Don't touch me... or else.

      Хорошим был вопрос: а что вообще чувствовал Джозеф, когда услышал об этой чертовщине, связанной с единственным интересующим его выжившим? И на этот вопрос однозначно сложно ответить, поскольку ощущения фотографа по этому поводу успели поменяться не один раз.       Тогда, в коридоре, подслушав разговор Бейна и Марии, первым, что охватило его разум, была ярость. Слепая и чёрная, вязкая, словно смола, нашёптывающая тот же час подойти к рогатому охотнику и распороть бедро уже ему. Липкая и противная, так жаждущая чьей-то крови, холодной мести.       Затем на смену ей пришло смятение. Чувство это не давало никаких подсказок, оно лишь разом накрывало все предшествующие мысли и заставляло растерянно застыть. Задуматься. Это было непонимание собственного поведения, поведения мыслей в своей голове. Куда делся его холодный рассудок, не позволяющий принимать решений сгоряча? Почему именно этот случай заставил стойкий характер аристократа пошатнуться, уступая место слепому гневу? Да и за кого? За выжившего, в которого фотограф вцепился неожиданно сильно, не желая отпускать. Мальчишку, который не должен был для него, кровожадного и жестокого охотника, ничегошеньки стоить. Все выжившие для Джозефа — маленькие и слабые, не могущие дать отпор, хоть иногда и довольно дерзкие, жертвы. Они дразнятся, зная, что потом получат за все косые взгляды и вскользь брошенные подколки, в трёхкратном размере, если только им не подсобит удача. А полагаться на удачу в этом месте — чертовски неосмотрительный и детский выбор.       Следующая эмоция, поселившаяся в сознании — волнение. Беспокойство, вызванное тем самым «жалким выжившим», что уже которую неделю не выходит у мужчины из головы. Переживание за его состояние, за то, какую боль он, возможно, сейчас испытывает и испытал, когда получал рваную рану, что не перестала истекать кровью даже после матча, с учётом здешней чудесной регенерации. Слухи по особняку разлетаются быстро, болтливые рты не могут заткнуться, когда есть, чем поделиться, и поэтому Джозеф прекрасно знал, что Карл едва мог устоять на ногах, а позже хромал по коридору в свою комнату, прикрывая уже слишком разросшееся пятно крови облачённой в белую перчатку рукой. Статистика матчей являлась общедоступной информацией — нужно было лишь порыться в архивах, и то, если матч прошёл не недавно, и информацию о нём можно найти чуть ли не на самом верху стопки в ящике. Просмотрев отчёт за последний матч с участием Бейна и Эзопа Карла, фотограф обнаружил, что попавшийся в начале матча на глаза охотнику юноша, как всегда в таких случаях, проделал отличную работу, оставаясь в приемлемом состоянии добрых триста две секунды. Тогда рана должна была быть действительно серьёзной, раз оставила после себя болезненный след и сбила с ног довольно выносливого и смышлёного выжившего. Жертвам не привыкать, да вот только даже для этого места это было уже слишком. Ситуация выходит щекотливая.       Ну и наконец, последним, что охватило разболевшуюся голову, стало раздражение. Джозеф действительно устал, по большей части из-за собственных размышлений и эмоций, поэтому на ужин он шёл, пребывая в лёгком напряжении. Появилось желание увидеть пострадавшего за общим столом и лично убедиться в его хотя бы более или менее приемлемом состоянии и, при случае, предложить помощь. Мужчина прекрасно понимал, что этот выживший будет держать лицо до последнего или слишком очевидного, а до того момента даже не задумается принять чью-либо помощь, не говоря уже о том, чтобы попросить самостоятельно.       Он, не вызывая внешне почти никаких подозрений, сидел, как обычно, в углу стола, вяло пожёвывая содержимое слегка углублённой тарелки. Джозеф же сел на одно из уже немногих свободных мест — с противоположной от Карла стороны, но находясь, тем не менее, почти вполовину расстояния стола дальше. Только сейчас фотограф заметил, что присутствующие больше перешёптывались, нежели спорили. И в какой-то момент оборачивались в одну и ту же сторону, пытаясь что-то или кого-то высмотреть.       Мужчина попытался рассмотреть бальзамировщика получше, хотя расстояние между ними мешало. Всё, что действительно смог разглядеть Десолье — чуть больше, чем обычно, сгорбленную спину. — Если бы он не решил сдаться, они бы победили! — раздался среди сплетен слишком громкий шёпот.       Исследователь, видимо, уже успел рассказать выжившим об инциденте на матче, когда Карл сразу же после спасения попал в лапы охотника, хотя возможность сбежать была, несмотря на не вовремя заведённую последнюю машинку. — Он ведь у нас «так хорошо бегает», чего ж в этот раз так вышло? Ножки устали? — послышалось с другой стороны. — Эгоист… Из-за собственных неудобств остальных решил подставить? — этот вопрос, кажется, уже был адресован виновнику происходящего, потому что был намного громче рядового шёпота, заполнившего зал. Сам «виновник», конечно, молчал. Он бы и при других обстоятельствах промолчал, а сейчас у юноши были и другие темы для размышлений. Как минимум — саднящая рана и ноющая спина.       Вообще, Джозефу хотелось бы спросить у всех этих недовольных выживших об одной вещи. То есть, о проколе, который даже таковым назвать нельзя, они узнали, а вот про увиденную собственными глазами кровь на сером костюме бальзамировщика, ковыляющего до комнаты, никто и не заикается. Неужели они правда думают, что всё это было симуляцией? Зачем бы ему подделывать такое?..       А тем временем разговор, по большей части состоящий из оскорблений, стал ещё громче. — Опять молчит, до чего же… — Ему, может быть, больно! Вы о таком варианте не подумали? — вдруг зал затих, услышав строгий голос координатора. Девушка одним своим тоном остудила пыл «дискутирующих», и пока те прилежно молчали. Но, конечно, ничто не длится вечно, поэтому кто-то снова подал голос. Оказалось, тишину прервал не кто иной, как исследователь. — Травмы залечиваются после матча, а непосредственно на игре преобладает адреналин. Так о какой боли, которой нельзя вытерпеть, может идти речь? Одобрительные выкрики и гул ненадолго заполнили помещение. Но Марта не заставила долго ждать своего ответа. — Травмы залечиваются не полностью. Иначе какой был бы смысл в медпункте в особняке? Какая-то часть повреждений ведь всё равно остаётся, и вы понятия не имеете, что в действительности осталось от того, что пришлось вытерпеть Карлу. Никто не знает. Никто, кроме самого Карла, — девушка остановилась на секунду, переводя дыхание, — Как его довольно частый союзник могу сказать, что Эзоп довольно стойко переносит боль. Но мы с Наибом лично видели, что эту рану терпеть было действительно трудно. Он буквально еле встал! Наёмник, сидящий на месте рядом с Мартой, одобрительно хмыкнул, выражая молчаливое согласие. Бэхаммфил, словно что-то вспомнив, повернулась к сидящей напротив Эмили Дайер и спросила: — Он ведь приходил к тебе? Доктор же на этот вопрос недоуменно покачала головой. — Сегодня ко мне никто не заходил. — Эзоп Карл — из упрямых в плане травм. Да и со знаниями в его виде деятельности не думаю, что ему пригодился бы врач, — вмешался Субедар, сухо объясняя недовольной координатору и начавшим находить эту ситуацию подозрительной выжившим. — Хотя работать на сухую всё же… Не думаю, что в кейсе человека, работающего с трупами, присутствует обезболивающее. Эзоп всё ещё молчал. — Именно! Эзоп, ты мог просто пойти к врачу! — Марта начала гневно жестикулировать, выражая тем самым своё недовольство. — Что мешало тебе просто попросить обезболивающее? Ты повёл себя, как ребёнок! — Марта, — осадил заведшуюся координатора наёмник, не сводя взгляда слегка опущенной головы с собственной тарелки. Девушка собралась с мыслями и выдохнула. — Всё, что я хочу сказать… Прежде, чем кого-то винить, сперва попробуйте хотя бы разобраться в том, что произошло. Нет вины Эзопа в том, что он всё же не смог выиграть для вас всю игру. С противоположной стороны стола, чуть дальше от говорящей, послышался хриплый смех. — Он бы и не смог. Я бы его и в его гробу достал, — Бейн стукнул кулаком по столу. — Крысы вроде него ловятся легчайше. Марта и Наиб со скепсисом во взгляде смерили охотника взглядами, почти синхронно приподнимая бровь. — Это была жалкая попытка. Я… — Смог выбить выжившего из игры только потому, что твой «крюк» по счастливой случайности в каком-то смысле лишил его возможности банально встать, — так непривычно было для присутствующих слушать, как здешняя аристократия забывает о формальностях, но именно так сейчас и разговаривал фотограф. Тишина стала ещё гуще. — Всего лишь триста две секунды «крыса» — Джозеф явно нехотя произнёс это слово, — обводила тебя вокруг пальца, а твоя цепочка безрезультатно билась о преграды и стены. Так легко вёлся на обман и провокации, и поймал только тогда, когда жертву можно было сравнить разве что с безвольной куклой. Чтобы поймать не сопротивляющуюся зверушку, нужно обладать исключительными навыками и, безусловно, быть отличным охотником.       Все слушали недовольный голос француза, параллельно задаваясь вопросом: что в этой ситуации задело конкретно его персону, из-за чего сейчас он расписывал каждый промах своего по сути коллеги, словно презрительно сплёвывая не понравившийся чай. Обычно, Десолье сидел смирно во время трапез и в конфликтах не возникал, так что случилось сейчас?       Не менее ошеломлённый Бейн, видимо, всё это время обрабатывая всё то, что ему сейчас сказали, собирался возразить и сгрубить чем-то в ответ. Но Джозеф, похоже, ещё не закончил говорить. Прищурив глаза и жутко улыбнувшись, фотограф тихо, но достаточно слышно отчеканил: — Connard. Со стороны Марии послышался шокированный вздох. — Чего сказал?! — хоть и ничего не понявший, Бейн предположил, что ничем хорошим последнее высказывание фотографа не являлось, а поэтому ещё сильнее разозлился.       Кто-то из охотниц попытался успокоить разъярённого охотника, но тот лишь отмахнулся и начал что-то кричать в сторону Джозефа. Зал снова заполнил гул, кажется, пару раз обратились и к нему, но мужчина перевёл взгляд на свою тарелку, отметив, что желание что-либо есть уже какое-то время отсутствует. За общим шумом никто не услышал, как отодвинулся стул и хлопнула дверь. Ну, почти никто.

***

      — Могу я унять своё любопытство? — фотограф тихой поступью приблизился к стоящему у стены, опирающемуся на неё плечами и спиной бальзамировщику, привлекая к себе внимание серебряных глаз. Смерив пришедшего взглядом, юноша вновь вернул его к противоположной стене. — Смотря, что интересует, — игнорировать гостя, как уже понял Эзоп, было бы себе дороже, поэтому он послушно ответил, ожидая дальнейших уточнений. — Вас беспокоит ранение? — тише добавил охотник, словно опасаясь, что кто-то услышит их разговор. Юноша медленно моргнул, после чего твёрдо произнёс: — Нет. Что ж, довольно исчерпывающе. — Уверены? Эзоп красноречиво промолчал. — Я не хотел бы Вам надоедать, но, если Вам нужна помощь… — Увольте, — выживший слегка, почти незаметно нахмурился. — Обойдусь без чьей-бы то ни было помощи. — Вы уверены?.. — повторил свой предыдущий вопрос фотограф, словно попугай. Его наградили тяжёлым взглядом серебристого металла. — Оу. Что ж… Тогда, если с Вами всё в порядке, не хотели бы Вы пройтись со мной по саду и проведать те цветы? Не знаю, как Вам, а мне очень интересно, смогли ли мы с госпожой Вудс им помочь.