Don't touch me... or else.

      После инцидента в саду некоторые выжившие стали странно, даже в каком-то смысле недобро поглядывать на Карла. Даже учитывая, что людей в саду тогда было немного, не стоит недооценивать силу слухов, к тому же в таком закрытом месте, как поместье Олетус.       Чужие взгляды почти не были проблемой для выжившего, они никак на него не влияли, они просто были. Конечно, небольшие последствия игровых характеристик немного влияли на восприятие подобного, но жизнь оттого не намного изменилась. Просто чувствовать на себе чьи-то взгляды — не конец света, с этим можно смириться. Отношение же жителей поместья, выживших в частности, к Эзопу всё же подверглось некоторым изменениям. Теперь спокойно пройти мимо почти любой компании выживших было невозможно — едва отступив на несколько шагов, юноша отчётливо слышал зарождающийся спор, шёпотки, что не несли в себе ничего положительного. Их бальзамировщик, конечно, тоже игнорировал. Даже на игры все эти новые аспекты его проживания в особняке не сильно влияли, ведь в основном он не являл собой командного игрока. Его игра проходила вдали ото всех, начиналась починкой машинок в гордом одиночестве и заканчивалась дистанционным спасением угодивших в беду союзников. Всю кашу с побегами, прямой помощью, активным взаимодействием с сокомандниками он оставлял на трёх остальных, и их это вполне устраивало. Он просто тихо отыгрывал свою роль, возвращался в особняк с не до конца зажившими травмами, если такие довелось получить во всё-таки состоявшейся погоне и уходил в комнату, мечтая лишь о тихом месте и достаточно мягкой для него кровати.       Сейчас же, проходя по коридору к подготовительному лобби, юноша вновь словил несколько подозрительных взглядов, что не исчезли и после того, как он уже переступил порог. Подойдя к свободному месту, Эзоп сел за стол, укладывая перед собой закрытый кейс с инструментами. Остальные выжившие никак не комментировали прибытие бальзамировщика, но не заметить их не совсем дружелюбный интерес было нельзя. Впрочем, это не такая уж и проблема. Когда юноше вообще было дело до чужого мнения?       Время ожидания сопровождалось тихим постукиванием одного из выживших пальцем по столу, чужим дыханием и, уже со стороны охотника, металлическим лязгом. Этот звук не был похож на, например, вынимание лезвия из ножен или стук определённых деталей о кресло охотника или пол. Скорее на лязг цепей, что наводило на определённые мысли.       В последние секунды выжившие вздохнули, готовясь к очередной погоне за безболезненным исходом, а охотник за занавеской всё дальше звенел цепями. Треск стекла ознаменовал начало игры.       Едва появившись где-то во мраке прибережной деревни, Эзоп сорвался с места, запоминая примерное расположения всех союзников, в чём помогала его способность в начале матча. Как и всегда, он тихо обежит их всех, получит возможность при случае забальзамировать, и так же незаметно побежит заниматься расшифровкой одной из никем не занятых машинок. Союзниками юноши сегодня были наёмник, исследователь и координатор. Первым бальзамировщик добежал до Курта, затем бросился в сторону предполагаемого местонахождения Марты, но стук его сердца заставил подумать о другом: охотник рядом. Конечно, есть шанс, что тот просто пройдёт мимо, но он чертовски мал, ведь большинство охотников имеют очень чуткий слух. И, похоже, он поможет противнику и в этот раз.       Тяжёлые шаги сопровождались лязгом ржавой тяжёлой цепи, что Бейн вращал в руках. Едва завидев желанную добычу, он направил цепь в выжившего, но, к счастью последнего, промахнулся. Цепкие клешни пролетели в полуметре от Эзопа, взбудоражив кровь и заставив сорваться с места приросшие к земле ноги. Под щелчок заведения первой машинки юноша забежал за стену, надеясь провести в этом месте подольше времени, не получая при этом урона. Тогда придётся быть чертовски осторожным. Место являло собой три стены, каждая параллельна другой, что создают два коридора. В конце каждого с разных сторон расположены деревянные поддоны, а в центральной стене есть окно, довольно опасный способ перебраться в другой коридор в случае с Бейном. На самом деле, Эзоп не надеялся провести здесь действительно долгое время, но попытаться, оглядываясь на каждое движение охотника, всё же стоило.       Что ж, пора бежать.

***

      Ноги уже чертовски устали, ушибленная рука отдавала тупой болью, а колоши серого костюма были сплошь покрыты пылью и землёй. Допустив одну ошибку, Эзоп получил один удар, пришедшийся в правое плечо, но до сих пор окончательно не дал себя оглушить. От свистящих клешней юноша уворачивался уже на чистых инстинктах, стараясь не бегать на особо открытой местности или не спешить с опрокидыванием поддонов, пока прямо за ним шёл Бейн. Избавиться от хвоста не выходило — каждый чёртов раз, когда юноша старался скрыться, он как либо выдавал себя и погоня начиналась вновь. Обычно, бальзамировщик уже укрылся бы, не издавая и звука, но только если бег и манёвры не занимали бы так много сил. Один вдох или неловкий шорох громче, чем обычно, выдавали его местонахождение с потрохами. Лёгкие горели, а голова начинала неприятно тяжелеть, кружиться, дезориентируя. Две машинки оставались не заведены, но товарищи по команде активно присылали сообщения о процентах проделанной работы: индикатор на руке периодически пищал и вибрировал. Скорее всего, заведения машинок придётся ждать не так долго, нужно было продержаться ещё немного.       Едва завидев здание, что внешне напоминало заброшенный дом, Эзоп побежал ко входу и, переступив порог, перекрыл дорогу за собой деревянным поддоном. Раз споткнувшись о собственную ногу, он всё-таки добежал до окна и уже готов был перелезть его. Сзади раздался треск дерева, а после тихий свист и скрежет металла.       Широко раскрыв веки, юноша почти взвыл, чувствуя обжигающе острую боль, пропитавшую правое бедро. Зубы, точнее клыки клешней, впились в плоть, разрывая ткань костюма и распарывая мягкую кожу. Спустя секунду боль стала просто адской, края раны потянулись ещё дальше, зубья схлопнулись намертво, а цепь потянула жертву за шкуру в сторону охотника. Издав задушенный крик, бальзамировщик врезался в Бейна, после чего, не успев даже упасть, закричал громче от пронзившей вновь бедро боли. Похоже, при ударе охотник очень «удачно» попал в то же место, что и распорол пару секунд назад зубастыми клешнями. Кровь тянулась тёмным следом от окна и до дверного проёма, но замыленные глаза не могли толком разглядеть даже доски под носом. Охотник поднял беспомощно хрипящего выжившего на шарики, после чего бросил совсем не сопротивляющуюся жертву на ракетный стул, обматывая колючей проволокой.       Затуманившееся от острых пульсаций в области бедра сознание отвлёк щелчок, ознаменовавший починку четвёртой машинки. Вскоре послышался звук шагов по мягкой земле, почти слякоти, что привлекло внимание Бейна. Он повернулся в сторону, поднимая цепь и начиная вращать её в преддверии новой добычи. Из-за угла здания выбежал наёмник, уже готовящийся броситься вперёд в обход цепи, но охотник смиренно ждал более подходящего момента, отойдя на несколько шагов, и в итоге заряд налокотников ушёл впустую. Ещё некоторое время спасатель обегал стул, имитируя спасение, дабы если и получить от охотника, то только вполовину возможного. И ему это удалось: Бейн всё же запустил клешни, притягивая соперника за накидку, вскоре нанося по замедленной цели удар. Наиб же, едва сорвав с союзника проволоку, бросился в сторону ворот, что-то высылая остальным на индикаторы, даже не оглядываясь назад.       Эзоп еле сообразил, что на стуле его уже ничто не удерживает, но потом понял, что не может сдвинуться с места. Словно мёртвый груз, он завалился в сторону, падая со стула в грязь, чувствуя лишь агонию, хотя статус его всё ещё оставался раненым лишь наполовину. Бейн над ним лишь напыщенно хмыкнул, занося клешни и добивая статус беспомощного соперника до оглушения. Спину обожгло болью, хотя эта боль и близко не стояла с тем, что сейчас чувствовала распоротая и кровоточащая рваная рана на бедре. Кажется, индикатор на руке что-то пропищал, но забившаяся в уши грязь и стучащая в висках кровь мешали распознать истинную природу этого звука. Недвижимое тело снова подняли на шарики и посадили на стул, пока союзники, наверняка, ругались то ли на себя, то ли на других за то, что не вовремя завели последнюю машинку. Сквозь пелену юноша смог услышать вой сирены и задушенный полу-смех возвышающегося над ним маньяка. Подождав ещё немного, тот всё-таки повернулся в сторону и прошёл мимо пойманной жертвы, следуя к ближайшим воротам. Где-то вдали зазвенела ржавая цепь. Индикатор вновь пискнул: похоже, наёмнику не хватило времени открыть ворота, чем воспользовался охотник, оглушая спасателя. Один глаз Карла был буквально запечатан грязью и кровью, поэтому, теряя сознание, он закрыл лишь один, доселе могущий оставаться открытым.

***

      Появившись в подготовительном лобби, первым, что ощутил бальзамировщик, была боль. Гораздо слабее той, что он чувствовал тогда, на матче, всё же особняк исцеляет травмы, получаемые на играх, практически полностью. Но «почти» остаётся «почти». Видимо, у этого исцеления есть какой-то процент, ведь те же шрамы от серьёзных ранений или лёгкий остаток от более стандартных всегда будут оставаться потом, и их уже нужно лечить вручную. Там, в прибрежной деревне, Эзоп предположил бы, что такую рану действительно можно назвать серьёзной, ведь даже с учётом адреналина и правил, действующих на играх, она смогла заставить его думать медленнее, а после и вовсе потерять сознание. Зубья на клешнях впились в его кожу и — Эзоп готов был поклясться — почти оттяпали от него кусок мяса. Или всё же оттяпали, тогда его голову застелила непроходимая пелена, и он не обратил внимания на степень травмы, это просто было чертовски больно и долго. После стального укуса клешней охотника, он ещё и ударил прямиком туда же, заставляя боль занять всё место в голове выжившего. Удар по спине был в разы слабее, но он тоже оставил после себя неприятный осадок — ноющие нервы чуть ниже лопаток.       Кажется, к нему кто-то обращается?.. Сознание и тело всё ещё пытаются прийти в себя после такой болезненной игры, и юноша пытается напрячь голову, распознать чужие голоса. — …му ты не побежал, когда я тебя спас? Решил капитулировать?! Тебе лучше найти достойное объяснение этому… Этому! — разъярённый, но скорее шипящий, чем громкий, голос наёмника прорезал слух, а восприятие постепенно вернулось к бальзамировщику. Ровно так же, как и ощущения ноющей спины и довольно ощутимой боли в бедре. Пульсации не намекали ни на что хорошее, от неприятных ощущений Эзоп нахмурился и, положив руку в перчатке на бедро, сгорбился. — Хей, ты как вообще? — Марта, наверное, спрашивала из чистой вежливости или привычки, но ответ, если бы Эзоп его озвучил, был бы не столь благоприятным. Боль всё не утихала и юноше показалось, что область ранения начала теплеть. — Наверное, сильно тебе досталось. Если даже после исцеления ты так морщишься, — координатор отодвинула стул и подошла к Эзопу, пытаясь параллельно заглянуть под руку, прикрывающую предполагаемое ранение. — Тебе нужна помощь?       Юноша искренне надеялся, что сможет относительно без проблем встать и дойти до своей комнаты. — Справлюсь, — хрипло ответил он, свободной рукой отодвигаясь на стуле. Та же рука выступила опорой и при попытке встать. Именно попытке — сразу после она задрожала, ноги подкосились, и бальзамировщик опустился на одно колено, судорожно сжимая деревянный стол над собой. — Ты уверен?.. — от неожиданности девушка отступила, периодически поглядывая и на наёмника, словно пытаясь с ним о чём-то договориться глазами. Исследователь же давным давно покинул комнату.       Оставив её без ответа, юноша снова попробовал подняться, и уже почти упал опять, когда его придержали три руки. Наиб держался уверенно и закалённо, удерживая покалеченного товарища по команде одной рукой, в то время как Марта от неожиданности ухватилась за него обеими своими.       Почувствовав, что чувство равновесия постепенно возвращается к нему, Эзоп молча кивнул, по-своему выражая благодарность и оторвался от стола. — Дальше я сам.       Он, хромая, вышел из комнаты под сопровождение двух тяжёлых взглядов. Обеспокоенных или недовольных?..       Пройдя весь путь до комнаты, не имея возможности идти прямо, через несколько коридоров с проходящими мимо любопытными выжившими, бальзамировщик всё-таки достиг цели и повернул замок внутри. Как только дошёл до кровати, с болезненной гримасой на лице сел и, переведя взгляд вниз, отнял руку от тёплой ткани. Тёплой и теперь влажной. И уже не совсем серой. Пятно крови растянулось от верха бедренной кости и заканчивалось чуть выше колена, хотя там крови было немного меньше. Вероятно, с такой проблемой стоило бы обратиться к Эмили. Хотя он и сам мог бы себя подлатать…       Откопав среди прочих инструментов иглу, медицинскую нить и спирт, Эзоп стянул прилипшие к коже штаны и расстелил на кровати бинт.

***

      — Эта крыса меня так выбесила… — грубый низкий голос раздался из зала охотников, мимо которого сейчас проходил фотограф. — Там за стену забежит, там оглушит, нервов на него в следующий раз не хватит! — Крыса? Кто же так разочаровал тебя сегодня? — этот голос мужчина ни с чьим и никогда бы не спутал — Мария. — Ну крыса! Ну… Этот, который серый, с чемоданом. В маске ещё вроде… Вспоминать противно, — Джозеф остановился за дверным проёмом, начав вслушиваться. Конечно же, речь о его серой мышке. Вот только как вежливо объяснить Бейну разницу между крысой и мышкой — пока открытый вопрос.       Пока размышлял над ответом, Бейн снова заговорил — самодовольно и с гордостью: — Он своё получил. Слышала бы ты его визг, когда я распорол ему бедро. Услада для моих ушей и глаз… Давно я так не веселился. Даже почти плевать, что в итоге вышла ничья, свою дозу крови я и от него одного получил. — Оу?.. — слегка потрясённо, растерянно промолвила Мария, — Распорол ему бедро? Оу? Оу.