето. Тёплая и страстная, энергия любви и самых лучших эмоций. И глядя на воплощение Жизни хочется жить. Только «близнец» напоминает о тлене бытия, что всё конечно. Как добро не может существовать без зла, а жизнь без смерти, так и эти две картины неразделимы и должны быть рядом, уравновешивая друг друга. — Так гораздо лучше, — выдыхает Тэхён, — а то в гостиной находиться невозможно было из-за мрачного полотна, которое чуть ли не энергию отбирает. — Прекрасно, — улыбается Хатори. — Как прошлое и будущее, — и взгляд такой счастливый у неё. Лиён и Хёнджин переглядываются, затем недоуменно смотрят на Тэхёна. А тот краем глаза их замечает, но предпочитает сделать вид, что нет. Только, когда Лиён протягивает ему документы на картину и сертификаты подлинности, взглядом с ней встречается. Хочет с ней поговорить, но отвлекается на посторонних. — Что ж, пожалуй, нам пора, — Ан провожает взглядом рабочих и протягивает руку Минами. Та в неловком поклоне желает всего доброго и приглашает снова в гости. Японка художнице понравилась, хотя толком ещё не узнала её, но Лиён уже может сделать вывод, что Минами — простая и открытая, даже обычная. А её красота невольно ассоциируется с весной, с той самой японской сакурой, расцветающей в конце апреля. И ведёт себя хозяйка дома не как дочь богатых родителей. Никакой надменности или высокомерия. Конечно, она не освоилась ещё, и может не показывать себя настоящую, но чувствует Ан, что даже через много лет Хатори Минами будет всё такой же, как и в их первую встречу. «Только бы злые люди не сломали тебя», — думает Лиён. — Лиён, постой, — останавливает девушку Тэхён. — Мы можем поговорить? — Мне нечего тебе сказать, господин Ким. — Лиён, — он почти шипит, ему жизненно необходимо узнать, как Чимин. Хочет узнать — правда ли всё то, что сказал ему айдол? Он знает, что она осведомлена. — Оставь и отпусти, так будет лучше для всех, — вздыхает Ан, давая ему совет. — Отпустить?! — он готов взорваться. — Господин Ким, держите лицо! — остужает его пыл художница. — Что подумают люди? Тэхён, прошу, не теряй голову. Мы все справимся, да? — она кладёт ему руку на предплечье, чуть сжимая, а мужчина опускает голову, но соглашается ли?***
— Айгу!. — восклицает Чимин. — Чонгук-щи, дай руку, пожалуйста! — страдает айдол. — Да что ты такой неженка-то? А хорохорился как, — закатывает глаза Чонгук, но руку протягивает и мигом об этом жалеет. Чимин с виду безобиден, а силища-то имеется. — Полегче! — Да-да… Айгу! — всхлипывает Пак и сильнее за конечность спортсмена хватается, когда игла без остановки продолжает своё дело. Чонгук смотрит, как его друг морщится и облизаться готов: ему невероятно нравится видеть эту гримасу боли на лице Чимина. Взгляд темнеет и спортсмен позволяет проявиться улыбке. А Чимин тем временем замечает, как Чонгук на него начинает смотреть. И сердце его заходится: не то в страхе, не то в предвкушении чего-то. Даже боль от иглы уходит на второй план. Таким он друга ещё не видел. Чонгук возбуждает и будоражит сознание, вынуждая фантазию разыграться. Чимину кажется, что парень смотрит на него не как на друга. «Я ему что — нравлюсь?» — поражается своей мысли Пак. А после начинает думать уже совершенно в ином русле, не замечая, как дьявольское выражение начинает господствовать на лице Чонгука, и губы в ухмылке довольного добычей вампира расплываются. Айдол начинает анализировать, когда у них случился разлад. Именно, когда Тэхён появился в жизни Пака. Они, конечно, тогда часто не виделись с Чонгуком, и сколько бы Чимин не звал спортсмена в Art, всё отказ получал, потому что некогда: то сборы, то соревнования, то ещё что-то связанное с деятельностью рекламной. Чонгука пригласил Намджун и он тому не отказал. Как раз в клубе Чимина с Тэхёном увидел и всё. Тот взгляд пренебрежительный айдол никогда не забудет. Ведь тогда уже было понятно, что они пришли не просто в одно время, а вместе, как пара. Слова, сказанные с глазу на глаз, и вовсе нож в спину воткнули. «Мы не знаем друг друга. Не хочу, чтобы меня с таким, как ты ассоциировали», — жестоко, в самую душу. «Каким? Что со мной не так? Я же всё ещё Чимин, твой друг!» — хотелось закричать ему в тот момент, но он промолчал и подстроился, а Чонгук и правда делал вид, что его не знает. Звонки стали реже и в итоге только в клубе могли пересечься. Никто не знал, что они лучшие друзья со средней школы. А видя его сейчас, в этот момент, Чимин начинает думать, что Чонгук к нему что-то испытывает, и присутствие Тэхёна тогда сильно задело друга, который не набрался смелости ему признаться. Чимин не знает, что произошло, если бы Чонгук всё же сказал ему правду раньше, чем он встретил Кима. Посмеялся бы? Может быть, отверг и был жёстче, чем сам Чонгук в тот день, а, возможно, и принял бы. Теперь уже ничего не может сказать наверняка. Но, смотря сейчас, отмечает, какой же его друг прекрасный. Не как Тэхён, с Кимом в красоте, разве, что заморские боги могут сравниться и то — их никто не видел. Но по-сво́ему Чонгук — секс. Этого не отнять. Приди Чимину такая мысль года три-четыре назад, самолично бы усомнился в здравости своего рассудка. А теперь… Отрицать привлекательность Чон Чонгука — преступление. Самый красивый спортсмен Азии. И он так смотрит… Неловко от взгляда Чонгука и в душе что-то трепещет. Магия! Чон Чонгук — чёртова магия — боевая фея. Что айдол там говорил Юнги? Убьёт ли его Чонгук, если он вздумает его поцеловать? Пожалуй, нет… Поэтому не сдерживает себя и отпуская руку Чонгука, хочет заправить прядку отросших волос тому за ухо. — Ты чего?! — сразу меняется в лице Гук и перехватывает ладонь Чимина. Он будто кобра — предугадал и атаковал его первым, пресекая так и не совершённое действие. — Прости… — одёргивает себя Чимин. Может ему всё показалось, вон с каким подозрительным пренебрежением уставился на него своими большими глазами тхэквондист. О чём вообще думал? Чонгук же ясно сказал, что будет пробовать с Лиён, а он что? Поддался выдуманным в своей голове выводам, которые сам, можно сказать, и сочинил, и чуть опять друга не потерял. Нет, он не будет Феликсом номер два в жизни Лиён. Есть и другие способы, чтобы забыть Тэхёна. Должны быть. У него Лиса, в конце концов, есть, которая взглядом, правда, поджарит при первой же встрече, но и это заслуженно. А ещё он вспоминает медсестру из больницы, которой так опрометчиво дал свой номер. Но его не атакуют звонками, значит сестричка порядочная и не продала номер айдола. Но и сама ни звонит, ни пишет. А он-то не прочь поговорить о классике. — Странный ты… — косится на него друг. — Я в твои к-поп игры не играю. — О чём ты? — тут же включает дурачка Чимин. — Ты понял, — сурово смотрит, что Чимин сквозь землю провалиться готов. Похоже, айдол слишком много времени проводит в своих фантазиях. Больше Чонгук на него не смотрит и любую просьбу вновь дать руку игнорирует.***
— Дорогой, мы с Сокджином на склад. У нас опять расхождение с накладной. А вы отдыхайте. Харин, улыбнувшись супругу и бросив смиряющий взгляд на Юнги, следует за барменом по коридору к подсобным помещениям. — М-да, она меня недолюбливает, — умозаключает Мин и одним большим глотком осушает стакан. — Я больше не буду, тебе достать? — и не дожидаясь ответа тянется под стойку бара за бутылкой купажированного пятнадцатилетнего виски, которым Сокджин их с начальником угощал, но не дотягивается. — Я достану, — спрыгивает со стула Намджун и с самой нижней полки стойки поднимает Шотландский напиток. — Точно не будешь? — демонстрируя бутылку, спрашивает. — Не-е… — как-то неуверенно. — Я котёнка завёл, поеду скоро уже. Да и дел в компании невпроворот. Сона жалуется, что Минхо совсем озверел. Надо людей спасать. — Ты? Котёнка? Что-то новое. Ну тогда неудивительно, что Минхо в недобром духе прибывает и отыгрывается на других. — Да не в этом дело… — качает головой Мин. — Ладно, подлей ещё немного. Намджун наливает в стаканы по глотку и, мужчины тут же осушают их. Юнги делится, что не очень приятная история всплыла из прошлого Ли и тот поэтому ведёт себя так, но в подробности не пускается. — Рассказывай, — смотрит на друга Юнги, замечая некую нервозность, которую РэпМон всё хуже и хуже скрывает перед ним, и чаще поглядывает в сторону подсобок, чем на донсена. — Ты о чём? — вновь наполняя стаканы, спрашивает Ким. — Ты, Харин… Между вами что-то произошло? — но Юнги не спешит пить, всё-таки ему уже хватит, а вот Намджун опрокидывает в себя и даже не морщится. — С чего ты взял? — тянет один уголок губ вверх, но тот дрожит и опускается. — С того, как пристально ты смотрел ей вслед, когда она уходила с барменом. И с того, что даже сейчас глядишь туда, куда они ушли. — С барменом… — эхом повторяет последние слова Мина. — Я думаю, что они что-то скрывают. Может, она мне изменяет? — наполняет свой стакан, наливая виски больше, чем положено. — Да брось. Харин? Тебе? С кем? С барменом? — почти смеётся Юнги. — Абсурд! — Хм, — горько улыбается Намджун. — А ты видел, на какой тачке этот бармен приезжает на работу? Я плачу неплохо, но недостаточно, чтобы даже в кредит такую взять. Он определённо что-то скрывает и мне кажется, что Харин об этом что-то знает, но не рассказывает мне. — А что за тачка? — А выйди к чёрному входу и посмотри. Продюсер заинтригован. Он идёт к тяжёлой металлической двери, толкает её и, отказываясь на заднем дворе клуба, сразу видит автомобиль. — Ни-хе-ра, — присвистывает Мин и отшатывается к двери, возвращаясь обратно к другу. — Это Audi e-tron GT! Она не меньше ста сорока штук зелёных стоит! — зачем-то шепчет и в коридорчик поглядывает. — Он точно что-то скрывает, и это не есть хорошо. Он кто вообще? Почему ты до сих пор не узнал про него всю подноготную? Он же столько всего знает… — бледнеет Мин. — Хён, ты меня слышишь? — щёлкает пальцами перед лицом Намджуна, а тот сидит мумией, словно игнорируя, и даже не реагирует. — Он знает о нас всё! А мы о нём нифига! — Харин привела его. А ей я доверяю. Хотя… Да, нет. Это лишь игра моего ревнивого воображения… — Что? Говори. — Были мысли, что Харин и… — Ну нихера себе! — вскрикивает и следом накрывает рот рукой Юнги. — С чего это? — Да не ори ты. Это всего лишь мысли, практически ничем не подтвержденные. — Практически? — выливает остатки виски себе в стакан. После таких озвученных подозрений — можно. И о ком они сейчас? О Харин! — Я схожу за новой бутылкой, — оставляет вопрос младшего без ответа.***
— Мне кажется, Намджун нас подозревает. Думаю, что ему уже нужно рассказать и закончить это. Мы — взрослые люди — цирк устроили. — Подожди ещё немного. Как я посмотрю в глаза ему? — Оппа, он на меня уже косо смотрит. Мне проблемы ни к чему. Стоило рассказать ему всё до того, как привела тебя. Не будет же он… — Прости, Рин. Я знаю… «Рин?» — зацепилось за ухо Намджуна, и он подходит ближе к приоткрытой двери. — Я знаю, — продолжает Сонджин. — Я просто не знаю, как он это воспримет. Но ты права, лучше признаться. Это враньё и так уже затянулось, — бармен улыбается девушке, и заключает её в крепкие объятия, поцелуя в лоб, а затем в обе щёки. Куда он ещё её мог поцеловать, Намджун уже не узнает. — Выметайтесь, — шепчет обозлённо, указывает рукой на выход со склада с алкоголем. — Я сказал вон! Оба! Чтобы духу вашего в моем клубе больше не было! — Намджун, — шепчет девушка. — Я могу объяснить. Мы давно, хотели признаться… — Мы? — не хочет смотреть, но должен. В его глазах и боль, и отчаяние, и злость. Его трясёт, он — суровый репер в отставке — почти плачет, но взглядом прибивает к стене сперва её, а потом его. — Я всё слышал. И видел! Пошли вон, — пока ещё держится, не срываясь на крик. Однако, Харин своенравна и строптива. Она не слушает. Делает шаг вперёд и тянет руки, но Намджун делает десять назад и продолжает твердить: — Я видеть тебя не могу. Не подходи. Выметайся! Оба! — Из клуба? — осторожно интересуется Харин. — Нет! — выпаливает Ким, а затем меняет ответ. — Да! И пока поживи у кого-нибудь. Не хочу видеть тебя дома. — Хорошо, — тихо молвит и, бросая короткий взгляд на Сокджина, даёт знак, чтобы выходил. Девушка пропускает его вперёд, потому что Намджун сорваться может на бармена, как только она скроется за дверью. Парочка покидает подсобное помещение и направляются прямо к выходу. — Поживешь у меня, — говорит Сокджин, забывая о присутствии Юнги в баре. Потому что тот стоит за стойкой, наклонившись в поисках сносной закуски. Бармен его попросту не заметил. — Нет, оппа. Я поеду к Лиён. Он успокоится, и мы всё обсудим. Юнги слышит диалог и, замерев, прислушивается сильнее. — Давай, я хотя бы подвезу тебя. — Хорошо. Прости, что так вышло… — Во дела… — стоило двери чёрного выхода хлопнуть, Юнги выглядывает из-за стойки и бросается к другу. Намджун сидит на полу, облокотившись о большой винный шкаф, ногой подпирая стеллаж с виски и смотрит в одну точку. — Хён, в чем дело? — Харин… — делает небольшую паузу, не разрывая зрительный контакт с бутылкой того самого купажированного виски, за которой пришёл, но всё пошло не так с самого начала, — мне изменяет. Юнги опускается рядом. — Ты уверен? — Я застал их, — тянется за бутылкой, которую всё это время гипнотизировал. Открутив крышку, делает один большой глоток и, вытирая рот рукавом продолжает: — Прямо здесь, — показывает пальцем, — вот на этом месте стояли в обнимку и целовались. Как думаешь, достаточно убедительно? — Так, погоди. Они не трахались, а просто целовались? Хён, не пали горячку. Это не измена! Бутылка останавливается на полпути ко рту, и Намджун поворачивается к другу. — Гадёныш, не путай меня с Лиён, над которой ты морально издевался всё это время! — рычит на него владелец Art. — Даже если не было секса — это предательство! Если она о нём думает перед сном — это предательство. Если сравнивает меня с ним — это тоже предательство. Мне похер — было у них или не было, она меня обманула — это предательство! Старший срывается на крик, хотя не так уж и пьян. Юнги вжимается в стеллаж и слушает его. Мин трахал всё, что движется, и слово это — предательство — забывать начал, почувствовав безнаказанность, а когда вспомнил, поздно стало. Но только Лиён всегда королевой для него была, несравненной и единственной, о ком он думал перед сном и мечтал. Физическая измена — предательство, но душа всегда была рядом с Лиён, а потому он перестал считаться со своей совестью. Вернувшись из своих мыслей, видит, что Намджуна рядом уже нет. Находит его в кабинете, сидящим в своём кресле и потягивающим напиток из бутылки, прихваченной со склада. Юнги не знает, как утешить, что сказать, поддержка — не его конёк. Он интуитивно всегда говорил, иногда находил нужные слова, а иногда делал только хуже. Репер смотрит на Намджуна, а самому от себя противно: он просто слушал её слёзы, раздающиеся из-за закрытых дверей ванной; смотрел, как она ничего не ест и отворачивался каждый раз, когда его ловили, а потом делал вид, что ничего такого и не было. И глушил в себе ту самую боль, что чувствовал, зная, что она в истерике. Уже поздно исправить всю отвратительность этих поступков. Сколько бы не пытался — Лиён его не простит, пропасть стала слишком велика. — Почему вы изменяете и предаёте? — из мыслей вырывает голос хёна. — Я должен отвечать? — А кто? — смеётся Ким Намджун — гроза андеграунд сцены и непримиримый соперник в прошлом. — Я, что ли, ответ знать должен? Кто, как не ты мне его дашь — о, великий Мин Юнги! На все стороны походил. Знаешь, мне теперь кажется, что зря я тебя прикрывал. Да, нужно было ей всё рассказать, — кивает себе мужчина. Он начинает пьянеть, отдаваясь во власть элитного алкоголя. — Что я так вцепился в нашу дружбу? Сказал бы про Лису — всё иначе было бы… — Она знала про неё. — Даже так… — хмыкает Намджун. — Тогда я не знаю… Я бы тебе ебало разбил, — смеётся и так пытается абстрагироваться от увиденного ранее. Неправильный смех. — Ты пользовался тем, что у неё нет никого? От тебя зависела в финансовом плане? Или что? Почему терпела? — Она от меня уже давно не зависит, и не говори так, будто она сирота. — Мгм, — кивает Намджун. — А нет, я понял в чём косяк. Ты, всё ты! Нужно было оставить, не звонить 119. Тебя бы не стало и всё было бы хорошо… Но я — твой друг… И мне было обидно из-за твоего состояния. Я обижен на Лиён! Вот причина, по которой я делал всё, чтобы она знала гораздо меньше! И раз уж я впутан в твоё дерьмо и являюсь соучастником, ответь мне на вопрос — почему, Юнги? — он смотрит на донсена. — Я не верю, что Харин… Она не из тех, кто будет… — Мин, блять, Юнги! — в голову репера летит бутылка и он вовремя успевает уклониться и та разбивается о стену рядом. — Я не спрашивал о том во что ты там веришь! Знаешь, мне тоже казалось, что ты не из тех, кто вообще способен на измену. Я такой любви ещё не видел, какую мне показали вы с Лиён. Ты же её любишь! — Намджун суров и видом, и голосом, а ещё пьян. — Почему я лучше тебя в батле был? Потому что она — твоё слабое место. Скажи о ней хоть одно оскорбляющее слово в читке, упомяни и всё — ты проиграл! Ты злишься из-за слов о ней и не думаешь башкой в этот момент, текст в голове не складывается и ответить не можешь, только морду набить и способен, а нельзя — люди смотрят. А потом моя вера в ваши чувства начинает разрушаться на глазах, но до сих пор… Твой рэп — нежный нюдовый цвет, шлюшке своей передавай привет! — показывает в оскале ряд белых зубов Намджун. — Ты! — Юнги мгновенно подлетает к столу друга и переваливаясь корпусом через стол, хватает его за ворот рубашки. — Айщ, ведь только ты можешь её оскорблять, да, Юнги? — хватает мужчина запястье друга. — Прости, я это забыл… Но знаешь, что! — Намджун одергивает руку Мина от себя и притянувшись ближе, хватает того за затылок. — Просто ответь на вопрос! Юнги не ожидает того, что будет происходить дальше, но у Джуна кулаки чешутся, увиденное сегодня стало последней каплей. Мин Юнги никто не наказывал, он накажет за все его блудные деяния, которые, словно зараза, отравляют жизнь всем вокруг. Ловко перепрыгнув через стол, он не собирается щадить того, кто предательством его близких заражает.***
Молодые люди сидели в кафе и мило беседовали, когда на телефон Лиён поступил входящий вызов. Художница извинилась перед Хёнджином и ответила на звонок Харин. — Ты что, код от замка сменила?! — сразу же раздаётся в динамике вместо приветствия. — А? Харин, что такое? — Я у твоей квартиры стою, вот что такое! Код какой? Художница хмурится, Харин явно злая, но ей не нравится, что та без предупреждения пришла. Однако спустя некоторое время препирательств, Ан сообщает подруге код в сообщении и сбрасывает звонок. — Прости, кажется, вулкан вот-вот взорвётся, — вздыхает Лиён, смотря на Хёнджина. А ему как раз пришло сообщение от Минхо, чтобы зад свой в компанию рвал. — Согласен. С вулканами напряжёнка. И что ему нужно? — хмурится танцор. — Не уволит же? — Если что, смело жалуйся Юнги. — Да уж, только он и спасает от поедания живьём. Стрёмно, блять. — Минхо совсем не в духе? — Да-а… Я таким его не помню, по крайней мере. Ладно, давай подвезу и буду рвать жопу в компанию.***
Девушка проходит в квартиру, снимая обувь, а там уже Харин на диване расположилась в гостиной. В шкафу Ан порылась и переоделась в относительно домашнее. — Смотри чего я нашла? — подруга демонстрирует коллекционную бутылку виски. — Всё-таки есть польза от Котейшества. — Что случилось, Харин? Ты раньше такого себе не позволяла, — снимает пиджак художница. — С Намджуном поссорились. Недопонимание у него. Пусть остынет. — У вас недопонимание случилось? — удивляется Лиён. — Да ты меня разыгрываешь! — У него… Джун-и оказывается любит делать поспешные выводы. Но ничего, потом пожалеет! — коварно произносит Ким. — Извиняться устанет. — Ну, надеюсь, что всё будет хорошо. А почему не дома? Если бы поссорились, думаю, Намджун бы под «окнами выл», а не ты. — Ой, просто плюс один к его прегрешениям из-за ситуации. Я уже переварила всё в себе и меньше злюсь, да и расстроена не сильно. Скорее предвкушаю его лицо. Ким Харин сейчас начинает напоминать ту героиню, которая в сказках обычно выступает за команду злых сил. Блеск в глазах, коварная ухмылка, не хватает только ведьмовских атрибутов, чтобы мурашками покрыться. — И перед Джином извиняться будет у меня! — обещает Харин. — Джин? Сокджин? А он-то каким боком? — Самым прямым. Супруг мой дурной решил, что у нас роман! Мы чё — Таргариены, что ли? Или у нас семья японских императоров? — возмущается девушка. — Ты бы знала, что отчим его учудил! Не пускает моего Джина ни в одну приличную компанию! Все собеседования, сделав пару звонков, завалил ему! А всё почему? А потому что Джин-и сказал, что хочет самостоятельно свою жизнь обустраивать. И? Каков итог? Мне пришлось взять его к себе! Бармен, который знает несколько языков в совершенстве, разбирается в рынке и юридически подкован во многих вопросах! — Стоп, подожди, я не улавливаю связи, — присаживается Лиён на край дивана. — Почему твоего Джина? — Сокджин — мой старший брат, сын моего отца от его первого брака! Художница очень обрадовалась, что успела сесть раньше этой новости. Сколько она Харин знает, а та не делилась этим с ней. — Мой отец женился рано — брак по залёту. Но он долго не продлился. Он не любил мать Джин-и и скорее ради приличия «взял ответственность». Но Сокджин родился и всё пошло у них совсем наперекосяк. Ему настолько приелась их короткая семейная жизнь, что даже после развода он не забрал сына, полностью отказавшись от участия в его жизни. Такой вот человек — мой отец, — вздыхает Ким. — Папа встретил мою маму и полюбил её. По-настоящему, он очень заботится о ней. И долгое время моя мама даже не знала о существовании Сокджина. Мне было четырнадцать, когда господин Ким решился найти сына, отчаявшись получить ещё одного ребёнка — сына — от любимой женщины. И он нашёл оппу. Только вот, знаешь, родной папаша, объявившийся спустя восемнадцать лет, ему был не нужен. Его мать удачно вышла замуж за богатого человека. Это тоже второй брак для отчима Сокджина, первый оказался бездетным и несчастливым. Помимо меня у Джин-и младшие братья есть. На свадьбе Тэхёна, может быть, заметила их. Буён и Вонён его не любят, называют Золушкой. Хотя он старше них, но эти поганцы не проявляют к нему уважения, потому что знают, что наследники, а Сокджину лишь подачки «со стола». С отчимом у него натянутые отношения, тот одновременно и не замечает его, но при этом хочет его контролировать, а с отцом он практически не контактирует — ему не нужно это признание. Он долгое время хотел взять фамилию матери и перестать быть Кимом, но оставил, чтобы помнить, чтобы знать, каким он никогда быть не должен. Работая барменом — он был свободен. Да, ему не дают строить карьеру, но от отчима он независим. А Намджун не знает о наших родственных связях из-за гордости Джин-и. Мой старший брат не хочет, чтобы на него смотрели, как на неудачника. Он мало кому был нужен с рождения, разве, что матери, но даже тётя видела в нём человека, который подло её бросил. Буён и Вонён — её любимые сыновья. — Ух ты, — медленно произносит Ан. Такого она не ожидала услышать от подруги. — А почему не рассказала мне хотя бы? Столько лет! Харин! — Наверное, потому что он этого не хотел. Он же меня не сразу принял. Даже, когда я в Сеул сбежала и пробралась в особняк, где меня два пса чуть не сожрали, всё равно не хотел общаться. Я его донимала! — смеётся Ким. — В итоге он сдался, но с условием, чтобы никто не знал. Знаешь, он как… — девушка задумывается. — Питомец, которого надолго оставили на передержке и, в итоге, забыли о нём. Ему проще не привязываться. И, возможно, не очень хочется выглядеть неудачником по жизни… И если он не хочет, чтобы моё окружение знало, то так тому и быть. И ты, пожалуйста, делай вид, что ничего не знаешь и не говори Намджуну. Мы сами расскажем. Всё-таки эта тайна зашла слишком далеко, — вздыхает. — Та-ак, проблем в наших жизнях меньше не становится, и зачастую мы придумываем их себе сами. — Кто ты и куда дела Лиён? Разумная мысль. Но не защищай мне моего мужа, он сам виноват. Слушать не умеет, рубит с горяча: «Я тут суровый репер на пенсии!». Харин рассказала, что видел Джун. — Н-да, не похоже на него, — хмурится художница. — Обычно он более взвешенно анализирует увиденное. Но всё разрешится, ты права — Джун долго извиняться будет. — А ты что мне хорошего скажешь? Хотя, думаю, не стоить спрашивать, как Чимин. — С Чонгуком встречаюсь, — огорошить решает сразу. И пока Харин от шока отходит сбегает в душ и не знает, что подруга не из тех, кто будет ждать объяснений. Пока Лиён в душе, Ким звонит Чонгуку и требует подробностей. Правда её любопытство жёстко обломали, не на того напала и напомнили, что у Харин какое-то размытое понятие личного. — Вообще, Харин, я к Чонгуку поехать должна… — Лиён выходит из душа в халатике, просушивая мокрые волосы с помощью полотенца. — Слышал, Чон? Мы к тебе приехать должны, так что жди своего самого дорого гостя — меня! — быстро обрывает звонок после своей речи девушка и довольно улыбается обалдевшей Ан. — Что? — вскидывает бровку Ким. — Ты сбежала в душ, Чонгук ничего толкового не говорит, а ты вроде как должна, поэтому мой реактивный мозг решил, что устроит всё в лучшем виде. А у Лиён как раз телефон звонить начинает. Чонгук на другом конце ничего не понял и решает уточнить, что за дела такие интересные. — Не смей! — строго произносит Харин, видя, что Лиён вот-вот разубедит Чонгука в серьёзности намерений жены Намджуна. — Я знаю, что у него есть тайная комната! Лиён бледнеет от этих слов. В голове сотня мыслей проносится и самая главная из них, как об этой закрытой комнате узнала Харин? — Мы вон — Миново добро, которое он не забрал пригоним, — та указывает на закрытую бутылку. — Ты её слышал… — вздыхает Ан, а сама нервничает и, похоже, ни чуть не меньше, чем Чонгук, который тоже задаётся вопросом о том, как Ким узнала о его пристрастиях. — Что делать? Я же должна приехать и… Это что, голос Чимина? — Всё, Ан Лиён, мы едем! К тому же, гляди чё я ещё нашла! — она вертит ключами от машины Юнги из-за чего челюсть художницы готова встретиться с полом. — Господи, Ким Харин, положи где взяла! Кто тебе вообще разрешал рыться в моей квартире? — Не-а! Не положу! Ну я чуть-чуть прошлась по бывшему личному пространству Мина, что такого-то? Тебе же всё равно должно быть. — Чонгук, я перезвоню! — отключаясь, наступает на подругу. — Ты когда кукухой полетела? — Вам всем можно, а мне нет? — разочарованно бубнит Харин, вертя ключи от машины на указательном пальце. — Я Юнги напишу, что забыл забрать ключи от Charger. — Он и тачку тут оставил, стопроцентно. Он же квартиру брал с тремя парковочными местами. Зачем ему «деда» забирать? — Ты… Это угон! — Нет, если не будешь об этом трещать на каждом углу. Я норм водила, — показывает большой палец вверх. — Что-то я сомневаюсь… — Не сомневайся, а собирайся! Художница глаза закатывает — спорить бесполезно, у неё просто сил нет, проще потом извиниться перед Чонгуком. Про ключи она Мину ничего не скажет, как и про бутылку виски, которую тот либо забыл, либо плохо припрятал. В любом случае Харин с ней расстанется только после того, как осушит. Вместо Кота, она пишет сообщение Чонгуку, чтобы тот готовился к атаке Титана в юбке, точнее в спортивках. И идёт собираться. На парковке ничего иного не остаётся, как запрыгнуть на пассажирское сиденье. Будто бы иной выбор есть. «Конечно есть, — говорит себе Ан. — Просто напиши Юнги, он быстро эту лавочку «Ким Харин» прикроет», — но не делает этого. Только поражается мастерству подруги: та с любой машиной находила общий язык. Вот и сейчас «старичка» Юнги без проблем заводит и выгоняет с парковки, оглушая рёвом пространство. Убедившись, что они обе в безопасности, и извозчица Ким — отличный водитель, Лиён позволяет себе отвлечься, представив на секунду лицо Юнги, который обязательно узнает, что одна из его любимиц «путешествовала» по Сеулу без его участия. Но ничего, так ему и нужно.***
Чимина порядком вымотало спонтанное набивание тату, а минимум ещё один сеанс остался, но он с Майком уже договорился. А Чонгук оказался мало того, что без капли сочувствия, так ещё и поддержки никакой. Пак, может, и сам в этом виноват, но всё равно обижен. А после того, как спортсмену Харин позвонила, так и вовсе от воздуха наэлектризованного, казалось, энергию можно получить, но только недовольную — пагубную и отрицательную. И ещё нервным стал, в сторону коридора с закрытой дверью посматривает, губы покусывает, особенно колечко пирсинга на нижней, что волей-неволей, а самому Чимину уже любопытно, что же там такое? Вряд ли бы так нервничали из-за комнаты со старым хламом. Даже от вопроса айдола о заказе еды отмахивается. — Она ей сказала, — стонет Чонгук и поджимает к себе колени, обхватывая их руками. — Кому? Что? У нас связь плохая, не понял сути, — внимательно глядит на него Пак. — Футболку надень, хватит торсом светить, — чёрный взор убивает. — Не хочу, — пожимает плечами айдол. — Или… — Чимин откладывает телефон в сторону, — я тебя смущаю? — он картинно закрывает руками грудь, а сам бровками играет. — Идиот, — коротко бросает парень. — Пусть девчонки заценят для начала, а потом надену. — Чимин, приличия! — Приличия, что это такое? — смеётся Пак. — Или переживаешь, что я у тебя Лиён отобью? — Чонгук молчит и продолжает взглядом буравить. — Да ладно? Серьёзно? Вай! Но почему? Ты же знаешь мои правила, я подруг не трогаю. — Я больше тебя не знаю! Кто ты такой? Пак Чимин, которого я знаю, не смотрит на парней, ему девочки нравятся и чем их больше, тем лучше. — А кто тогда ты? Чон Чонгук? Сомневаюсь… Что это было вообще? А если бы никого из нас рядом не было, ты бы убил Минхо? Налетел на того, кто даже готов к этому не был! Раньше, когда дело доходило до драки, ты был более сдержан, а теперь… — Что? — откидывается на спинку дивана и как-то выжидающе смотрит. Чонгук словно сканирует Чимина и требует правду озвучить. — Жесток… — вздыхает Пак. — Это была жестокость. — Что ж, старый друг, мы полны разочарования в друг друге. — Я не это имел ввиду! Но теперь знаю, что имел ввиду ты. — Ты это уже давно знаешь, Чимин. Просто выскажись и забудем о том, что случилось. О Тэхёне. Начнём заново. Чонгук протягивает ему руку в знак окончательного примирения и только от Чимина теперь зависит их дальнейшая дружба. — Ты никогда не умел нормально извиняться, — выдаёт нервный смешок Пак. — Но я никогда не думал, что ты отвернёшься от меня из-за… чувств. Моих чувств! Моего выбора! Тэхён — не девушка, ну и что? Я же остаюсь собой! Только иначе смотрю на любовь теперь, она действительно разная! И знаешь что? Любовь не выбирают, её принимают, а уж как ею распоряжаться, только моё дело. И даже если любовь делает больно, даже если бы у меня был шанс вернуться в прошлое, я бы всё равно выбрал Тэхёна. Я не жалею. Непросто так я прохожу через всё это — будут и хорошие дни. И я прощаю тебя, потому что обида — для слабых, а я больше не хочу, чтобы эта жизнь считала меня слабым! Чимин пожимает руку Чонгука, слишком сильно, что спортсмен морщится от неприятных ощущений в порезах. Но ухмыляется, и тянет Чимина на себя. Чимин теряется в неожиданных объятиях, но несколько секунд спустя лукаво улыбается. — Вот и не забывай об этом, Чимин-щи, — говорит ему Чонгук. — Не показывай жизни свою сла… А-айщ, ты чего?! — отпихивать от себя начинает дурного айдола, который его за мочку только что укусил, задев при этом зубами ещё и кольцо серьги. — Примирительный кусь, Чонгук-а, — хохочет Чимин и, обнимает крепче, игнорируя бесящегося Чона, который проклинать его разве что только не начинает. Снова к уху тянется, но в этот раз Чонгук не допускает повторения. — Айгу! Айгу! — хнычет Пак, которого за волосы тянут и взглядом испепеляют. — Чимин-а хороший, отпусти… На этом странном моменте парней застают Лиён и Харин, которые довольно тихо прошли в пентхаус. — А чё тут происходит? — спрашивает Харин, хлопая глазами. — Чимин-и, не соблазняй моего красавчика! Фу! Развратный айдол! Но футболку, прошу, не натягивай. Желательно никогда. — А я, а мы… — Пак мгновенно отстраняется от Золота нации, да и Чон отпускает шевелюру ненормального друга. — Всё не так… — что-то внятное пытается выдать Чимин, поглядывая то на застывшую Лиён, то на откровенно усмехающуюся Харин. Причём не понятно — последняя ему врезать готова с размаха ноги, или только дразнит его, загоняя в угол, из которого без дозволения не выбраться, если скажет что-то не так. Впрочем, оба варианта так себе. Чонгук к тому же ногой пинает, мол: «Не делай всё ещё хуже!». — Привет, Харин, — кивает жене Намджуна Чонгук. — Тебя, конечно, не звали, но так и быть, добро пожаловать. Бери Чимина и пусть он тебе покажет, где тут можно помыть руки, а мне девушку свою нужно наказать. — Мне кажется, что это Лиён должна тебя наказывать за… Эй, Чимин, что ты?.. — Пак и рад смыться временно от взора Лиён. Уж что себе там Ан напридумывала он и знать не хочет, но всё совсем не так, как со стороны выглядело. А собственно как выглядело? Его же чуть не отпиздили! «Ой, дурень!» — думает о себе Чимин, уводя Харин. — Подойди! — твёрдо и властно звучит голос Чонгука, а на Ан он даже не смотрит, ждёт, что сама перед глазами его окажется. Лиён не заставляет себя долго ждать, вставая напротив Чонгука. А тот пальцем её манит к себе ближе, а потом ладонью по бёдрам своим хлопает. Что он задумал, она не понимает и медлит, а Чонгук бровь вскидывает — не любит он ждать. Всё-таки девушка, набравшись смелости, присаживается ему на колени и в глаза виновато смотрит. — Злишься? — неуверенно спрашивает она. — У меня ещё никогда столько гостей не было за раз, — он кладёт руки на её талию. — Поцелуешь? Художница не отвечает, но тянется сама к Чонгуку, а тот и застыл — ждёт. И когда её губы касаются его, он перемещает одну руку с талии на затылок девушки, длинные волосы в кулаке собирая, с жёстким напором к ней в рот языком вторгается. Поцелуй дикий и страстный вынуждает Лиён забывать, как вообще дышать, да и невозможно это. Он съесть её хочет, не иначе, и она хочет большего, когда его забинтованная рука оказывается под тканью майки и касается границы спортивного топа. Ёрзать начинает, а Чонгук лишь сильнее власть над её губами проявляет. Девушка ладонями шарит по его плечам, сжимая их. Стонет ему в губы, извиваясь в руках. — А теперь, — Гук резко прерывает поцелуй, и свой лоб прикладывает к её, взглядом буравя. — Живи с тем, что было бы, если бы Харин не пришла. Чимина бы я выгнал, не сомневайся, а теперь мы будем терпеть этих двоих. — Что?.. — Лиён будто бы не тут, но Чонгук её уже отстраняет от себя, выталкивая с колен. — Что ты ей рассказала? — спрашивает парень, меняясь за секунду. — Про комнату? Про нас, меня? — Ничего… — художница уже в себя пришла, и начинает жалеть, что в квартире находятся и Чимин, и Харин. — Только, что мы встречаемся. — А откуда она знает? — взгляд его суров и недоверчив. — Я… Мне этого не известно, и это я должна спросить, вообще-то. — Ладно, разберёмся. Может, не так поняли.***
Девушки накрыли стол в обеденной зоне как раз к моменту, когда подвезли заказанный Чимином ужин. Лиён присутствие Пака всё-таки радует. Значит, что после её ухода Чонгук не был один. Айдол пытается помочь Чону добраться до стола, но скорее только мешает, ведь Чонгук всячески отнекивается от помощи друга, отпихивая его от себя, но так или иначе они преодолели путь из зоны гостиной. Спортсмен из кожи вон лез, чтобы показать своей девушке, что не беспомощный. Однако та, словно наседка, хлопочет вокруг и больше нервирует, нежели помогает. Мало он её наказал. Хотя, какое это наказание? — Так, где тут у вас тайная комната? — невзначай бросает Харин. Чонгук давится кимчи. — А, впрочем, вы ешьте, я сама найду! — встаёт из-за стола Ким. Чонгук не дышит. Скорую ему срочно! Уже готов дать команду Кью, чтобы тот сцапал нуну. Один Чимин не напрягается, строит глазки коллекционной бутылке с волшебством внутри, которую девушки привезли. — Может, тебя проводить? — интересуется Лиён, которой любопытно стало поглядеть, что же та пытается найти, поэтому идёт за подругой. — К-куда проводишь? — бубнит сам себе под нос тхэквондист, но Лиён не расслышала. Гук, превозмогая боль в ногах, хромает за ними и с замершим дыханием начинает смотреть вслед. — Эй, вы куда? — всё же начавшийся кипишь привлекает внимание Чимина. «Фух, мимо прошли, — выдыхает Гук про себя. — Харин… Так и до приступа довести можно». А потом замечает, что девушки входят в его спортивный зал. Чонгуку любопытно, что они там собрались делать, поэтому, отмахнувшись от вопроса айдола, направляется за ними, а Чимину не остаётся ничего иного, как пойти следом. — Да-да! Я знала, что Рай существует! То что нужно! — парни слышат возгласы радостной Харин. — Тайная комната Чон Чонгука! Муха-ха! — Харин, это… Это его домашний зал… — Лиён пятится от будто бы обезумевшей в восторге подруги и врезается в грудь Чонгука. — Что? Зачем пришёл? Тебе что доктор Ли сказал? — поворачивается к нему. — Что она делает? — с открытым ртом замирает рядом с друзьями Пак. — Разминается… — говорит очевидное спортсмен, глядя на старшую. — Нуна, не надо! — кричит ей Чонгук. — Это… Но поздно — Ким Харин со всей своей дури бьёт ногой по груше, не проверив её плотность перед этим. — Блять… — одновременно с криком Харин, выдыхает Чонгук, прикрывая глаза.***
— Док, простите, что снова дёрнул Вас. Скажите, пожалуйста, что там нет перелома. Чонгук ведёт себя сдержанно, но по взгляду Лиён поняла, что тот переживает. — Это может показать только рентген. Но на мой опытный взгляд ничего смертельного. Простой ушиб. Некоторое время полежать со льдом, а потом покой и мази. Я бы ещё посоветовал лечебные ультразвуковые процедуры. — Я же говорила, — вставляет реплику Ким. — Нечего было панику поднимать. — Харин! — осаждает подругу художница. — Спасибо, доктор Ли, — произносит Лиён, и тот на неё неоднозначно глядит, потом окидывает взглядом всю компанию и, отдав листок с предписанием лечения пострадавшей, покидает пентхаус, бранясь на тхэквондиста, провожающего его. — Этому столику сегодня наливать тройную, — командует Харин, стоило замку на двери пиликнуть. — Нуна, ты что творишь? — налетает на девушку вернувшийся к друзьям хозяин дома. — Забыла технику безопасности? Всё-таки сделай рентген, кость треснуть могла. Ой, идиотка… — Чонгук, не надо, — ласково попросит Лиён, опасаясь, что он вспылит ещё круче, а Ким хоть бы бровью повела. — Не влезай! Она должна была грушу проверить, спросить, прежде чем лупить по ней. Чужое вообще трогать — чревато здоровьем. Что за повод такой? Лиён только открывает рот, произнести причину, как подруга опережает её. — А что, разве нужен повод, чтобы напиться или отработать удары? Если второе провалилось, то первое осуществимо. — Согласен, и за это нужно выпить, — довольно улыбается Чимин и разливает по стаканам виски. — Мы не будем, — произносит Чонгук, когда Пак протягивает им с Лиён по стакану. — Супер! Нам больше успокоительного достанется, — радуется звёздный алкаш и разделяет содержимое их стаканов между своим и Харин. Просто идиллия. Харин рассказывает Чимину, как непросто работать с детьми, упрекает Чонгука, что тот совсем зазвездился и теперь только наказаниями его можно к малышам отправить. Гук лишь хмыкает на это, а вот Чимин отвечает, что ему не терпится прийти к детишкам. Рассказывает о планах на влог, жалуется на Тэхёна. Вспоминает, что нужно сообщить Юнги, где он находится, а то опять потеряют и Котейшество его точно на башне Намсан подвесит. Ни Харин, ни тем более Чимин, даже несмотря на опьянение, деликатно не затрагивают тему ранений Чонгука, только поглядывают в сторону разгромленных полок. Для Ким вообще боль чуть ли не личная, ведь она знает, какие усилия стоят за каждой медалью. Это нервы, это кровь, это травмы… Чтобы Чонгук так обошёлся со своей гордостью — веская причина нужна. Виски уже кончается, а новоиспеченная парочка наблюдает за друзьями, оба уже устали от общества галдящих Ким и Пака, но пьянчужек не оставляют. Лиён за подругу несёт ответственность. Пьяному айдолу доверия нет. И только когда Харин засыпает на диване, а Чимин падает на кровать, забываясь глубоким сном в комнате, которую раньше занимала Лиён, пара смогла остаться наедине. — Иди в спальню, я уберу со стола и приду к тебе, — просит Лиён. — Я помогу. — Пожалуйста, я не задержусь. Тем более доктор Ли уже высказался по поводу твоей гиперактивности, — девушка строго глядит на спортсмена, а Чонгук вздыхает — да хоть ноги переломайте, всё равно активным будет. — У тебя ведь есть посудомоечная машина? — В этом доме есть любая техника, Лиён, — улыбается Чон. — Точно. Я найду, а ты иди в кровать, — настаивает она и ничего иного не примет, поэтому парень уходит. Лиён довольно быстро, как ей кажется, справляется с уборкой и порхает в спальню. Чонгук уже спит. Она тихонечко проходит в ванную комнату где быстро освежается и чистит зубы. Видит сложенную футболку ей для сна и улыбается — новая, эксклюзивная с логотипом сборной и корейским флагом. Кто ещё из непричастных таким похвастаться может? Переодевшись, расчёсывает волосы и идёт к кровати. Ложится рядом со спящим парнем, кладёт свою руку на его обнажённый пресс и хочет уже прикрыть глаза, но любопытство перевешивает сон. Она обхватывает пальцами шнурок штанов и тянет, поглядывая на безмятежное лицо. Развязывая узел, она ощущает, как рядом зашевелились, и понимает, что он смотрит, но не прерывается, раз уж её не останавливают. Лиён запускает руку под ткань и чувствует, как член становится всё больше в её руках, она гладит его, водит ладонью по стволу и мошонке, исследует пальцами головку и понимает, в чём его секрет. Внутри ёкнуло что-то, затылок обдало жаром, а внизу живота предупреждающие бабочки запорхали. Лиён прикусывает губу и, закрыв глаза, продолжает движения рукой. Затем, вынув её из штанов и не глядя на лицо Чонгука, седлает его. Лиён бы уже давно остановили, если бы она делала что-то непозволительное, а так как этого не произошло, молчание парня можно расценивать, как полный карт-бланш. Однако, когда нежные поцелуи по коже груди и живота мужчины стали нестерпимо возбуждающими, её грубо хватают за волосы и силой опускают ниже к паху. Лиён пугается этой резкости, ведь с ней так никогда не обращались… Или она просто не помнит? Сердце внутри трепещет, а Чонгук всё больше наматывает длинные волосы на свой кулак. Не отпустит — за любопытство нужно платить. И она совсем не против: её будоражит мысль того, что её язык вот-вот почувствует штангу под уздечкой. Лиён не перечит и готова ублажить своего мужчину, как он того хочет. «Мой мужчина», — от этой мысли всё иное становится не важным. Ещё не любит, но до безумия хочет и, кажется, зависит от него. Поддаётся манипуляции и высвобождает мужской половой орган из тканевого плена. И любуется им в сумраке помещения. Подтягивается ближе, обняв ладонью горячую плоть, ведёт губами по стволу, раздразнивая ещё больше. Чонгук задышал чаще. И Ан просто не может отказаться от соблазна попробовать его. Вначале проводит языком, очерчивая им вены, затем касается головки, облизывая её, а после играется с уздечкой. Но Чонгук давит на затылок, движением показывая, чего хочет на самом деле. Лиён томить не будет, не сегодня. Помогая себе рукой, берёт в рот и отмечает необычные ощущения на языке из-за шариков и штанги пирсинга. Привыкает к вкусу и размеру быстро, и готова постараться взять внушительный орган глубже, от чего слышит ласкающий слух хриплый стон Гука. Девочка всё делает правильно, но его рука решает ей помочь. Чонгук знает на что способна Лиён и ему не терпится услышать её звуки, и ощутить полное погружение в её ротик. До самой глотки. Он надавливает на затылок и бёдрами толкается вперёд. Она ощутимо сопротивляется, но в этом и кайф. До основания, чтобы выталкивающие движения делала. Лиён дышать трудно и когда её ручки начинают хаотичное движение, то пытаясь от него оттолкнуться, то вцепиться в руку, царапая ногтями кожу, только тогда оттягивает её за волосы, чтобы вдох сделала, чтобы вновь была готова к тому, что её рот жёстко трахнут. Чонгук звереет, но не так, чтобы совсем отключиться и просто кончить, нет — ему мало. Он хочет знать — какая она на вкус? — Ты же будешь стараться? — спрашивает её тихим, но глубоким голосом. Сознание Лиён словно в тумане находится, а сама она всё надышаться не может. Чонгук притягивает её к себе и на ушко шепчет, что хочет сделать. Художница краснеет, наверное, впервые за много лет. Раньше бы она так не смутилась, но то было раньше, а сейчас с ней Чонгук, и его приказ-просьбу девушка выполняет. Вздрагивает, когда чувствует горячее дыхание у своей промежности, а потом стон еле сдерживает, когда язык Чонгука чувствует. Он так умело это делает, что самой хочется стать самой невероятной для него. Лиён поняла, как ему нравится, чтобы в рот брали, а потому собственные стоны членом заглушает, на всю длину вбирая. И в полной эйфории от происходящего оказывается. Она не может сосредоточиться на умопомрачительном члене Чонгука, когда из головы не идёт его язык, который проникает внутрь, прокатывается по чувствительному клитору и возвращается обратно. Её отвлекают его руки, сжимающие ягодицы, и умелые пальцы, ласкающие анус, пока язык дразнит нежные складочки. Всего пара мгновений и Лиён замирает, ощущая горячее дыхание вокруг кольца. Её посещает страх, что Чонгук сделает что-то не спросив, но вымолвить что-либо не осмеливается. Звонкий хлопок по ягодице сигнализирует ей вернуть рот на необходимое место и продолжить глубокий минет, пока Чонгук подбирается к её девственной дырочке. Лиён течёт слишком сильно, слишком быстро заводится, и у него загораются глаза бедственным огнём. Ловкими движениями Чонгук укладывает Лиён спиной на кровать, а сам нависает над ней угрожающей скалой, устроившись между её ног. Даже боль от порезов уходит на второй план: эта девушка пробудила его желания своим любопытством. «Нетерпеливая», — думает он, склоняясь ниже. Если бы свет был включен, то он бы смог насладиться выражением лица, но видит лишь очертания, от которых, чёрт возьми, всё больше и больше зависим. Руками подбирает край уже слегка задранной футболки и стягивает её с Лиён. Сейчас бы свет включить, чтобы увидеть всё то, о чём мечтает долгое время. Но он этого не делает, накаляя обстановку до предела. Она шарит тонкими пальчиками по обнажённому торсу и скулить готова, моля его продолжить. А Чонгук, в окутавшей тела темноте ночного Сеула, любуется очертаниями молодого и прекрасного тела. Теперь его тела, с которым когда-нибудь сможет сделать всё, что захочет, но не сегодня. Но, черт возьми, Лиён слишком нежна и податлива. А всё его существо мечтает увидеть на её очаровательном лице гримасу боли, страдания, вызванные его действиями, но он её не тронет, пока сама не попросит. Однако, запретный плод так и манит. Чонгук не в силах сопротивляться своей натуре. Он не в силах бороться с самим собой. Да и не очень-то хочется. Он действует не спеша. Требовательными поцелуями покрывает кожу, сминает грудь и до боли кусает соски, но Лиён только стонет громче, ей хорошо, а не больно. Целует манящие, распухшие после минета, губы и кусает, озверев. Лиён вскрикивает. Да, уже что-то. Она даже не заметила, решила, что это игра и часть прелюдии. А Чонгук снова целует, кусая, зализывая и всасывая. Она извивается, обхватывает ногами его талию, жмется и скулит, выпрашивая его замечательный член. Снова хочет его в себе, желает ощутить ту изюминку, которой тот обладает. Она шумно вдыхает, когда Чонгук входит резким толчком и полностью заполняет её. Он накрывает её своим телом и прижимает колени к груди. Отстраняется и снова входит, так же резко и глубоко. Лиён теряется в пространстве. Единственным желанием становится только то, чтобы он продолжал и не останавливался так надолго. В ней столько смазки, что она стекает и впитывается в простынь. Чонгук трёт большим пальцем чувствительный клитор и двигается чаще, заставляя Лиён совсем обо всем забыть, чтобы сделать то, что он желает с той минуты, когда она села ему на лицо. Он несколько раз входит во влагалище, а затем, отстранившись, переворачивает девушку на живот и тянет к себе, а когда она встаёт на колени, он лишь шире раздвигает её бедра и, пристраиваясь, вновь входит в неё, по самое своё основание. Гук двигается резко, закусив свою нижнюю губу, одной рукой шлёпает художницу по попе, от чего та вскрикивает, а другой подбирается к дырочке, большим пальцем проникая в анус, немного его растягивая. Из-за ранее стекший природной смазки ему даётся это достаточно легко. Выходит полностью, вызывая стон протеста и разочарования. Лиён даже ещё больше раскрывается ему навстречу, прогибаясь в спинке. Больше он ждать не намерен и сделает то, чего ему хочется. Пристраивается сзади у её самой узкой дырочки и начинает проталкивать себя внутрь. Лиён вскрикивает и распахивает глаза. Резкая боль пронизывает тело, но Чонгук пресекает все попытки выпутаться, вырваться от него и сбежать. Её крик — музыка для его ушей. По всей коже прокатились мелкие мурашки и Чонгук испытывает то, чего всегда жаждет — удовлетворение от чужой боли. В этот момент он забывает, что с ним его Лиён, бьётся и плачет, умоляя выйти из неё, но Чонгук накрывает её рот рукой и, прижимая к своей груди, шепчет на ухо: «Потерпи. Сейчас будет хорошо. И не шуми, мы не в красной комнате». — Чон-чёртов-Чонгук, мне больно, — плачет Лиён. — Я знаю, — с улыбкой отвечает он, наматывая снова её волосы на кулак. Если бы девушка могла бы видеть его лицо, то смогла бы разглядеть блеск адского пламени, который бьётся за радужкой карих глаз. Чонгук не спеша вытаскивает член и входит снова, заставляя Лиён запищать от боли и зажмуриться. «Да-а-а, — внутренне кайфует он. — Кричи, детка, доставь своему Гук-и удовольствие». Но вслух не произносит. Лиён держится из последних сил, чувствует лишь непримиримую боль и как стекают слёзы, давится своими стонами и старается найти в себе хоть что-то, хоть какой-то отголосок прежнего возбуждения. Так вот каково это — быть девушкой садиста? Теперь так будет всегда? Любая близость будет превращаться для неё в боль ради его удовольствия? Она не уверена, что выдержит. — Расслабься и тоже получи удовольствие, — хрипит он ей в затылок, отпуская волосы и обхватывая ручищей грудь, вцепляясь в девичье предплечье, ещё сильнее к себе прижимая. Лиён хватается за его руку, ногтями впиваясь в плоть. — Айщ, — кусает её в шею, — не нужно так делать… — грубо толкает девушку, и она тут же прячется лицом в подушках, туда кричит и сжимает простынь кулаками, подтягивая их к своей голове. — Остановись, — плачет она, но нет, он продолжает вдалбливаться в её тело лишь сильнее и резче. И отстраниться не даёт, крепко удерживая бёдра. — Гук-и, пожалуйста… — должно же быть хоть что-то… Стоп-слово? Ему нужно его назвать? Но какое? Она же не знает! Он ей не сказал! — Пожалуйста, Ку-ки, — на имени звук получается не чётким, искажается из-за её всхлипов, но Чонгук слышит именно то, что вынуждает его замереть, действует на него на подсознательном уровне. «Куки», как кролик, как называла его самого сестра. «Да что непонятного? Они её изнасиловали!» — голосом Ли Минхо раздаётся в его голове. Чонгук испуганно отшатывается, отползает от Лиён. Парень шарит глазами по её телу, а Лиён разворачивается в каком-то полусогнутом положении к нему и колени к себе поджимает. Он не видит всей картины сотворённого им из-за темноты в спальне, и боится увидеть… Как он мог так забыться и игнорировать её? Чудовище… На руки свои смотрит, и чувствует, что повязки кровью пропитались, раны открылись. Но ему не из-за этого больно, а из-за Лиён. Его душа трескается и имя этой новой трещины по старым — Ан Лиён. Вмиг глаза режет, свет пусть и не яркий от прикроватной тумбочки, который включила художница, но тем не менее не привычен. — Твои раны… — Лиён оказывается возле него, берёт одну из ладоней в свои дрожащие руки. — Ч-что? — он смотрит на неё и нее понимает: на заплаканном лице нет страха, только беспокойство. — Сбрендила? — и ему не понятно почему она тут ещё, почему беспокоится, хотя проклинать должна, как минимум. — Уходи… — Да, сбрендила! — шмыгает она носом. — И куда пойду? К пьяному Чимину? А точно, есть ещё Харин… Но она первой убьёт меня, за то что разбужу её. А может и вовсе — на улицу, искать приключения на свой зад… — Ещё комнаты есть… — Мгм, спортзал… Или… Красная? Я, пожалуй, пока не горю желанием туда идти. — Почему?.. — Что? — она отворачивается и отползает к тумбочке, где находятся перевязочные бинты и пластыри как раз на тот случай, который сейчас. — Ну, знаешь, спать среди всех этих штук мне, по крайней мере, странно. А то, что я сбрендила… Утром подумаю об этом… — её голос всё ещё заплаканный. — То что у тебя в голове отклонения, я уже понял, — бурчит Чонгук. — Почему не расслабилась и тебе не должно было быть так больно. Ты же… — она оборачивается к нему и вопросительно смотрит. — Ты же бывшая Юнги… — Он никогда не трогал меня там, мог пригрозить, но никогда он не пробовал мою… У него для этого были мужики. Давай, перевяжем и спать, да? — Я сейчас, — встаёт он с кровати и прихрамывая, идёт в смежную со спальней ванную комнату. В конце концов, у Лиён есть шанс уйти. Харин не такой и плохой вариант, а диван просторный. Разбинтовывает руки и смотрит на открывшиеся порезы из которых сочится кровь. Физическая боль больше не помогает? Он же не должен был так срываться. Ничего не понимая, встаёт под еле тёплые струи в душевой кабине. «Но тебе же понравилось», — его тёмное начало хмыкает в голове.***
Пока он находится в своей ванной, Лиён сбегает в гостевую, благо в этом петхаусе было где освежиться ещё, помимо той комнаты, которую она когда-то занимала. Обычный душ рядом со спортзалом выручает и даёт ей выплакаться. Он же говорил ей, предупреждал её, какой он, а она?.. Страха перед ним у неё не было, он слишком всколыхнул сознание этой неизведанной для неё стороной интимной близости. И он говорил, что не тронет её. Лиён думала, что у неё есть время, чтобы получше разузнать о его пристрастиях, есть время, чтобы задать вопросы. Но она сама раздразнила его, первая начала. И стоит ли ей теперь жаловаться, что лишилась анальной девственности из-за своего любопытства? Он правда думал, что Юнги пробовал её там? Но нет… Несмотря на все его слова или мысли, он никогда не покушался на то, чего она сама не хотела. После душа девушка проведывает пьянчужек, а те, похоже, даже от её криков не просыпались, что ж — это хорошо. Доберман только с каким-то сочувствием на неё смотрит со своей лежанки. В комнату девушка возвращается как раз в тот момент, когда Чонгук, ворча себе по нос, пытается справиться с перевязкой. — Айщ, что я руки себе уже замотать не могу? Ноги смог, а руки нет? Тоже самое, как и при обматывании боксерскими бинтами! — он заводится от своей злости на себя же. На самом деле у него не получается не оттого, что он вдруг технику забыл, а из-за того, что испугался. Чонгук думает, что всё — продержался он день, встречаясь с Лиён, а завтра ему скажут, что их так толком и не начавшиеся отношения закончены. Лажать ему не впервой, впервой с кем-то расставаться из-за собственной несдержанности. Контрактные девушки не в счёт. И вот он вновь один. Одному же прекрасно, да? Было же так хорошо одному, ничего его не сдерживало, а за день он не мог к ней так привязаться. Ну и что, что его краш, идеал для фантазий. Вот и будет дальше трахать её, как хочет в своей голове, проклиная себя за то, что сделал больно в живую. Спортсмен вздрагивает, когда его спины касается ладошка и, поворачиваясь, встречается взглядом с Лиён. А она, улыбнувшись, перехватывает инициативу с бинтами. И он позволяет ей по новой перевязать ладони, а когда дело сделано, Лиён вдруг начинает гладить его обнажённую грудь. — Ты можешь нежно? — спрашивает девушка неожиданно. — Давай попробуем? Сумасшествие — и диагноз, и констатация факта. Он не может даже ответ держать перед ней, ведь она хватается за полотенце на его бёдрах и срывает, отбрасывая в сторону. Нежная рука уже обхватила член, а он всё в своих мыслях, ищет ответ — а может ли? Художница целует его в губы, задевает намеренно колечко пирсинга и, кажется, вновь играет с огнём. Но в этот раз пламя тише, в этот раз Чонгук помнит, кто перед ним. Парень медленно стягивает с неё футболку и опускает красавицу на спину. Может ли он быть не зверем? Он попытается, можно ведь обмануть сознание — сказать, что сон. Ан Лиён — его прекрасный сон. Теперь он видит её всю, ведь свет они не выключали. Видит оставленные им кровоподтёки… Он посмел навредить этому прекрасному созданию. Целует в шею, зализывая ранее оставленные укусы и засосы. Так он пытается вымолить прощение. Спускается ниже и задевает губами твёрдый сосок, чуть прикусывает горошину и очерчивает ореолы языком. Проделывает тоже самое с другой грудью, чуть сжимая наливные округлости — идеальные для ладоней. Лиён, прикрыв глаза, растворяется в ощущениях, но всё ещё помнит, что грань слишком тонка, но она верит ему и себе. Новая попытка не риск, а путь к блаженству. Открывает глаза и любуется им, на миг забывая о всей той жгучей боли, что он недавно ей принёс. Чувствует, как член заполняет её лоно, и девушка выгибается, раскрываясь навстречу, но не отрывая взгляда от него. Он так красив, когда запрокидывает голову и сводит брови, когда глаза его закрыты и нижняя губа поджата рядом белоснежный зубов, когда он мычит от удовольствия, которое она доставляет ему и позволяет получать. И понимает — это не он её хозяин, а она его госпожа. Чонгук старательно подводит и себя, и её к оргазму. Одна ладонь сжимает подрагивающую от поступательных движений грудь, щиплет пальцами сосок, ещё сильнее, слишком больно, но Лиён это нравится, в этот раз её это заводит. Вторая рука спускается ниже и гладит клитор, отчего её чувствительность только увеличилась. Его член скользит меж сжимающихся стеночек и вместо былой жгучести и боли, который он привнёс в её жизнь ранее, дарит наслаждение и один из лучших в её жизни оргазмов. Но самое главное для неё — её мужчина полностью удовлетворён. Он кончает ей на живот и падет рядом на спину, пытаясь отдышаться. Чонгук ещё ни разу не кончал при спокойных обстоятельствах, при обычном, таком простом, как ему казалось ранее, половом акте. Жаль, что он не видит, как девушка пальчиком собирает сперму и слизывает её. Привыкла к другому: Он всегда смотрел, как она это делает, когда не кончал внутрь. — Спасибо, — шепчет Лиён, устраиваясь на вздымающейся груди Гука. Очерчивая контуры татуировок с его правой стороны, она слушает живое сердце.